Тайные тропы далёкой страны В эту лощину меня привели Средь обитателей этих краёв, Высоких слонов и священных коров Нам открывается тёмная мгла На смерть и отчаяние путь провела.
Златопуст Локонс
«Далеко на востоке, за проливом Ла-Манш и буйными морями, густыми лесами и бурными реками распростёрлась огромная территория, где люди привычны к палящему солнцу, а местами и к бурным дождям. История этой территории столь же поразительна, сколь вампир прогуливающийся солнечным днём по Косому переулку родной Великобритании. Но эта история не о вампире и уж никак не о родном Косом переулке. Эта история о смерти и жизни, о чести и бесчестьи, о горе и, конечно, о любви. Страшной любви ставшей причиной моего появления в этих богом забытых краях. День мой начинался совершенно обыкновенно. Выйдя из своего номера в одной из гостиниц Сорона, а именно в этом необыкновенном индийском городе имел честь остановиться ваш верный слуга, я проследовал по не столь привычному, сколь необычному маршруту в сторону облюбованной мной маггловской лавочки на улочке с характерным названием Анаж Ки Манди. Для чего характерным, о уважаемый читатель, мне за всё проведенное там время выяснить не удалось. В глаза ударил яркий свет и оказавшись по ту сторону дороги я направился испробовать новое, обещанное не далее как днём ранее мне блюдо за авторством этого замечательного, пускай и слегка эксцентричного молодого человека. Расположившись за своим любимым столиком под номером двадцать два, я принялся ждать момента, когда наконец выдастся возможность испробовать чудо кулинарного искусства магглов этих краёв. Возможно кому-то это покажется низким, или даже рискованным, но уверяю вас, это совершенно безопасно. Я сидел в томительном ожидании, обмахиваясь изящным веером желтовато-красного цвета, когда мне на глаза попалась совершенно измученная женщина. Глаза её горели отчаянием, тревогой и болью а потому как истинный английский джентльмен я не смел оставить даму в беде. Подобрав полы своего светло-песочного плаща и поправив развевающиеся на ветру светлые волосы я быстрым шагом направился прямо к ней. Замерев она ожидала меня и в глазах её мелькнул всполох совсем слабой, почти неощущаемой надежды на спасение. Спасение от участи куда более ужасной, чем остывший Мург Тандури (блюдо). Подойдя к ней я поклонился и представился — «Златопуст Локонс, к вашим услугам, моя дорогая леди. Могу ли я быть полезен столь обворожительной и удивительной особе попавшей в беду?» — задал я терзающий меня вопрос. Едва расслышав мои слова, она принялась рыдать на моём мужественном плече. Её слёзы падали на меня и впитывались моим светлым плащом от кутюр, писком французской моды этого года, делая его с каждой каплей всё ценнее для меня. «Мне очень нужна помощь, о достопочтенный господин» — взмолилась она хватаясь за меня словно лягушонок за спасительную тростинку. Её карие глаза пожирали меня, но я стойко выдерживал этот раздевающий меня взгляд и попросил рассказать мне вкратце о её напасти. А напасть её, о мой дорогой читатель была ужасна и несправедлива как гром среди ясного неба. Ещё совсем недавно у неё была замечательная умная лапочка-дочка Рупиндер. Она ласково называла её Рупинди. Но тучи сгустились над домом этих милых людей. Не было боле ни радостных возгласов, ни детского щебета и игр в холмах с соседскими ребятишками ибо здоровье девочки нещадно ухудшалось. Сперва три дня и три ночи её мучала страшная лихорадка и никто не мог понять в чём-же дело. Любые врачи вызываемые стремительно беднеющей семьёй лишь разводили руками да пожимали плечами. Но потом случились вещи, покрытые тайной не менее, чем Альбион туманом в конце осени. Девочка начала стремительно худеть, истощаться словно тающий кусочек льда, брошенного на разгорячённую чугунную сковородку. Что-то решительно лишало её жизни. Именно в