Поздно приходящим достаются кости

Рассветы на Луне были особенными: приглушённо-яркими и туманными — полупрозрачные облачка стелились по земле и проникали в каждый уголок, создавая видимость пара. Они были необыкновенными, как, впрочем, и на любой другой планете Системы, но так же удивительны своей магической притягательностью. Земляне решили уехать самым ранним утром: едва первые лучи солнца коснулись серебряной земли. Они в эту ночь почти не спали: у каждого было, что обдумать; у каждого было нечто, что мешало вздремнуть хоть несколько минут. И у каждого были свои причины... нервничать. Кунсайт не сомкнул глаз, как ни старался: образ старшей и оставшейся единственной дочери Селены не выходил у него из головы — и дело было далеко не в её внешнем облике, как обычно случалось с молодыми симпатичными барышнями при Дворе на Земле, а чем-то Мина вцепилась в Кунсайта, словно крючьями в душу: коснулась невидимыми тёплыми ладонями его холодного и чёрствого сердца. И Кунсайт, доселе испытывавший лишь физическое удовлетворение от барышень, не мог принять это новое чувство: светлое, трепыхающееся, но пока только зарождавшееся. Джедайт и Зойсайт не спали, оставшись на том же балконе и встретив рассвет первыми; им понравилась Луна, они и бывали на ней в детстве, но домой невероятно хотелось: им предстояло ещё многое совершить и оставить свой след в судьбе не только своей, но и других. Кого именно, знал только Нефрит, но молчал, словно был немым. Эндимиону удалось поспать пару часов: его воспалённый и уставший мозг требовал хотя бы какой-то передышки, а потому сам Принц проснулся измученным и совершенно не отдохнувшим — его ждал ещё один перелёт на другую планету, относительно долгий и изнурительный, но обещавший принести плоды. И только Нефрит был невообразимо спокоен: то ли звёзды ему так подсказали, то ли интуиция, — никто не знал, однако его умиротворённость была завидной, а лёгкая полу-усмешка на лице немного раздражала тех, чьи струны напряжённых нервов норовили порваться. Адонис, стремившийся чётко выполнить наказ Королевы, ещё сразу после её ухода спросил, нуждаются ли в чем-то Их Величества, однако, узнав, что все до единого покидают Луну рано утром, в душе тайно порадовался и еле сдержался от победного возгласа. Посему он проснулся раньше всех, чтобы обеспечить достойные проводы — в неявную благодарность того, что они всё-таки сочли нужным оставить королевскую семью Луны и Венеры в покое. Адонис нехотя подошёл к спальне Мины и собирался было постучать, но в последний момент его рука замерла и тут же опустилась. Этикет требовал, чтобы Принцесса отдала дань уважения, проводив землян лично, но Адонис... был против. Он постоял с мгновение около спальни и, резко развернувшись, направился в обеденный зал в одиночестве — не стоило Мине больше видеться с ними: слишком много проблем они создали, один из них ещё вчера и так особенно отличился. В обеденной стояла напрягающая тишина, прерываемая лишь чужим дыханием и постукиванием столовых приборов о тарелки и блюдца. Пришлось поднять поваров и служанок ни свет ни заря, чтобы те приготовили завтрак и накрыли на стол для своих отбывающих земных гостей. Адонис следил за всем процессом и втайне наслаждался тем, что больше (по крайней мере, в скором времени) их не увидит. Впрочем, как и Мина, чему он был несказанно рад. Земные правители выглядели помятыми и уставшими, несмотря на опрятность и идеальные манеры: на них, в отличие от остальных гостей, особенно сильно отпечатывался некий «след» от перелёта и долгих балов. Про то, что натворил вчера этот Кунсайт… Адонис предпочитал не думать, потому что забыть такое точно не получилось бы. Именно он, Кунсайт, сидел с правой стороны от Эндимиона и казался мрачнее тучи: к еде он не прикоснулся, а бокал был полностью наполнен. Как бы он ни старался, однако Адонис не мог сдержать… победной улыбки? Он сложил руки на груди и прижался спиной к холодной стене. — Ваше Высочество, — Адонис склонил голову перед Эндимионом, когда тот поднялся и оказался практически плечом к плечу, когда направился к выходу. Эндимион кивнул и замедлил шаг, при этом не останавливаясь, хотя Адонису показалось, словно тот сделал это скорее сам того не осознавая: интуитивно и бессознательно, нежели действительно заметил находящегося в помещении Адониса. Как будто этикет и вежливость были на уровне инстинктов. На сборы и прощания они потратили не так много времени, как обычно на это отводят. В его помощи и наблюдении больше никто не нуждался, когда земные правители ступили на тропинку, ведущей к новому месту: Принца Эндимиона и Королей сопровождала сама Королева Селена, которая, в отличие от них всех, выглядела выспавшейся, бодрой и свежей. Непроницаемой и нечитаемой. — Я прошу тебя сопровождать не их, а меня, — тихим, но уверенным голосом сказала она, когда уловила момент, чтобы их никто не