***
Серёжа не пытается заглушить потерю алкоголем, потому что это бессмысленно и разрушительно. Спиртное не приведёт его к правильному решению – разве что к алкоголизму, а это точно не то, что нужно. Пешков старается отвлекаться: больше работает, больше спит, хотя первые дни казалось, что возобновилась та бессонница, что преследовала его в школьные годы. На экране высвечивается звонок через блядский месяц после ссоры. Звонок от Вани Бессмертных. Погано. – Ваня?.. – потерянно отвечает Пешков, хотя первым порывом было не брать вообще. Голос предательски подрагивает – он с Ваней не говорил с дня их той переписки. – Приехать можешь? – голос Бессмертных звучит слишком спокойно, но спокойствие явно напускное. – Зачем... – грустно выдыхает брюнет, поправляя оправу очков, – ты со мной так и не поговорил после, так почему сейчас? Только больнее делаешь. Может, не себе, но мне. – Так давай поговорим? Пожалуйста... – Ваня старается говорить невозмутимо, но голос всё же ломается. – Ладно, приеду, – тихо отвечает Серёжа. Плакать перед русым не хочется, но, может, у них выйдет что-то конструктивное? – Я вызову тебе такси, – Бессмертных сбрасывает, но кареглазый успевает уловить, как явно дрогнула интонация на последнем слоге.***
Серёжа пишет Ване, что тому не надо выходить навстречу, и что он сам на нужный этаж поднимется. Лучше они в квартире спокойно поговорят, чем Пешков будет кутаться в весеннюю куртку от холодного ветра и плакать прямо перед другом детства. Лучше он сбежит из квартиры и сделает это с собой наедине – Серёжины слёзы никому из них не нужны. – Я гей, – выдает Ваня, как только распахивает перед брюнетом свою входную дверь. Тот в лице на секунду меняется и столбенеет, но старается вернуть себе прежний невозмутимый вид. – Ладно?.. – и поднимает брови в замешательстве, – а мне ты это зачем сказать решил, ещё и к себе позвав?.. – Ну, в общем, Серёж... Ты мне нравишься очень, – Пешков на пороге растерянный стоит, смотря на русого, что взгляд нервно отводит. Потрясающе, блять. А главное – очень своевременно. – Мне пройти в квартиру? Или ты только это хотел сообщить, и я могу пиздовать отсюда? – Нет-нет, я не только поэтому позвал, проходи, – Бессмертных освобождает путь и дает брюнету зайти внутрь, – хотел в лицо сказать, чтобы это было как-то серьёзнее, что ли. – Нравлюсь, и поэтому ты мне месяц не писал и на сообщения не ответил? Похвально, – кудрявый переходит на пассивную агрессию, потому что, блять, он ужасно обижен и не собирается стелиться, – сделаешь мне кофе? – Прости за это. Конечно сделаю, – Ваня тихо вздыхает и затворяет дверь, закрывая на ключ. Проходит в кухню и неловко включает чайник, пока брюнет берет чужую пачку мальборо с подоконника и достает сигарету, мельком замечая на полу вечно вылизанной квартиры Бессмертных маленькие отрывки какого-то рисунка. – Зажигалка есть? – младший в домашние штаны быстро лезет, чиркает колесиком и поджигает. Серёжа делает глубокую затяжку и загадочно улыбается. – Ты что-нибудь ответишь? – А что я должен ответить? Ты так вот внезапно мне такие вещи сообщаешь, какую ты реакцию ждёшь? Вань, ты молчал ебаный месяц. – Я не знаю... Я уже ничего не знаю. Да и не знал. Только то, что ты мне нравишься, – повторяет Бессмертных и окончательно теряется. – Действительно нравлюсь? – хмыкает, а Ваня светлые брови приподнимает и губы начинает нервно кусать, – так бегаешь вокруг меня, значит, правда что-то есть? Я у тебя даже не спросил, можно ли сигарету взять, а ты промолчал. Или я, как обычно, наивно ошибаюсь, и ты таким образом пытаешься загладить вину? Вернуть дружбу, потому что друзей у тебя больше нет? А Серёжа приедет, Серёжа привычный, он собачкой влюблённой потаскается, пока это удобно, – Серёжа рассуждает вслух и внимательно за реакцией парня на свои слова следит, – хотя вряд ли, раз смущаешься, как будто