этот момент и появляюсь я. К величайшему стыду, не сразу мне удалось разгадать эту величайшую загадку. На её разрешение ушло долгих четыре дня, за которые Рупинди становилось только хуже и хуже. Я пытался остановить симптомы прогрессирующей болезни и воспользовался своим секретным рецептом магического зелья чудодейственного свойства. Оно столь сильно, что может поставить на ноги любого больного за считанные секунды и совершенно, как выяснилось, не имеет побочных эффектов если правильно применять его разводя в родниковой воде. Но даже всё моё искусство зельеварения не могло вытащить девочку из сжимаемых тисков смерти, пытающейся оторвать от семьи эту замечательную малышку. Но я не унывал и продолжал бороться за её жизнь, пока в один из моментов мне не пришла в голову догадка. Что, если зелье столь скоро сошло на нет из-за того, что нечто питается этим беззащитным созданием и пытается высосать до дна наполняющие его силы. Что если дело не в неизлечимой таинственной болезни, а в её источнике. Долгие исследования, в которые я погрузился давая ежедневно малышке по дозе эликсира, навели меня на существо столь ужасное, что у любого здравомыслящего мага оно вызывало не только страх, но и отвращение вкупе с панической потребностью скрыться в неизвестном направлении и никогда более не возвращаться туда, где как ему кажется, обитает это существо. Или, вернее сказать, существа, ибо речь идёт о таинственных и до крайности подлых Ачери. Ужасные, уродливые призраки маленьких девочек живущие на вершинах гор и время от времени спускающиеся к людским селениям чтобы пополнить свои ряды. Питаясь жизненной силой ни в чём не повинных детей, они высасывают их до последней капли словно Истморские пиявки свою нерадивую жертву. Даже общение с ними неизбежно приводит к смерти. Кроме того, особенно хочется выделить один из главных их грехов против магического и немагического общества — они ненавидят, буквально пытаются свести на нет, уничтожить любое проявление красного цвета. Такая одежда пробуждает в их нематериальных эктоплазменных сердцах неестественную ярость, что не может не злить такого поклонника этого замечательного оттенка, как ваш покорный слуга. С этого момента борьба с этими ужасающими созданиями стала не только вопросом чести, но и вопросом принципа. Назло этим тварям я оделся в столь ненавидимые ими цвета. Серый жупан с золотыми пуговицами расшитый прекраснейшей нитью. Тончайшая работа, спешу я вам заметить. Набросил на свои плечи ярко-алый плащ и двинулся в направлении виднеющихся в паре километров гор. Путь мой пролегал через густой лиственный лес. Стараясь двигаться незаметно, я пробирался через высокие кусты словно хищник, вышедший на охоту, и вот наконец впереди показался плавный склон, ведущий наверх. Каждый новый шаг давался мне с поразительной лёгкостью, ибо я знал — разгадка близка. Я обязательно должен справиться с этими созданиями ради девочки, ради всех оттенков алого. Вдали послышался странный шелест и за доли секунды обнажив свою верную девятидюймовую подругу я ветром скользнул за ближайший булыжник. И в тот самый момент я понял. Мои опасения действительно подтвердились, ибо по склону вниз спускалось три фигуры. Их лица были скрыты за длинными свисавшими вниз струями густых волос. Полупрозрачные тела шагали, не касаясь земли и не тревожа ни мелкие камушки, ни травинки. Лишь затмевающий разум страх был их вечным спутником. Но Златопуст Локонс, победитель ужасного вампира, не столь прост, чтобы испугаться каких-то жалких призраков детей. Вскинув палочку, я нацелился на них и применил первое заклинание, пришедшее мне на ум, которое могло сработать против этих тварей. «Expecto patronum» — выкрикнул я и из моей палочки вырвался светозарный лев, несший в себе свет, рассеивающий кромешную тьму. Призраки закричали и, корчась от боли, рванули в