видел. — Конечно, Ваше Величество, — он уважительно склонил голову, готовый выполнить любое её пожелание. Королева по-доброму, почти как родная мать улыбнулась и потрепала его по белобрысой макушке. — Вот и славно, — облегчённо выдохнула она с некой радостью. Несомненно, та была благодарна Адонису хотя бы за то, что тот умело скрывал свою неприязнь, а если и показывал её, то либо тем людям, которые никак не могли покачнуть авторитет Серебряного Тысячелетия, либо тем, кому доверял больше всего, — а таких людей было всего двое: Миана и непосредственно Королева Селена. Они прошли по дворцовому коридору и свернули к выходу во внутренний двор, откуда отбывали земные правители. — Ты молодец, — вымолвила она напоследок. — Рядом с Миной должен быть такой, как ты: тот, кто может видеть насквозь, она же совсем ещё кроха, всем доверяет. И после моей смерти ничего не изменится, — на этих словах Адонис вздрогнул, — но ей… нужна опора. Ты был с ней рядом после смерти Серенити. Будь и сейчас. Твоя помощь ей ещё очень пригодится. Грядёт нечто, — и, не дожидаясь ответа, проскользнула к выходу. Адонис, пребывая в небольшом смятении после её слов, прошёл следом за ней к месту отбытия землян. Королева, будучи невероятно доброй женщиной, давала последние… наставления: советовала, как правильно и лучше всего вести себя с Королевами Альянса, чтобы они приняли их не как врагов, а как друзей. И особенно она распиналась по поводу правителей Юпитера — могущественной и древней Династии, которая не особо жаловала чужаков. Королева искренне желала им удачи и надеялась на скорую встречу, однако… однако когда она подошла к Кунсайту, Адонис напрягся. Её слова не радовали его абсолютно. — Моя дочь — самое дорогое, что у меня есть. Я знаю, что произошло ночью, и ни в коем случае не виню вас. Это было правильно, — переливчатым голосом произносила она, — требовало своего рода завершения, но… она юна. И ещё не знает, что её ждет впереди. Вы оставили ощутимый след в её памяти и сердце. Пожалуйста, постарайтесь, чтобы он не исчез с течением времени. Пускай она лишь одним появлением могла обратить на себе заинтересованные взгляды, однако сейчас все сфокусировались больше на сказанных ею словах: все были в курсе произошедших событий — это видно, но при этом все также предпочитали об этом молчать и стараться не вспоминать. Невозможно было не заметить, как Кунсайт напрягся, и это выглядело... странно и неестественно. — Вы не злитесь, — констатировал факт, а не уточнил он. Помедлив несколько мучительно долгих секунд, он тяжело вздохнул, прикрыл глаза и, наконец, ей ответил: — Я сделаю всё, что в моих силах. Королева кивнула и растянула бледные губы в улыбке. Внутри Адониса словно загорелся фитиль гнева и отрицания. И непонимания. Что именно он «пообещал» Королеве? Что подразумевал, на что намекал и как вообще можно такое объяснить? Как же Адонис в этот момент хотел забраться к нему в голову и прочитать его мысли… Адонис был настолько поглощён Кунсайтом и землянами, что не заметил, как его собственные мысли стали неясными, туманными и разрозненными. Всё это распаляло сильнее обыкновенного, но тот не был бы солдатом венерианской армии, если бы не мог себя контролировать и держать в руках. Помимо него, здесь были остальные солдаты — и лунные, и венерианские, но все они скорее напоминали фоновые фигуры, расставленные по территории. И он выбивался из них, имел чёткие очертания и был подвластен чувствам. Вот только эти самые чувства Адонис всячески пытался загасить, потому что они были неправильными и несправедливыми по отношению к нему самому и к Мине. Адонис не мог полностью разгадать и Королеву, и Кунсайта. Но, что самое страшное, он не мог разобраться в себе. Вся разворачивающаяся сцена стандартных любезностей, договорённостей о возможной встрече, взаимных приглашений и прощаний прошла словно через толстое стекло. Адонис не знал точно, видел ли он Кунсайта в последний раз: скорее всего, нет, потому что Король Севера был важной фигурой в игре королевств. Король никогда не уходит с доски, он остаётся там, даже когда ему поставлен мат, — это Адонис знал, прожив бок о бок с императорскими семьями Системы более двадцати трёх лет. И они точно увидятся, но почему-то Адонису казалось, что это будет самая неприятная встреча из всех. Тот был искренне рад, что Мины не было сейчас с ними: видеть то, какие преданные взгляды бросает она на Кунсайта, и какие кокетливые — на всех остальных — было выше его сил. Да, он поступил очень подло, но вместе с тем его подлость можно было оправдать (по крайней мере, ему так казалось). Королева благословила каждого из земных правителей, дала последние наставления Эндимиону и Королю Нефриту и улыбнулась вновь: прощально, но светло, как умела улыбаться только она. — У вас прекрасная дочь, Ваше Величество, она станет достойной Королевой Венеры, — Эндимион кивнул Её