ВдохВыдох

      Драко очень-очень устал.       Последние несколько дней, а может и дольше, он пребывал в отвратительном настроении. Каждый день одни и те же лица, каждую неделю одни и те же занятия, домашние задания, эти паршивые каменные коридоры.       Все так безумно угнетало и почему-то заставляло глубже и глубже погружаться в размышления о жизни и будущем, анализировать и копаться в этом дерьме, совсем не свойственные четырнадцатилетнему подростку.       Драко казалось, что причина его самочувствия кроется в Хогвартсе. Позже он понял, что это не так.       Будь он выпускником, что бы изменилось? Отец после школы неминуемо засунет в какое-нибудь престижное место, лишь бы не было стыдно, а о мнении сына, как всегда, не спросит. Как всегда…       Драко шел с последнего на сегодня урока. Скорее не шел, а просто плелся мрачнее тучи, сам не зная куда. Сумку с учебниками он попросту тянул за собой, словно упирающуюся собачонку на поводке.       Драко все надоело.       С того момента, как его настроение резко и внезапно упало, он все гадал, почему так случилось. Думал об этом каждое утро, каждый день, за завтраком, на Зельях, перед сном, в совятне, да где угодно, лишь бы разобраться, что, черт дери, с ним происходит.       И только сегодня, плетясь по такому же коридору, как и другие в замке, он понял, что ему попросту все осточертело.       Драко глубоко вздохнул и остановился. Его мало волновало, где он оказался и что планирует делать дальше. Имела важность только его хроническая усталость, впившаяся цепкой хваткой в мозг.       Слизеринец прошел еще пару шагов вперед и спустился по каменной стене замка прямо на пол. Притянул за ручку сумку к себе и оперся на нее локтем.       «И что теперь делать?» — устало подумал Драко.       А ничего. То же, что и до этого. Делать домашние задания, ходить на уроки, завтракать, обедать, ужинать, спать, черт.       И как же он раньше все это делал и не задумывался? Все три года нормально жил, а на середине четвертого будто переклинило…       Драко снова глубоко вздохнул. Он совершенно не знал, что делать. Он не мог вспомнить, когда еще был так глобально растерян.       За углом послышался топот множества ног и веселые голоса.       «Еще этот Турнир дурацкий», — подумал Драко.       Он не пожалел, что не пошел.       Все будто помешались. Из каждого угла то и дело доносилось: «Турнир! Турнир!». Это отбивало всякое желание присутствовать и разделять всеобщее безумие.       Вот и сейчас сотни тупых студентов шли с очередного тупого этапа этого тупого Турнира.       Драко безразлично пялился в пространство, где поодаль, не обращая внимания на слизеринца, мимо двигался поток, толкаясь и воодушевленно горланя.       Из забвения Драко вывело шевеление рядом с его правым ухом.       В метре от него на пол опустилась какая-то когтевранка и принялась застегивать ремешки на начищенных до блеска туфлях.       — Событие тысячелетия, подумаешь…       Саркастический девичий тон заставил Драко повернуть голову, хотя она сказала это скорее себе или замку, чем Малфою.       Прокаженное постоянным думаньем сознание тут же попыталось идентифицировать новое лицо. Где-то в памяти шевельнулись уроки Заклинаний и почему-то Трансфигурации.       Его мало волновали студенты других факультетов, но сейчас было просто необходимо узнать. Так часто бывает, что в нужный момент ничего не вспомнить.       Как будто это могло чем-то помочь.       Он убедил себя в этом настолько, что сознание само выудило из хранилища памяти нужные эпизоды.       Вот они отрабатывают очередное тупое заклинание, выученное Драко уже задолго до семестра. Флитвик семенит между рядами студентов, то и дело попискивая где-то на уровне паха.       Когтевранцы как всегда на высоте, сидят довольные, отработав все нужные движения. Сидят в кружочке, что-то обсуждая и заливаясь периодически смехом. Снейп бы ни за что не потерпел такого поведения у себя на уроках. Наконец терпение Флитвика приходит к концу, и он делает замечание самым смеющимся из когтевранцев.       «Фаррелл, будьте добры, соблюдайте дисциплину!»       Фаррелл и другие тут же прекращают смеяться, почуяв, что позволили себе лишнего.       Он назвал и другие фамилии. Но Драко услышал лишь нужную ему.       Вот и оно. Лицо, которое он старался вспомнить.       Воспаленное сознание тут же успокоилось, довольное своей работой.       