Четыре года спустя
На улице октябрь. Приближался день рождения Чимина. Хосок задумал что-то грандиозное, впрочем, как всегда. Его бизнес процветал, хотя он никогда и не говорил, чем конкретно занимался, но омега почти уверен, что это было незаконно. В душе блондина поселилась вечная зима, и только один лучик света мог отогреть сердце — это его сын, маленький альфа по имени Алекс. Чимин очень сильно его любил, наверное, как и любой родитель, что души не чает в своем малыше. Пак жалел, что они остались здесь, в Штатах, из-за этого Алекс считал английский своим родным языком. Да и Хосок всегда разговаривал с ним только на нем. Он запрещал общаться на корейском, считая, что раз Алекс родился здесь, то не должен знать никакого другого языка. Но омега не мог позволить только ему решать, что для их сына лучше, поэтому, втайне учил малыша родному языку, но просил не говорить отцу, объясняя это тем, что потом «мы сделаем сюрприз». Алекс с охотой принял условия игры. Он был очень умным мальчиком, хоть ему шел всего лишь четвертый год. О том, как в Корее жили Юнги, Чонгук и Тэхен омега ничего не знал, с тех пор, как уехал. Четыре года абсолютного неведения. Вся его прежняя жизнь осталась за океаном. Теперь это казалось словно другой мир. Мир, где больше не ждали. За те годы, что они прожили вместе, альфа научился доверять Чимину, перестал шпионить, следить за каждым шагом, а может, он уже просто этого не замечал. Хосок никогда не заводил разговора о том, что было. Видимо, просто боялся, что парень взбунтуется и захочет уехать домой. Он действительно столько раз хотел позвонить или написать Юнги, сказать, что не забыл его, что скучает и по-прежнему любит. Но после всего того, что случилось, Мин ему просто не поверил бы. Его сердце разбили, омега прекрасно понимал, что не заслуживает даже того, чтобы он посмотрел в его сторону, не говоря уже о прощении. Порой, Чимин представлял их встречу. Что бы он сказал? О чем спросил? Это все было бы не важно. Просто посмотреть на него, прикоснуться, почувствовать ту силу, которая всегда исходила от него. И это тепло, безграничное и всепоглощающее. Запах дома, который он источал только для него. Первое время Хосок чуть ли не каждый день пичкал его подавителями, видимо, боясь, что истинная связь не позволит оставаться рядом с ним и омега сбежит. Но все изменилось, когда он узнал о беременности. Альфу будто подменили. Он окружил свою пару заботой и вниманием. Чимин принял все это. Иного выбора просто не было. Но так было до первого гона. Шел примерно третий месяц беременности. Чон приобрел для них дом в Нью-Джерси. И вот совсем недавно они заехали туда после завершения ремонта и установки мебели. У Чимина была своя спальня. Но альфа четко дал понять, что так будет до момента рождения ребенка, далее только совместная постель. Блондин находился у себя. Внезапно, двери распахнулись. На пороге стоял Хосок. Его глаза заволокло дымкой возбуждения. Когда Чимин увидел его, то понял, что пропал. Он практически не выпускал омегу, лишь иногда позволяя посетить ванную или кухню, чтобы что-нибудь съесть. Все эти три дня Чимину хотелось умереть. Его тело насиловали вновь и вновь. Кончили бесчисленное количество раз. Из-за сцепки внутри все болело, но пощады не было. Когда все прекратилось, и Хосок ушел на четвертый день, то Чимин почти сутки не мог подняться с постели. Единственная причина, заставившая позаботиться о себе, это растущая под сердцем жизнь. Следующий гон случился, когда закончился седьмой месяц беременности, и у Чимина стало появляться молоко. Альфа его больше не насиловал, но он нашел для себя новый способ удовлетворения. Каждую ночь, да и в течении дня тоже, когда его возбуждение