Светлости и едва заметно наклонил голову. — Будем надеяться, что и вы оправдаете наши надежды, земные наследники, — она обратилась ко всем ним одновременно, но показалось, что к каждому по отдельности. Для кого-то её речь звучала похвалой, для кого-то — мудрым наставлением. — Надеюсь, что Юпитер примет вас. Подул лунный ветер, едва поднимая серебристую пыль под ногами. Адонисом не осталось незамеченным, что Кунсайт оглянулся, словно выискивая кого-то, но затем вновь попытался сделать свою лицо непроницаемым. Тот… словно ждал её. …а она не пришла. У Адониса словно трепетало сердце от волнения и возникшего ощущения, что его «раскусят» и «поймают на лжи», несмотря на то, что, по сути, он ничего не сделал — и именно в этом была некая… загвоздка. Никто никогда не узнает и не поймёт, что он сделал это целенаправленно, исходя из своих эгоистичных побуждений. Как никто никогда и не узнает, что Миана проснулась разбитая и уставшая, но по непонятной причине решившая не нежиться в кровати, а подняться и вдруг посмотреть в окно… Что она заприметила его издалека, узнала его среди всех остальных и попросту не могла дышать… Что она в ночной сорочке выбежала из спальни и ринулась к нему… Что она бежала босиком по коридорам, огибая колонны и статуи, а после — по мелким камушкам и траве в росе… Что она не успела всего на несколько мучительных секунд, которые могли бы быть вечностью, а в итоге стали ничем — и она запечатлела в памяти лишь его широкие плечи, прямую спину, гордую и уверенную походку… и ту надежду, с которой он повернул голову в сторону, чтобы оглядеться, но передумал или не смог, потому что не хватило сил или было нестерпимо больно, сложно и так тоскливо… Лишь тот самый лунный ветер мог донести до неё последние произнесённые им слова, адресованные ей и только ей, но она их не получила. И не услышала. Тогда она остановилась посреди дороги — вся растерянная, потрясённая и не верящая в происходящее: ушёл. Исчез, растворился в лунном мареве, словно его никогда и не было здесь, словно его нога не ступала по серебряной земле, словно не его рука прикасалась к ней вчера, словно не они танцевали в жаркой ночи, говоря на языке клинка. …увидит ли она его снова? Если увидит, то когда? Когда станет королевой? Когда грянет очередная война? Если увидит, то где? В тронном зале? На поле боя? На Луне? На Венере? На Земле? Где? Как же ей хотелось в тот момент стать хоть на минуту наследной Принцессой Плутона, чтобы знать, что будет — и неважно, что было. Но она не могла. Как не могла и повернуть время вспять. И вдруг неожиданная обида: горькая, обжигающая, съедающая и пожирающая изнутри затопила её: почему никто не разбудил? Почему никто не постучался? Почему?.. Мина как будто вновь стала маленькой девочкой, оказавшейся в суровом мире взрослых без цели и надежды. Или наоборот: превратилась тогда в слишком взрослую и умудрённую опытом женщину, которая выжгла себе клеймом в мыслях мантру: никому не доверять. Дано ли ей было знать, что это было только начало? Начало их долгого пути: сквозь свет и тьму, сквозь предательство близких и слабость самих себя? Что всё это было началом, не имеющим конца? И что когда-нибудь в их руках — не только Мианы и Кунсайта, но и Реи с Джедайтом, и Амалии с Зойсайтом, и Медеи с Нефритом, и Эндимиона — будет весь мир, который они озарят своим светом — светом, дающим жизнь и надежду.

***

В его представлении Юпитер был пустошью. И был хаосом. Пожалуй, он действительно волновался, пускай старался не показывать этого, а Эндимион предпочитал подыгрывать и не обращать на это внимание — ему, впрочем, тоже было непросто справляться со всеми внезапно навалившимися на него проблемами и заботами. Его до сих пор никак не отпускало, и он всё не мог понять причину этого странного и щемящего в груди чувства. Его точно вновь тянуло обратно. На Луну. Юпитер был иным. Не был ни Землёй, ни Луной. Юпитер был могущественным и давящим во всех возможных смыслах этого слова, и Нефрит словно потерялся и почувствовал себя таким маленьким, даже беззащитным и слабым, что стало противно и от самого себя, и от этого места. Его лицо точно постоянно исполосовывало тёплыми ветрами — настолько они были мощными, резкими и хлёсткими после ненавязчивой и едва ощущаемой прохлады лунных вечеров и ночей. На Юпитере всё было крупным и большим: коренастые деревья с толстыми стволами и мощными раскиданными ветвями, крепко, вполне глубоко вросшие в твёрдую землю кусты и немногочисленные цветы и растения — не такие нежные и одурманивающие своим ароматам, но всё равно… прекрасные. Юпитер был устрашающ в своём величии, но гостеприимен. Эндимиону и Нефриту отчего-то показалось, что планета рада их встретить: звенели приветственно ветра и шепталась листва — так же приветливо, не грозно, не опасаясь. Юпитер встречал их почти что как своих сыновей. Может, им это мерещилось. Может, это