А имя? Может черт с ним, с именем? На кой оно ему надо. Тем более Драко не был уверен, что когда-либо слышал имя этой Фаррелл.       Тем временем Фаррелл закончила застегивать свои идеальные туфли. Драко определил, что она тоже шла с Турнира, только на ней не было этой мерзкой восторженной гримасы, как у остальных, кто там побывал.       Он продолжал впиваться взглядом куда-то вперед себя, а шестеренки в голове завертелись еще быстрее.       Зачем она подсела к нему? Застегнуть обувь? Почему именно здесь?       Почему выбрала именно это место? Из всего огромного пространства Хогвартса Фаррелл опустилась застегивать туфли практически рядом с Малфоем.       Когда последний раз к нему кто-то подходил из других факультетов? Подходил по своей воле?       Да никогда, черт возьми.       Девушка тем временем расстегнула застежки на мантии, поправила складки юбки и пригладила пальцами растрепавшиеся темные волосы. И, кажется, собиралась уходить.       «Видишь? Ей ничего от тебя не надо».       Фаррелл поднялась на ноги, накинула сумку на плечо и…       — Стой!       Это прозвучало скорее как приказ, произнесенный властным тоном по привычке. Тем не менее Фаррелл обернулась.       — Извини?       Что это было?       Что на него нашло?       Малфой мог бы сказать тысячу нейтральных слов вроде «ничего, не важно, забудь», и она бы ушла. Но с губ сорвалось нечто иное, прежде чем он осмыслил эти слова:       — Присядь обратно.       И чуть не прибавил в конце «пожалуйста».       Он вдруг почувствовал себя сумасшедшим. Безумцем.       В этот раз его слова прозвучали более похожими на просьбу, однако Фаррелл могла бы сесть к нему чуть ближе.       Он никогда не просил. Он приказывал.       Драко не имел привычки усердно кого-то разглядывать, поэтому снова принялся смотреть на каменную стену коридора перед собой, что и делал до этого.       А Фаррелл терпеливо ждала, пока он начнет говорить. Драко поймал себя на мысли, что она, возможно, думает, что он собирается позвать ее на бал, но отмел эту глупость, решив, что тогда у когтевранки было бы выражение хищника, поджидающего жертву, какое имели практически все девчонки в замке, ищущие бального партнера.       Малфою даже пришла внезапная идея все же пригласить ее, но слизеринец так же мысленно отмахнулся, привыкший всегда сперва обдумывать, потом действовать. И все же она ждала.       — Мы ходим вместе на Заклинания.       Скорее констатация факта, чем вопрос.       — Ну, «вместе» это громко сказано. Скорее делим уроки.       — И на Трансфигурацию.       — Верно.       Он решился посмотреть вправо.       Да уж, она определенно стоит того, чтобы пойти с ней на бал.       Глупые мысли. Странные.       Все знают, что он пригласит Паркинсон.       А она все ждет, чтобы узнать, какого дьявола Малфой вообще от нее хочет.       — Почему один тут сидишь? Не ходил на Турнир?       Из уст когтевранки даже горькое слово «Турнир» прозвучало иначе.       — Не ходил. Не хотелось. Все равно понятно, кто выиграет. Святой Поттер. Для него уже поди именной кубок отливают.       И куда делся весь яд, с которым Драко обычно говорил о Поттере?       Вопреки ожиданиям, Фаррелл рассмеялась. Даже расхохоталась. Драко отметил, как ухмыльнулся левой половиной рта от собственной удачной шутки.       Он же не шутил.       Черт.       Драко задумался, почему он тут вообще сидит, разговаривает. Он же вроде бесцельно бродил и обдумывал свою жизнь. Ну как обдумывал, пытался, зная, что ничего не выйдет. Как сотни других раз прежде, сотни часов, просиженных на скучных уроках, мысли будут печь в черепную коробку изнутри, жизнь будет по-прежнему скучна до зубного скрежета. А ответа не будет.       Все это совсем не в его стиле. В стиле Малфоя язвить каждому красному галстуку, никуда не ходить без своей свиты, без подпевал. Не в его стиле ходить одному, а теперь он и вовсе разговаривает с когтевранкой. И ему это нравится.       Стоп, что?       Нравится, что она смеется с его шутки. Нравятся начищенные туфли. Нравятся волосы. Гладкие и блестящие, не то что отвратительная вечно взъерошенная копна Грейнджер. Нравится ее нос. Он и правда был невероятно красивый. Да что тут таить, минуту назад он подумывал пригласить ее на бал, хотя вовсе не планировал ничего подобного.       Какого Дьявола?       