зверёныш

Когда самолёт, выпустив шасси, приземлился и продолжил неторопливое движение, Коннор выдохнул с облегчением. Несмотря на многие положительные моменты, путешествие на другой континент его порядком утомило. Понятное дело, что миссия далеко не завершена, и Хэйтем пока не знает всей правды (ему рано или поздно придётся сказать, вне сомнений, но вот как подать эту информацию, Коннор пока не решил). А вот от отца ощутимо веяло тревогой. Причины его волнения вполне ясны: даже относительно недолгого отсутствия магистра достаточно, чтобы в структуре появились прорехи, братья пустились во все тяжкие или кто-нибудь серьёзно облажался, неверно оценив риски. Впрочем, было что-то неуловимое, скрытое и от чутья в том числе, хотя, вроде бы, лежащее на поверхности. Оно залегло в морщинках у глаз и рта Хэйтема, чудилось посторонним отзвуком в голосе. Коннор не мог внятно сформулировать, что именно его беспокоит, и решил наблюдать до поры до времени. — Наконец-то хорошая погода, да? — Хэйтем щурился на солнце с обманчиво безмятежным видом. — Угу, после Англии как-то непривычно, — отозвался Коннор, поправив лямку рюкзака. — Какие планы на сегодня? — Провести собрание и выяснить, кто остался в живых, — криво усмехнулся старший Кенуэй. — Шучу, конечно. Если бы случилось что-то из ряда вон выходящее, я бы знал. Тамплиеры смогли приехать полным составом только к вечеру. Видимо, они не рассчитывали на столь скорое возвращение магистра и теперь перешептывались и переглядывались, пока Хэйтем просматривал принесённые Ли документы. Он оказался прав — не считая нескольких дыр в бюджете и увольнения рядового сотрудника, подозрительно рыскавшего в отделе системного администрирования, ничего особенного не произошло. — Я надеюсь, вы приставили слежку к тому излишне любопытному парню. Он вполне мог быть агентом ассасинов, — Хэйтем строго посмотрел на Франклина, и тот торопливо закивал. — Конечно, магистр. И преобразования в системе защиты провели, как вы и просили. — Я приятно удивлён вашим рвением, господа, — старший Кенуэй хмыкнул. — Так что там по инуитским фигуркам? Нашли что-нибудь интересное? — Разве что только в том случае, если тебя интересует плотоядное божество в виде медведя с чересчур длинной шеей, — ухмыльнулся Ли. — Нет, Хэйтем, всего лишь ритуальные побрякушки северных народов. Ничего от Предтеч. Зато я слышал, что твоё с Коннором мероприятие оказалось вполне успешным. — Можно и так сказать, — уклончиво ответил Хэйтем. Коннор скрестил руки на груди, внимательно следя за Чарльзом. Насколько он посвящён в детали? Расскажет ли ему Хэйтем о последнем найденном артефакте? Скорее всего, не при всех. Остальным отец доверяет ещё меньше. Так и вышло — после окончания собрания в переговорной остались только он, Ли и Коннор. — Скажи честно, это инициатива Робера? — спросил Чарльз, оперевшись на край овального стола. — Судя по всему, он идёт по стопам Бëрча. Как он, кстати, поживает? Ты наверняка навещал его, когда ездил в Англию. — Мёртв, — с непроницаемым лицом ответил Хэйтем. — Сердечный приступ. Ли некоторое время молчал, поглядывая то на Хэйтема, то на Коннора. «Он не верит», подумал индеец. «Мастер лжи всегда сумеет её отличить от правды». — Что ж, наконец-то старик отмучился, — Ли пожал плечами. — У Робера своё мнение насчёт наследия Предтеч, — продолжил меж тем старший Кенуэй. — Он считает, что мы нашли нужное направление в поисках. Возможно, получится решить проблему братства ассасинов раз и навсегда, если они нас не опередят. — Неужели? — усмехнулся Чарльз с отчётливым недоверием. — Волшебная красная кнопка Тех, Кто Пришёл Раньше? — Твой скепсис неуместен, — Хэйтем поджал губы. — Верховный магистр чуть не погиб из-за