¹(итал.) дорогая
Ты слегка покачиваешься, получше демонстрируя красоту наряда. — Вдохновлялась твоим образом из тура 2019-го года. Концерты видела, конечно, в записи, но ты в любом формате выглядишь великолепно. — Благодарю, милая, — польщенно улыбается Копиа. Тут одна из Сестер демонстративно покашливает, чтобы вернуть внимание Четвертого Папы. Ты бросаешь взгляд ему за плечо: девушки недовольно пялятся; отступаешь – все-таки нехорошо прерывать чужой разговор. — Прошу извинить, Папа, — ты вновь уважительно приседаешь. — Мне следует пойти ознакомиться с закусками… — Тогда позволь проводить тебя, — к удивлению всех, он берет тебя под руку и прощально кивает Сестрам. Через пару шагов позади слышатся их разочарованные стоны. Как-то стыдно, конечно, вот так вот красть у них Папу, но наглость все же – второе счастье, и в глубине души безумно приятно. Тем временем завязывается и ваша беседа: — Мне кажется, или я почти не видел тебя последнее время? — Ну, ты был занят музыкой и делами церкви, а я тоже занималась своими. Ещё помогала с оформлением сегодняшнего вечера. — Превзошла себя, как и следовало ожидать. — Не стоит, Папа… — Per favore, cara², ты же знаешь, что можешь звать меня Копиа… — он учтиво гладит тебя по руке. — Из твоих уст особенно приятно слышать.²(итал.) Да будет тебе, родная
Щеки пощипывает смущение и ты отводишь глаза. Именно в такие моменты жутко хочется взять и поцеловать его со всей пылкой страстью адских глубин, но надо держаться. Следующие часа полтора вы с Папой приятно болтали за бокалом вина и смеялись, когда он удачно (или не очень) по одному кусочку закидывал себе в рот канапешки. Пару раз кто-то подходил заговорить с ним, но он быстро давал понять, что занят. И ты решаешься предложить: — Копиа… — винцо для храбрости начинает действовать. — Не хочешь потанц- Тут по залу разом прокатывается удивлённый гул и все внимание толпы оказывается приковано к новоприбывшей паре: на входе появляется Терцо, с одной из самых привлекательных Сестер под ручку. Она тоже в красном; коктейльное платье с блестками настолько откровенное, что и пофантазировать практически не о чем. К твоему ужасу Копиа теряет дар речи и не может отвести от неё глаз. Ты безусловно знаешь всех сестер церкви, но эту девицу – особенно хорошо. Именно её Копиа упорно пытался затащить в постель пару лет назад; в итоге она закономерно оказывается в руках его сводного брата. А всякая уверенность улетучивается, когда парочка приближается к вам. — Папа… — Третий малозаметно кланяется. — Терцо, — резковато приветствует его Папа. Напряжение между ними ощутимо сгущается, как туман за окном. Эти двое не ладили никогда, и уж тем более не после того, как Копиа принял сан. Впрочем, любимчиком публики и Духовенства оставался Терцо, который ещё и умудрялся спать со всеми, к кому тянет его брата – тому назло, разумеется. На губах Третьего играет ухмылочка, а во взгляде светлого глаза горит искорка неуёмной страсти. — Папа… — елейно тянет Сестра (Л/И). — Отрадно вновь увидеться… Девушка вытягивает белу ручку, и Копиа коротко касается её губами. Затем Сестра окидывает тебя оценивающим взглядом, оставшись явно не под впечатлением. Ты недовольно морщишь носик, скрывая эмоции за глотком из бокала. — Ты сегодня просто прелесть, Сестра (Т/И), — парирует Терцо. — Прямо яблочко в карамели — бери и кусай… Смутившись, ты робко мямлишь: — С-спасибо… — Cara mia³, ты, кажется, хотела потанцевать со мной, так ведь? — встревает Копиа, цепляясь за тебя неожиданно ласковым взглядом. Ты обескураженно принимаешь приглашение и позволяешь увести себя в центр зала.³(итал.) Милая моя