немного сходило на нет, позволяя перемещаться по дому, он приходил к Чимину, раздевал его и впивался в грудь. Больно кусая и оттягивая соски, он жадно тянул крупицы молока, что вырабатывало тело, готовящегося к кормлению омеги. Чимин пытался его оттолкнуть, но силы были не равны. Тогда он больно закусывал губу и, молча, глотал слезы, ожидая пока Хосок удовлетворит свои потребности и уйдет. Когда родился ребенок и Чон первым взял его в руки, то на его лице Чимин смог ясно прочитать любовь. Он окончательно и бесповоротно полюбил эту кроху и готов был сделать все для него. Омега был спокоен, глядя на них. Он знал, что его сын в безопасности. Когда они с малышом вернулись домой, то оказалось, что альфа уже перевез вещи Чимина в свою огромную спальню, и там же стояла кроватка для их сына. Чимин не спорил. Это бы все равно ничего не изменило. Он заранее знал, что так будет. Но был совершенно не готов, когда после кормления, Хосок заставил переложить ребенка в кроватку и лечь в постель. Блондин не понимал, что происходит, пока его не стали раздевать, а уже через мгновение чужие губы обхватили нежный воспаленный после кормления младенца сосок и с силой не стали тянуть оставшееся молоко. Чимину вновь пришлось глотать слезы и терпеть. Альфа не давал ему сцеживать остатки. Всегда «доедал» за сыном. Это было так ужасно. Первое время Чимин не мог спать после такого «кормления». Он пытался уговорить этого не делать, но всегда получал отказ. Альфа был не намерен выслушать его жалобы. — Пока в моем доме живет молочный омега, не вижу смысла отказывать себе в удовольствии испить грудного молока. Чимина пробивала дрожь от этих слов. А потом альфа добавлял. — Ты сладкий, Чимини. Абсолютно весь. Словно, конфета. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе прятать от меня этот нектар, что сейчас в таком изобилии вырабатывает твое тело? Ты — мой омега, и твое тело принадлежит мне. Так что, не сопротивляйся и позволь мне получать удовольствие. Жаль только, что этот чудесный период продлится недолго. Чимин, лежа в их общей постели, после того, как оба его альфы были сыты, ронял слезы в подушку и продолжал терпеть. Однажды, он хотел оказать решительное сопротивление. Но Хосок, прижав его к постели, зло прошипел сквозь зубы: — В паре шагов спит мой сын. Ты же не хочешь разбудить его своими криками, не так ли? — Нет. — Тогда, снимай рубашку и лежи спокойно. Трясущимися руками он кое-как справился с пуговицами. Дальше Хосок припал к его груди и уже привычно для себя стал тянуть молоко. Но, его так раззадорило сопротивление, которое ему попытался оказать Чимин, что он возбудился и, когда удовлетворил одну свою потребность, тут же решил проблему и со второй. При каждом погружении в мягкое тело омеги, он шептал, почти интимно. — Вот так, да. Хороший мальчик. Так хорошо принимаешь своего альфу. Такого красивого малыша ему подарил. Ты такой вкусный, Чимини. Не хочу тебя никогда отпускать. — Пожалуйста, хватит. — Тише, детка, иначе разбудишь ребенка. Если ты будешь плохим омегой, то мне придется забрать у тебя сына. Ты же этого не хочешь? И после той ночи, Чимин больше не сопротивлялся. Позволял пить свое молоко. Трахать иногда, когда альфа приходил с работы особенно злым и нервным. Он смог вздохнуть спокойно только, когда закончился процесс кормления. Блондин не мог перестать радоваться, тогда как на лице альфы он видел искреннее разочарование. Приятный «перекус» перед сном стал для него больше не доступен. А потом начался новый виток кошмара. Течка. Хосок, чтобы продолжать спать с омегой, да хотя бы просто находиться рядом, продолжал пить таблетки. Но он не позволял ничего принимать Чимину. Омега скулил и просил помощи. Его разум был