использования артефакта, и я тебя уверяю, ассасины многое знают о том, как пользоваться этими механизмами, потому что, в отличие от нас, они не тратили время на междоусобицы и споры о том, стоит ли проводить исследования в области наследия Предтеч. — Пытаешься обвинить меня во всех неудачах ордена? — фыркнул Ли. — Я насмотрелся сполна на тех, кто поддался влиянию этих древних игрушек, да и ты тоже. Тут он бросил многозначительный взгляд на Коннора, и тот нахмурился. — Совсем забыл, нашёл тут упоминание в архиве об одном индейском ритуале, ты что-нибудь о нём знаешь? — Чарльз протянул ему сложенные пополам пожелтевшие листы. Коннор, помедлив, взял их и случайно коснулся руки Ли. Его будто прошибло разрядом электричества. В глазах потемнело, рот и нос забил запах дыма… Мрак то и дело прорезали всполохи пламени. Коннор какое-то время не чувствовал своего тела, а потом вдруг оказался лежащим в траве, судорожно пытающимся уползти от… Ли? Снова удар об дерево, снова железная хватка на горле, удушье и бессильная ярость. Только вместо мутного пятна Коннор теперь видел Чарльза, гадко улыбающегося, донельзя довольного собой и своим превосходством. Его кольцо с крестом впивалось в шею, оставляя отпечаток на всю жизнь, не только на коже, на самом разуме, болезненный нарыв, зревший все эти годы. В реальности осознание заняло не более секунды. Коннор моргнул, восстанавливая картинку, и почувствовал, как тошнота подступает к горлу. — Что-то мне нехорошо, — пробормотал он и вылетел из переговорной. Он еле успел добраться до уборной, где его прямо-таки вывернуло наизнанку. Он не знал, почему его организм отреагировал на старую травму именно так. Ему снова было очень больно и мерзко, словно проклятый пожар случился только что. Кое-как совладав с собой, он пошёл умываться, надеясь, что холодная вода поможет оклематься. Бросив взгляд в зеркало, он поморщился. Белки глаз красные, вид болезненный, конечно же, Хэйтем заметит. — Коннор, что случилось? — в дверном проёме обозначился старший Кенуэй. — Я… Узнал кое-что, — хрипло ответил индеец. Горло саднило, на языке осел мерзкий кисловатый привкус, но всё это меркло по сравнению с тем, что открыла ему память. — Пойдём на воздух, — решительно сказал Хэйтем, догадавшись, что сын опасается лишних ушей. Скамейку в сквере неподалёку не назовешь идеальным местом для важных разговоров, однако искать другой вариант времени не было. Хэйтем вручил Коннору бутылку минералки и терпеливо ждал, пока тот соберется с мыслями. — Кажется, сработал остаточный эффект от артефакта, — сказал, наконец, Коннор. — Прикосновение… Я увидел того, кто напал на меня в детстве. Он оттянул водолазку, демонстрируя белый рубец на шее. — Его оставил Ли. Я… В подробностях разглядел. Это был он. Его голос, его смех, его руки… Голос Коннора дрогнул, он замолчал, пытаясь не разрыдаться. — Что? — ошарашенно переспросил Хэйтем. — Чарльз не мог быть там в ту ночь, он уехал на задание в Теннеси… Он запнулся, понимая, как глупо звучат эти жалкие оправдания. Ли лгал ему много раз, так почему бы ему не солгать и в тот раз? — Не веришь? Посмотри, — надрывно произнёс Коннор, сжав руку отца. И Хэйтем увидел. — О господи, — прошептал он. — Коннор… Прости меня. Я должен был сразу тебе поверить, не сомневаться, не тянуть… Мне так жаль. — Ты любил его, — вздохнул Коннор. — Поэтому и не мог поверить. Я тоже сомневался, не померещилось ли мне угроза на ровном месте… — Твоё чутье никогда не ошибается, — пробормотал Хэйтем, и Коннор прижался к нему изо всех сил, надеясь, что станет легче. — Я хотел убить его прямо в коридоре, но в то же время нельзя было подставить тебя, — тихо произнёс он. — Они и так настроены подозрительно, а смерть Ли дала