Поздно приходящим достаются кости

Когда Адонис в очередной раз взглянул на резные часы, взгляд его потух и сделался невообразимо печальным. Гвардеец опустил голову, через секунду устало поднялся со стула и медленно двинулся к выходу из спальни. Он в последний раз окинул взглядом серебрившееся пространство комнаты и вышел в коридор, максимально тихо прикрывая за собой дверь. Она не пришла. Впрочем, он не хотел признавать, но… этого следовало ожидать. Замок спал самым глубоким сном: утомлённые празднеством гости не имели ни толики сил продолжать веселье уже непосредственно у себя в покоях (как оно обычно бывало на Венере). Адонис вздохнул и двинулся по коридору направо, когда услышал, нет, почувствовал её. Она шла медленно и тяжело, ступая тихо, насколько это было возможно. Золотистые волосы были спутаны, платье в нескольких местах порвано, а на руке красовался порез. И при всем этом почему-то на её лице маячил яркий намек на улыбку. Адонису хотелось кинуться к ней немедля, но взгляд, которым Мина одарила Адониса, остановил его. — Что с тобой произошло? — тихо произнёс он, с ужасом глядя на свою приближающуюся Принцессу и предполагая самое худшее, однако радостный блеск в её глазах подтвердил его не худшие, но не менее неприятные догадки. Миана выглядела лёгкой, точно взмах крыльев бабочки поутру, а походка её внезапно стала живой и воздушной, как только она заприметила Адониса. — Я сделала это, — гордо произнесла она. — Я не выиграла, но… получила своё обратно. Её улыбка сделалась словно пьяной. — Не понимаю, — серьёзно сказал Адонис. — Что ты имеешь в виду? Адонис несколько секунд не сводил с неё пристального взгляда, всеми силами пытался самостоятельно понять суть произнесённых ею слов, но тщетно. В её внешнем виде его многое смущало, однако совершенно другое его волновало больше всего… — Я… — её немного качнуло в сторону от усталости, и он быстро кинулся к ней, чтобы подхватить в любой момент, но она показала жестом, что помощь ей совсем не нужна. — На данный момент всё кажется таким… неважным? — Почему ты не пришла? — довольно резко прервал её лепет Адонис. — Ты ведь пообещала, — она услышала в его голосе ноту упрёка. — Ты поранилась? Почему у тебя кровь? Когда он внезапно схватил её за запястье, Миана дёрнулась и даже попыталась вырваться. — Ничего страшного, — она отвернулась от него и стала рассматривать стену, точно её действительно это интересовало. — Ты задаёшь слишком много вопросов. — Ты даёшь слишком мало ответов, — парировал он. — Если говорить более откровенно, то вообще не даёшь ответов. Мине показалось, что на какой-то момент её тело буквально охватил огонь, и огнём было ни что иное, как раздражение. Несмотря на все те вещи, о которых она сожалела по отношению к Адонису, в ней не было ни грамма жалости, когда он начинал говорить… вот так. В Мине никогда не было ни королевской чопорности, ни царской надменности, из-за чего отчасти её и полюбил Адонис (пусть и не по собственной воле), но иногда она вела себя как… …как Принцесса… как самая настоящая Принцесса, которая всегда добивается своего. А не как друг или возлюбленная, коей она и не являлась на самом деле. И почему-то именно в такие моменты Адонису казалось, что он может (или сможет когда-нибудь) возненавидеть её. — А я обязана тебе их давать? — внезапно гулко ответила она, складывая руки под грудью и вскидывая одну бровь. То, что Адонису сначала показалось хмельной придурью, вызванной алкоголем, оказалось невероятной усталостью. Мина была трезва, как стёклышко. — Нет, но я думал, что мы друзья, — смутно проговорил он. — Мы друзья, — кивнула Миана. — Но есть вещи, которые друзья не делают. — Но делают гвардейцы, Мина. Ещё люди, которые должны беречь твоё тело, словно зеницу ока. Не будь я твоим телохранителем… — заунывно начал Адонис, но не успел закончить, так как Мина опередила его. — Я была с Кунсайтом, — просто проговорила Миана, пресекая его попытки объяснить мотив своего поведения. Озвучила она это так просто, словно говорила о традиционном чаепитии у Медеи. Адонис замер. — В каком это смысле «с Кунсайтом»? — на мгновение показалось, что у него перехватило дыхание. — В прямом, — вышло саркастично и злобно, о чём Мина сильно пожалела, но в данный момент она просто не могла контролировать собственные мысли, произнесённые слова и даже чувства, хотя Принцессе следовало бы такому обучиться. Адонис в итоге сам отпустил её руку, и Мина рефлекторно начала потирать то место, до которого он дотрагивался. Выглядел он несчастным, потерянным и в некоторой степени оскорблённым, и Миана не понимала, чего именно она в этот момент хотела: дать ему хлёсткую пощёчину или, напротив, пожалеть и сбавить тон. — Я продолжаю считать поведение этого… человека возмутительным, — тот тяжело выдохнул и прислонился спиной к холодной стене. — И теперь у меня просто нет слов, чтобы описать, как я отношусь к сложившейся ситуации. Ей хотелось ответить ему: «И не надо». Бросить: «Пожалуйста, не лезь не в своё дело. Я не спрашивала тебя, так будь добр никак это не комментировать». «Ты ничего не знаешь». Да, именно так. — Ты ничего не знаешь, — озвучила она наиболее подходящее соображение. — Вот именно: я ничего не знаю, поэтому делаю выводы по тому, что вижу перед собой, а вижу я… Мина, я не хочу, чтобы то, что я видел, было правдой. Мина прикрыла глаза и закинула назад голову: кто бы знал, как она устала от всего этого… этого. — То, что ты видишь, ошибочно, я тебе обещаю, — она подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза. — Должен ли я тебе верить? Мину словно окатили холодной водой: её руки дрогнули, но губы разрезала блёклая улыбка. — Можешь не верить, но не требуй тогда и от меня доверия, — Миана укоризненно качнула головой и сделала пару шагов по направлению к своей спальне. Адонис мысленно укорил себя за неправильно подобранные слова: Мина имела особенность переворачивать все с ног на голову. — Ты всё равно не должна была оставаться с ним наедине, — примирительно произнёс он и попытался выпутаться из сложившегося положения, в которое сам себя загнал, однако запутался ещё больше. Мина вздохнула. — Не должна, но осталась. И что теперь? Голову мне с плеч? — Нет, если только мне: за то, что не уследил за тобой. — За мной не нужно следить. — Но, судя по всему, следует. Мина повернулась к нему и сделала резкий шаг навстречу прежде, чем разразилась гневной (хотя по её голосу можно было так и не сказать) тирадой на тему того, что следует ему делать, а что — нет. — Ты за пеленой своего слепого обожания предпочитаешь не замечать реально важных вещей. Твои догадки настолько нелепы и бессмысленны, что в своей неправильности, прежде всего, оскорбляют меня, а не порочат достоинство Кунсайта. Я не знаю, что ты там удумал, могу лишь предполагать, но советую тебе выкинуть эту ересь из головы и не заниматься подобным бредом. Мы заканчивали начатый нами же поединок! Может, она не хотела его обидеть, может наоборот — ставила перед собой цель задеть его посильней, но чего-то она явно достигла. Его глаза опасно сузились. Как только Адонис представил, что