Хочется что-то сказать, но с осторожными касаниями его перчаток забываются все слова. Его рука – у тебя на талии, твоя – у него на плече, и вы доверительно смотрите друг другу в глаза. Вас увлекают вальсовые па, а сам танец идёт легко, как по воздуху. Вот оно, мгновение, о котором ты так мечтала, момент, когда вокруг не существует больше никого – вы лишь вдвоём. За собственным сердцебиением не слышно ни шепота толпы, ни даже музыки. Откинув задумчивость, ты понимаешь, что вы уже остановились, а Копиа внимательно глядит на тебя и пытается вернуть в реальность: — Как ты себя чувствуешь? — он явно обеспокоен. — Так зарделась, неужели перебрала с вином? — Я… — ты запинаешься, чтобы сглотнуть ком в горле. — Копиа, мне нужно… И позади раздается: — Папа! Прошу простить великодушно… Дульцинея Терцо (на этот вечер) кошачьей походкой следует прямо к вам, зыркая на Копиа полуприкрытыми глазками. — Говорят, Примо и Секондо собираются играть 'El tango de Roxanne'⁴ — не окажете ли честь станцевать со мной? Это моя любимая композиция.⁴https://youtu.be/tadYB7Yp9_0 (инструментальная версия)
— О-о, ну, я- Договорить Папе не дают начальные аккорды танго. Усмехнувшись, Сестра увлекает его за собой, шагнув буквально между вами. В груди печет от досады, однако все уже решено: придется отступить. — (Т/И)…? — растерянно бросает Копиа. — Ничего, иди, — ты поднимаешь руки в непроизвольном жесте, как будто сдаешься. — У меня голова что-то кружится, да и в танго я не очень. Ты отходишь назад, пытаясь раствориться в толпе, но чтобы при этом видеть, что происходит. Зависть Церковью, конечно, не порицается, но лучше бы она прямо сейчас куда-нибудь испарилась. Как и Сестра, которую хочется пойти и послать, но с другой стороны надо все-таки знать свое место: он же Папа и имеет право танцевать со всеми. — А вот киснуть тебе не к лицу, cara mia… Ты вздрагиваешь, почувствовав на плече чужую руку в перчатке, и оглядываешься. Это Терцо. И он, похоже, не сильно расстроен, что Дульцинея предпочла ему другого. Ты негромко вздыхаешь: — Похоже, принцип «не жмись – поделись» тут работает и для парочек, но… — Но ты ведь хочешь большего, не так ли? — допытывается Терцо. — Когда ты скажешь ему, наконец? Я все понял, как только увидел вас вместе. — Я пытаюсь…! — ты говоришь погромче, чтобы донести возмущение, но потом вновь на них смотришь и совсем затихаешь. — Хотя что с того — если бы он чувствовал то же самое, то непременно уже сделал бы первый шаг. Терцо недовольно цыкает. — Не даром говорят: любовь слепа, а ревность видит за десятерых, — поучает он. — Пусть ненадолго прозреет… Терцо улыбается кончиками губ и выставляет руку в приглашающем жесте.Раз! Вот и желание!
Сестра жмется вплотную к твоему Папе, руками обвивая его шею. Тот на удивление сдержан и блуждает взглядом где угодно, но не прямо перед собой.И, страсть!
Женская ножка взлетает ему чуть ли не на пояс, и Копиа инстинктивно хватает сестру за бедро. Она задыхается немым стоном, прикрыв глаза, и Папа бездумно продолжает вести проклятое танго. Мысли его затуманены, но не похотью, а смятением.Далее – опасения!
Вдруг Копиа замечает, что ты вновь среди танцующих, правда, с его ненаглядным братцем. Следит, как тот целует твои пальцы аки джентльмен, но затем разворачивает руку к себе, касаясь губами ниточки пульса на запястье, и следует выше. Ты же больше смущаешься, пока Терцо разводит эту нежную прелюдию перед основной частью танго. Однако этого заметить нельзя.Ревность, Злоба, Предательство!
Теперь каждый в зале наблюдает за танго двух Пап с их пассиями. Атмосфера цветёт ощутимой остротой чувства, и накал страстей усиливается с каждым пикантным движением. Наблюдает сам по себе и Копиа. Не может не смотреть, как Терцо творит с тобой, что хочет, на виду у всех.Когда любовь продаётся тому, кто больше заплатит, не может быть никакого доверия…
Копиа пытается сосредоточиться на своей партнерше, но что-то внутри так и тянет её оставить. Пока ты, буквально на глазах, с каждой лаской его брата словно таешь у того в руках, растворяясь в движениях тела… По сути он сам делает то же с другой, только есть во всем этом что-то неверное.А без доверия нет и любви!
