зверёныш

Июнь 2021 Утро добрым определённо не было. Впрочем, чего я хотел, позорнейшим образом накачавшись алкоголем? Волна головной боли накрыла меня с головой, стоило мне чуть приоткрыть глаза. Мерзкий привкус во рту, жажда и тошнота… Со мной такого не случалось несколько лет. Вторая попытка осмотреться оказалась удачной. На прикроватной тумбочке я обнаружил заботливо оставленную Коннором бутылку воды и жадно к ней приложился. Стало немного полегче, но я знал, что до главного средства, избавляющего от интоксикации этанолом, ещё нужно добраться. Сев на постели, я некоторое время привыкал к яркости заполненной солнечным светом комнаты. Бросив взгляд на часы, поморщился. Одиннадцать часов утра, первое июня. Не самое лучшее начало лета. Ясное дело, бывало и хуже — например, когда я очнулся в вонючем тёмном трюме связанным и с кляпом во рту, и меня собирались пытать, а затем убить сомалийские пираты. Остаток сил я потратил на то, чтобы дойти до душа и включить ледяную воду. Идеальный вариант — какое-нибудь озеро, пруд или река, они прекрасно убирают последствия любого кутежа, даже с участием запрещённых веществ. К сожалению, чаще приходится довольствоваться тем, что есть, как сейчас. Потоки воды действительно принесли облегчение — понемногу муть, затянувшая мысли, растворялась, и я понемногу вспоминал события прошлого вечера. Сказать, что они меня расстроили — ничего не сказать. Коннору пришлось пережить немало неприятных моментов по моей вине… — Тебе должно быть очень стыдно за вчерашнее, — сказал я своему отражению, и тёмные круги, залегшие под глазами, подтверждали мои слова. Относительно приведя себя в порядок, я все-таки решился явиться пред светлы очи сына. — Привет! — кажется, он даже обрадовался моему появлению. — Как самочувствие? — Терпимо, — криво улыбнулся я. — Коннор… Мне правда жаль, что я вчера так ужасно себя вёл. Прости, что тебе пришлось это терпеть. — Ты же меня предупредил, — он отмахнулся. — Я сходил в аптеку и в пекарню, ещё кофе захватил… — Тебя точно послали небеса, — абсолютно серьёзно заметил я, замешивая в стакане средство от похмелья. — Перестань, — смущённо отвернулся он, усевшись на подоконнике. — Поешь. Потом поговорим. Всем бы такое терпение, каким обладает мой бедный мальчик, подумал я, запивая свежий круассан слегка остывшим, но всё равно вкусным кофе. — Спасибо за завтрак, — поблагодарил я, когда мы вышли покурить на балкон. — Теперь я чувствую себя человеком, а не похмельным чудовищем. — Всегда пожалуйста, — он усмехнулся, потом посерьезнел. — Хэйтем… Я хотел спросить. — Спрашивай, — я затянулся и выпустил облако горьковатого дыма. — Ты всё ещё хочешь убить бывшего наставника? — он выжидающе скосил на меня взгляд. — Ты вчера собирался. — Я почему-то догадался, что ты спросишь именно это, — я вздохнул. — Знаешь… С одной стороны, прошло очень много лет, и жизнь Реджинальда весьма основательно наказала, ведь что может быть хуже, чем пускать слюни, сидя в комнате с мягкими стенами? А с другой… — я невольно сжал кулаки, чувствуя, как еле утихший огонь ненависти снова разгорается в груди. — С другой стороны, он заслужил смерти, — закончил за меня Коннор. Я удивлённо посмотрел на него. — Так ты… За? — Я многое переосмыслил за время нашего общения, — он пожал плечами. — Я никогда не тяготел к христианскому всепрощению, а теперь оно вызывает у меня отвращение. Каждый должен получить по заслугам, вне зависимости от того, как давно совершил преступление. Признаюсь честно, у меня мурашки пробежались вдоль позвоночника от того, каким тоном он это произнёс. — Кажется, ты совсем повзрослел, — тихо заметил я. — Просто ты хороший учитель, — отозвался Коннор, затушив сигарету. — Нет, серьёзно: ты многому меня научил за эти два года. — Пожалуй, я рад, — я потрепал его по волосам. — Ну что, готов прокатиться в