затуманен возбуждением. И как бы он не пытался спорить с природой своей сущности, не мог выиграть эту битву. Поэтому, когда сил терпеть больше не осталось, ему приходилось просить помощи у единственного доступного альфы, умоляя избавить от боли. И тот с радостью это делал. Настойчиво и долго трахал, заставляя кричать от наслаждения, а потом тихо стонать от боли разбухающего внутри узла. Но беременности больше не происходило. Чимин, когда приходил в себя и с ужасом вспоминал, что с ним делали, каждый раз с замиранием сердца ждал результатов теста и потом плакал от счастья, когда понимал, что очередная течка не закончилась зачатием. Хосока такое положение дел не устраивало. Поэтому, он не оставлял омегу в покое даже в те дни, когда течки или гона не было. Он как будто задался безумной целью заставить свою пару снова родить от него. Он подозревал, что отсутствие зачатия может быть из-за длительного приема препарата, что позволял ему находиться рядом с Чимином. Ведь несмотря на то, что они с Юнги больше не вместе, из истинная связь не могла чудесным образом испариться и альфе приходилось все время их пить. Он попробовал перестать их принимать, когда должна была случиться очередная течка. Чимин, конечно же, знал об этих планах. Хосок не скрывал, что хотел бы вновь увидеть округлый живот своего омеги, снова вкусить грудного молока. От всех этих признаний к горлу поднималась тошнота. Но, проходила очередная течка, а беременности не наступало. И блондин мог какое-то время жить спокойно и заниматься сыном. На этот же раз, после отмены препарата, Пак надеялся, что Хосок просто не сможет к нему приблизиться, что инстинкты возьмут свое и не дадут взять силой. Так и произошло. В первый день, Чимин скулил от боли и возбуждения, но альфа к нему так и не пришел. Хотя находился буквально в соседней комнате. Но на второй день он все-таки решился и вошел в спальню течной омеги. Все в голове кричало ему развернуться и уйти прочь, но он, превозмогая боль, что разрывала его на части, вошел в тело Чимина, буквально несколько минут потребовалось, чтобы им обоим кончить и почувствовать сцепку. Пока они лежали вместе связанные, альфа позади Чимина жалобно скулил, но пытался не шевелиться. А после того, как узел спал, почти выбежал из спальни. Когда течка закончилась, Чимин был уверен, что пропал. Ему снова придется пережить все те ужасы первой беременности и грудного вскармливания.***
Хосок вернулся домой поздно ночью. Чимин уже спал. Альфа навалился на него всем телом и начал покрывать поцелуями. — Я соскучился. Он осторожно развернул к себе блондина и обнял, будто прикасался к чему-то очень хрупкому и боялся это сломать. В каждом движении чувствовалась нежность. Своими поцелуями он умолял о снисхождении, что совершенно было ему не свойственно. Но все его ласки не могли реанимировать израненное сердце. После близости ему захотелось поговорить. — Что с тобой? Чимин не понял, о чем его спросили. — Что ты имеешь ввиду? Сегодня я такой же, как и всегда. — Нет. Сегодня ты был особенно холоден со мной. Я отдал тебе всю нежность, а в ответ получил плевок в душу. — Прости. Блондин прошептал это бесцветным голосом. — Простить? За что? За то, что когда ты улыбаешься и смотришь на меня, то видишь перед собой его? Или за то, что зовешь по ночам другого альфу, а потом плачешь, когда я откликаюсь?! Скажи, за что я должен тебя простить?! — Выбери сам. — Даже не знаю на чем остановиться, ты предоставил мне такой богатый выбор. Чимин отвернулся от него и снова тихо произнес. — Я больше не думаю о Юнги. — Не смей называть его имени, когда лежишь в моей постели! — Это легко исправить. Пак тут же встал и накинул халат. — Неужели ты так сильно его боишься, что