бы им повод… Попытаться тебя сместить. — Нашёл, о чем беспокоиться, — Хэйтем поцеловал его в висок, чувствуя, как сын то и дело вздрагивает всем телом. — Но ты, конечно же, большой молодец, что не сорвался в офисе. Я… Очень это ценю. — Могу ли я просить тебя о содействии? — Коннор понемногу успокаивался, ощутив поддержку со стороны отца. Хэйтем не бросился оправдывать Чарльза, что было бы вполне ожидаемо. Напротив, он без всяких сомнений принял сторону Коннора, хоть и не без горечи. Хэйтем кивнул, задумчиво кусая губы. — Чарльз ни о чем не догадывается, и нам это на руку. Я придумаю, как заманить его в безлюдное место, просто дай мне немного времени. — Я ждал почти всю свою жизнь, и несколько дней погоды не сделают, — криво улыбнулся Коннор. — Хэйтем… Ты можешь не приходить. — Я не могу не явиться, — магистр покачал головой. — Я бы даже сказал, я обязан присутствовать на… Его казни. Назовём это так. Ты же был рядом со мной, когда я пришёл воздать Бëрчу по заслугам. Как я могу покинуть тебя в подобный момент? Сколько бы Чарльз для меня ни значил, он лжец и убийца, а значит, заслужил возмездия. Коннор думал о словах Хэйтема по пути домой и весь вечер. Полыхающие, наполненные дымом и страхом сны вернулись, смешавшись с тревожной реальностью и дав невообразимую амальгаму, вместо отдыха принесшую лишь измождение. Индеец проснулся совершенно разбитым, с затекшими конечностями и синяками под глазами. Чашка эспрессо, заботливо предложенная Хэйтемом, немного исправила положение, и всё же усталость никуда не делась. — Оставайся дома, — мягко, но настойчиво попросил магистр. — Я должен подготовить… декорации. У Коннора не было никакого желания спорить, он прекрасно понимал, что в таком состоянии не принесёт пользы. — Хорошо. Береги себя, — отозвался он, одновременно подразумевая и ассасинов, и Ли, и гипотетические летящие с крыши кирпичи. Он, в общем-то, не беспокоился за отца. Хэйтем знает, что делает, особенно сейчас — он был словно натянутая струна, сосредоточенный, обманчиво спокойный и полный тоскливой решимости. — Неужели он пошёл на подобное из-за меня? — пробормотал Коннор, растянувшийся на диване и меланхолично листающий каналы. Не успел отец оправиться от предательства наставника, как выяснилось, что бывший любовник тоже обманывал его долгие годы. Коннор неосознанно потер шрам на шее и подтянул ноги к груди, внезапно ощутив озноб. С появлением артефактов его жизнь стала похожа на бурную горную реку с крутыми поворотами и опасными порогами. Да, он многое узнал о том, какова настоящая реальность, относительно научился играть с пространством и временем, но стоили ли эти знания своих последствий? Возможно, Хэйтему лучше было бы никогда не знать о том, кто виноват в смерти его отца и возлюбленной, а сам Коннор охотно бы отказался даже от крыльев и сладкого ощущения полёта, лишь бы всё было как раньше — просто и понятно. Одни люди плохие, другие хорошие, до природы всегда можно добраться, а впереди — только пронизанная солнечными лучами свобода. Свобода… Теперь Коннор сомневался в её существовании, особенно после подробностей о создании законов мира Предтечами. Понятное дело, абсолютная свобода недостижима, утопична, однако для нескольких людей ее вполне можно добиться, если как следует постараться… Утешившись такой мыслью, Коннор задремал под передачу про кабанов-бородавочников и не заметил, как вернулся Хэйтем. Очнувшись под вечер и обнаружив, что провалялся в бессознательном состоянии больше пяти часов, Коннор потер заспанные глаза и отправился выяснить, не пропустил ли он чего важного. — Скорее всего, завтра, — сообщил Хэйтем без единого проблеска эмоций на лице. — Я наплел ему про встречу с информатором одной