— Похоже, мы неплохо его подначиваем, — шепчет Терцо тебе на ушко. — Крысеныш-то весь извелся… — Не называй его так! — ты играючи тыкашь партнера в ребра. — Тем более, это, наверное, потому что танец такой, пылкий сам по себе… — Тогда нам, видимо, остается лишь одно…Ревность… Да! Ревность! Она сведёт тебя…
Без лишних слов Терцо «роняет» тебя в откровенной поддержке на левую сторону. — Ты что это удумал? — слегка напугано бросаешь ты вполголоса, машинально повиснув у него на шее, будто так и нужно. — Не откажешь в любезности подарить мне кое-что…? — лукаво уточняет Терцо. — Н-например?! Он театрально раздумывает. — Х-м-м… скажем, один поцелуй на публику…? — Чего?! Не успеваешь ты ответить, как его губы уже касаются твоих.…сведёт С УМА!!!
Пару секунд невозможно и двинуться, но едва лишь Терцо отдаляется и поднимает тебя обратно, ты награждаешь его звонкой пощечиной. И плевать, что это страшное неуважение к предыдущему Папе. — Мерзавец! — чеканишь ты и, развернувшись, быстрым шагом следуешь вон из зала. Вечер совсем испорчен. Нужно выйти подышать. Копиа, наблюдавший всё это, просто не веря своим глазам, кидается было догнать тебя- Однако Сестра (Л/И) вовремя выступает перед ним, завлекая вернуться в танго, и шепчет: — Пускай серая мышка лучше убежит. — Но… Папа окидывает взглядом толпу вокруг: слишком много внимания. Скандал сейчас ни к чему – значит, танец он прервать не может. Прежде чем уйти насовсем, ты в последний раз оглядываешься на зал за спиной. Внутри все обрывается: Сестра и Копиа продолжают растлевать гостей в своем темпераментном танце.Он глядит на тебя, твоя рука в его руке, а губы ласкают кожу…
Из глаз градом льются горячие слезы. Ты зажимаешь рот ладонью в попытке приглушить нарастающие стенания, пальцы дрожат.Я этого просто не вынесу…!
Шурша объемной юбкой, ты едва ли не бежишь по коридору, горестно всхлипывая. Звуки эхом растекаются вдоль стен, когда на балу стихает музыка – танго подошло к концу. Досада удушает изнутри острой болью, стискивая горло новыми приступами рыданий. С губ шепотом сыпятся ругательства: глупое, несчастное сердце, чтоб его!. Разве может, в самом деле, безусловная любовь существовать в обители греха? Это же слабость, думаешь ты, да избавит Сатана от таких страданий!. Удивительно быстро ты оказываешься в живописном саду при церкви. В глазах все плывет и разглядеть живую красоту должным образом не удается, но общая атмосфера, благодаря теплым огонькам гирлянд тут и там, очень романтичная. Замедлившись, ты следуешь к мраморной беседке, чтобы отдышаться. Более-менее придя в себя, распутываешь высокий пучок – голова ужасно разболелась – и волосы упругими волнами спускаются на плечи. — Распущенные тебе идут даже больше… Ахнув, ты оборачиваешься. Копиа неспешно направляется к беседке вслед за тобой. Явно чувствует себя виноватым, что заметно даже не под чуть смазанным гримом – по походке. Ты смотришь в сторону, утирая горькие слезы. — Прости меня, Папа… — и нервно кашляешь. — Нельзя было уходить так внезапно… — Не переживай, Терцо ответит за свою недопустимую грубость, я прослежу. Почувствовав холод его перчатки на плече, ты чуть вздрагиваешь и убираешь чужую руку, жмуришься, пытаясь сдержать вновь подступившие слезы. — Что с тобой, милая моя… — спрашивает Копиа со скрытым беспокойством. — Ничего, просто захотелось подышать, — говорить нелегко. — Сад сегодня необыкновенно красив. — Cara mia, прошу, посмотри на меня… Папа с нежностью поглаживает тебя вдоль линии челюсти, слегка подводя лицо в свою сторону, и ты смотришь. Прямо в его красивые глаза напротив. В них загорается тревога, чуть только он замечает на твоих раскрасневшихся щеках темные полоски сбежавшей со слезами туши. — Что этот негодяй с тобой сделал…? — шепчет Копиа, пытаясь приласкать тебя и стереть следы обиды. — Да ничего! — ты отводишь его руку. — Я согласилась станцевать с ним, чтобы ты приревновал! Тут ты немедленно накрываешь рот ладонью – проговорилась! Копиа с секунду молчит, как громом пораженный, и переспрашивает: — Приревновал? В душе у тебя все перевернулось. Не таким должен был быть этот момент. Ты кидаешься обойти его, исчезнуть, однако Папа успевает поймать тебя, ухватив за талию. — Сестра, прошу, не убегай! — заклинает Копиа. — Скажи, почему ты хотела этого? — Просто потому что! — ты ежишься в его объятиях. — Потому что я дурочка!