я тебе что-то пошлое шепчу прямо на ухо, а не спокойно отвечаю. Бессмертных молчит, виновато заливая растворимый в чашке кипятком, и опирается на столешницу. Серёжа не верный пёс для Вани, отнюдь – Серёжа интересный, Серёжа охуенный, Серёжа самый красивый, а ещё Серёжа обижен и не доверяет. И всё, что Ваня сейчас сделает, может расцениваться в две стороны. Зеленоглазый прочищает горло, но боится что-то говорить, собирается с мыслями. – Смелее, Вань. Ты же хочешь ещё что-то сказать, это очевидно. Так не стесняйся, говори, я-то тебе уже всё рассказал. – Я не хочу просто дружбу вернуть. Мне будет сложно дружить с тобой. И поэтому... Я хотел сказать... Если я тебе всё ещё нравлюсь, можешь меня поцеловать?.. – взгляд – в пол, в голосе – чистое волнение, а щёки стремительно розовеют. Брюнет застывает на месте и нервно облизывается. Нет, это не может быть обычной попыткой загладить вину, никак не может. Ваня бы так не сделал. Пешков откладывает тлеющую, выкуренную только наполовину сигарету на край подоконника и медленно подходит к парню, который беспокойно сдвигает брови к переносице. – Ты серьёзно?.. – А это звучит, как шутка? Я сегодня ещё ни разу не пошутил. – Тогда мне будет удобнее тебя поцеловать, если ты сядешь на столешницу, mon cher, – Серёжа говорит тихо и без доли иронии, отчего у Бессмертных мурашки – он приподнимается на носочки, чтобы послушно забраться на поверхность. Брюнет снимает очки, оставляя на столе неподалеку, руки ставит по обе стороны от парня и приподнимает голову, внимательно покрасневшее худое лицо вблизи разглядывая. Неторопливо к губам обкусанным приближается, но не касается, останавливаясь в нескольких миллиметрах от них. Ваня наконец взгляд поднимает, устанавливая зрительный контакт и только сильнее вспыхивая от этого. Он, конечно, надеялся на то, что Серёжа всё ещё чувствует что-то, но не ожидал. Пешков улыбается и подается вперед, в поцелуй втягивая, на что Ваня коротко облегченно выдыхает и за Серёжины запястья хватается. Слегка царапает ногтями, и старший шикает и от хватки освобождается, перемещая ладони на пояс Бессмертных. Ваня хныкает, ближе к торсу брюнета пододвигаясь и ноги за спину заводя; поцелуй углубляет и в чёрные кудри пальцы запускает, чуть оттягивая. Пешков тихо простанывает и одну ладонь ниже опускает, к бедрам. По ляжке проводит сквозь спортивки, сжимая, потому что уже можно, и Ваня выгибается навстречу, под касаниями подрагивая. – Бля-ять, Серёж, ты колючий, – протяжно выдыхает и проводит пальцами по шее к плечам, чтобы вцепиться крепко. – Ну извини, я не знал, что так будет, не подготовился, – коротко смеется Серёжа; целуются мокро, брюнет давит ладонью, а Бессмертных в ответ ногой дёргает и отстраняется. – Ужасно, я такой глупый, что раньше не сказал, – горячо шепчет Ваня, кое-как соскакивая со столешницы из чужих тисков и заставляя Серёжу сделать несколько больших шагов назад. – Насколько раньше? – брюнет чувствует твердую стену спиной, и Бессмертных его зипку расстёгивает. – Я хотел с тобой поцеловаться ещё тогда, когда ты пьяный лапал меня в свой день рождения. Не то чтобы я был против, если честно... Нет, ещё до, когда ты пел в новогоднюю ночь. Я почувствовал что-то тогда. Ты был настоящим, а не как обычно. – Как обычно? – усмехается Пешков в искусанные губы, – я просто хотел тебе понравиться. – Ты нравился мне тогда, когда был собой. И нравишься сейчас. – Давай, повтори ещё десять раз, что я тебе нравлюсь, чтобы я точно в этом убедился. – Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне нрав- Серёжа ладонью зажимает Ванин рот на несколько секунд, чтобы прекратить тираду, и хрипло смеётся, чувствуя на коже и Ванину улыбку тоже. – Mon cher, я же пошутил. – Да что значит это твоё "мон шер"? – "Мой дорогой"?.. Не знаю, ласковое прозвище. – От тебя даже ласковые слова на французском звучат