группировки из Аризоны, поэтому место встречи его не должно насторожить. — Что ты скажешь остальным? — индеец прищурился. — По официальной версии, Чарльз уедет в командировку, а когда пройдёт достаточно времени, я изображу тщательные поиски с привлечением парочки полицейских, которые, ясное дело, не найдут и следа. Если кто будет задавать вопросы — свалю на ассасинов, — старший Кенуэй хмыкнул. — Рабочая схема. Я так делал раза два. Конечно, можно сделать всё ещё проще и выставить его предателем… Нет, плохая идея, каждая собака знает, что Ли скорее удавится, чем пойдёт на сотрудничество с братством. — Сложно поспорить, — Коннор прислонился спиной к стене. — То есть ты уверен в том, что он не мог сливать информацию ассасинам? — На девяносто девять процентов, — кивнул Хэйтем, наливая себе виски. — Личное предательство для него в порядке вещей, но орден он не предаст ни за что. Не знаю, почему именно он имеет для Чарльза такое большое значение. Вероятно, какие-то принципы у него всё же присутствуют. — Ты не мог не замечать его недостатков, — обличающе заявил Коннор, отодвигая от отца бутылку. — Так почему продолжал держать рядом с собой? — У него были и положительные стороны, — Хэйтем прикрыл глаза и откинулся на спинку стула. — Исполнительность, отчаянная жертвенность в попытке угодить, способность нестандартно мыслить… Он не всегда был желчным скептиком с манией величия, хочешь верь, хочешь нет. — Верю. Ведь за что-то ты его полюбил, — уже не так сурово произнёс индеец. — Эта причина давно растворилась в пучине лет, — магистр тамплиеров устало потер виски. — Кто-то мог бы сказать, что я спланировал убийство брата по ордену из личных обид, невзирая на его полезность, и отчасти оказался бы прав. Но только отчасти. Чарльз давно превратился в балласт, тянущий нашу организацию на дно, и для этого совершенно не обязательно быть шпионом ассасинов. Достаточно закостенеть в своих заблуждениях и отвергать решения, не укладывающиеся в привычную картину мира. — Хочешь сказать, ты и раньше размышлял о том, чтобы… Избавиться от него? — Коннор с трудом подобрал слова. Настроение отца было не совсем понятным: с одной стороны, решение о ликвидации важного сотрудника и в прошлом близкого человека далось ему нелегко, с другой, Чарльз долго и упорно шёл к своей судьбе, и, как глава американской ячейки ордена, Хэйтем был обязан сделать выбор, руководствуясь разумными доводами и голосом разума и игнорируя собственные чувства к осуждённому на казнь. — Неоднократно, — Хэйтем невесело усмехнулся. — Пару лет назад я почти убил его, но выручила случайность и итальянские мафиози. Потом покушение… Стыдно признаться, я в глубине души жалел, что ассасин промахнулся и не застрелил Чарльза. Возможно, для тебя это звучит странно — хотеть смерти тому, кого так и не сумел разлюбить до конца… Коннор покачал головой, мол, не оправдывайся. Он понимал: Хэйтем находится в подвешенном состоянии. Ему плохо, когда Чарльз рядом, но и без него будет не лучше (на первый взгляд). Ли виделся Коннору этаким последним якорем, удерживавшим отца в плену сожалений о прошлом и привычных установок. И если ему не помочь высвободиться, может произойти непоправимое. *** Походка Коннора стала пружинистой, лёгкой, хищной по мере того, как он приближался к веренице заброшенных гаражей на краю города. Его охватило нервное возбуждение, которое едва ли получалось подавить. Чувствовал ли Хэйтем подобное на подступах к больнице, где провёл последние годы его бывший наставник? Вероятно. Вот только Бёрч был для Хэйтема близким человеком, Ли же предстал для Коннора абсолютным злом, оплетшим вездесущими щупальцами всю его жизнь, сам того не подозревая. Или же он знал? Индеец без особых