она была наедине с Кунсайтом и при этом находилась в опасности — он не представлял, что именно стоило ожидать от одного из Лордов Эндимиона и вообще землян, пожелавших вступить в Альянс и нарушить баланс — его передёрнуло. И как он только мог допустить такое, упустить из виду? — Да как вам вообще в голову могло подобное прийти? — невнятно процедил он сквозь стиснутые зубы. — Принцессам не подобает… — Что? — повысила она голос, не в силах сдерживаться. — Что именно не подобает Принцессам? В таком случае теперь мне следует напомнить тебе, что я не только Принцесса, но и Воин. Да, вы должны защищать меня, однако здесь имеется и обратная связь: я в ответе за каждого жителя Венеры…, а теперь ещё и Луны. Вы — моя ноша, и я не отказываюсь её нести. Почему тогда я получаю лишь одни отказы и… нравоучения? По крайней мере, с твоей стороны — так точно. Эта ночь поистине была сумасшедшей и играющей на контрастах. Показалось, что между ними начали летать искры, но то не страсть или внезапное влечение, о чём многие так любили говорить в подобных ситуациях. Вовсе нет: конечно, они оба вышли из себя, но уже никак не могли остановиться. Впрочем, Адонис понял, что раз он начал эту… заварушку, то стоит первому проложить путь к примирению. — Успокойся, Мина, я погорячился, но и ты меня пойми, пожалуйста. — Я понимаю, — она запнулась. — По крайней мере, стараюсь понять. Замок был безмолвен, однако казалось, что каждый камень, из которых были выложены многотысячелетние стены, внимал разговору. Адонис поджал губы, опустил голову и качнул ею. — Я не прав. Но…, но вот таков я. И твоя сохранность для меня всегда на первом месте. Когда я узнаю, что ты была наедине с землянином, от которого ещё и не знаешь, чего ожидать… да ещё и возвращаешься в таком виде… в голову лезут не самые хорошие мысли, согласись. Учитывая, что твоя аура… — он замолк на полуслове. Мина не нашлась, что ответить, и лишь тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли. — Всё в порядке. — Тебе надо переодеться, обработать рану и ложиться спать. Завтра ранний подъём. — А ты? — У меня ночное дежурство. Как и всегда, впрочем, — он безразлично пожал плечами. — Я провожу тебя. Мина поправила корсет и обняла себя руками. — Я могу и сама. — Нет уж, хватит с тебя уже сегодня одиночных похождений, — саркастично произнёс Адонис и протянул ей руку, но моментально её одернул. — Хотя… как ты сама этого захочешь. Я не вправе тебе… навязывать своё общество. Было странно и… некомфортно. Недавние впечатления от прошедшей поединка, безусловно, оставались яркими, но постепенно уходили на второй план, сейчас она была полностью сконцентрирована на собственных переживаниях, которые касались Адониса и только его. Возможно, Миана и была неправа и поступала порой неправильно, а мыслила абсурдно, но сейчас она совсем не чувствовала себя провинившейся. Адонис как будто заставлял её, однако она всеми силами противилась этому. Вот только Адонис был ей слишком дорог, и у неё неприятно щемило в сердце. — Ничего страшного, — немного неуверенно сказала она и посмотрела прямо ему в глаза, но вскоре отвела взгляд. — Ты не навязываешься, — более ласково изрекла она и быстро двинулась вперёд по направлению к своей спальне. Тем не менее, протянутую ранее руку она не приняла и даже не проявила никакой инициативы, а ведь раньше обязательно сплела бы свои пальцы с его. Адониса это явно задело, но тот принял решение не высказываться, ибо они и так словно ходили по краю. Шаги отзывались приглушённым эхом в опустевшей анфиладе, и казалось, что их не выровнявшееся дыхание было чересчур громким, причём настолько, что спавшие крепким сном гости могли в любой момент открыть глаза. Иногда она спотыкалась на ровном месте и отвлекалась, замедляя шаг, но вовремя спохватывалась и делала непринуждённое лицо — прежде, чем Адонис начнёт закидывать её новыми вопросами. Но тот молчал: то ли был поглощён своими собственными рассуждениями, то ли выполнял её не озвученную полностью просьбу не беспокоить и не соваться в её жизнь, занимая всё пространство. Мина вновь подумала о том, что когда-нибудь наберётся смелости и всё-таки признается ему в своей ошибке, однако затем отмела эту мысль прочь. Тяжело жить, если на твоей душе грех и ты не имеешь возможности покаяться. У неё были и грех, и возможность, однако она никак не могла ею воспользоваться. Потому что каждый раз пасовала. Они прошли совсем немного прежде, чем Мина проскользнула в спальню и оставила позади себя Адониса. Она быстро переоделась, пару раз провела расчёской по растрёпанным волосам и, открыв дверь, остановилась на пороге. — Я ложусь спать, — сказала она, прислоняясь головой к косяку. — Иди и ты отдохни. — Я же сказал, что у меня… — Это неважно. Ты совсем никакой. Нервы ты потрепал себе изрядно. Иди и выспись — это приказ. Адонис ненавидел это. Ненавидел, когда Мина проявляла свою… вторую строну. Вообще у всей королевской семьи был такой… изъян. Патология. Неизлечимая болезнь. Они могли сколь угодно быть светлыми и великодушными, но иногда этот механизм давал сбой. Лучше всего это было видно по Королеве Селене, которая всегда смотрела с теплом, но дышала холодом. Была светлой правительницей, но никто не мог смотреть ей в глаза больше двух секунд. В Мине это проявлялось в меньшей степени, но всё же было. Она, вроде как, заботится о его состоянии, а на деле выходит, что вынуждает слушаться её приказов. И пусть приказ сколь угодно «приятный». Дело не в нем. Дело в принципе. И Мина сама порой не осознает, что делает. В них всех — Рее, Амалии, Медее, Хадии — проявлялась эта… вторая сторона. Другая личина. Личина воинов, но никак не Принцесс. Адонису думалось, что Система вырастила безукоризненное оружие в лице восьми девочек. Он склонил голову, но ничего ей не ответил. Его жест совершенно не выглядел покорным, а скорее обязательным и вынужденным. Не дождавшись от него ни единого слова, она пожелала спокойной ночи и осторожно закрыла дверь, словно боялась отпустить его от себя. Когда она присела на край кровати, её вновь поглотили всевозможные мысли, навязчиво лезущие в голову. Миана подхватила платье и начала разглаживать складки на нём, просовывала пальцы в дырки, оставленные мечом Кунсайта, а также тереть ноготками пятна от земли и крови. Неосознанно она поднесла его близко к лицу и вдохнула металлический, цветочный и пыльный запахи — это память о пролитой крови, её едва уловимых духах и лунной земле. Теперь они ассоциировались с Кунсайтом. Прикрыв глаза, она чертыхнулась, как не следовало Принцессе и воспитанной Леди, но было позволено Воинам: этот земной мужчина как будто вцепился в неё и не желал отпускать. Или, напротив, она — в него. Надо было спрятать платье подальше от назойливых служанок и мамы, чтобы никто не смог найти его: она не хотела лишних расспросов, как от Адониса, а также чтобы его выбросили, как тряпьё и прочий мусор. Нет, она точно никому не позволит копаться в её вещах и — уж тем более — в душе. При этом заглянуть в её потаённые уголки хотели и даже иногда пытались многие. Но до правды никто так и не смог докопаться.