было сном. Но если всё это и было игрой воображения, выдумкой наивного чудака, они всё равно хотели бы в неё верить. Как и на Луне, встречали их фрейлины и элитные гвардейцы, но никак не монаршая семья — как то было принято на Земле. Эндимион и Нефрит не смутились, не посчитали это знаком неуважения (порядки Альянса приходилось понимать и принимать); они лишь улыбнулись в ответ на почтительные реверансы и поклоны и благодарно здоровались. В отличие от Луны, императорская резиденция находилась сравнительно далеко от места телепортации: была ли это тоже традиция или просто мера безопасности, неясно, однако земные правители успели удивиться природной красоте «изумрудной царицы», как величали Юпитер в рядах Альянса за всю их сравнительно длинную дорогу до замка. Приём был назначен на утро следующего дня, а это значит, что у них было время отдохнуть, прийти в себя после долгой дороги, познакомиться с рядом высокопоставленных чинов, неофициально обсудив некоторые вопросы, насладиться величием планеты и… обсудить всё произошедшее на Луне. Эндимион предполагал, что Нефрит не Кунсайт, и подобных вещей вытворять не будет, но считал необходимым ему это напомнить. Нефрит нутром предчувствовал воспитательную беседу и всячески хотел заверить Эндимиона наперёд, что он не собирается вызывать на бой принцессу правящего дома Юпитера. Впрочем, принц Терры считал несколько иначе, чем Король Востока. — Прежде, чем ты начнёшь читать мне нотации и говорить занудным голосом, я повторюсь: всё будет порядке, — Нефрит тяжело вздохнул, прикрыл глаза и потёр переносицу. — Не стоит буравить меня своим взглядом и заранее как-то осуждать, я ещё ни в чём не провинился. — «Ещё ни в чём», — иронично подметил Эндимион, закатив глаза, — именно этого я как раз таки и опасаюсь! Пожалуйста, Нефрит, не наделай глупостей и не попадай в проблемные ситуации. — Но из любой ситуации можно найти выход, — он похлопал Эндимиона по плечу. — Ладно, я сейчас очень сильно промахнулся с выражением. — Вот именно, — Эндимион сделал паузу, — следи за своим языком. Последующие несколько минут они шли молча, лишь изредка переглядываясь и прислушиваясь к своим и чужим шагам. Между ними вовсе не было никакой обиды или неловкости, каждый погрузился в свои мысли и переваривал слова, сказанные друг другу. Напряжения тоже не было, хотя со стороны могло всем так показаться; просто последние несколько дней были такими насыщенными, что не хватало сил и терпения, однако каждый держался и был стойким. — Знаешь, одного позора мне уже хватило, — неуклюже нарушил молчание Эндимион, значительно замедляя шаг. — Не хотелось бы, чтобы по Системе пошла молва о том, что Земные Короли — первобытные дикари; о нас и так не лучшего мнения… — Были, — прервал его Нефрит на полуслове. — Эндимион, сейчас всё по-другому. Что было, то прошло. Мы вовсе не виноваты в грехах своих предков. Альянс не виноват в том, что иногда перегибал палку. Горящие мосты надо не обваливать, а пытаться потушить и восстановить. В отношениях Земли и Альянса было много неурядиц, но все они в прошлом. Пора бы уже и тебе это усвоить, — нравоучительно отозвался Нефрит, сам удивившись своей обнаруженной под маской весельчака… не то чтобы мудрости, но нечто очень похожей на неё. — Ты всё равно не переубедишь меня в том, что Кунсайт был чересчур… — …землянином? — услужливо подсказал Король Востока, переступая через толстый корень исполинского дерева, чуть возвышавшегося над размытой недавним дождём почвой. Эндимион кивнул. — Да. Землянином. — Так и девчонка вела себя совсем не как истинная жительница Луны. Ей бы свои глазки в пол потупить и спокойно, с присущей выдержкой спустить всё на тормозах. Так нет же. Нефрит прокряхтел что-то неразборчивое и остановился вслед за Эндимионом, который неожиданно замер. — Говорят, в ней больше венерианской крови, чем лунной. Принцесса Миана пошла в отца. Нефрит провёл рукой по затылку. — В таком случае это объясняет её нрав. Я слышал об этом: Венера никогда не была образчиком спокойствия. Как тот же Марс. Горячая планета, пылкая, вечная. И так похожая на Землю, — он хмыкнул. — Теперь понятно, что так Кунсайта зацепило. — Ты уверен? — покосился на него Эндимион. Нефрит призрачно улыбнулся. — Ты же знаешь, Эндимион, будущее раскрываю только в крайнем случае. Да и физически не могу. Так что… кто знает, мой дорогой друг, кто знает?.. — Ещё бы ты будущее раскрывал, — хмыкнул тот, — только этого нам не хватало. — Увы, — он хохотнул, — я, конечно, во многом мастер, но, к сожалению, не всё мне подвластно. — Не быть тебе универсальным человеком, — иронично протянул Эндимион, не в силах сдерживать улыбку. — Даже обидно стало, что в рядах моей армии не затесался ещё один гений, зато всяких оболтусов вроде тебя и Кунсайта предостаточно. — Вроде Кунсайта и меня, — поучительным тоном сказал Нефрит. — Первое место по подрыванию