сексуально. – Tu es un trésor, je t'ai cherché toute ma vie. – Ты заебал, я не знаю, что ты сказал, но нереально заводишь, – сипит Бессмертных, на что Серёжа изумленно хихикает. – Это я должен был это сказать, – брюнет за плечи к себе притягивает, переводя дыхание, а Ваня его бока сжимает и в волосы носом утыкается. – От тебя кофе пахнет. – Это не от меня, это ты заварил, и мы о нем забыли. – Ну и правильно сделали, поцеловать меня было важнее, чем выпить кофе, – шепчет младший, ослабляя хватку. – Ты меня сейчас в стену вдавишь, а должен я тебя. Ты же любишь силу, – Пешков глаза устало, но удовлетворённо прикрывает, – я, вот честно, стрессанул ужасно за последний месяц, вырубаюсь рано, так что не обессудь. – Я тоже переживал. Идиот, что мучал тебя. И себя. – А я – что сразу не сказал и пытался притворяться. Мы оба – трусливые идиоты. – У меня нет сил разложить матрас, – русый отстраняется и невесомо касается губами щеки. – Ты мне ещё матрас разложить хотел? Вообще охуел? – прозвучало бы возмущённо, если бы тембр не был умиротворяюще-спокойным. – Себе. Ты бы в любом случае на моей кровати спал, я не настолько чмо. – Я хочу обнимать тебя ночью, чтобы не просыпаться одному и не убеждать себя первые пять минут, что это был не сон. Что ты думаешь насчёт этого? – Нежный какой, – тихо усмехается Ваня, – ты хочешь, чтобы я с тобой спал? – Допустим, хочу. А ты против? – Нет, совсем не против. – Вот и поговорили, – улыбка на Серёжином лице – широкая и теплая-теплая, а Бессмертных счастлив, что не струсил и всё же позвонил, а не оставил обоих мучаться по одиночке на холодных простынях в собственных постелях. Холодных не потому, что ещё не потеплело к маю в блядской Москве, а потому, что одинок. – Хорошо, ты ложись тогда, я сейчас линзы сниму и приду тоже. – В смысле "линзы"?.. – В прямом... Контактные. Ежедневные. – Почему я только сейчас узнаю, что ты носишь линзы?.. – Мы были недостаточно близки, наверное. – А сейчас ты измеряешь наши взаимоотношения как "достаточно близки"? – Хотелось бы верить, – устало усмехается Ваня и выходит из комнаты. Серёжа потускневшие чёрные кудри взъерошивает и закрывает лицо ладонями, как будто щёки разъедутся, если их не придерживать. Они засыпают в обнимку под одним одеялом, и просыпаются тоже рядом, со стыдливой эрекцией от близости.***
Серёжа снова начинает приезжать к парню, по поводу и без. Они с ностальгией вспоминают былые времена, когда бегали беззаботными мальчишками и даже не знали фамилии друг друга. Когда Серёжа горой за своего лучшего друга стоял, а Ваня это ценил и пытался отдать взамен то немногое, что имел. Ваня начинает вспоминать. Медленно, но верно в голове всплывают образы одноклассников, хотя их он бы хотел забыть навсегда, высокие для ребёнка фигуры учителей и, что самое главное, Серёжа. Бессмертных стыдно, что не узнал его в той толпе сразу, потому что сейчас всё становится очевидно – да, Пешков волосы покрасил и завивку сделал, да, он теперь носит очки, да, возмужал, но улыбка и глаза – всё те же. Но Серёжа определённо уже не ребёнок. Не ребёнок, когда по рёбрам сквозь тонкую футболку ненавязчиво проводит, когда целует коротко в уголок губ, когда шутливо волосы за корни оттягивает. Для него это, может быть, тактильность привычная, но для Бессмертных – жар и возбуждение, из-за которых он пищит и пытается от касаний уворачиваться, потому что брюнет ему сам ещё секс не предлагал, а первым просить – выработанная за годы гордость не позволяет. Но гордость отходит на второй план, когда Пешков по квартире в одних шортах щеголяет, потому что лето в Москве – контрастно жаркое. И, когда Серёжа Ваню по руке бездумно гладит, если в одной кровати лежат – тоже невыносимо совсем становится, ведь русый каждое поглаживание остро чувствует. Пешков июньским вечером к парню после работы возвращается, а младший на