усилий перепрыгивал с крыши на крышу, не издавая ни звука. Если Ли ничего не заподозрил, вскоре он должен появиться на назначенном месте. Хэйтем вполне мог запудрить ему мозги, хотя, с другой стороны, Чарльз куда более искусный лжец, он живёт ложью, в отличие от Хэйтема, который использует её только при крайней необходимости, как сейчас. Мог ли верный на первый взгляд соратник сплести паутину заговора за спиной магистра колоний? Ли вышел из-за поворота, уверенный, высокомерный, чуть ссутуленный, как и всегда. Он бросил взгляд на часы и сунул в зубы сигарету, выругавшись себе под нос. Из-под куртки виднелась кобура пистолета. Ясное дело, Ли не мог заявиться на подобное мероприятие невооружённым. Коннор спустился с крыши, решив больше не тянуть время. — Коннор? — недоуменно произнёс Чарльз, сделав очередную затяжку. — Что ты здесь забыл? Хэйтем сказал, сопровождение не нужно. — Он здесь по другой причине, — магистр вышел из тени. — Подождите-ка… — Ли отступил на шаг, переводя взгляд с одного Кенуэя на другого. — Кажется, я начинаю понимать… — Надеюсь, — Коннор сжал кулаки, гневно прищурившись. — Двадцать два года назад. Пожар в лесу. Помнишь? — Понятия не имею, о чем ты, — фыркнул Ли нервно. — Столько лет прошло! — Я что-то не припомню, чтобы учил тебя нападать на маленьких детей, Чарльз, — холодно заметил Хэйтем. — В ту ночь ты должен был быть в совершенно другом месте, не так ли? А ты мне солгал. В какой раз? Тысячный? Миллионный? — Ты убил мою мать, — Коннор угрожающе навис над секретарём отца. — И был готов убить и меня, если бы не вмешательство другого тамплиера. Выражение лица Чарльза из возмущенного стало снова наглым и уверенным. — Ладно, Хэйтем, раз уж ты так трясешься над правдой, признаю: я нарушил твой приказ и заявился в то чертово поселение индейцев. И не потому, что хотел убить твою ненаглядную дикарку. Чтоб ты знал, у этих чокнутых экологов было полно врагов и помимо меня. И когда я пришёл, надеясь найти очередную побрякушку Предтеч, то обнаружил горящий лес. В поисках обходного пути я наткнулся на мальчишку, не пожелавшего отвечать на мои расспросы, — тут Ли криво ухмыльнулся. — Откуда мне было знать, что это твой отпрыск! Его угроза убийством даже меня позабавила. — Ты стоял и смотрел, как Дзио умирала, — бесцветным голосом сказал вдруг Хэйтем. — Не драматизируй. Ей нельзя было помочь, — отмахнулся Ли. — Неужели, — спокойно произнёс Хэйтем, и в его голосе отдалёнными раскатами грома отчётливо слышалась угроза. — А ведь ты утешал меня после её смерти, Чарльз. Достоверно изображал сочувствие, не испытывая ничего, кроме злорадства. Ты в целом прекрасно овладел искусством имитации. Жаль только, что использовал не по назначению. — Ты заплатишь за то, что сделал со мной и с мамой. И с ним, — Коннор кивнул в сторону отца. — Я всю жизнь ждал момента, чтобы расквитаться с человеком без лица, на долгие годы поселившимся в моих снах и мучавшим меня ночи напролёт. — Вот, значит, как, — Чарльз ядовито усмехнулся. — Задумайся, Коннор: твоё ли это желание или же горячо любимый тобой магистр в очередной раз навязал свою волю, переложив грязную работу на подчинённого? Я ведь предупреждал тебя об опасности сближения с Хэйтемом. — Ты так и не смог смириться с тем, что он больше тебе не принадлежит, — когтистая рука индейца сжала горло Ли, глаза Коннора вспыхнули мертвенным голубым светом. Чарльз дёрнулся, видимо, осознавая, что ситуация приняла нежелательный оборот. Он испуганно посмотрел на Хэйтема. — Я не буду вмешиваться, Чарльз, — Хэйтем стоял чуть поодаль, по привычке заложив руки за спину. — Конечно, по правилам тебя следовало предать суду, но остальным братьям пришлось бы достаточно долго вникать в тонкости