***

— Неужели это тот… — Кунсайт сощурил глаза. — Лунный меч? Мина чуть приподняла брови. — Я не знаю, милорд. Должно быть, вы сможете мне сказать? Её тело было быстрым и стремительным, а его движения экономными и невероятно ловкими: сразу становилось ясно, кто годами действительно воевал, а кто лишь знал о смертоносных схватках на словах. И, несмотря на всё это, Мина билась достойно. Скрежещущая сталь и тяжелые вздохи, оценивающие взгляды и чуть дрожащие руки, венерианская непреклонность и земная гордость, платина и сталь, серебро и золото — вот, из чего состоял их бой. И вот, из чего состояли они сами. — Хорошо, что со мной будет, если я пролью священную венерианскую кровь? — насмешливо протянул он, парируя очередной удар Мианы. — Тогда ваше, генерал, лицо, — едко прошептала она в пылу схватки, — умоется земной, — она наступала на него, стараясь не дать ни малейшего шанса избежать удара: любой другой противник уже не выдержал бы, но только не Кунсайт: каждый её удар натыкался на преграду из его меча, каждый её тяжелый и усталый вздох встречал немного насмешливую ухмылку Кунсайта. Миана была хороша. Но он явно лучше… Показалось, что они раскрывались и расплетались друг для друга, но говорили не словами, а языком тела. И каждый испивал соперника до дна, всеми силами стараясь не проронить ни капли. Не расплескать, конечно, не получилось — о, как горели и её, и его глаза, когда он своим земным мечом слегка задел нежную алебастровую кожу на её дрожащей от тяжести оружия руке. Кунсайт случайно. Нет, он не поддавался, пускай и сбавлял порой напор, как несколькими часами ранее — с ней же. Учитывая её желания и брошенные вызовы, Кунсайт мог бы назвать её самодовольной и напыщенной, однако ничего подобного на языке не вертелось. Лишь тогда, когда не задевала его, а своими тонкими пальцами и большими глазами проделывала в нём дыру. В такие моменты Кунсайт никак не мог оставить её без ответа. И сейчас он погорячился. Капля венерианской крови действительно была пролита — на лунную землю. И она не отскочила от него и не взглянула растерянно или обижено, напротив, повторила брошенную им насмешку и выглядела… восторженной? Выглядела такой возбуждённой и заинтригованной, что он никак не мог отвлечься от неё. Вовремя сориентировавшись и заблокировав её неслабый, но не отработанный в плане техники удар, Кунсайт постарался следующим своим ходом, наконец, выбить меч из её рук, но Миана успела увернуться. Кунсайт задел лишь платье, однако его одежда была полностью цела, лишь в некоторых местах виднелись пятнышки от налепившейся пыли, поднятой их быстрыми движениями. Кунсайт чувствовал своё превосходство над ней, однако это не дарило ему ни грамма удовлетворения. Тот давно перестал быть человеком, которому требовалось самоутвердиться, потому что в своё время он уже доказал — и миру, и самому себе, и своему королевству — что он достоин звания Короля Севера, Первого Лорда и непобедимого мечника. Вот только эта девчонка заставляла его не усомниться, но почувствовать… неловкость?.. Неловкость из-за того, что он позволил себе быть выше, чем многие другие. Кунсайт ничего не боялся (почти), но от этого осознания он ужаснулся. Был ли он рад, что задел её? Нет. Был ли он рад, что дерётся с ней? Да. И была ли сама Мина в тот момент счастлива? Определённо. Потому что это был лучший бой в её жизни, пускай и не с лучшим для неё исходом. — Словесный удар держать умеете, — он ухмыльнулся, оказываясь с ней лицом к лицу. — А как же… — прошептал Кунсайт, обдавая её лицо горячим дыханием, — удар меча? Послышался скрежет стали о сталь, они отскочили друг от друга и ринулись вновь лицом к лицу. Мине подумалось, что было бы хорошо стоять с ним плечом к плечу. Кунсайт не осознал, но понял, что это единственная женщина, которую ему хочется победить. Во всех смыслах этого слова. — Право слово, — она сделала несколько плавных шагов, точно огибая его, как кошка на охоте, и обольстительно улыбнулась, но это больше походило на отвлекающий манёвр, — я способна сдержать любой удар, нанесённый вами. — Вы можете говорить всё, что вам угодно, но одним лишь словом вы ничего не докажете, — тот усмехнулся и принял стойку. — Прекращайте эти нелепые танцы и переходите же к решительным действиям. Его повелительный тон не разозлил, а распалил. Кунсайт, казалось, точно знал, что нужно было сказать для того, чтобы открыть в ней второе дыхание. — В таком случае, — она резко направила остриё меча в бок, стараясь задеть его неприкрытое бедро, — расскажите мне: вы сейчас показываете мне земные танцы или это всё, на что способен Первый Лорд Земли? Не сказать, что Кунсайт без особых усилий заблокировал её выпад: её удары были довольно мощными, но неотшлифованными, и тяжело было не заметить в ней потенциал. В данный момент он понял, что Миана — как неогранённый алмаз. Алмаз, который манил и завораживал, и требовал огранки. — Вы прекрасно переводите стрелки, миледи. Может, я и ошибся, когда говорил, что политик из вас не очень, — он хищно прищурился, но в голосе его сквозила насмешка. — А вы такое говорили? — немного удивлённо спросила она, делая шаг в сторону и уворачиваясь от очередного удара. — Может быть, хотел сказать. Я точно не помню. Земля под их ногами мерцала едва видимым свечением. Мине же казалось, что под ногами плескался адский огонь и бурлила лава. Её метало от края к краю, от одной точки Абсолюта к другой: её то бесило происходящее, то невероятно восхищало. Кунсайт внимательно следил за каждым её движением и мысленно примечал самые интересные детали. Эта девочка должна была стать Хранительницей. И сражаться с тьмой — потому что это её чуть ли не единственное предназначение. Мина молчала в ответ на его колкие замечания, но мысленно придумала уже тысячу фраз, чтобы ими парировать язвы Кунсайта. Ей просто не хотелось ещё раз устраивать… непонятно что. — Что с Адонисом? — Он мой… — она замялась, — друг, — уклончиво завершила фразу Миана. — Друг, — повторил Кунсайт, но интонация, с которой он произнёс это слово, несколько смутила её. Показалось, что он сомневался не то в ней, не то в самом Адонисе. — Вот оно как. Кунсайт посмотрел