… — Какая же ты дурочка, ты просто умничка! — ему удаётся взять в ладони твое заплаканное лицо и слезы брызгают с новой силой. — Ты восхитительна во всем, чем занимаешься, ты замечательная… На его красноречивую похвалу ты лишь бросаешь: — Я эгоистка. Копиа слегка опешил. Слышать, как ты, очень добрый человек, по его мнению, так себя уличаешь, было обидно. — Нет же, не говори так, — он раздосадовано качает головой. — Но это правда… — ты вновь пытаешься откинуть его руки. — Больше всего на свете я хочу лишь одного, но только моим он быть не может! Теперь ты тоже обнимаешь ладонями его скулы – под прикосновениями щеки ощутимо теплые, хотя румянца под краской до конца не заметно – и шепчешь с дрожью в голосе: — Все потому что я люблю тебя, Копиа… Пропуская через себя роковое признание, тот как будто хочет что-то сказать, но не может, и растерянно опускает руки. Вздохнув, ты повторяешь движение, как в зеркале и прячешь глаза. — Но здесь, видимо, такой любви не место… Ты вновь пытаешься уйти, но маневр не удается — Копиа вжимает тебя в одну из резных колонн беседки, возмущенно шипя: — И это ты мне рассказываешь…?! В его глазах загорается что-то незнакомое и ты невольно цепенеешь. — Неужели не видела, как я сгорал, пока вы с Терцо танцевали? Добились, чего хотели! — Копиа стискивает твои плечи, отчего по телу пробегает волнующая дрожь. — И не сгорала ли тоже, пока сестра (Л/И) пыталась меня соблазнить? Пару секунд не получается вымолвить ни слова: ты слишком пугаешься новых ощущений и спонтанно настигшего возбуждения, однако собираешься с мыслями. — Дело даже не в вожделении или соблазнах… — ты подаешься вперед, желая освободиться, на что он ненадолго усмиряет свой пыл и отступает на пару шагов. — А в чувстве, с которым поет душа, и для чего мы вообще живем в этом проклятом мире!.. — Я знаю… — отходчиво выдыхает Копиа. — Оно мне очень даже знакомо. Послушай. Папа берет тебя за руку и прижимает её к своей груди, прямо к сердцу. Ты чувствуешь, как оно бьется и трепещет под ладонью, а он продолжает: — Может, я и желал других, но со временем понял, что та, кого я хотел на самом деле, всегда была рядом, — свободной рукой он убирает тебе за ухо прядь волос. — И после этого я стал замечать за собой странные вещи – как часто колотится сердце, когда я вижу тебя, вновь и вновь все быстрее. Что я много думаю о тебе, какие сны мне снятся, и почему оно не утихает. Его ладонь скользит от уха вниз, вдоль твоей шеи, мимо ключиц, и замирает над вздымающейся грудью. Теперь и твое сердце трепещет почти так же быстро, как его. — Я всегда любил тебя, amore⁵, — признается Папа, наклоняясь поближе. — И было очень глупо так долго не замечать…⁵(итал.) любимая
— О, Копиа… — ахаешь ты. — Скажи ещё раз… — усмехнувшись, он двумя пальцами поддевает чокер – ты резко вдыхаешь – и тянет чуть на себя, пока до поцелуя не остаются жалкие миллиметры. — Копиа, я люблю тебя… — шепчешь ты. — Ti amo anch'io, mio dolce⁶… — произносит он, затаив дыхание. — Поцелуй же меня…⁶(итал.) Я тоже тебя люблю, моя милая…
Он влечет тебя навстречу и расстояние между вашими губами сокращается в ничто. В памяти оживают сцены из «Призрака оперы», в конце, когда громче всего разливаются самые торжественные композиции. Запуская руку в его волосы, другой ты обнимаешь его за плечо, а он обхватывает твою талию, теснее прижимая к себе. Разорвав горячий поцелуй, вы пару раз вздыхаете в унисон. Один лишь взгляд глаза в глаза и разум застилает пелена сладострастия. — Я так хочу тебя… — рычит он на ушко. — Так возьми, — ты мурлычешь в ответ. — Ведь я вся твоя… Закинув ногу на его через разрез платья, ты как будто начинаешь танго, хотя на самом деле далеко не сам танец. Копиа быстро ориентируется, подхватывая тебя под коленом и следуя ладонью выше вдоль бедра. Свободной рукой расстегивает чокер и склоняется к твоей шее с частыми поцелуями. Прикосновения под юбкой