* * *
В тот день, после печальной вести, принесённой ими в семью погибшего, Александра и отец Монтанелли долго сидели в какой-то кафешке и не могли наговориться. Он в самом начале так и сказал: – Вам точно нужно, чтобы вас кто-то выслушал. И она поражалась: насколько же отвыкла от того, что ей могут не хамить, не пытаться каждым словом поставить на место или подколоть. А каково было бы жить с таким человеком, закралась полупредательская мысль. Тем более, что бы она там ни говорила – а очень трудно было не воспринимать отца Лоренцо как мужчину. И что только движет такими красавцами, когда они дают обет безбрачия?.. Однажды она об этом спросит. Не так прямо, но… А он только головой покачает: – Ну кто-то же должен. – Вот не сочтите за оскорбление, но как по мне – вы промазали конфессией. Я видела вас с детьми. – Это вера моих предков. На чужбине это кажется ещё важнее, для вас разве не так же? – Да я как-то вообще не по этой части. Просто живу. – О нет, синьора Хант, вы живёте совсем не просто. – Вот только не начинайте про неподобающую для женщины профессию! И фамилию его я не брала и не собираюсь! – Извините. А насчёт профессии – вот тут, видимо, вы как я. Кто-то же должен. – Да! Кто-то в профессии должен не быть хамом трамвайным! И не драться просто потому что хочется! …И после нескольких чашек кофе с ликёром: – Я так его люблю, что прямо умереть боюсь от этого. И одновременно ну до того хочется чем-нибудь тяжёлым по голове отоварить! – Я бы сказал, что вам стоит смириться с недостатками вашего супруга, но тогда вам и меня стукнуть захочется. Скажу так: ответьте себе честно, хотели бы вы жить без него? Смогли бы? Тогда Саша ответила твёрдым «нет». Но видеться со святым отцом не прекращала. И, отдыхая с ним душой, всё же не могла порой думать о том, что можно было бы отдыхать с ним и телом. Нет, ну в какой-то мере это было «с глаз долой – из сердца вон». Когда она была с Джином, больше ничто просто не существовало. Вот только он сам первый сделал шаг в пропасть. С этим своим загулом напоказ. И тогда Сашина мама безапелляционно отправила её развеяться. Ещё и высказалась в духе «этот волк плохой, мы тебе купим хорошего!». …Отец Лоренцо волком не был. Да и не продавался (или не знал, как назвать цену и не прогадать). Вечером Александра рыдала у него на плече, а утром рыдал уже он. Порываясь рухнуть на колени перед распятием в чём был (то есть ни в чём) и обвиняя любовницу в том, что она вусмерть покусана Хантом. Так же вышибает двери и берёт что хочет. – Я тебе конфет пришлю, – бросила Саша. – Хватит за поруганную невинность? На душе и так было хреново, а тут ещё и поддержки не жди.* * *
Вот так она и простила Джина. Закопала всё поглубже, уговорила себя, что минус на минус даёт плюс. А вот теперь – этот взгляд «убью или умру». И осталось только говорить правду. – А я не знаю, кто из вас отец Джины. Не знаю и знать, по правде говоря, не хочу. У нас всё равно всё по матери считается! – Я тебя ненавижу, Кушнир. Сколько их у тебя было? – Это было один раз. Мы с ним с тех пор прекратили всякое общение. И ты правильно вычислил, когда это случилось. Но ты сам виноват, Хант. По крайней мере, я была со священником, с семинаристом вчерашним, а ты… – Да не было никаких проституток! – взревел Джин, будто раненый зверь. – То есть они должны были быть, но… – Но у тебя деньги кончились. – Большую часть я действительно пропил. А потом понял – да у меня, блин, просто ничего не поднимется! Потому что они, черт тебя дери, не ты! Никто не ты, чтоб тебе сдохнуть, Александра Кушнир! – Почему не сказал? Без твоей зарплаты мы тогда не пропали, а вот… – А что бы это изменило, мать? Если я за дверь – и ты за дверь? – Господи Боже, Джин… Так мучить друг друга могут только люди, которым друг без друга не жить! Они сидели на полу, судорожно обнявшись – в последний раз. Понимая, что это – всё.* * *
Саша проснулась на полу, в обнимку с собакой, с котом на груди. А над Сашей стояла мама и выговаривала: – Ну ты что, пьяная, что ли? Чудище это у тебя по ковру шляется… – Мама, мне просто снился кошмар по мотивам моего развода. И так хорошо, что вот они со мной, мои лучшие друзья и единственные любимые мужчины! Насколько же проще так жить!