нашей проблемы, так что извини, обойдемся без полноценного рассмотрения. Ты предал меня, и не единожды, а значит, предал и орден. — У тебя нет такой власти, — прохрипел висящий над землёй Ли. — Ошибаешься, — улыбнулся одними уголками губ старший Кенуэй. — Робер назначил меня своим заместителем, и поверь, полномочий у меня предостаточно. Хочешь сказать что-нибудь напоследок? — Надеюсь, Коннор однажды образумится и поймёт, кто ты на самом деле, — оскалился Ли и потянулся к кобуре. А потом Коннор впился ему в глотку, прорывая волчьими клыками трахею, жадно глотая хлещущую из сонной артерии кровь. Жажда отмщения затмила ему взор, притупила прочие чувства, и он не слышал, как грохнул выстрел. — Коннор, хватит. Он уже мёртв, — тихий голос отца разогнал туман ярости, и индеец нехотя отпустил обмякшее тело Ли. Затем с недоумением обнаружил расползшуюся кляксу крови на толстовке около живота. — Он успел выстрелить, — обескураженно пробормотал Коннор. — Ублюдок, — Хэйтем сложил свой платок и приложил к ране. — Я отвезу тебя к знакомому хирургу. Сам не рискну вынимать, место крайне опасное. — А что делать с ним? — Коннор покосился на труп. — Это уже не твоя проблема, — отрезал Хэйтем, печатая смс. «Глупо получилось», подумал Коннор, с трудом сидя в машине и пытаясь не отключиться от накатывающих волн боли. Дать волю эмоциям и недооценить Ли было ошибкой. Может, он и не стал открыто сопротивляться, но понадеялся хотя бы напоследок устроить Хэйтему неприятности. Очевидно, целью Чарльза был отнюдь не Коннор, он был лишь средством, чтобы причинить боль магистру. Дальнейшее Коннор помнил слабо — несмотря на ассасинскую ускоренную регенерацию, ранение его подкосило. Хмурый врач с бородой, шуршание латексных перчаток, уплывающие обрывки разговора отца и человека в белом, невероятное облегчение, когда пулю извлекли из раны. — Как ухаживать, ты лучше меня знаешь, — сказал хирург, складывая инструменты в специальную коробку. — Если что-то пойдёт не так, позвонишь. — Спасибо, Александр, как всегда, выручил, — поблагодарил Хэйтем. — Работа у меня такая, — буркнул тот. — Надеюсь, не скоро свидимся. Путь до дома выпал из памяти. Коннор очнулся, когда Хэйтем укладывал его в постель. — Я надеюсь, ты простишь меня, — еле слышно произнёс Коннор. — За что? За Чарльза? — старший Кенуэй деланно усмехнулся. — Я должен быть тебе благодарен за избавление, да и весь орден. О, Коннору бы очень хотелось, чтобы его слова оказались правдой. Но даже будучи ослабленным после схватки, он чувствовал всей кожей тоску отца. Она горечью осела на языке, заполнила комнату, как бы Хэйтем не старался её скрыть. Мысли лениво перетекали одна в другую, не желая сформировываться во что-то конкретное, и Коннор просто прижался щекой к ладони отца, надеясь, что на данный момент этого будет достаточно для выражения поддержки. Как только восстановятся силы, он обязательно что-нибудь придумает. Правда, он плохо представлял, как можно помочь в подобной ситуации, особенно такому закрытому и самостоятельному человеку, как Хэйтем. Если постараться, подход можно найти к любому, и с этой мыслью Коннор отправился в очередной заплыв по закоулкам подсознания. Они напоминали запутанный лабиринт с каменными стенами, наполненный мутной водой где-то до колен, а где-то и по пояс. Иногда Коннор натыкался на камни и едва не падал, цепляясь за скользкие влажные стены. Вязкую темень за поворотом луч фонарика прорезал как нож масло. Коннор знал, что за ним наблюдают, и по мере возможности старался передвигаться тихо. Кого следовало ожидать? Возможно, Ребекку, но она давно не появлялась, с тех пор, как Коннор обзавёлся… Силами медальона. Видимо, не такая уж сильная связь между ними, как