на неё таким взглядом, словно она ляпнула глупость, а не констатировала факт. Да, она замешкалась, однако проблема заключалась как раз в том, что она сама не понимала, кем конкретно они друг другу приходятся. И не было понятно: ему действительно было интересно, или он таким образом пытался выбить её из колеи. Почему именно сейчас он вспомнил про Адониса? Миана ожидала от Кунсайта несколько едких комментариев по этому поводу, но он больше не затрагивал эту тему, а она не смогла и не успела оправдаться. Правда, ей вовсе не в чем было оправдываться, но она почувствовала такую… потребность. Ей было необходимо выбросить всё из головы и больше не попадаться на его… уловки — в противном случае внезапно нахлынувшие на неё мысли и эмоции могли помешать сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас. Как раз именно это было в данную секунду для неё важно. Их бой продолжался мучительно долго — так или было на самом деле, или Мине всего лишь казалось. Она устала, однако всячески сдерживала это в себе. Лицо Кунсайта было непроницаемо, невозможно было прочитать ни единой эмоции, в то время как по её глазам становилось понятно ежесекундно, что чувствует сама Мина. — Вы выдохлись, миледи, — отразил её очередной удар Кунсайт. — Хотите передохнуть? Мина сжала зубы и ничего не ответила ему, лишь увернулась от его меча и откинула назад свои волосы. — Ясно, — произнёс Кунсайт, — не хотите. Он подавил в себе желание закончить этот бой одним дезориентирующим ударом. Девчонка хочет поиграть в благородство? Он доставит ей это удовольствие. В глазах Мины блеснуло золото прежде, чем её фуку исчезло, уступив место обычному платью, которое оказалось так же порвано в нескольких местах. Кунсайт опустил руки, мельком успев подумать, что последний выпад был слишком тяжёлым для неё. — Я же говорил: давайте вы отдохнёте. Мина отвернулась, поджав губы. Рана на её руке продолжала кровоточить тонкой струйкой. — Не в моих правилах… сдаваться, милорд, — тихо произнесла она после непродолжительного молчания и перехватила поудобнее меч. — Раз придётся сражаться в платье, значит буду сражаться в платье. Кунсайт хмыкнул. Интересно. Никогда Кунсайт такого не видел, и, видимо, сама судьба решила подкинуть ему нечто необычное. Невзирая на то, что Миана выглядела весьма… изнурённой и утомлённой, она держалась довольно стойко и продолжала бороться. Кунсайт считал, что если лёгкий ветерок просто подует в её сторону, то Миана не сможет удержаться на ногах и рухнет на землю, как осенний лист. Но она смотрела гордо ему прямо в глаза, не опасаясь и не желая сдаваться — и он никак не мог воспротивиться такому напору. В какой-то момент он подумал, что ей стоит поддаться: он не мастер утешать расстроенных, плачущих девушек, однако если она и прольёт свои слёзы, то точно не у него на глазах. Не в его правилах сдерживаться и быть милосердным. Не в её правилах быть слабой. И не в их правилах сдаваться. Это было настолько возвышенно, что почти смешно. Её клинок из руки вылетел немного помпезно, отчасти даже величественно. И Мина не склонила головы. Не дёрнулась. Не сошла с ума от поражения. Она просто приняла это как должное, а её высоко вздёрнутый подбородок яснее ясного давал понять, что, несмотря на проигрыш, побеждённой окончательно она себя не считает. — Это был хороший бой, миледи, — в чуть суженных глазах Кунсайта даже появился намёк на лукавство. Мина молчала. — Спасибо вам, милорд, — она слегка наклонила голову. Меч, лежащий на земле, растворился мириадами золотых пылинок, которые взмыли вверх и исчезли, словно их и не было. — Это конец? — внезапно спросил он. И Мина поняла, что он имел в виду: конец ли это их встречи? И последний ли раз он её видит? — Как знать, милорд, — уклончиво ответила Миана. — Я боюсь, что ни мне и ни вам судить об этом. Ещё раз… спасибо вам. — Вам не за что благодарить меня. Кунсайт был не прав: было. За возможность сразиться. За возможность высказаться. За возможность проявить себя. И, что самое главное, за возможность быть собой. Настоящей — такой, какая она есть. Без королевских вычурных масок правильности, элегантности, напыщенности и воспитанности. Вот она — жизнь для неё. И дело далеко не в схватке один на один. Дело в том, что она была, наконец… вольной и свободной. И за спиной словно раскрылись крылья — распустились, как цветы. — Есть за что, — она посмотрела прямо ему в глаза. Упрямая она, подумалось Кунсайту, своенравная. И совершенно не умеющая скрывать чувства. — И что же дальше, миледи? — Это я у вас хотела спросить, милорд, — она чуть улыбнулась. «Миледи» и «милорд» так смешно уже стали звучать из их уст, что Миана не понимала: говорят ли это, потому что хотят посмеяться, или потому что так обязывают правила? Мине Кунсайт казался уже близким и родным человеком, хотя это было и не так на самом деле. Или всё же… Кунсайту Мина казалась знакомой и… правильной? Пускай она так отличалась от Севера, от Земли, от тех, кого Кунсайт когда-то считал родными. И в этом было главное её достоинство. Их поединок не убил связи, а построил: тонкие, неосязаемые, неощутимые. И сделал их обоих звеньями одной цепи, выплавленными из одного и того же материала. Вот, что дал им бой. Вместо долгожданного ответа на столь волнующий вопрос она получила от него улыбку. И эта улыбка стоила ровно столько же, сколько и сама схватка между ними. Вероятно, даже больше — потому что впервые за всё время она была искренней и тёплой, насколько это было возможно для него. Когда она направилась в сторону входа во дворец, то внезапно остановилась и повернулась к нему вполоборота, чтобы сказать, быть может, последние слова: — Доброй ночи, милорд, — полушёпотом сказала она, и произнесённые ею слова казались такими личными и интимными. — Постараюсь не потревожить ваш покой хотя бы во сне. — Вас проводить до вашей спальни? — отозвался он. — Боюсь, что большую опасность представляете именно вы, — она хохотнула, подобрала потрепавшуюся юбку своего платья и повернулась к нему спиной. Кунсайт кивнул и проводил её взглядом до тех пор, пока её фигура не скрылась из виду. И неизвестно: была поставлена точка или же многоточие.