английскую глушь? Арендовать машину не составило труда, и уже через какой-то час с небольшим мы отправились в путь. — Три с половиной часа с учётом пробок, — я сверился с навигатором. — Последний раз я был в Хеллингли лет пятнадцать назад, если не больше. Понятное дело, я периодически связывался с главврачом, но это была скорее формальность… Никто из нас не думал, что Бёрч когда-нибудь придет в себя. — Значит, никого не удивит его смерть? — Коннор прищурился. — Кто-нибудь кроме тебя следил за ним? — Нет. Я добровольно взял на себя эту обязанность целиком и полностью. Он… Не представлял ценности для ордена, — мне с трудом далась нужная формулировка. Внезапно я задумался о том, как легко мои братья отрекаются от знакомых и друзей, если они перестают быть полезными, теряют хватку, слишком углубляются в жизнь за пределами догм… — Ты не позволил им устранить его, потому что продолжал надеяться на то, что он выздоровеет, — проницательно произнес сын. — Насколько… Вы были близки? Убедившись, что шоссе пустое, я надавил на газ. Чтобы дать ответ, мне понадобилось несколько не самых приятных минут. Мелькавшие за окном не по-летнему серые пейзажи только усиливали подступающую тоску. — Он заменил мне отца. Хотя со временем я стал понимать, что его привязанность выходит за рамки чувств, которые опекун испытывает по отношению к своему подопечному, — сверившись с картой, я свернул направо на перекрёстке. — Так повелось в ордене ещё со времён крестовых походов — ученики и наставники делят не только поле битвы, но и постель. — Оу, — Коннор заметно смутился и сполз вниз по сиденью. — Понятно. — И это не дань традиции. Мы слишком отличается от обычных людей во всех своих проявлениях, — я хмыкнул. — Ничего иного и не может произойти, если ты проводишь с человеком дни напролёт, сражаясь со смертью и ища откровений мироздания. Рано или поздно ты захочешь больше тепла, больше доверия… Захочешь обладать в полной мере. Ну а неустойчивая к соблазнам физическая оболочка этому только поспособствует. — У нас по-другому, да? — тихо спросил Коннор, ловя мой взгляд в водительском зеркале. — Или, по крайней мере, не совсем так. — У нас особый случай, — ответил я, и на лобовое стекло упали первые капли дождя. — Но схожие моменты присутствуют. Впрочем, я не припомню, чтобы пытался так рьяно заполучить кого-то из своих учеников. Обычно они находили меня сами. — Я тоже искал тебя. Не вполне осознавая, конечно, — произнёс Коннор задумчиво. — Я знал, что ты где-то есть, и, возможно, будешь рад однажды со мной встретиться. Мама описывала тебя в положительном свете… Хотела, чтобы я стремился быть на тебя похожим. — Наверняка, она во многом приукрасила, — я усмехнулся. — Исключительно ради твоей пользы, ясное дело. И не прогадала. Ты взял лучшее от нас обоих. После этого мы неловко замолчали. Коннор, вероятно, оттого, что получил неприкрытую похвалу в свой адрес, я же потому, что опять разоткровенничался. С Коннором хотелось быть честным, он располагал к открытости своими наивностью и чуткостью, которые не утратил даже после совместной жизни со мной. Слабый дождик перешёл в ливень, и шуршащий звук работающих дворников превратился в фоновую постоянную. — Узнаю родную Англию, — пробормотал я. — Скоро приедем. Я созвонился с главврачом, нас ждут. — Было бы странно добраться до места и обнаружить там обгоревшие развалины, да? — сказал вдруг Коннор, и я удивлённо воззрился на него. — Такой исход вряд ли возможен. Орден немало вложил в эту больницу, — я хмыкнул. — Хотя количество пациентов с каждом годом сокращается. Страна меняется, и многие учреждения уходят в прошлое. Вдали ржавым пятном вспыхнула больница и постепенно обрела чёткие очертания. Мрачное здание угрюмо взирало на незваных гостей тёмными глазницами-окнами. Кое-где стены обвил дикий виноград, привнося нотки декаданса