авторитета и зажиманию принцесс занимает именно он; боюсь, даже мне будет тяжело переплюнуть его поступок. — Проступок, — исправил его Эндимион. Нефрит кивнул. — И вообще… какого ты обо мнения?! Я унижен и оскорблён… — Просто не «зажимай принцесс», — Эндимион потёр виски, как будто у него внезапно началась сильная мигрень. Наверное, со стороны они больше напоминали нашкодивших подростков, чем правителей одной из планет. В силу своего возраста и неопытности Эндимион сам порой забывал или не мог контролировать как своё поведение, так и своих товарищей. Всё можно было списать на навалившуюся усталость и стресс, вот только в этом ли действительно было дело… Юпитер давил на него. Или это Эндимион был слишком… загружен. Был сам не свой. Будто на Луне он оставил нечто важное. Давно утерянное. Ушедшее. Или он слишком давно не был на родной Земле, по которой уже успел соскучиться — он и сам не понимал, что происходит. У него лишь было предчувствие, что всё ещё только начинается: и то ли этого нужно было бояться, то ли радостно смотреть в такое подёрнутое дымкой неясности будущее, то ли… …то ли он и сам не знал, что именно. Нефрит, некогда имея способность предсказателя, на вопросы Эндимиона призрачно ухмылялся: ему было известно больше, чем им всем, но тоже не до конца. Он не был отпрыском Хроноса, чтобы видеть все возможные параллели из существующих. Предсказания имели свойство изменять самим себе, ибо всё зависело от людских решений. То, что раз в несколько тысячелетий предрекал правитель Плутона — бессмертный Бог, который имел возможность чуть приоткрыть завесу будущего, имело всегда стопроцентную вероятность исполнения. Но случалось это очень редко, только тогда, когда Системе это отчаянно требовалось, когда зависала над ней угроза полного уничтожения, когда почти не оставалось надежды, когда… …когда казалось, что это конец. Тем не менее, каждый конец — это начало чего-то нового. Поговаривают, что последний раз, когда Хронос появлялся на людях, был десять лет назад. Он имел возможность о чём-то шепнуть на ушко Королеве Селене, а потом решил не выходить в свет, предпочитая сиятельным балам Альянса тихое плутонианское уединение. Его дочь в каком-то смысле уже заняла место отца. Про Принцессу Плутона ходили разные благоговейные слухи, но Короли Земли знали её лично. Ибо именно ей выпала тяжелая ноша помогать Земле справляться с настигшими её бедами. И земляне до сих пор были благодарны будущей Королеве Плутона. Впрочем, как и остальным наследницам Внешнего Рубежа. — Знаешь, я иногда думаю, как бы сами принцессы не зажали нас. Я готов уже был ставить на Миану. Если уж эта венерианка-лунянка такая, то что с остальными?.. Он хотел закончить фразу словами «не так», но потом понял, что это было бы в корне не верно. С Мианой, к примеру, было всё более, чем в порядке. — Кто знает, друг мой, — неопределённо ответил Эндимион, и не было ничего игривого или загадочного в его тоне. Эндимион порой говорил, как познавший жизнь человек, старый и исполосованный шрамами пришедшего опыта. Нефрит усмехнулся и несильно прикусил изнутри щёку. — У нас интересная судьба, однако. Было ли это предсказанием, предложением или констатацией факта, никто не решался уточнять и более говорить об этом. Им было сложно, но разве нужна такая жизнь, когда не надо прилагать даже малейших усилий и всё даётся так легко? Проблема заключалась в том, что та самая золотая середина обходила их, или же они сами её избегали и огибали. Никто не хотел смотреть в глаза своему будущему, не потому что боялись (но и такое тоже имело место быть), а потому что обладание таким даром — боль, отчаяние и тревога. И эти чувства постоянны, точно бесконечно кровоточащая рана. Всё, что их интересовало на данный момент, — это забота о настоящем. Здесь и сейчас. — Знаешь, — полушёпотом проговорил Нефрит, — я довольно долгое время представлял вместо замка Юпитера бобовый стебель, ты не смейся надо мной, я образованный, но впечатления были именно такие. Думал, что он устремлён в небо — выше облаков. Правда, я не ошибся в этом: облака здесь низкие, зато башни вполне себе высокие и мощные. — Ведь сколько сил и ресурсов было потрачено на его постройку, — подметил Эндимион. Они незаметно для самих себя дошли до дворцового паркового комплекса и огляделись: Юпитер был величественным в каждой своей травинке, в каждом шёпоте ветра, в каждом скользнувшем по листве солнечном блике. Здесь не было вычурной пышности и надменной чопорности. Юпитер был правдивым и свободным. И в этом крылось его первозданное величие. То самое, о котором слагались легенды. Они прошлись по аллеям и намеревались направиться непосредственно ко дворцу, когда внезапно Нефрит резко остановился, чуть ли не доведя своей неожиданностью Эндимиона до инфаркта. — Что опять? — несколько раздраженно окликнул Короля Востока Эндимион и закинул голову, оборачиваясь. Нефрит