простыне лежит в ожидании и в телефоне тупит. Серёжа, вспотевший после занятий, сразу в ванную направляется, а Бессмертных футболку с себя стягивает, оставаясь в одних только домашних штанах без белья под ними. Брюнет выходит после душа, как обычно, в шортах и точно оценивает картину, которая перед ним открывается – даже очки не нужны, чтобы заметить, какой Ваня потрясающе прелестный. Восхищённо оглядывает подтянутое обнаженное тело, тонкую кожу, усыпанную родинками, и на кровать к взбудораженному младшему присаживается; облокачивается на стену и предпочитает молча понаблюдать за тем, что собирается сделать Бессмертных. – Серёж, ну, если я тебе нравлюсь, может... – Ваня рукой по Серёжиному бедру ведёт и в глаза неловко заглядывает. – Что "может"? – Пешков хитро прищуривается и накрывает Ванину ладонь своей. – Блять, ты и сам понял, – Бессмертных сразу краснеет и голову опускает, чтобы чёлкой прикрыть смущение, как он всегда это делает. Но всё же ближе подползает и к паху пальцами скользит, губы кусая. – Секса хочешь? – озвучивает брюнет напрямую и наклоняется торсом вперёд, отлепляя спину от стены. – Если честно, уже бедра сводит на тебя смотреть, – отвечает Ваня как-то виновато и застенчиво посмеивается. Пешков ноги под себя подгибает и берёт Бессмертных за запястья, чтобы пока не лез – Серёжа, вообще-то, достаточно сильный, и может взять всё в свои руки, если потребуется. – И как ты хочешь? – голову набок наклоняет и губы в улыбке растягивает. – Я... Хочу... – русый снова взгляд отводит, и от собственных мыслей щёки только сильнее вспыхивают. – Ну давай, не стесняйся, что ты так, как будто у тебя впервые. – Я хочу оседлать тебя, – выпаливает Ваня, зажмуриваясь, чтобы не видеть до ужаса довольное лицо Пешкова. – Вау, даже так? Хочешь контролировать, как я буду в тебя входить? – брюнет ещё ближе наклоняется и зубами хрящ легонько прикусывает. – Доведёшь! – пытается отскочить Бессмертных, но Серёжа всё ещё за запястья крепко держит. – До чего доведу? – кареглазый посмеивается от того, что Ваня был неловко решителен, а сейчас эта смелость испарилась, и его просто от слов и нехитрых манипуляций ведёт. – Ты хочешь, чтобы я кончил, даже не сняв одежду? – Это было бы забавно и лестно, – а Ваню дрожь мелкая пробивает, но не от холода, а от горячего дыхания на коже, от которого чувствительная шея красными пятнами покрывается. – Это значит "да"? – Что "да"? – не унимается Серёжа. Пусть русый напрямую попросит сам, а уж Пешков знает, что делать дальше. – Трахнешь меня, блять? – С удовольствием, – шепчет брюнет и толкает Ваню назад, чтобы он на лопатки на мягкий матрас упал. Болотные глаза блестят, уже не скрытые под русой чёлкой, а губы покраснели от нервных покусываний. – Что же ты губки свои так не жалеешь? – Потому что ты меня не целуешь, они страдают без этого, – немного обиженно отвечает Ваня, хмуря светлые брови. – Это надо исправить, – Серёжа нависает, мягко в поцелуй утягивая и заводя руки Бессмертных за голову, а колено поставив между его ног. Парень выгибается и простанывает – он действительно просто от петтинга и мокрого языка может кончить хоть сейчас, – а презервативы есть? И смазка? – Я по-твоему совсем дурак? Есть конечно, – шумно выдыхает младший и бедра сжимает, почти глаза закатывая, – всё в тумбочке пылится без дела, достанешь? Серёжа нехотя отрывается и тянется к прикроватной тумбочке, чтобы оттуда выудить нетронутую ленту презервативов и неиспользованный тюбик вишнёвого лубриканта. – Вань, и давно у тебя не было секса? – усмехается брюнет, усаживаясь на бедра Бессмертных и подушечками пальцев по ребрам щекотно проводя. – Где-то год?.. – тот смотрит пьяным взглядом из-под полуопущенных ресниц и снова начинает кусать губы, что для кареглазого является сигналом к тому, что пора уже целоваться полезть. Наклоняется, снова Ванины запястья к