и неторопливого, но неизбежного разрушения. — Обычно так и начинаются фильмы ужасов, — сказал Коннор, выйдя из машины. Дождь прекратился, но, судя по цвету неба, скоро должен был полить ещё сильнее. — Не беспокойся, я пострашнее любого монстра или призрака, — я усмехнулся и протянул руку вышедшему нам навстречу приземистому мужчине в белом халате и круглых очках. — Добрый день, доктор Джонс. Надеюсь, мы не сильно вас отвлекли. — Уж поверьте, ваш приезд приятно разбавил местную рутину, — ответил он, пожав мою ладонь. — У мистера Бëрча давно не было посетителей. Смерив оценивающим взглядом Коннора, врач махнул рукой, приглашая за собой, и мы зашли во влажный полумрак Хеллингли. — Возможно, ты спросишь, почему в итоге я отправил его именно сюда, а не куда-нибудь в продвинутую клинику в Штаты, — шепнул я на ухо сыну. — Ты подозревал неладное, просто не отдавал себе отчёта, — он рассматривал выцветшие цифры на палатах. Тусклая лампочка мерно мерцала. — Может, и так, — я столкнулся взглядом с одним из пациентов, сидевших в комнате рекреации. Худощавый парень помахал мне так, словно мы были старыми знакомыми, и вымученно улыбнулся. Я ускорил шаг, чувствуя, как он продолжает смотреть мне в спину. Я не боюсь психически больных, скорее испытываю брезгливость, смешанную с состраданием. Те из них, кто не потерял в болезни личность, бывают достаточно интересными в общении. — Что-нибудь изменилось с прошлого раза? — поинтересовался я, прежде чем войти в палату бывшего наставника. — М-м-м… У него случались периоды просветления, когда он понимал, где находится… Но не более. И кстати, в последнее время он часто бормотал ваше имя, — несколько виновато отозвался доктор Джонс. — Если что — позовёте. Сделав глубокий вдох, я открыл дверь. Бëрч сидел на постели, положив руки на колени. Поредевшие седые волосы стояли дыбом, безумный взгляд упёрся в стену, губы шевелились, произнося бессвязный бред. — Здравствуй, Реджинальд, — я подвинул к себе стул и сел напротив. — Помнишь меня? Конечно, помнишь. Старик зыркнул на меня, замолчав. С минуту он разглядывал нас с Коннором, потом вернулся к созерцанию пятен облупившейся краски. Мутные поблекшие глаза не выражали ровным счётом ничего, кроме стойкого безразличия к происходящему. — А ещё ты не мог забыть того, что сделал со мной, не так ли? — я сжал его плечо. — Я знаю, что за пеленой сумасшествия прячется настоящий ты, и мне крайне хотелось бы с ним побеседовать, прежде чем отправить в вечность. Бёрч тряхнул головой, словно я был надоедливым комаром, жужжащим возле его уха. — Позволь мне, — подал вдруг голос Коннор. — Думаешь, получится заставить его заговорить? — я скептически хмыкнул. — Ладно, после твоих фокусов со временем меня уже ничего не удивит. Уступив место Коннору, я наблюдал за тем, как он играет в гляделки со старым безумцем. В какой-то момент его глаза озарила голубая вспышка, и Бёрч словно очнулся от глубокого сна, вскочив с кровати и хватая ртом воздух. Он ошарашенно озирался, переступая с ноги на ногу. — Что происходит? — пробормотал он надтреснутым после долгого молчания голосом. — Реальность, — ответил сухо Коннор и отступил на пару шагов, не желая далее вмешиваться. — У тебя есть около двадцати минут, больше я его не удержу в сознании. — Хэйтем?.. — Реджинальд, наконец, обратил на меня внимание. — Ты выглядишь значительно старше, чем в нашу последнюю встречу. Сколько времени прошло? — Достаточно, чтобы во многом разобраться, — я подошёл вплотную, нависнув над ним. — Когда ты собирался сказать мне о том, что подстроил убийство моего отца? Или ты вообще это не планировал? — Не неси чушь, Хэйтем, Эдварда убили ассасины, — раздражённо произнёс Бёрч. — Твоя ложь больше не имеет смысла. Я узнал всё, — я склонился к его уху. — И про книгу, и про мою сестру, от которой ты избавился, потому что