***

— Нет, ты видел? — донёсся до него приглушённый голос Зойсайта. — Я даже почти пустил слезу. — Есть такое, — Кунсайт узнал Нефрита. — Ну, как же, такое событие — и без вас любимых, — насколько было можно саркастично изрёк Кунсайт и, закатив глаза, повернулся лицом к источнику звуков. — Подглядывать нехорошо. Особенно так бездарно. Я почувствовал вас ещё на середине боя. — А что не поздоровался? — ехидно произнёс Зойсайт и вышел из своего импровизированного укрытия. — Мы ждали. Кунсайт молча сверлил их взглядом. — Ты с какой плутонианской сосны рухнул, Кун?! — узнать немного истеричный всплеск эмоций Эндимиона не составило труда, особенно когда источник данных воплей порывисто направлялся прямо к Кунсайту. — Что это вообще было? Кунсайт прикрыл глаза. Происходящее медленно, но верно начинало его бесить. — Ты маленький мальчик, чтоб тебе объяснять? Не видел сам? Поединок. Эндимион немного выпал в осадок от такой наглости, но вовремя смог взять себя в руки. — Ты вообще осознаёшь, что это значит? — вкрадчиво вопросил он, не надеясь, впрочем, на вразумительный ответ. Воздух вокруг них накалился до предела, несмотря на обыкновенно прохладные ночи Луны. Сад вокруг был пустынен и тих, словно усопший, а земля под ногами промёрзшая, но живая и словно горевшая — для Кунсайта. — Что именно, Эндимион? — устало протянул Кунсайт. — Ты её поранил, Кун, — тихо отозвался подошедший Нефрит. — Я смею предположить, что она была готова к такому повороту событий. — Поменьше иронии, пожалуйста, — уже более спокойно сказал Эндимион. — Где Джедайт? — резко спросил Кунсайт. — Печально, что он не принимает участие в этом балагане, я бы с удовольствием послушал его нравоучительные речи тоже. Или это только ваша прерогатива? И разве вы не ходите постоянно вместе, как подружки? — Дурная башка, — процедил сквозь стиснутые зубы Зойсайт, но постарался взять себя в руки и успокоиться. — Да что с тобой сегодня происходит? Я тебя попросту не узнаю… Прежде, чем Эндимион попытался к нему обратиться, Кунсайт прервал его: — Пожалуй, мне действительно стоит немного проветриться, — он нарочито медленно вытер лезвие меча о штанину. — Поэтому… с вашего позволения я откланяюсь, Ваше Высочество. Тем не менее, Кунсайт лишь развернулся и направился по направлению к саду. — Нет, — безапелляционно заявил Эндимион. — Ты никуда не пойдёшь. Мир застыл. Потому что единственное на свете, что Кунсайт ненавидел больше всего, так это слушаться чьих-то приказов. Он знал, что Эндимион — Принц, но… …но и он сам — не простолюдин. И дело было не в титулах. Дело было в принципе. — Это с какого рожна я никуда не пойду? — опасливо тихо поинтересовался Кунсайт. — С такого, что я так сказал. Ты натворил сегодня дел, Кунсайт. Больше не надо. Он медленно выдохнул. — Я сам себе голова. — Я знаю, — примирительно отозвался Эндимион. — Но иногда и твой разум шалит, как и у всех других людей. У тебя реже, правда, в силу исключительности, но… я говорю тебе, как друг, Кун, — он понизил голос, — прошу тебя, как друг… не надо, — тихо прошелестел последние два слова Эндимион и положил свою руку на плечо Кунсайту. В глазах Эндимиона плескалась почти мольба. — Наследниц Альянса берегут, как зеницу ока, а ты только что чуть не убил одну из них. — Я бы… — Не посмел. —…не совершил подобного, — мотнул головой Кун. — Полагаю, что Её Высочество этого сама захотела, — осторожно добавил Зойсайт, который терпеть не мог, когда Кунсайт с Эндимионом — закадычные друзья и вечные боевые братья — начинали творить… подобное. — Что если бы ты на какой-то момент потерял контроль? — вскинул бровь Нефрит и сложил руки под грудью. Эндимион кивнул. Кунсайт тяжело выдохнул. — Ничего не было бы, — он поочерёдно посмотрел на каждого. — Я доверяю себе полностью. И думал, что вы также доверяете мне. Я не враг ни себе и ни вам тем более. Про наследниц треклятого Альянса я даже говорить ничего не хочу и, думаю, не надо. Или как? — Кунсайт сделал несколько шагов в сторону и заметил, что Эндимион пристально следил за каждым его движением. — В таком случае стоит разочаровываться не Эндимиону, нет, мне самому. — Ты прекрасно знаешь: я доверяю тебе. Я не смею говорить за остальных, пускай и должен, — он улыбнулся уголками губ, — как Принц. И ты знаешь, мне самому это не по нраву. Но остальные Лорды согласятся со мной, что ты наша надёжная опора. Кунсайт, суровый, неумолимый и своенравный Север подвластен тебе. — Альянс — не Земной Север, тут другие законы. — Но они очень похожи на наши. — Какой же ты наивный, Эндимион, — он за несколько секунд приблизился к нему вплотную и, казалось, мог опалить своим горячим дыханием его лицо, но тот оставался беспристрастным, хотя всего пять минут назад готов был рвать и метать. — Неужели ты не видишь и не понимаешь?.. — Какой же ты чёрствый, Кунсайт, — встрял Нефрит. — Рано или поздно это может свести тебя с ума. И мы переживаем за это «рано или поздно». — Ты только что говорил с одной из этого самого Альянса, Кун, — Эндимион немного опустил голову, развернулся и пошёл в сторону дворца, но к другому входу, не к тому, в котором недавно скрылась Миана, как раз о которой вновь зашла речь. — Насколько сильно вы отличаетесь? Ведь Венера и Земля — они как близнецы. Не дождавшись ответа, Эндимион удалился, а Нефрит и Зойсайт, повременив, последовали за ним. Кунсайта напоследок они удостоили лишь печальными и горькими взглядами, но никак не осуждающими, потому что они понимали его. В темноте и тишине Кунсайт простоял совершенно один ещё долго. Ровно до того момента, пока в её спальне не загорелся тусклый, однако такой тёплый и согревающий свет. И ему почему-то невероятно захотелось оказаться там, рядом с этим тёплым и почти ставшим родным светом. Верно. У них другие законы и порядки, Север — не Альянс. Но как же похож этот Север… Кунсайт неожиданно вздрогнул. Этой девочке нужно такое же тепло и свет. Доброта и мягкость. Кунсайт качнул головой собственным мыслям: всего этого он сам никогда дать не сможет. Ей бороться за свет и повергать тьму на колени. Ему держать в руках потемневший меч и измазывать руки по плечи в крови. Ей править светлой и тёплой Венерой (и, может статься, Луной). Ему держать в узде неподвластный, неправильный, своенравный Север: часть такой же неподвластной, непонятной, своенравной Земли. Они настолько различны, что было смешно и страшно. И всё-таки Мина в его глазах была невероятно хороша. Во всём: во внешнем облике, в характере, в манере держать удар… ей бы потренироваться ещё, и она станет не хуже матери (а, может, и лучше даже). Но Кунсайт сам понимал: он явно плохой учитель для подобных девушек. Для остальных Лордов и Принца, которые были ему когда-то почти как дети, а сейчас — как братья? Да. Но не для неё. Вероятно, у Эндимиона может получиться? Что, если сосватать его Миане? Этот союз получился бы отнюдь не плохим. Кунсайту отчего-то эта мысль претила. Последний раз взглянув в окно и заметив её искажённую тень, Кунсайт также двинулся прочь с этого места, где была пролита её кровь. Вот только самому Кунсайту казалось, что внутри него тоже кровоточит, но та боль была вовсе не физическая. И ему совершенно не нравилось её терпеть. Именно сейчас ему внезапно захотелось оказаться дома, идти так же спокойно в неизвестном направлении (что практически не представлялось возможным, ибо Кунсайт знал чуть ли не каждый уголок своих территорий), слышать хруст снега под ногами и думать… …но вместо этого он бродил по Луне и решил, что она холоднее самых толстых льдов Севера. На Венере он сгорел бы. Эндимион обязательно сказал бы ему, чтобы он прекратил судить о чём-либо, не убедившись лично. Но мало кто решился бы пойти на верную погибель… и ступить в пламень. Впрочем, он ступил. Когда они одновременно бросили друг другу вызов. И приняли его без лишних слов и сантиментов. Наверное, он сгорел бы дотла, если бы приблизился ещё сильнее. Или, напротив, затушил бы своим холодом её пламень. «Какой же ты чёрствый, Кунсайт», — вспомнил он слова Нефрита. В них была доля правды, и, вполне вероятно, именно она была весомой, той самой каплей, что всё перевешивала. Бесчувственный, равнодушный, нечуткий, каменный, бессердечный, хладнокровный… Вот только от чего Кунсайту стало так зябко?.. Луна. Это всё Луна. Кунсайт последний раз взглянул на небо, чтобы ничего в нём не разглядеть, и отправился в свои покои. Больше он не оборачивался.