даже имя вызывает у тебя неподдельный страх? Чимин «ударил» этими словами. — Я его не боюсь и никогда не боялся! Он оказался слишком слаб, чтобы бороться за тебя! Признай это. — Ты вынудил меня отказаться от него, унизить перед собственным братом. Он возненавидел меня и по праву! Да, я плачу по ночам, потому что мне тошно жить здесь, с тобой! Вдали от людей, которых я люблю, и которые теперь презирают меня, и все благодаря тебе! — Подумай, а был ли ты нужен кому-нибудь на самом деле? Не слишком ли легко они от тебя отвернулись, стоило сделать один неверный шаг? Ты никому не нужен, Чимин, и даже твой истинный смог найти тебе замену. — Я не верю тебе! — И напрасно. Смотри! Он тоже вскочил и вынул из стола конверт, а потом швырнул его на постель. Из него высыпались фотографии. Дрожащими руками Чимин поднял одну из них и увидел на ней Юнги с каким-то омегой. Они улыбались друг другу, идя под руку, и выглядели вполне счастливыми. В голове промелькнула мысль: ''Незаменимых людей нет''. По щекам потекли горячие слезы, пытаться скрыть их, уже не было никакой возможности. Да и зачем? Хосок добился того, чего хотел. На губах застыл только один вопрос. — Неужели, ты так сильно ненавидишь меня? — Нет! Я не… Не дожидаясь ответа, Чимин выбежал вон из спальни. В тот момент хотелось просто убежать. Подальше от этого человека и увиденных фотографий. Глупо было надеяться, что Юнги всю жизнь будет верен только ему. Он живой человек и заслуживает счастья. Альфа догнал его у лестницы. — Прости, я не хотел показывать тебе эти фотографии. Я просто вышел из себя и не смог сдержаться. — Отпусти меня. Я видеть тебя не желаю! Чимин начал вырываться и, когда Хосок резко убрал руки, парень потерял равновесие. Голова неожиданно закружилась, и он скатился вниз по лестнице, потеряв сознание раньше, чем перестал чувствовать почву под ногами. Пака немедленно доставили в больницу, где врач сообщил о том, что у омеги случился выкидыш. Что он почувствовал, когда узнал, что ребенка больше нет? Облегчение. Чимин не хотел его. Как бы могла сложиться судьба этого малыша, если самый главный и дорогой ему человек, тот, кто подарил бы ему жизнь, ненавидел его всем сердцем? Под действием морфина, блондин начал погружаться в сон. Засыпать было страшно, он боялся, что его не рожденный ребенок может ему присниться. Мозг предпринял последнюю попытку остаться в сознании, но сон накрывал с головой и уже невозможно сопротивляться. Вместо кошмаров, Чимину привиделись месяцы его первой беременности. Он так этого хотел, что не мог дождаться дня родов, несмотря на все пережитые ужасы. Он не боялся предстоящей боли. Немного потерпев, ему выдали награду, радость от которой было невозможно измерить. Его маленькое сокровище, его сын. Омега прекрасно помнил, как первый раз увидел его и долго не мог отвести взгляд. Плакал и смеялся, но взгляда не отводил. Алекса положили рядом с ним, но малыш лежал тихо и совсем не плакал, словно чувствовал, кто с ним рядом, чувствовал, что его любят и не бросят. Тогда же блондин впервые испытал страх, потому что открыл этому малышу двери в ужасный мир, где он столкнется с ложью и обманом, с предательством и ненавистью. И все это начнется с его семьи. Когда после выкидыша Чимина выписали из больницы, практически ничего не изменилось. За исключением того, что Хосок теперь старался быть более внимательным, он чувствовал себя виноватым в произошедшем. Но омеге было на это все равно. Беременность удалось прервать, хоть это и принесло вред его собственному здоровью. Ведь, повторно зачать теперь будет практически невозможно. Когда врач сообщил ему эту новость, то на лице пожилого омеги была печать, тогда как Чимин внутри просто ликовал.