не ответил, устремив свой взгляд куда-то в сторону. — Насчёт зажимание принцесс — это я полностью согласен. Но никто не говорил о придворных фрейлинах, — Нефрит как-то глупо хихикнул и, игнорируя вопросительно-скептичные взгляды Эндимиона, направился прямо к привлекшей его внимание девушке. Эндимион обречённо вздохнул. Весь этот цирк только начался и обещал не заканчиваться ещё очень долго. Вроде же, всё хорошо шло, так нет же... Пока Принц предавался своим размышлениям о смысле бытия и о безалаберности коронованных отпрысков царских земных фамилий, Нефрит уже успел всё решить и разузнать. — Честное слово, это девушка просто без ума от меня! — заключил Нефрит и улыбнулся одними лишь уголками губ, при этом взгляд у него было каким-то лукавым. — Не путай «любовь с первого взгляда» с обыкновенной вежливостью, — тот фыркнул и пригладил волосы на затылке. — Не всякая девушка мечтает видеть тебя в качестве своего суженного. — Не всякая девушка этого удостоена, — Нефрит всплеснул руками. — Да не ворчи ты так, — он похлопал друга по плечу, — я просто сделал ей несколько комплиментов и расспросил её, будет ли она на приёме. — И что же? — Эндимион вскинул бровь, осторожно убрал руку Нефрита со своего плеча и поинтересовался с лёгкой насмешкой: — Будет? Продолжишь свои нападки на невинных девушек? Нефрит, будь предельно осторожен… — Не нападки, а «лёгкий флирт», — поправил Нефрит. — Не знаю, — серьёзно отозвался тот, резко сменив настрой, — она словно уклонилась от ответа, я ей, видимо, так вскружил голову… — Умоляю тебя… Не представляю даже, смеяться мне или плакать. Эндимион прошёл вперёд друга и прикрыл ладонью лицо. — Порадоваться, например, — предложил Нефрит альтернативу, говорить ему теперь приходилось несколько громче, поскольку Эндимион ускорил шаг, — или перестать принимать всё близко к сердцу. Раз сегодня день откровений, то поделюсь наблюдениями и впечатлениями. — Этого ещё не хватало, конечно, — иронично ответил Эндимион. — Что там у тебя? — Я думал, что женщины здесь будут малопривлекательными, коренастыми, высокими и мускулистыми, но нет, фрейлина — милашка, что глаз не оторвать от неё. — Возможно, исключение из правил? — Умоляю тебя, — передразнил тот Эндимиона. — Давай перестанем портить друг другу настроение? Эндимион покачал головой так, как будто улыбнулся собственным мыслям и воскликнул «слишком много «умоляю» на сегодня». Может, хватит нам уже умолять друг друга? Тот усмехнулся и, пользуясь тем, что Нефрит недоумевал, о чём идет речь, нарочито гордо прошествовал мимо, пародируя своего друга. Нефрит закатил глаза. — Боже мой, ты пошутил. Надо это где-то записать. Кунсайт не поверит. Эндимион оглянулся. — Ты так и будешь там стоять, как красна девица, потупив глазки в пол? — Да это многоходовой юмор, как я посмотрю! Ну ты даёшь! — Могу, когда хочу, — он взмахнул рукой. — Ещё раз, — снова начал Эндимион, — никакого зажимания принцесс, ведём себя почтительно. Ещё желательно запихнуть свою «мужскую энергетику» куда подальше и даже не вспоминать о ней ближайшие три дня. Побудь немного в шкуре евнуха. Тебе полезно будет. Король Востока вскинул брови. — Евнуха? Я слишком хорош для этой роли. Не губи мой талант почем зря. — Да уж. Или слишком самонадеян, — пробормотал Эндимион, высматривая что-то за спиной Нефрита. — И помни, — вновь взглянул на Короля Наследный Принц Иллюзиона, — Юпитер — это тебе не Луна. Здесь не церемонятся с теми, кто нарушил законы. Если брать во внимание тот факт, что… — Эндимион, — резко оборвал друга Нефрит, ставя невидимую точку в его тираде, — я понял. Они обменялись взглядами и едва заметно кивнули друг другу, принимая для себя каждый свою правду. В конечном счёте, если отличился Северный Король, то не обязательно, чтобы остальные тоже отличились. …Эндимион тогда очень сильно ошибался, но пока не знал об этом. Выходки остальных могли быть в разы хуже. Их встретили около входа в резиденцию все самые высокопоставленные придворные чины и вельможи, естественно, кроме главной семьи планеты, однако и этого было достаточно, чтобы понять: Юпитер готов к разговору и также готов принять нового члена в «Планетарную семью». Луна, конечно, оказала бы всяческую поддержку даже в том случае, если бы самая большая планета Солнечной Системы отказала бы в радушии, но когда «Всемогущий» говорит тебе «да» — это совсем другое дело. — Волнительно, не правда ли? — поинтересовался Нефрит у Эндимиона, при этом создавалось впечатление, что он это спросил, потому что хотел привести свои мысли в порядок и найти поддержку. Только сейчас он, наконец, осознал, как это важно и сложно, пускай этот неподъёмный груз висел и на его плечах уже довольно давно. Эндимион лишь кивнул, ничего не ответив и даже не взглянув на Нефрита, но и этого было достаточно. Встретившие их жители Юпитера в действительно «отвечали стереотипам», о которых