разные стороны спасаясь от моего верного, бесподобного защитника. Вгрызаясь в глотку одного из призраков, он развоплотил его и принялся за следующего, носясь за ними словно играющий с клубком шерстяных ниточек котёнок. Он разрывал их на части, но… Но в этот самый момент я обернулся. За спиной неподвижно, с налитыми злостью, обидой и яростью глазами стояло не меньше сотни таких созданий. Сколь бы сильным не было заклинание патронуса, Лев бы не смог в одиночку противостоять такой армаде противников, а потому в битву пришлось вступить и его хозяину. Покрывая землю огненными заклятьями и освещая полыхающим пламенем округу, я отражал атаки столпившихся призраков, пытавшихся дотянуться до меня. Один из них, прорвавшись через огненную завесу едва не прикоснулся к моей шее. Ещё пара сантиметров и на ней сомкнулись бы тонкие, призрачные пальцы девочки, в чьих глазницах плескалась лишь извечная пустота. Абсолютное ничто. Но быстрым движением палочки я применил Disembodiment и, не долетая до меня, тварь осыпалась призрачным пеплом испарившимся с земли. Мои силы, казалось, были на исходе, но и призраков почти не осталось и тут… появился он. Высокий старик в фиолетовом тюрбане распростёр свои руки над полем битвы и полыхающий огонь погас. Призраки испарились словно их никогда и не было в этих краях. Сколь же он был уродлив. Красные глаза, казалось, вот-вот покинут глазницы, чтобы буквально встретиться с моими. Приходится полагать, что моя внешность, стала не последней причиной ненависти ко мне этого странного, убогого, ни на что не способного, ничтожного уродца…» «Бах» — по тёмной комнате раздался гулкий звук тяжёлого удара и Златопуст Локонс подвешенный кверху ногами характерно застонал. Как можно было догадаться, удар пришелся ему непосредственно в солнечное сплетение. — Заткни уже этого ублюдка. — Просипел кривозубый старик парню в таком же тюрбане, только чуть светлее. — «Тайные тропы далёкой страныыы… В эту лощииину меня привелиии» — Сплюнул старик передразнивая незамысловатый стих Локонса. — Полная безвкусица. — Учитель, вы ведь сами сказали его допросить… Он согласился всё рассказать только в том случае, если мы предоставим ему бумагу и вытащим это странное перо. Парящий в воздухе самопишущий инструмент упал на исписанный лист бумаги ставя жирную кляксу. — «Не-ет» — простонал Златопуст — Гнилозубые ублюдки. Мне ведь придется переписывать. — Тебе. Больше. Никогда. Ничего. Не придется. Переписывать — прошипел старик приблизившись к лицу висящего головой вниз блондина. Крепко связанные за спиной руки уже начинали затекать. С момента, как он пришел в сознание прошло, кажется, чуть больше чем полтора часа. Любые попытки сменить положение, хотя бы подтянуться чтобы избежать кровоизлияния прерывались тяжелым ударом в солнечное сплетение, заставляя мужчину задыхаться в и без того плачевном положении. — Ты не выйдешь отсюда живым. Мало того, что ты прикончил чуть ли не всех наших Ачери, а ты даже не представляешь какого труда стоит заставить их слушаться. Я угробил на это больше сорока лет. Старался. Размножал их. А тут появляется какой-то британский напыщенный ублюдок и сводит на нет дело всей моей жизни. — Пап, да кончай ты его уже. — Предложил парень здравую мысль старшему. — Прикончить? Так быстро? Ну нет. Он сдохнет в муках. В страшных, мать его шлюху, неописуемых, муках. — Позвольте! — возмутился Локонс вновь поднимая голову. — Моя мать конечно маггл и никогда не была примером для подражания, в конце концов я даже не уверен действительно ли мои сёстры от моего отца. Но и оскорблять её довольно низко, вы не находите? — замечание вновь было сопровождено характерным ударом выбивающим воздух из лёгких и заставивший мужчину закашляться. Дышать в таком положении с каждой минутой становилось всё больнее а потому медлить было нельзя. Ещё полчаса и несколько