Чай с сахаром [экстры]

— …ты глупый, некрасивый и ничего не заслуживаешь, — крикнула напоследок девочка и развернулась на пятках, а за ней последовали и все ребята со двора. Осталась только Нита, да и та решала: последовать или остаться? — Дура, лучше бы пошла с ними! — шмыгнул я, вытирая слезы, что так старательно выбивались из моих глаз. — Я не могла, — присела Нита рядом со мной и потрепала по голове, заставляя мне смутится. — Могла, но не пошла… Я не хочу, чтобы кто-то обижал тебя из-за меня! Ты водишься со мной, как с маленьким! Лучше иди к ним! — Но… — Ради меня, пожалуйста… Иначе я, — тыкнул я в себя пальцем, — никогда себе такого не прощу. Нита ушла лишь по моей просьбе. И я благодарен ей за понимание. Иначе я бы так и остался вместе с ней тонуть в этой глубокой, на удивление, луже. С этого момента началось самокопание. Может быть отсюда я и начал искать что-то интересное для меня, а не для отца, что день за днем совершенствовал меня. Но времени со временем на мои «просто интересы» оставалось все меньше и меньше, и я мог лишь мечтать о столь сладких вещах. Неопределённость личности проживает во мне уже с того момента, когда мать ушла а находить себя я мог только через музыку. С сестрой мы общались редко, но общались, правда вне школы. Вскоре она перестала общаться с теми дворовыми ребятами, ее лучше подругой стала Джесси. Мы часто собирались вместе (обычно каждое второе воскресенье) и разговаривали о разном. Друзей, как таковых у меня не было, были только одноклассники (с которыми я неплохо общаюсь и по сей день), что меня не особо интересовали. Да и я не особо хотел иметь близкий круг, не имея личности. Лишь он, Сэнди, был схож со мной. Он также тихо сидел, лишь редко общаясь с одноклассниками, также отлично учился. Но мы были разными. Над ним издевались, а я не замечал, точно смотрел через розовые очки. И вообще он был не «она», как я долгое время думал. Мне стало интересно, что ему нравится: еда, хобби, работа. Всё без исключения. «Почему я хочу знать то, что ему нравится а не то, что нравится мне?» — задавался я вопросом. Сейчас, я с лёгкостью могу ответить на него: — Я не уважал себя как индивида, как личность. Через Сэнди я хотел находить себя.