она утверждала. Внезапно стены задрожали, будто от землетрясения. Коннор поежился, когда ледяные капли с потолка упали ему за шиворот. Потом тряска повторилась, и её дополнил отдалённый рев чего-то большого и совершенно точно недружелюбного. Индеец ускорил шаг, чертыхнувшись. Он до сих пор не знал, спит или попал в очередную параллельную реальность, созданную Предтечами и боги знает кем ещё. Потом он перешёл на бег, едва не закашлявшись от зловонного дыхания, предшествовавшего огромному хищнику, что обосновался в катакомбах. Он обернулся и обомлел: за ним почти по пятам следовал огромный слизень, белесый, склизкий, с огромными рогами-глазами и бездонной пастью. Внутри обширного тела что-то колыхалось, шевелилось, бесконечно трансформировалось. В следующую секунду Коннор упёрся в сплошную стену. — Тупик… — пробормотал он и развернулся лицом к опасности, вспомнив ранее услышанные советы о борьбе с кошмарами. Тварь снова издала звук, одновременно скрежет ножом по стеклу и вой ветра, и нависла над жертвой. Внезапно Коннор осознал, что в этом вопле он слышит голоса мертвецов, десятки, сотни, тех, кого он знал, тех, кто убил сам, и неизвестных душ, навеки запертых в туше монстра. Отчётливее всех выделялся голос Ли, указывавший на каждую ошибку, на каждый промах, и смеявшийся сипло и злорадно. Отломив кусок свисающего с потолка пещеры кристалла, Коннор подпрыгнул и отрубил слизняку один из глаз, а затем воткнул импровизированный кинжал в скользкую голову. Белая слизь брызнула во все стороны, когда существо забилось в агонии, и Коннора отбросило в сторону, как следует приложив об стену. Очнулся он уже в своей постели, мокрый от пота, напряжённый, но не испуганный. Что бы ни значило это видение, он справился, а значит, можно выдохнуть. *** Хэйтема не было рядом. Он часто пропадал в последний месяц, под предлогом работы или же никак не объясняя своё отсутствие. Коннор ждал, не решаясь вмешаться. Отцу требовалось время, чтобы оправиться от потери и свыкнуться с новым миром. Но промежуток восстановления уж слишком затянулся, и Коннора начало глодать беспокойство. Хэйтем не выглядел как тот, кто пойдёт на самоубийство. Ключевое слово «не выглядел». Он прекрасно умеет маскироваться, даже от способностей сына, если захочет. И именно это он сделал, отгородившись и отдалившись, насколько мог. Что от него можно добиться в последнее время? Сухие, безэмоциональные приказы, никаких отступлений от рабочих тем, словно они вернулись в тот период, когда Коннор только переехал к отцу. И он решил, что поймает Хэйтема за пуговицу, когда тот вернётся из очередного загула, и вытрясет из него всё, что возможно, до последнего слова. Ждать пришлось не так уж долго, Хэйтем вернулся через два дня, по обыкновению нацепив защитную непроницаемую маску. Вот только глаза она не прикрывала. Дождавшись, когда отец окажется в уязвимом для допроса положении, Коннор сообщил: — Нам нужно поговорить. — И о чем же? — уточнил Хэйтем, не отводя взгляда от экране ноутбука. — О том, что ты с собой делаешь, — индеец скрестил руки на груди. — Ты думал, что сможешь обмануть меня, избегая хоть на чуточку содержательных бесед и корча из себя железного голема? Да, я не могу залезть тебе в голову, и не стал бы без разрешения, но это не значит, что я ничего не понимаю. Хэйтем тяжело вздохнул и отложил ноутбук в сторону. — Коннор, я не думаю, что стоит… — Ещё как стоит, — Коннор навис над ним, гневно прищурившись. — Помнится, мы договорились не врать другу. — Разве я врал тебе? — приподнял бровь старший Кенуэй. — Дай-ка подумать… Нет, всего лишь не счёл нужным сообщить, насколько тебе плохо, и не попросил помощи, — процедил Коннор. — Это моё бремя, — покачал головой