до этого говорил Нефрит: практически все они были высокими и имели довольно крепкое телосложение; волосы их были — тёмными, а глаза — выразительными и напоминающими оливки цветом и формой. Им внезапно стало так… тепло? И спокойно... хотя кончики пальцев рук были холодными и немного подрагивали от нервов. Юпитер казался огромным комом магнитных бурь и бедствий, но сейчас перед ними предстало нечто иное. Более сложное. И эти… люди? Их вообще можно называть… нет, считать людьми? Такими же людьми, как сами Эндимион и Нефрит? Наверное, всё-таки нет. Ибо они были чем-то… иным, сотворённые… другим Богом? Или же природой?.. Магией?.. Ни Эндимион, ни Нефрит не знали, не понимали, не осознавали. Двигались Юпитерианцы по-другому — резче, жёстче, словно чеканили каждый шаг, но вместе с тем была в их движениях некая грациозность, несвойственная обычно людям военной выправки. В том, что Юпитер был воинственной Планетой, сомневаться не приходилось: каждый в Системе знал, насколько страшны люди этой планеты в гневе. И слава всем Богам, что праведный гнев никогда не был направлен ни на одну из Империй: сражался всегда Юпитер бок о бок с Солнечной Системой и никогда — против неё. Короли бывали на Юпитере в детстве, таком уже далёким и кажущимся нереальным: деревья здесь были другие, трава — другая, небо — другое, всё другое, не такое, как в обрывочных воспоминаниях-обрывках: неполных и приглушенных, затянутых неясной ностальгией и… тоской? Тогда до разрушительной войны, покалечившей их судьбы, нужно было ещё жить и жить, а Земля не считалась частью всемогущего Альянса. Тогда они только-только начинали свой путь к настоящему, ещё не зная, что их ждёт, и не заботясь об этом незнании. Они просто шли по непроторенной тропе своей жизни и радовались каждому дню. Уж сколько дней минуло с тех пор, а столпы мироздания, на которых всё ещё держится открытый глазу Мир, остались теми же. — Юпитер приветствует благородных Землян и шлёт им привет, — послышался голос из-за спин Нефрита и Эндимиона. Те оглянулись и увидели вторую группу, стоявшую достаточно близко, чтобы они могли услышать приветственную фразу — придворные подобрались слишком тихо и незаметно, и от этого стало не по себе. Нефрит и Эндимион переглянулись и кивнули подошедшим планетарцам. Оглянулись ещё раз и обнаружили, что стояли в окружении двух групп благородных Юпитерианцев, едва заметно улыбавшихся (можно было судить по чуть приподнятым уголкам губ); среди толпы Нефрит, успевший уже наметанным глазом оценить обстановку, успел заметить ту самую фрейлину, с которой у него получилось перекинуться парой (или не парой) слов. Он пихнул локтем Эндимиона и указал кивком головы в ту сторону, ни на что, впрочем, не намекая конкретно, а его движение выглядело настолько легко и непринуждённо, что мало ли бы кто вообще задумался, что это был намеренный жест. Казалось, что он просто что-то отгонял от лица. Но Эндимион понял, проследил за мимолётным взглядом и еле-еле удержался от того, чтобы не закатить глаза: начинать знакомство с Двором подобным жестом не сулило ничего хорошего. — Благодарим от всей души Благословенный Юпитер, — отдал дань уважения Эндимион и склонил голову вместе с Нефритом, который нервно дёрнул правой рукой, словно выискивая клинок у себя на поясе. После заученной речи Эндимиона Нефрит высказал свою часть, ощущая себя при этом вполне спокойно. Ему всё не терпелось познакомиться с королевской семьёй и попробовать алкогольные напитки и здешнюю еду. Да, пускай этим славились по большей части Уран и Нептун, но Нефриту действительно было очень интересно. До торжественной части оставались считанные часы, внутри главного зала всё ещё проходили приготовления к приёму гостей, а пока Нефрита и Эндимиона разместили в роскошных спальнях — каждого по отдельности. Честное слово, в одной лишь комнатке можно было постараться разложить десять человек. И ему это, определённо, нравилось: некое ощущение свободы витало здесь. Нефрит не спешил с раскладыванием вещей, первым делом он решил посетить ванную комнату. Когда он резким движением повернул витиеватую ручку, то его взгляду открылась комната в зелёных тонах, напоминавшая сердцевину оникса. Позолота и узоры на плитах напоминали трещины и молнии, но такой красоты он давно не видел, а молочно-белая ванна напоминала морскую пену в зелени и бирюзе штормового океана. «После такого, — подумал Нефрит. — я просто обязан произвести перепланировку, когда мы вернёмся домой». К нему приставили нескольких слуг: двух юношей и одну девчонку (конечно, Нефрит очень пожалел, что не ту миловидную фрейлину при дворе), которые подготовили ванну: набрали воду нужной температуры, добавили в неё масла, разожгли благовония и свечи и принесли мягчайшие полотенца. — Юпитер мне нравится больше Луны, — отметил он, когда к нему внезапно вторгся Эндимион. — Неужели принц благородных кровей