она не хотела плясать под твою дудку и быть примерной девочкой, и про договор с Остроухим. — Значит, он все-таки проболтался, — пробормотал Реджинальд, отшатнувшись. Я не стал его разубеждать — ему ни к чему знать, что в ордене нашёлся кто-то более успешный в обращении с артефактами, чем он. Реджинальд отошёл к окну, видимо, размышляя, как бы покрасивее обосновать свой обман. — Ты должен был понять, Хэйтем, — сказал он. — Все эти годы я учил тебя тому, что орден превыше наших желаний. — Я не должен был становиться тамплиером, Реджинальд. Я ассасин, как и мой отец. Ты перекроил меня, как тебе хотелось, однако не учёл, что истинную сущность нельзя убить окончательно, — заметил я. — Неужели? — Бёрч резко обернулся и схватил меня за левую руку, сжав до боли запястье. — Тогда почему кольцо с крестом всё ещё на твоём безымянном пальце, а, Хэйтем? Не очень-то вяжется с твоей, как ты говоришь, ассасинской сущностью. Краем глаза я заметил, как Коннор сделал шаг в нашу сторону, судя по мрачному лицу, готовый перегрызть старику глотку. — Потому что кто-то должен держать в порядке осиное гнездо, именуемое орденом, — спокойно ответил я, избавившись от его хватки. — Не все могут себе позволить бессрочный отпуск на больничной койке, знаешь ли. — Я пожертвовал собой ради наших целей, — прошипел Бёрч. — А чем в это время занимался ты? Судя по чертам лица мальчишки, которого ты притащил с собой, твои прогулки по лесу с той дикаркой не прошли даром. — Так тебе все-таки донесли… — я фыркнул. — Да, это мой сын, и он один из лучших членов ордена, которых мне доводилось встречать за многие годы. Не только потому, что он умён, ловок и бесстрашен, но и благодаря его безоговорочной преданности. В отличие от тебя, он никогда мне не лжёт. — Видны ассасинские замашки, — Реджинальд надсадно рассмеялся. — Удивляюсь, что вы двое до сих пор живы, с таким-то непрактичным отношением к жизни. — Почему-то я другого и не ожидал, — вздохнул я с притворным сожалением. На самом деле я снова разозлился, и ярость жгла изнутри, подобно потоку раскалённой лавы. Глупо было надеяться на то, что Реджинальд раскается — ему в принципе несвойственно подобное проявление человеческой натуры. От его уверенности в собственной непогрешимости подступило к горлу. Коннор непонимающе поглядывал на меня, мол, почему ты медлишь, после всего, что он сказал и сделал. А я не мог решиться оборвать ещё одну нить, связывающую меня с прошлой жизнью, где было всё просто и понятно, где орден давал утешение в любых ситуациях, где я знал, кто я такой на самом деле. Скрытый клинок с тихим лязгом вышел из моего рукава и вонзился Бëрчу в сердце. — Это тебе за отца, — сказал я, бережно придерживая стремительно теряющего силы Реджинальда. — Ты предал его, как и меня. Теперь мы квиты. — Ты настолько хотел мести, что нашёл способ вернуть мне разум? — прохрипел он. — Глупец. Я аккуратно уложил его тело на измятую постель и закрыл ему глаза. — Теперь нужно кое-что уладить, — я вытер кровь с лезвия о рубашку Бёрча. Доктор не очень-то сопротивлялся, когда мы с Коннором зажали его в тёмном участке коридора. — Официально он умер от сердечного приступа в своей постели, — я придерживал Джонса за воротник. — Взамен я оставлю вас в живых, а больница получит неплохую сумму на счёт, которую вы сможете потратить на своё усмотрение. Мы договорились? — Конечно, мистер Кенуэй, — закивал доктор. — -Мне проблемы не нужны. — Вот и славно, — я ободряюще хлопнул его по плечу. — Прощайте. Пробежав под дождём с десяток метров, мы сели в машину. Понемногу начинало темнеть. Коннор вытер рукавом лицо и ткнул на кнопку обогревателя. — Ты… Чувствуешь удовлетворение? — спросил он, когда здание Хеллингли исчезло в дымке. — Не знаю, — честно признался я. — Поступил ли я правильно? Скорее да, чем нет. Но злорадства я не испытываю, скорее