Хэйтем. — И я должен справиться сам. — Ты уже не справляешься, — безапелляционно заявил индеец. — Тебя целыми днями нет дома, ты боишься лишний раз до меня дотронуться, ты… Так далеко, Хэйтем. Я боюсь тебя потерять. Хэйтем поднялся и наконец посмотрел Коннору в глаза. — Ты прав, я действительно проиграл в схватке с собственным рациональным мозгом, — он развёл руками и попытался улыбнуться. Получилось посредственно. — Позволь остаться и помочь, — практически взмолился Коннор. Ему закралась в голову ужасная мысль: не считает ли Хэйтем, что Ли был убит исключительно ради избавления от соперника? Вряд ли, он же видел, как всё было на самом деле, он знает, что Коннор никогда не пошёл бы на подобное. — Считаешь, я заслуживаю твоей помощи? — печально усмехнулся Хэйтем, и защита треснула, как разбитое стекло, осыпалась звонкими осколками, обнажая самую суть. Коннор едва успевал осознавать проходящий через него поток чужих эмоций, вычерчивать отдельные суждения и фразы, собирать обрывки мыслей воедино. — Зачем ты скрывал… — прошептал Коннор, сгребший Хэйтема в охапку и крепко сжавший. — Думал, что так будет лучше, — честно признался тот, чувствуя, что наконец-то может расслабиться и не держать вынужденную оборону. Ясное дело, привычная колея казалась надёжной и проверенной, вырезать сердце из груди и спрятать подальше, как учил когда-то предатель-наставник. Вот только от Коннора ничего не спрячешь, он почует, из-под земли достанет, раздвинет прутья грудной клетки и вернёт на место судорожно трепыхающийся кусок кровавой плоти, что принадлежит только ему. Целовались торопливо, рвано, сбивая дыхание, словно опасаясь, что придётся опять перенести разлуку. Хэйтем целиком уступил главенствующую роль сыну, и тот в какой-то момент замер, ощутив перемены. Вроде бы, ничего не произошло, лишь выбившаяся из хвоста прядь седых волос перечертила наискосок слегка раскрасневшееся лицо Хэйтема, да странная покорность вперемешку с невысказанной просьбой обосновались в глубине его стальных глаз. — Отец, ты… Ты уверен? — запнувшись, спросил Коннор. — Боишься? — ухмыльнулся магистр тамплиеров, на мгновение став привычным язвительным собой. — Вот ещё, — фыркнул Коннор, принимая правила игры. Хэйтем нуждался в том, чтобы контроль над ситуацией взял кто-то другой, и никто для этого не годился лучше, чем его сын. Коннору, ясное дело, было непривычно, в какой-то момент он даже почувствовал подобие опьянения от власти, доставшейся ему ненадолго. Распростёртый под ним Хэйтем, не командующий, не отпускающий привычных ядовитых комментариев, только молчаливо просящий, чтобы его любили. И Коннор был особенно осторожен, преодолевая возникшую между ними за долгие недели пропасть. — До тебя я никому не позволял, — хрипло произнёс Хэйтем, ощутив в себе пальцы Коннора и прикусив губу. — Не доверял. — Я оправдаю твоё доверие, клянусь, — ответил Коннор, слыша, как часто и громко бьётся сердце отца. И Хэйтем не отводил взгляд, хоть это и стоило ему больших усилий. Время застыло подобно смоле, превратившейся в янтарь и запершей в золотой ловушке доисторических насекомых. Коннор сжимал бёдра Хэйтема, приникая ближе, целовал его ключицы, шею, подбородок и, наконец, губы, говорил много и не очень-то связно, сбиваясь на наречие ганьягэха, и Хэйтем его прекрасно понимал. — Что бы ни случилось, я останусь с тобой, — в очередной раз заверил отца Коннор. — Слышишь? Еле заметный кивок, и пальцы магистра тамплиеров скользнули вдоль позвоночника его самого верного ученика, вызывая волну мурашек. — Того же можешь ожидать и от меня, — Хэйтем прикрыл глаза, балансируя на самом пике болезненно тягучего удовольствия. — Даже если мир рухнет, как предсказывали Те, Кто Пришёл Раньше.