Фаррелл решила развить тему:       — Вот ты скажи, Малфой, — она развернулась к нему, — к слову о Поттере, отчего его так все любят? И вообще тебе не кажется, что его как-то слишком много?       Драко заинтересованно насторожился, ему определенно нравился ход мысли когтевранки.       «Да, черт возьми, да!»       Он сомкнул губы, чтобы мысли не сорвались словами против воли.       — То на первом курсе сначала он самый молодой игрок в квиддич, хотя это вроде как запрещено, да? — продолжила она, попутно загибая пальцы, — то в конце года у него боевая схватка в запретном крыле, в которое вообще никто соваться не должен. На втором курсе он вытворяет эти штуки со змеями, опять все внимание на нем. Потом Тайная комната. И все он то в обмороки падает, то его дементоры с метлы сбивают, то еще что. И теперь вот этот Турнир. Какого черта он вообще туда попал? Есть же правила, между прочим, регламентируемые и контролируемые Министерством!       Драко про себя восхитился тем, как ее мысли совпадают с его собственными на этот счет.       — А может, он вообще участвовать не хотел, — задумчиво предположил Драко. — Если, конечно, сам не кинул свое имя в Кубок ради очередной порции славы и восхищенных глаз. Давай просто представим, что ему не хочется участвовать. Будут брать у него интервью однажды журналисты, спросят о его мнении на счет Турнира и все такое, а он им ответит: «Да вы что, я вообще плевать хотел на это ваш Турнир. Понятия не имею, каким путем мое имя попало, выплюнул Кубок, ну и заставили меня, я вообще спать хочу, отстаньте от меня!»       То ли он слишком смешным тоном произнес последнее предложение, то ли еще что, но Фаррелл засмеялась так задорно, что и Драко заразился этим смехом. И смеялись они так, что у Драко закололо в боку, а когтевранка поспешно вытирала глаза.       — Да, — выдохнула она, — возможно, ты и прав.       Потирая колющий бок, Драко вдруг отметил, что чувствует себя хорошо. Что зубы больше не сводит от наигранной улыбки, от кривой полуухмылки. Что это был его самый настоящий смех, искренний, идущий из глубин организма, а не вызванный сознанием против желания.       — Как думаешь, когда Поттер наконец заведет себе подружку? — внезапно продолжил Драко.       — Понятия не имею. Он бы хорошо смотрелся с какой-нибудь вейлой. Как бы это ни было банально: герой и прекраснейшая девушка рядом. Идеальная парочка. Все бы завидовали. Все парни бы ее хотели. Хотя нет, не все. Хотели бы все, кто старше пятнадцати и те, кто в четырнадцать уже может хотеть…       Теперь уже была очередь Драко смеяться. Доля правды была в ее словах.       На минуту настала тишина. Фаррелл как сидела в пол-оборота к нему, так и осталась сидеть. Драко же смотрел перед собой на уже привычную ему стену коридора. Он все так же был усталый, но усталость уже не чувствовалась так как десять минут назад. В легких кололо от смеха. Да, давно он так не смеялся, очень давно…       Какой-то странный получился разговор. И вся ситуация весьма странная. Но Драко был слишком уставшим, чтобы обдумывать это. Он попытался придумать, о чем думала в это время молчания Фаррелл, но ее вопрос опередил его.       — А ты?       Драко понял, что она смотрела на него все время, пока он пялился в стену.       — Что я? — рассеянно переспросил он.       — Хотел бы себе девчонку-вейлу? — пояснила она. — У тебя был такой задумчивый вид. О ней наверняка думал сейчас?       Он повернулся к когтевранке.       Насколько хороши могут быть девчонки в четырнадцать лет?       Довольно маленькая цифра, чтобы оценить их красоту по достоинству.       И Драко не видел в этом смысла, пусть она и позволила себе смотреть на него так долго.       — Вряд ли, — ответил он, стараясь не слишком много тянуть с ответом. — Она для меня была бы слишком хороша.       — Слишком хороша? — ахнула Фаррелл. — Неужели сам Драко Малфой говорит эти слова? — она улыбнулась, смотря на него.       — Мы же решили, что вейла по статусу Поттеру суждена, — ответил Драко. — А то, когда нам будет по тридцать, поскольку вейлы стареют медленнее, я буду для нее слишком старым, седым и некрасивым.       Фаррелл снова рассмеялась.       Драко невольно отметил, что она в чем-то похожа на него самого, поскольку Драко имел привычку мысленно все сравнивать в довесок к уже изрядно надоевшей привычке постоянно что-то обдумывать. Казалось, такой образ жизни с обилием мыслительных процессов привел к тому, что Драко мог бы мозгами откупоривать бутылки сливочного пива.       