заходят все дальше, и ты не можешь удержать сбивчивого стона. — Пока Терцо тебя трогал, я… — он дразняще проводит пальцем прямо вдоль щелочки под тонкими кружевами. —…мог только мечтать оказаться на его месте. — Трогал… вот так? Развернувшись, ты прижимаешься спиной к его груди, откинувшись к одному плечу. Вдыхаешь слабый аромат лаванды и ромашки, вина и дыма сигарет с ноткой ладана, и ловишь себя на том, насколько это притягательно. Он издает несдержанный стон, оглаживая весь твой силуэт, не упуская деталей. — Скажи, тебе было так же приятно тискать Сестру (Л/И)?.. — И не близко… Ты и не заметила, как его ловкие пальцы успели ослабить корсет и скользнуть под него, где теперь полноправно хозяйничают. Массируя чувствительные бусинки сосков, Копиа усыпает поцелуями твою шею, прикусывая и оставляя тёмные синячки. В следующую минуту ты опять находишься вплотную к колонне и вы сливаетесь в новом поцелуе, на этот раз более глубоком, столкнувшись языками. Между тем его рука снова ловко проникает под атласную юбку. Ты отстраняешься с растерянным вздохом, но он мигом втягивает тебя обратно, и ловит губами каждый следующий стон. Пальцы в кожаной перчатке ласкают чувствительное естество замысловатыми узорами, превосходя все ожидания. Тебе ведь уже не раз снилось, как он везде тебя касался, но грезы постоянно обрывались на самом ответственном моменте. Ты не прекращаешь двигать бедрами навстречу верткой ладони и тянешь его к себе за шлевки ремня. Копиа тяжко стонет и поднимает твою ногу совсем высоко – кружевное белье трещит по швам и ты краем глаза замечаешь, как тонкая ткань исчезает у любимого в кармане. Тем временем ты помогаешь ему расстегнуть брюки и подбираешь юбку, чтобы не мешалась. Нутро охватывает волнительный трепет. — Копиа, я… — Т-с-с, ни слова больше… — глухо приговаривает он, слегка касаясь твоих губ указательным пальцем. — Или мне нужно остановиться? — Нет… — ты берешь его за руку, и вы сплетаетесь перстами. — Даже не медли… Ни в коем случае, продолжай… Кончиками пальцев ты нежно проводишь по всей его длине – Папа блаженно содрогается – и направляешь горячую плоть в свое лоно. Как только вы становитесь едины, вас окутывает теплая нега чувственности. Привыкнув, Копиа начинает двигаться в ровном, умеренном темпе, но постепенно становится все менее бережным. Вжавшись в его плечо, ты едва сдерживаешь пронзительные стоны наслаждения, а общее томительное напряжение становится почти невыносимым. Поэтому ты жалобно скулишь: — Копиа… Ах- Копиа~ Негромкие звуки заметно его подстегивают и он бормочет, распаленный желанием до крайности: — Эдак меня надолго не хватит, сладенькая… — Тогда не сдерживайся, — мурчишь ты, и Папа срывается в неистово-страстном порыве. Сжимает твое бедро до синяков, оттягивает за волосы, чтобы открыть изящную шею и уткнуться в уязвимое местечко над ключицей, тяжело дыша и постанывая. Зарывшись пальцами в его прическу и слегка её растрепав, другой рукой ты царапаешь широкую спину. Тепло обоюдного вожделения вспыхивает с невероятной силой и становится горячо, а финальный толчок возносит вас на пик удовольствия. Расслабившись, вы льнете друг к другу, касаясь лбами. Когда же вновь встречаетесь глазами, ты с упоением отмечаешь, сколько искренней любви выражает его светлый взгляд. Копиа благосклонно тебе улыбается и гладит по щеке, целует хрупкую ручку. Затем окончательно отстраняется и отступает, заправить все как было. Тебя же ноги совершенно не держат, но Папа успевает вовремя поддержать. — Давай-ка я отнесу тебя обратно… в свои покои, — рассуждает он и неожиданно подхватывает тебя, как невесту. — А как же вечер? — ты беспокоишься. — Тебя наверняка хватятся… — Пускай. Устал со всеми болтать… — фыркает Копиа, склонившись ближе, и тянется поцеловать тебя за ушком, а вдобавок шаловливо лизнуть бархатную кожу. — Поберегу голос для чего-нибудь более приятного… — Чтобы долго повторять, как меня любишь? — ты застенчиво улыбаешься и невольно краснеешь. Папа довольно ухмыляется и легонько целует тебя в лоб, переступая порог в обитель. — Si, amore… — шепчет он. — Beninteso.⁷⁷(итал.) Конечно, любимая, само собой.