сожаление, что всё закончилось вот так. И непонятно, были ли в Реджинальде хоть какие-то из тех качеств, которые я ему приписывал. Он был умён, несомненно, но, как я понимаю сейчас, крайне психопатичен и жесток. Просто он умел иногда притворяться обычным человеком, и весьма успешно. Не исключено, что он любил меня по-своему, но в целом ситуацию это отнюдь не улучшает. — Прости за подобный вопрос, но я размышляю над своей местью, — пояснил сын, щурясь на фары встречных автомобилей. — Что я сделаю, когда доберусь до убийцы мамы? Если доберусь вообще… — На моём примере ты можешь наблюдать, что расплата иногда занимает довольно большой промежуток времени, — я невесело усмехнулся. — Правда в том, что тебе всё равно будет больно, даже если ты убьёшь виновника твоих страданий. Однако в какой-то мере справедливость будет восстановлена, и отчасти тебя это утешит. Доехав до отеля и улегшись в постель, я ощутил усталость и даже бессилие, но никак не удовлетворение. Ярость утихла без следа, и её место заняла глухая, вязкая тоска. Изменилось ли что-то из-за смерти Реджинальда? Пожалуй, с моей стороны было в какой-то мере милосердием прервать его наполненные призраками прошлого и иллюзиями дни. — Коннор, нам нужно домой, — сказал я, и дремавший у меня на плече сын проворчал что-то неразборчивое. — Завтра закончим все дела здесь, отвезем артефакт Роберу и отправимся в Штаты. — Хорошо, — сонно ответил Коннор. — Я тоже… Соскучился по дому. Но путешествовать с тобой мне понравилось. — Поверь, мы ещё поездим и даже полетаем, — я хмыкнул. — Когда Лафайет отгадает расположение следующего тайника… Ладно, не буду мешать, спи. Легко коснувшись губами его лба, я откинулся обратно на подушку. Состояние у меня по понятным причинам было препаршивым, но присутствие Коннора заметно его облегчало. Ему даже не надо было что-то говорить — достаточно находиться рядом, и тяжёлые мысли нехотя, неторопливо утекали прочь. Последнее наше дело в Лондоне Коннор угадал безошибочно. Только уточнил, на какое из кладбищ мы отправимся. — Мортлейк, — ответил я, расплачиваясь за красные гвоздики. — Или новое кладбище Хаммерсмит. Мы осторожно шагали по мокрым дорожкам, разыскивая нужную могилу. Последний раз я был здесь очень давно, но надгробный камень остался таким же холодным, разве что надпись частично стёрлась. Алое пламя гвоздик резко выделялось на черноте гранита. «Не знаю, одобрил бы ты то, что я сделал», подумал я, оглаживая острый угол пальцами. «Если честно, я всё бы отдал, чтобы ты снова сказал, что гордишься мной». Коннор понимающе молчал, стоя за моим плечом. — Многовато у нас общих мертвецов, не находишь? — прервал я тишину, желая хоть немного разрядить обстановку. — Главное, чтобы их не прибавилось, — оптимистично ответил Коннор и тоже робко прикоснулся к надгробному камню моего отца. — Та ночь врезалась мне в память. Хоть я и видел события прошлого, Эд… дедушка ощущался как живой. Его сила и…любовь. — Его последнее желание сбылось, — я натянуто улыбнулся. — Если честно, я не раз сожалел о том, что не погиб тогда. Но потом одергивал себя, напоминая, что смерть отца будет напрасной, если я отступлю. Сомнительная мотивация, чтобы жить дальше. — Ты справлялся как мог, — Коннор пожал плечами и спрятал руки в карманы. — Пойдем, — сказал я, зная, что он начинает мёрзнуть под проливным дождём и пронизывающим, отнюдь не летним ветром. — Самолёт через четыре часа. *** — Ну что, как поездка на родину? — с ухмылкой хлопнул меня по плечу Робер. — Англия не падёт, и не надейся, — отшутился я. Я не так близок с ним, как Коннор с Лафайетом, но можно сказать, что у меня тоже есть французский друг и дополнительная тема для шуток. Мы знакомы много лет и, чего греха таить, прекрасно осведомлены о некоторых важных секретах друг друга. Коннор вручил Верховному магистру свёрток, добытый