матрасу прижимая, и в мокрый поцелуй втягивает, на что русый тихо стонет и выгибается, своей грудью к его прижимаясь. – Слезь с бедёр, мне надо раздеться, да и тебе тоже, – еле выдавливает из себя Бессмертных, и парень приподнимается и устраивается между Ваниных ног, чтобы было легче стянуть штаны после того, как сам от шорт избавляется. – Блять, ты без белья... – восторженно выдыхает кудрявый и к тюбику тянется, чтобы на пальцы выдавить смазку – Ваня так ёрзает, что ему уже явно не терпится. Но тот, в противоречие Серёжиным ожиданиям, ноги сводит и быстро позицию меняет, перемещаясь на бедра старшего. – Не забыл, чего я хочу? – то, как резко меняется взгляд русого, возбуждает даже сильнее, но всё же не так сильно, как ладонь Бессмертных поверх Серёжиной, по члену проводящая. – Как я мог забыть, когда ты так прямо об этом сказал? Хотел сначала растянуть тебя, а то целый год– – В этом нет нужды, – Ваня приподнимается, отрывает от ленты презервативов квадратик и аккуратно рвёт уголок, а после по члену Серёжиному раскатывает. К проходу подставляет и медленно насаживается с громким хлюпом от обилия смазки – в воздухе витает запах вишни и возбуждения. – Ванюш, ты что, растянулся сам? – Серёжа охает и бедра успокаивающе поглаживает, а Бессмертных стыдливо кивает несколько раз, – бо-оже, какой же ты хитрый мальчишка, точно знал, что мы займёмся сексом? – Я не был уверен на сто процентов, но подготовиться имело смысл, если ты всё же согласишься... – Ваня ниже опускается, и Серёжа голову на подушку откидывает, резко сжимая бледную ляжку. – А почему я не должен был соглашаться, когда ты – самый сексуальный парень, которого я знаю? – Пешков губы кусает и неосознанно чуть нажимает пальцами на кожу, чтобы глубже войти. – Ты не говорил мне, что гей, – зеленоглазый опускает голову, упираясь ладонями в грудь брюнета, и тяжело дышит, немного двигаясь из стороны в сторону. Серёжа сейчас в чистой эйфории сгорит просто от того, как вокруг его члена сжимаются. – Потому что я би, ты хочешь сейчас об этом поговорить? – и бёдрами вверх чуть подаётся, отчего Бессмертных в спине прогибается и ногтями ребра царапает. Нет, сейчас он, пожалуй, не хочет это выяснять. Сейчас он хочет только наслаждаться тем, как Серёжа красиво стонет и растягивает его изнутри. Ваня приподнимается, чтобы насадиться обратно до основания, и рвано выдыхает, когда липкая от естественной смазки головка касается пресса. Пешков охает и перемещает ладонь на член парня, неторопливо проводя, чтобы ещё сильнее раздразнить, хотя, казалось бы, куда сильнее. – Я думал, как мне побыстрее найти твою эрогенную зону, а у тебя эрогенная зона – все тело? – Серёжа другой рукой Ваню за плечо ближе притягивает, нос к носу. – Получается, что так, – хотя словесного ответа и не требовалось после шумного выдоха от мягких касаний пальцев на острых лопатках. Брюнет по выпирающему позвоночнику ведёт, пока младший утыкается ему в ключицу и тихо стонет, медленно двигаясь. – Мне даже кажется, что ты рассыпешься, если я буду грубее, mon cher, – Серёжин шёпот заставляет заскулить. – Я не сломаюсь от твоего члена, только если голос сорв- Пешков за ягодицы резко хватает и толкается, отчего Ваня не заканчивает фразу и пищит уж слишком высоко, зубками кожу у шеи прикусывая. Бессмертных ёрзает активно, то приподнимаясь почти на всю длину, то опускаясь обратно и простанывая от того, как головка по простате проезжается, и смело подмахивает бедрами, толкаясь в Серёжину руку. Опирается на острую ключицу, вдавливая чужое плечо в подушку, а после, усаживаясь, чтобы дух перевести, запускает пальцы в аспидные кудри и рассматривает красивое лицо с утомлённой улыбкой. Ванины движения становятся медленнее, и Серёжа думает, что как раз сейчас пора взять всё в свои руки – за талию Бессмертных к себе притягивает, заставляя лечь сверху, а после