десятков ударов и последствия могут стать для него необратимыми. Он даже не знал, сколько провисел в таком положении без сознания, однако мог предположить, что около десяти часов. А это значило, что ещё столько-же, он скорее всего не продержится. Смерть от сердечной недостаточности и скопившейся в мозгу артериальной крови не самая приятная вещь, тем более для такого внешне приятного человека. А особенно, с учетом того что после прошлой смерти и года не прошло. Сердце мужчины начало биться чуть чаще а в голове начал зреть план. Безумный план, но какой есть. — И что же ты хочешь с ним сделать? — со скепсисом задал свой вопрос шкет своему отцу. — О, есть у меня мысль. Мы испытаем на нём один сильно действующий яд. Поразительная штука, занялся им недавно. Возьми вон там, в шкафу. Открой. Только очень осторожно и поставь вон там на столе. По комнате разнёсся вопль смешанный с сумасшедшим хохотом, принадлежащий Локонсу. Теперь на него со скепсисом смотрело целых два человека. — А хотя знаешь что, сынок. Приложи-ка его ещё раз на всякий случай. Спустя несколько тяжелых ударов, последний из которых пришёлся на челюсть пленника-бедолаги, малолетний ублюдок направился к шкафу и достав оттуда пузырёк с широким горлышком, замотанным какими то кожаными лохмотьями снял их и поставил на стол. Дед одобрительно кивнул и мягким движением погладил мальчика по голове. — Вот видишь. Для этого и нужно жить. Нужно исполнить три вещи: попробовать Кари, оставить после себя наследника и войти в историю. И из-за тебя последний пункт оказался под угрозой, и ты за это заплатишь. Я помочусь на твою могилу. Но тут, для тюремщиков ситуация сложилась абсолютно неожиданно. Повернувшись к пробирке с ядом, старший пленитель застыл как вкопанный. Во-первых, то, что он увидел, ему не понравилось. Во-вторых, ему это и не могло понравиться, так как это было парящее в воздухе самопишущее перо, только что выпорхнувшее из пробирки, словно из чернильницы. — Аривидерчи — просипел лыбящийся Локонс и перо, на полной скорости устремившись в голову старика и пробив его глазное яблоко, принялось с хлюпающими звуками под страшные крики выводить внутри какие-то буквы. Младший тюремщик, наблюдая первые несколько секунд за происходящим, даже не мог понять что произошло, почему вдруг какое-то перо… Но вдруг до него начало доходить и, резво повернувшись к Локонсу, он уже выхватил кривую волшебную палочку, но не успел произнести ни единого заклинания. Перо вырвалось из глаза деда увлекая за собой струйку крови и, в мгновение ока провернув вираж, воткнулось в глаз второго непутевого колдуна. Крики разносились по пещере никак не меньше четверти часа, пока Локонс пытался каким-то образом выбраться из ловушки, в которой очутился. Но едва старший индус после сильнейших конвульсий обмяк на полу пещеры, верёвки ослабли и бесполезной кучкой рухнули на пол, увлекая за собой и многострадальную мордашку Златопуста, наконец познакомившуюся с холодным полом пещеры. Поднявшись с пола, он огляделся по сторонам. Отливающая от головы кровь неприятно расходилась по всему телу, заставляя его словно вибрировать. Там где некогда были глаза пленивших его магов теперь находилось незавидное красное месиво. Подойдя поближе к трупу седобородого, Локонс пару мгновений посмотрел на него, а потом расстегнул ширинку и помочился. — Стихи ему, блять, мои не нравятся. Безвкусица — с обидой в голосе вспомнил замечание усопшего Златопуст. А потом, глядя на застывшее в глазнице младшего перо, движением руки отправил его на стол. — Воистину поэзия убивает. А потом, глянув на желтоватую лужицу, образовавшуюся от стекающей по кафтану индуса моче, Локонс задумчиво почесал затылок. — Про это я, пожалуй, писать не буду. Исследование этой лаборатории, а местом, где его держали, несомненно, была лаборатория, показало, что маг действительно