в знаменитом тоннеле. — Господа, у меня для вас приятная новость, — возвестил Де Сабле, рассмотрев артефакт со всех сторон. — Судя по всему, мы имеем дело с легендарными фундаментальными механизмами, созданными Предтечами для контроля реальности. Вот этот многоугольник даёт возможность в какой-то степени управлять временем. Я читал древний трактат, где он упоминался… Мы с Коннором переглянулись. Перед встречей мы решили, что Роберу совершенно не обязательно знать о том, что мы уже проверили, на что способна находка, и теперь наши предположения подтвердились. — Что за фундаментальные механизмы? — прервал разглагольствования Робера сидевший над картой Лафайет. — Мне может пригодиться эта информация при расшифровке, не поймите неправильно. — Верю, верю, друг мой, — Де Сабле усмехнулся и оценивающе посмотрел на меня. — Ну а ты, Хэйтем, слышал что-нибудь про них? — К сожалению, не довелось. Сам знаешь, мои попытки изучать древние тексты не всегда были простыми… Да и удачными тоже, — я развёл руками. — Так что я бы тоже с удовольствием послушал лекцию в твоём исполнении. Коннор закивал, поддерживая. По его невинному виду нельзя было сказать, что среди присутствующих он наиболее опытный в обращении с подобными вещами, оставленными Теми, Кто Пришёл До. — Что ж… — Робер задумчиво сложил руки в замок. — Как вы помните, Предтечи создали множество всякой всячины, полезной и не очень. Предметы для обороны, нападения, хранения информации, даже исцеления! Но была ограниченная серия артефактов, спроектированная самыми лучшими учёными той цивилизации. Каждый из них в единственном экземпляре и представляет огромную ценность. — Что же они дадут, сложенные вместе… — пробормотал Коннор. — Именно, Коннор! Зришь в корень, — Верховный магистр прищурился. — В наших интересах добраться до них быстрее, чем братство ассасинов. — Насколько они осведомлены? — поинтересовался я, вспоминая угрозы Альтаира, которые вполне могли оказаться не беспочвенными. — Карта тоже единственная в своём роде, так что они значительно отстают в поисках, лишённые чёткой схемы расположения, — ответил Робер. — Они лишь случайно могут наткнуться на что-то из списка. — У нас пока тоже нет этого самого списка, — резонно заметил Лафайет, отпивая вино прямо из бутылки. — Благодаря многоугольнику шифр слегка поддался, но ненадолго. — Работайте, дорогой мой, — добродушно усмехнулся Робер. — Мы вас не торопим. — Не держите на голодном пайке, уж и на том спасибо, — проворчал писатель. — У меня роман в застое с этими вашими артефактами. — Клянусь, вы получите хорошую компенсацию, — заверил его Де Сабле. Оставив Коннора с Лафайетом ломать голову над очередными метафорами Предтеч, мы ушли в другую комнату обсудить рабочие моменты. — Робер, нам с сыном нужно уехать, — сказал я, понизив голос. — Сам понимаешь, моих нерадивых братьев нельзя надолго оставлять без присмотра. — Та же ситуация, — горестно вздохнул он. — Надеюсь, мы что-нибудь накопаем, пока ты наводишь порядок в Штатах. Удачи, mon ami. — И тебе того же, — кивнул я. У меня появилось крайне нехорошее предчувствие, и связано оно было отнюдь не с предстоящим многочасовым полётом до Америки. Не могло же всё рухнуть в тартарары, пока я отсутствовал, так? Ли должен был следить за порядком после того, как привез Лафайета… Чарльз очень беспокоил меня в последнее время. Те, кто вызывал его обиду, долго не оставались в живых. Не то чтобы я боюсь смерти от его руки, вовсе нет. Он может придумать что похуже, и вот это уже вызывает неприятное сосущее ощущение под ложечкой. — Хэйтем, ты в порядке? — взгляд сына был полон тревоги, и я поспешил очистить голову от неприятных мыслей. — Да, конечно, — я ободряюще улыбнулся. — Скоро будем дома, и всё наладится. Я отчаянно пытался поверить собственным словам, пока самолет ехал по взлетной полосе.