***

Когда Эндимион оказался один, он подошёл к письменному столу и устало упёрся в него руками. Никто и представить не мог, как он устал от всего происходящего, хотя вслух Земной Принц никогда бы в этом не признался, ибо слишком высокой оказалась бы цена этого признания. Земле действительно было слишком сложно войти в уже давно устоявшийся Мир. И когда её, наконец, начали принимать как почти родную… …случились такие вещи, как Кунсайт и Миана. Их репутация висела на волоске, ходила по гнилому мосту над краем бездонной пропасти, а они позволяли себе такие крамольные вещи. Эндимион мысленно ставил пометку «они», включая в это понятие и себя тоже. «Они» — потому что восстанавливали разрушенную планету и приручали дикарей вместе, а не поодиночке, иначе было бы слишком сложно — почти невозможно. И вот когда счастье так близко, когда кажется уже почти родным, оно может ускользнуть и развеяться дымом в небо лишь только из-за одной допущенной оплошности. Никто из них не мог этого допустить. Теперь Эндимион начал опасаться за завтрашний визит Нефрита на Юпитер. Возможно, ему стоило взять это в свои руки, чтобы больше не допускать таких непозволительных и грубых ошибок. Тем не менее, таким образом он показал бы своим поданным, что взял на заметку промах Кунсайта и решил наказать и остальных вместе с ним. Вот только Нефрит, Джедайт и Зойсайт ни в чём не были виноваты. Пока что. И, Эндимион очень на это надеялся, больше никакой вины на себя не возьмут. По крайней мере, в ближайшее время и не в отношении… высокопоставленных лиц других планет: пока их окончательно не примет Альянс. Эндимион прекрасно понимал, что поступил правильно тогда, когда поставил Кунсайта на место. Когда постарался привести того в чувства и усмирить, как дикого необузданного зверя. Эндимион и Кунсайт друг другу — больше, чем Принц и его Лорд. И Эндимион сделал это не потому, что он Принц, а потому что он друг. В противном случае он не стал бы проявлять излишнюю мягкость. Его пошатнуло от усталости: этот день, пожалуй, был поистине насыщенным для каждого, кто принял хотя бы минимальное участие в этом… цирке, а ведь никак иначе это и не назвать. Эндимион поспешил присесть на стоявший стул, но ноги оказались ватными и непослушными. Когда он всё же тяжело рухнул на сидение, то обратил, наконец-то, внимание на вид из открытого нараспашку окна и увидел всё великолепие Луны, словно перед ним открылся новый мир. В некоторой степени это было правдиво. В отличие от остальных, Луна совершенно не претила ему; она вызывала в нём странные и такие щемящие сердце чувства, которые он не мог объяснить. Луна была близка и далека одновременно — и Земле, и ему самому, — однако при этом ему казалось, что здесь и только здесь он обрёл бы то, в чём он нуждался. Что конкретно — он сам не понимал и не осознавал. Эндимион вспомнил сегодняшний разговор с Мианой и другими Принцессами Альянса, но постарался поскорее выбросить его из головы. Ему совершенно не хотелось об этом думать. Нет, не сейчас. Нужно было определить план дальнейших действий, а также наметить линию поведения и всё-таки подумать о том, как выходить из ситуации с Мианой и Кунсайтом, не ущемив ничьих интересов… Это было невероятно сложно. Но Эндимиону катастрофически необходимо было это сделать. Тот осмотрел комнату, просторную для двоих и неуютно большую для одного, и чуть поежился: прохлада проникала в открытые окна и, освежая, обдавала нисколько не тёплым дыханием тело. Эндимион в мыслях старался балансировать меж двух противоположностей, меж двумя Абсолютами. Когда он, наконец, находил точку равновесия, тут же срывался вниз. И всё приходилось начинать заново. «И вот что мне с этим всем делать?» — недовольно спросил он у самого себя, смотря на переливавшуюся лаковую гладь стола и разводя руки в стороны. Эндимион не понял, к чему или кому конкретно был обращён вопрос: к Миане, к Кунсайту, к Селене, к ситуации в целом или только отдельным её эпизодам? И к какой именно ситуации (сегодня их было достаточно для целого романа). Ответом ему была тишина. …Эндимион почему-то почувствовал себя невероятно одиноким, оставленным на волю судьбы, словно и не было у него ни отца и ни матери; ни друзей и ни врагов. На него слишком много взвалили, хотя и не делали этого целенаправленно. Да, вовсе не удивительно, что не только земные люди, но и жители других планет несколько эгоистичны, однако от своих людей он такого никак не ожидал. Ему надо всё проконтролировать, чтобы больше никто не прознал, не догадался об импровизированной — однако вполне реальной — схватке Кунсайта и Мианы. Эндимион выдохся. Пока что он не имел ни малейшего представления о том, что именно собирался делать или говорить, если это потребуется. Краснеть, видимо, точно придётся. Вполне вероятно, стоило всё же отыскать Нефрита (он искренне надеялся, что хотя бы тот спокойно и мирно проводит время в своих покоях, а не соблазняет юных дев мечами и пафосными речами, хотя именно для него это было обычным делом). Никакого сценария встречи у них не было, однако нужно было обговорить некоторые детали. Ещё было бы вполне неплохо у знать у Мианы или Амалии и Реи информацию по поводу их знакомой — Принцессы Юпитера. Эндимион всё ещё продолжал таить надежду, что она мягче и спокойнее Мианы, её характер и нрав не столь вспыльчив и импульсивен. Безусловно, непозволительно и некрасиво даже так думать, однако Эндимион должен быть предельно честен хотя бы с собой. Видимо, этот самый шанс «на разведку» он упустил, когда несколькими днями ранее сказал Кунсайту: «Подготовься, мы отправляемся на Луну». Эндимион не представлял, что именно сейчас было для него наиболее комичным. И лица Королей, уставшие от вечной борьбы, изнурённые бесконечной войной и опечаленные потерями. И надежда в их глазах: дымчатая, но реальная. Надежда, что всё закончилось. Эндимион сел на неразложенную постель и облокотился локтями на колени, устало склоняя голову. Чересчур многое они