угробил никак не меньше полувека на тёмномагические изыскания. Среди них были и ритуалы, и опыты над людьми, различные чары и заклинания, некромагические руны и целый сундук всякой лабуды. К огромному сожалению Локонса — всё это было написано на индийском, совершенно не похожем на тот, что он выучил за последние несколько месяцев, стараясь вылечить девчонку. Как оказалось она была не единственной с подобными симптомами, а расходовать драгоценное зелье которое может пригодиться в любой момент на поддержание жизни всех увядающих детей, в промышленных масштабах он позволить себе не мог. Однако и оставлять всё это здесь оказалось бы верхом глупости, однако не меньшей глупостью было бы уничтожение всего этого добра. Сколь бы презрительно наш герой не относился к радикальным методам, рациональная жилка и накопительская натура бывшего советского человека всегда брала над ним верх. Вот и сейчас всё обнаруженное сколь либо значимое добро было заброшено в сумку с расширением пространства. Помимо рукописей и фолиантов было обнаружено несколько рунических кругов, перерисованных на лист бумаги, изъятый запас ингредиентов для зелий, сомнительного происхождения, а также целый сундучок с драгоценными камнями и золотыми монетками. Последнее особенно порадовало приключенца, с учетом того, что индийские наги — магические существа с торсом человека, вместо ног - располагающие трёхметровым хвостом змеи, не слишком пылали желанием общаться с гоблинами, а припасённые средства уже были на исходе. Иначе говоря, всё это время писатель был наглым образом отрезан от банковского сектора и даже какое-то время побывал на подножном корму. Это оказалось особенно тяжелым испытанием учитывая то, что большинство растений в этой местности были ему совершенно незнакомы. Наконец покинув своды пещеры в которой его держали он с тяжёлыми мыслями и не менее тяжёлой сумкой, оказался почти на самой вершине горы откуда открывался прекрасный вид на лиственный сереющий стволами лес и расположившуюся у подножия деревеньку. Подняв взгляд он уже было хотел выхватить палочку, но тут осознал что то, что он видит никак не может быть Ачери. Солнце висело высоко в небе и невысокая призрачная девочка лет семи, улыбаясь смотрела на него синими словно небо глазами. Заприметив, что на неё обратили внимание, она улыбнулась ещё шире и подняв руку в прощальном жесте помахала ей волшебнику. Пораженный происходящим маг поднял в ответ свою ладонь и грустно улыбнулся беззлобному призраку, медленно растворяющемуся в лучах яркого дневного солнца. Уже через несколько часов, когда жара совсем сошла на нет, но до заката было ещё далеко, Локонс вышел из-под крон деревьев и в нескольких сотнях метров заприметил, что в деревушке устроили настоящий праздник. Это могло значить только одно — дети поправились. Войдя в ворота под одобрительные крики встречающих его жителей он улыбаясь махал всем рукой и принимал благодарности и экзотические угощения. Несмотря на сильную усталость, он просидел вместе со всеми до глубокой ночи, а открыв на утро глаза обнаружил себя лежащим в большой постели в окружении сразу трёх сладко посапывающих, молоденьких, обнажённых индианок. Стараясь мягко и беззвучно подняться с твёрдой постели, он нырнул в светлые сапожки и быстро одевшись хотел было поцеловать на прощанье ближайшую девушку, но обдумав все за и против воздержался, чтобы не разбудить её. Выходя из дома, он окинул деревеньку довольным взглядом и пошёл в сторону деревенских ворот. Из этого выйдет хорошая книга. — Думал он перебирая в памяти ещё несколько воспоминаний, но когда среди них проскочила бурная ночь, которая закончилась не так давно он задумался. — Да. Пожалуй про это я тоже не буду писать. Хоть помощь в налаживании демографической ситуации и благородный поступок… И медленным шагом направился прочь из этих мест.