И в данный момент объектом сравнения и анализа невольно оказалась когтевранка. Драко давно уже научился улавливать разные мелочи, избегая прямого взгляда, что уберегало от необходимости пялиться.       И они правда были похожи.       Не внешностью, конечно.       Внешне слизеринец и когтевранка отличались практически кардинально хотя бы цветом волос и глаз, а когда она не улыбалась, ее лицо принимало довольно сдержанное выражение, и тогда нельзя было прочесть ни одной эмоции.       Но эти внешние различия уравновешивали хорошо очерченные скулы, худое немного вытянутое лицо и почти такой же, как у самого Драко, острый подбородок. И самый красивый нос из тех, что ему доводилось видеть.       Ее прямые волосы, несмотря на пребывание на улице, выглядели свежо и приятно. И смех у нее был такой заразительный и красивый, не то что ржание некоторых сокурсниц Драко. Движения отлаженные, улыбка лучезарная и хорошо поставленная, как будто девушка тренировала ее перед зеркалом много часов, пока не добилась идеала.       Одежда хорошо подобрана, рубашка без единой складочки.       Драко не позволял себе выйти в помятой одежде, поэтому с одобрением отметил это в девушке.       Конечно, Драко встречал красивых девушек. Красивых даже для возраста в четырнадцать лет.       Да та же Астория, с которой ему светил брак.       Эта аристократическая осанка, манеры, воспитание у других бы вызвали исключительно положительные эмоции. Но Астория была пресная, словно ломоть постного хлеба, и вызывала у слизеринца лишь скуку до боли в голове. С ней он не смог бы так же поговорить, как с когтевранкой. Ничего.       Собственно, Драко и не желал.       Когда дни и ночи проводишь рядом с этими бездушными кретинами, самому приходится вести себя так же. И Драко притворялся. Был таким же постным и серым. Безвкусным. А мысли продолжали прожигать череп. Он отчаянно хотел жить иначе.       Только Драко подумал о гостиной Слизерина и ее обитателях, как глубокий вздох не заставил себя ждать; Фаррелл среагировала незамедлительно.       — Пойду я, Малфой, — произнесла она. — Плохим парням тоже надо отдыхать. Было приятно поговорить с тобой.       Она поднялась с пола, едва уловимо поправила мантию, улыбнулась Драко уголками губ и развернулась.       Драко поднялся на ноги в считанные мгновения, кинул сумку за плечо и хотел что-то спросить вдогонку, пока не поздно, но передумал.       Чертова привычка. Сначала думай, потом делай.       Так всегда учил отец.       Вдолбил, пропитал мозг этим, выдрессировал, приучил наряду с патологической ненавистью к маглам, нечистокровным, полукровкам и прочему отребью. Привил на инстинктивном уровне чувство собственного превосходства, что и показывал с успехом Драко все три с половиной года в замке.       Такое было у Люциуса «воспитание», и чем больше Драко анализировал его, тем больше был зол на отца, хотя и понимал, что Люциус по-своему желал сыну добра. А получалось совсем иначе.       Провожая взглядом когтевранку, Драко стоял неподвижно. Как только она скрылась за поворотом, он понял, что растерян и озадачен. А ведь он почти уверен, что Фаррелл не чистокровная волшебница. Вдруг он сейчас хохотал с грязнокровкой? Дьявол. Нет. Грязнокровки не могут быть так хороши.       Драко надавил на виски.       Прежние рефлексы все еще пытались брать верх, и Драко бы горько пожалел об этом разговоре и обо всем сказанном, если бы не чувствовал себя гораздо лучше, даже возвышенно и легко. Тяжесть обыденности мигом испарилась, а от усталости не осталось и следа.       Она сказала, что ей было приятно поговорить. Было приятно поговорить с ним. Не с кем-то другим, не с одним из тех в когтевранском кругу на Заклинаниях, а с ним. С Драко Малфоем, которого можно или любить, или ненавидеть. И она не ненавидела. Он видел это в каждой эмоции, которая появлялась на молодом свежем лице.       Она определенно имела представление о Малфое и о том, что он собой представляет, ведь его характеристика всегда идет впереди самого Драко. И те причины, по которым остальные студенты не рвутся с ним беседовать, не остановили когтевранку. Это почти восхищало.       Драко направился в подземелья, по привычке раздумывая, что теперь со всем этим делать, разгребая ворох вспышек, наперегонки несшихся у него в голове.