ладонями к заднице скользит, сжимая ягодицы. Подаётся бедрами вверх, на что парень от неожиданности шипит и искусанными губами утыкается в шею, горячо выдыхая носом. Серёжа не говорит ничего, только часто дышит и продолжает толкаться, ускоряя темп и хаотично блуждая по коже. Русый подрагивает, стонет сипло и протяжно, позволяя Пешкову властвовать. Кареглазый чувствует, как Ванины мышцы напрягаются под его пальцами, и тот кончает, всхлипывая и несильно прикусывая плечо. Брюнет делает ещё несколько быстрых движений и запрокидывает голову, изливаясь в презерватив и приподнимая расслабившееся тело, – выскальзывает, чтобы не морщиться от того, как вокруг члена продолжают болезненно сжиматься. Русый перекатывается на край кровати, поворачивая голову и с измученной, но счастливой улыбкой блуждая взглядом по раскрасневшемуся лицу. Серёжа, после оргазма пошатываясь, поднимается к кровати, чтобы выключить свет в комнате, а заодно достать из рюкзака пачку мальборо. После к полуоткрытому окну подходит, облокачивается на подоконник и, спутавшиеся кудри поправляя, поджигает сигарету. Закуривает, чувствуя привычную горечь дыма в горле, и устало улыбается, когда никотин теплом по венам пробегает. – Блять, от мальборо вставляет всё так же до головокружения, – хрипло выдаёт Серёжа, неспеша подходя к кровати и протягивая выкуренную наполовину сигарету Ване, разнеженно растянувшемуся на матрасе. Бессмертных делает глубокую затяжку, задумчиво разглядывая поблескивающие в темноте чёрные кудри, и добавляет: – От тебя тоже.***
Октябрь выдаётся теплее, чем в прошлом году, хотя Серёжа в этот раз подсуетился и купил себе куртку по погоде. Точнее, подсуетился Ваня, беспокоясь за здоровье парня, который ему нравится, а Пешков просто пошёл на поводу у его "нужно". Теперь ходит в новой верхней одежде, хотя под ней всё та же чёрная любимая зипка по обычаю, зато карманы куртки достаточно большие, чтобы в них кроме пачки сигарет помещалось ещё что-то. Серёжа привычно на второй этаж поднимается, к Ване, который у мольберта стоит, на табуретку рядом рукой облокотившись, и помогает очередной девочке с перспективой. На Пешкова оборачивается и кивает ему с мягкой улыбкой, ладонь перемещая на плечо ученице и тихо говоря ей о том, что уже пора заканчивать, а он ей сам ориентиры подрисует чуть попозже. Та кивает и быстро начинает вещи собирать, пока Серёжа в проёме стоит и неловко пальцы гнёт – девочка быстро выходит из аудитории, не забывая пожелать преподавателю хорошего дня, и брюнет за ней дверь прикрывает, сразу делая широкие шаги к Бессмертных. Тот карандаш откладывает и на стул присаживается, все так же улыбаясь, но с хитрым прищуром. Как только Пешков оказывается в зоне досягаемости, пальцами за зипку к себе ближе притягивает, а после за плечо заставляет нагнуться, чтобы в поцелуй желанный утянуть, а после с сытой усмешкой причмокнуть, когда Серёжа, не менее довольный, отстраняется. – Какие планы на вечер? – С учёбой маяться, скорее всего. – Тебе стоит отдохнуть, снова выгоришь же. Или ты возразишь, что следующий после солнца? – И как ты все это запоминаешь... – Ваня немного устало брови приподнимает и ладонь старшего своей накрывает, неуверенно сплетая пальцы, – может, если у тебя есть время, поничегонеделаешь со мной?.. Мне бывает тревожно, когда я один и ничем не занят, как будто я мог бы заняться полезными вещами, а вместо этого занимаюсь хуйней. Но ты для меня входишь в перечень полезных вещей. – Я как раз хотел предложить приехать к тебе после работы. Как-нибудь развлеку тебя, расслаблю. – Ты сейчас предлагаешь потрахаться? – Вообще-то нет! Только если ты настаиваешь... – Я настаиваю, – мягко улыбается Ваня и поглаживает большим пальцем тыльную сторону Серёжиной ладони, – только не потрахаться, а заняться сексом, идёт? – Тогда уж не сексом, а любовью. – Договорились, мон шер.