сделали, однако ещё больше им предстоит совершить. Знание этого подогревало интерес и одновременно пугало, бросало вызов и заставляло задуматься: а так ли оно важно на самом деле? И ответ приходил незамедлительно: важно. Эндимиону нравились жители Альянса, но, в отличие от Луны, они казались всё-таки ему чужими, пускай те воспринимали его самого и его друзей почти как родного (хотя и с опаской). Необыкновенные люди необыкновенных помыслов. Эндимион лелеял мечту, что когда-нибудь земляне станут похожими на планетарцев, сохранив при этом свою самобытность. Наверное, подумалось Эндимиону, Кунсайта именно это в Миане и привлекло: её непохожесть на остальных. Говорили, что Принцессы олицетворяют народ. Эндимиону же казалось, что народ олицетворяет Принцесс. Впрочем, об этом судить рано, ведь познакомился он только с тремя из восьми. В глазах чувствовалась сухость, он помассировал пальцами веки, потёр уголки и после этого несколько раз быстро моргнул. Потом он решил сделать зарядку: сфокусировал свой взгляд на стоящем поблизости подсвечнике, чуть позже на висящей на противоположной от него стороне картине — и так несколько раз. К чёрту. Это не расслабляло, не отвлекало и не делало его мысли чёткими, как и зрение. Эндимион настолько устал, что не мог ясно видеть в прямом смысле. Впрочем, в переносном — тоже. Проанализировать сегодняшний день он решил завтра, всё равно ничего путного он не надумал бы в данный момент. Только сильнее перегрузил бы и себя, и всех остальных своими завтрашними суждениями. Гулять по дворцу — не своему — в позднее время суток он считал… дурным тоном. Вновь выходить на улицу он совершенно точно не желал; при этом сон совсем не шёл. Эндимион прилёг на кровать в расстёгнутой рубашке и брюках, так и не переодевшись; от вышитого серебристыми и голубыми нитями синего покрывала приятно пахло. Эндимион вдохнул в себя надушенный воздух и расслабился. В конечном счёте он решил, что проблемы подождут до утра, и, раздевшись, уснул.

***

— Они друг друга стоят, — Зойсайт отставил в сторону бокал с терпким напитком и облегчённо откинулся на спинку стула: усталость притуплялась с каждым выпитым глотком хорошего венерианского. Джедайт, сидевший чуть поодаль, продолжил буравить раскидывающиеся пейзажи взглядом. — Во всяком случае, она единственная, кто заставила его так выйти из себя. А после этого полностью сдержаться. Зойсайт машинально закивал. — Эй, а чего ты столько сегодня пьёшь? Нос не дорос ещё! — возмущённо пробормотал Джедайт и с неким скепсисом уставился на Зойсайта, при этом отчего-то с силой сдавил подлокотник удобного кресла. Они сидели на балконе Лунного Дворца, завершая приятно и нестандартно проведённый вечер, — это была некая традиция земных правителей, которая сегодня благополучно была нарушена тремя из них. Впрочем, ни Зойсайт, ни Джедайт не жаловались: слишком многое произошло за день, чтобы предъявлять друг другу претензии. — Мм, это какой-то сумасшедший дом, — Зойсайт тяжело и шумно вздохнул, словно привлекая к себе внимание, прикрыл глаза и потёр переносицу. Джедайт хмыкнул. — Не знаю: радоваться мне или нет из-за того, что я всё пропустил? — Ну, знаешь, было довольно забавно, быть может, даже увлекательно, жаль, что ты не пошёл вместе с нами… подглядывать, — хохотнул Зойсайт, а после он вздёрнул подбородок кверху. — Я, если говорить честно, давно не видел Эндимиона… в таком расположении духа. Впрочем, как и Кунсайта, мне стало немного не по себе. — Какая жалость, — иронично проговорил Джедайт. — Ты зря так говоришь. — Нет, это вы зря так поступили. Некоторые вещи должны оставаться в тайне. Зойсайт не стал ничего говорить, просто откинулся на высокую спинку кресла. — Это было только их дело — их и никого больше, а вы… влезли, — стараясь максимально тактично передать свою мысль, изрёк Джедайт. Зойсайт заёрзал в кресле, внимательно посмотрев на Джедайта, однако затем угомонился. Третий Лорд был невообразимо спокоен. — Но, с другой стороны, это не только их дело. Ты же знаешь… наши жизни нам не принадлежат. И её жизнь тоже ей не принадлежит. Что, если бы… — Зойсайт осёкся, не решаясь продолжить фразу. Джедайт, однако, всё понял. — Верно. Но именно это дело было между Кунсайтом и Миной, а не Королём Севера и Принцессой Венеры. Конкретно между ними. — Мина? — Да, тут так ласково называют её близкие люди. Я хоть и не близкий человек, но её прозвище мне нравится больше, — Джедайт расслабился. — А ты уже всё выяснил, как я посмотрю? — ехидно вставил своё замечание Зойсайт, чуть ли не потирая не менее ехидно ручки в предвкушении «вкусной информации». — Не так много, как хотелось бы мне, — Джедайт зевнул, — и Эндимиону. — Подожди-ка, — казалось, что Зойсайт чуть ли не подпрыгнул на месте, ибо последние слова его немного удивили, хотя, по сути, не должны были. — Ты… искал что-то определённое для Эндимиона? У тебя было чёткое указание? — Что такое? — Джедайт улыбнулся одними лишь уголками губ. — Паранойя внезапно началась? Рановато ты стал ей страдать, ровно как и распивать здесь алкоголь. Ну-ка передай мне бутылку, мне кажется, что тебе уже давно хватит. — Мм, нет, — бутылку он переставил за кресло, чтобы Джедайт точно не смог её достать: им было настолько лениво делать что-либо, так что Зойсайт точно знал, что Джедайт ни за что не встанет, лишь хмуро на него посмотрит, цокнет и прочитает парочку нотаций. Тем не менее, тот больше не стал попрекать или рассказывать, что и как делать правильно. Каждый был занят своими мыслями, а обволакивающая их тишина позволяла, наконец, расслабиться и сконцентрироваться на самих себе. Земля таким похвастаться почти не могла ни в одном из регионов, королевств, городов… Ночь дышала спокойствием и дарила веру в вечный мир. Этого было достаточно для каждого из них, чтобы спокойно сомкнуть глаза, не пряча под подушкой кинжал и не вздрагивая от каждого шороха. Кто бы знал в тот момент, как они ошибались…