не обучен этикету: ты не умеешь стучаться в дверь? Я сейчас закричу. — Шутки в сторону, — Эндимион пытался говорить строго, но тонкая улыбка на его губах выдавала его. — Долго ещё ты собираешься плескаться? — Вечность, — блаженно отметил тот и отпил немного принесённого напитка, который напоминал ему земной глинтвейн. — Теперь посмотри на свои круги под глазами, мой друг, мне тебя очень жаль. Я советую тебе тоже хоть немного расслабиться перед тем, как нас представят Его Величеству. — Нет на это времени. — Нет, есть, — Нефрит взглянул на настенные массивные часы. — Ещё целых два часа. — Два часа — это не так много и уж тем более не вечность, — нарочито серьёзно продолжать ворчать Эндимион, не переставая, однако, внимательным взглядом изучать роскошное и даже, на его взгляд, несколько вычурное убранство спальни и ванной. Выдержанные в одном стиле, каждая из многочисленных комнат Юпитерианского Замка не была похожа ни на какую другую ни в этом Замке, ни в каком-либо другом. Поговаривали, что королевская обитель самой большой планеты Солнечной Системы строилась руками нескольких тысяч людей по наставлениям горстки лучших архитекторов, собранных со всех уголков необъятной Системы. Легенда гласила, что понадобилось ровно сто лет и сто дней, чтобы возложить последний камень и докрасить последнюю капитель (где жили до этого царствовавшие Монархи — тактично замачивалось, а уж на вопрос были ли тогда Императорами те, кто являлись ими сейчас, со стороны собеседника ответом всегда была лукавая улыбка и едва заметное подёргивание плечами). — Проконсультируйся с Кунсайтом насчет правильного распределения времени, он тебя научит выжимать из каждой секунды всю выгоду. Никогда не слышал про правильное распределение дел? Очень помогает в составлении расписании, а то… — ёрничал Нефрит, но осекся, когда поймал укоризненный взгляд Эндимиона, не лишённый, однако, доброй усмешки. — Твоё чувство юмора когда-нибудь тебя очень сильно подставит. — Пока что оно только выручало нас в самые неловкие ситуации, — глубокомысленно отметил Король Востока, стянув с держателя полотенце и взглядом дав понять Эндимиону, что второму следует удалиться хотя бы на две минуты и не нарушать целостность личного пространства ещё хотя бы три минуты. Наследник не заставил себя ждать. Когда они встретились уже в коридоре, Нефрит был свеж, но немного раздражён тем, что его вытащили из объятий ванны, а Эндимион — уставший и измученный, но всё же не растерявший энтузиазма и готовности на новые подвиги. — Эй, — тихо, но неожиданно окликнул Нефрита Эндимион, рукой подзывая его к себе, — смотри, — он махнул головой и таким образом дал понять Королю Востока, на что именно ему требовалось обратить внимание. — Твоя фрейлина… — …с каким-то мужиком… — Не «каким-то мужиком», а с самим Венерианским Послом первого ранга. — Возмутительно, — Нефрит насупился и выглядел, как обиженный ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку; не хватало только капризно топнуть ногой и удалиться вновь в свои покои. — Правда, моя дорогая фрейлина может быть не заинтересована в этом мужчине: знаешь ли, оказывает почести своим новоприбывшим гостям. — Не своим гостям, а гостям тех, кому прислуживает, — для чего-то поправил его Эндимион. — Всякое может быть, но тебе стоит отставить свою затею. — Какую такую затею? — пускай удивление и было наигранным, по тону его голоса это было сложно понять, но Эндимион прекрасно знал своего друга. И он искренне надеялся, что тот будет думать исключительно мозгом, а не… — Заканчивай свои приготовления и спускайся в большой тронный, но только задолго до того, как прибудут оставшиеся гости. Эндимион потёр переносицу, достал смятый листок из внутреннего кармана своего колета, развернул его, быстро пробежался глазами по тексту, после чего направился вглубь коридора и исчез, свернув на первом же повороте. Нефрит хмыкнул, повернул ручку двери в свою спальню и бросил лишь один недолгий взгляд на фрейлину. Как только Нефрит вновь остался наедине с собой, то позволил себе присесть на край кровати, прикрыть слипающиеся глаза и сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. День был слишком долгим и таким странным, что он никак не мог подобрать подходящих слов, чтобы описать его. Их словно бросало из стороны в сторону, но в конечном итоге они оказывались там же, где и были с самого начала. Дружественным дипломатическим отношениям дали зелёный свет, но нечто в глубине души его смущало, терзало и, пожалуй, даже если не пугало, то точно настораживало. Не то чтобы всё шло гладко, вовсе нет, — стоило лишь вспомнить выходку их самого хладнокровного и сдержанного друга; недалеко ушла и та златовласая принцесса. Нефрит присвистнул в своих мыслях и позволил себе усмехнуться. Нельзя было допустить промах, ведь на кону стояло многое. Вот только стрелок из Нефрита вышел не таким уж хорошим…