***

Королева Селена всегда появлялась внезапно и неожиданно, иногда таким образом вгоняя людей в некий ступор. Они не понимали, что испытывали прежде: страх или трепет, или всё вместе?.. Адонис за многие прожитые годы бок о бок с одной из королевских семей Солнечной Системы обладал неимоверной выдержкой и привык, в общем-то, к некоторым странностям Королевы. Он научился смотреть на неё, не отводя взгляд, и стойко принимать любую похвалу или критику. Пусть Селена и была великодушной, но даже её великодушие имело границы. Поэтому когда Адонис завернул за угол и буквально уткнулся в серебристое свечение, он не испугался и не дрогнул, лишь выпрямился и прождал отведённое время, чтобы увидеть Селену воочию. Та не замедлила появиться, материализовавшись прямо перед ним. — Доброй ночи, Адонис, — она сделала шаг ему навстречу. — Ты от Мины? Адонис склонил голову. — Да, Ваше Величество. Проследил, чтобы она легла спать. — Прекрасно, — Королева, казалось, была навеселе, — завтра Лорд Нефрит и Эндимион отлетают на Юпитер, поэтому я хочу, чтобы всё было в лучшем виде. Устрой им достойные проводы. Остальные Лорды остаются здесь, если, конечно, захотят, и они не должны ни в чем нуждаться. И проследи за Миной, чтобы она… Адонис замер. Если… — …не делала больше глупостей, — Селена как-то странно улыбнулась. Конечно, подумалось Адонису, было ли что-то на этой планете, о чём Селена не знала или могла не знать?.. Королева иногда любила говорить загадками и намёками, словно играя в кошки-мышки. Она, вроде, знала, но давала понять, что якобы ничего не видела… Адонис согласно кивнул. — Выполню всё безукоризненно, Ваше Величество. — Вот и славно, — с каким-то странным восторгом ответила она, чуть ли не всплеснув руками. У него вызвало недоумение то, что он, простой солдат, должен устроить нечто подобное, но просьбы и указы своей Королевы Адонис ни за что не посмел бы оспаривать или игнорировать. В некоторой степени сейчас ему это польстило и дало надежду на… что? Тем не менее, сейчас он почувствовал себя намного лучше после неприятного разговора с Миной. Невзирая на то, что Адонис совершенно… не одобрял совершённого поступка Мины, он очень волновался за неё и надеялся, что больше никто и никогда не прознает об этом. Ещё Адонис всем своим естеством желал, чтобы все Лорды в итоге завтра покинули Луну, не останавливаясь ни на секунду больше. К сожалению, не в его силах было спровадить и выдворить этого… чёртового Кунсайта, чтобы тот не посмел более находиться рядом с Миной. Вместе с ним она была такой… странной? У Адониса до сих пор не укладывалось в голове, что же именно на неё нашло — что тогда, что сейчас. И стоило Адонису вновь вспомнить Кунсайта, а также восторженные и полные благодарности и благоговейного трепета глаза Мины, как его разум начинали заполнять негодование, досада, раздражение и некая озлобленность. Адонис считал, что он имеет полное право так чувствовать и так думать. — Каковы ваши указания, Ваше Величество? — он чуть склонил голову перед ней. Селена испытывала его своим долгим и внимательным взглядом с минуту, пока черты её лица не расслабились, а улыбка не стала чуть мягче, чем была до этого. — Просто проследи, чтобы у них было всё, что они захотят, — она помедлила, — в пределах разумного, конечно. Адонис кивнул. — Как Мина? — неожиданно участливо спросила Селена. — Тебе она явно больше рассказывает, чем мне. Адонис вдохнул шумно воздух: он до сих пор не мог понять, как Селена умудрялась быть одновременно близка к дочери и в то же время разительно отдалена от неё. Как она была самым родным человеком на свете и самой чужой женщиной. Как умудрялась балансировать между образом величественной Королевы и просто матерью… На самом деле… слова Королевы Селены больно задели его, но он старался не подавать виду: в последний раз Мина не спешила с ним откровенничать, хотя поведала ему много недозволенного. Адонису этого было слишком мало, а её резкими, вымученными, обрывчатыми и вырванными клешнями ответами он «не насытился». Адонис не нашёл ничего лучше, кроме как поделиться общими новостями: — Что вы, Ваше Величество, — он посмотрел на её доброе лицо, но не посмел заглянуть ей в глаза, как будто страшась неизвестного, — какая дочь не любит делиться секретами и своими переживаниями с матерью? Пускай мы… друзья, но некоторые вещи ведь не поведаешь… мужчине, — он несильно прикусил нижнюю губу и почувствовал металлический привкус крови. — У Мины всё… хорошо. И я бы сказал, что вам вовсе не стоит о ней беспокоиться, но ни один родитель не в силах перестать переживать за своего ребёнка, кому, как не вам судить об этом. Адонис глупил и проглатывал те слова, которые изначально вертелись у него на языке. Адонис хотел сказать, что они близки, но такое ли желает услышать мать в адрес своей дочери от обыкновенного солдата, которых сотни, тысячи… Нет. — Я рада, — он сфокусировался на её изогнутых в тонкой улыбке губах, но та была… несколько странной и надломленной? — Адонис, пожалуйста, я прошу тебя приглядывать за ней, чтобы ничего не случилось. Адонис с готовностью кивнул. — В этом можете не сомневаться. Я не предам ни вас, ни Мину. С ней все будет хорошо, даю вам слово. Селена положила руку на его плечо — совсем как мать — и одарила чарующе-доброй улыбкой. — Спасибо, — коротко прошелестела она и, бросив последний взгляд на гвардейца, прошла мимо него дальше. Селена не видела в Адонисе врага, считала его другом семьи, но с присущей королевской мудростью относилась к нему… с небольшим подозрением. Она хотела, чтобы рядом с ее дочерью был кто-то наподобие Адониса: бесконечно ей преданный, словно верная собака, готовый пойти за ней и в воду, и в огонь, и готовый верить в неё до последнего. Адонис подходил по каждому критерию. И даже больше. Повернувшись на каблуках, он подошёл к окну и взглянул на безмятежную красоту Лунной ночи. Качнул головой, ухмыльнулся собственным мыслям и двинулся в противоположном направлении. Венера всё равно нравилась ему больше.