Такая вот история

Я был совсем не рад тому, что увидел. Со мной такого еще не происходило. То ли жил праведно до этого, то ли скрывался лучше, чем раньше. Драк в моей жизни почти не случалось. Побыв слегка участником и не слегка свидетелем этого ужаса, я понял, чего мне надо в этой жизни бояться. Себя. Перед глазами стояли кадры произошедшего. Макс, вихрем слетающий со скамейки. Тот мудак, которому, видимо, с раннего детства не спится из-за того, что мимо чего-то не понятного его куриному мозгу он пройти никак не может. Он мог бы плюнуть в нас – это можно сделать красиво, я вот в детстве, бывало, такое практиковал. Бесит людей жутко, кстати, аж глаза белые делаются. Он мог бы швырнуть в нас пустую бутылку, к примеру – мы бы это, клянусь, почувствовали. Но нет – эта падла подала голос. В унисон со своей женщиной, которая теперь наверняка рассказывает все подругам, божится, что они с Саш… с Мишей. Да, с Мишей они никого не трогали, а потом на них набросились, а они пытались сгладить все углы, предлагали разойтись по-хорошему. Когда этот урод в последнем акте пережал своими бычьими ногами горло Максу, я понял, откуда берутся убийства. Кажется, именно в тот момент я снялся с паузы и поспешил к нему на помощь. Но до этого я ничего не сделал для того, чтобы помочь ему. И почему я так поступил, я сказать не мог. Он сидел на кухне, весь внутренне рваный какой-то, поломанный, в каких-то потеках, в каких-то пятнах, и на нем была кровь; чья она была, я затруднился ответить. Как мог, я промыл ему ссадины. Дул на них, когда он пытался вытащить из моих пальцев свою руку. А потом смотрел на него, как побитая собака. В моих глазах он был самым настоящим мужчиной. Смелым, сильным, требовательным. Не побоявшимся налететь на скалу в два раза выше себя, о которую чуть было и не разбился. Сила, с которой он молотил врага в парке, была огромной, а решительность, с которой он это делал, удивила не только меня, а и того, кому он объявил войну. - Макс, надо в травму, кажется. - Обойдутся. Мы как-то не догадались снять с него толстовку до того, как начали играть во врача и пациента. Поэтому теперь надо было сделать это аккуратно. Картина была та еще: я раздевал его с такой осторожностью, словно на нем был килограмм тротила, и ошибись я, задень что-то – рванет так быстро, что мы даже попрощаться не успеем. Макс тоже помогал мне: выкручивался из рукавов и горловины так изящно, что я еще раз понял: мы очень часто понимаем друг друга без слов. - Домой надо, завтра на учебу, - угрюмо сказал он, приклеивая к ране на локте пластырь. Я посмотрел на часы. Время работало уже против нас. - Точно надо? Пропустить не хочешь? - Пропущу раз, пропущу и второй. Нельзя. - Ответственный какой студент, вы только посмотрите на него, - не выдержал я. – Я все же предлагаю прогулять. - И явиться послезавтра на пару с лицом алкаша? Нет уж, пойду. - Ну… может, останешься? После всего, что было, я мог бы задать ему этот вопрос без всяких там. Но не получалось. Сломалось что-то. Передо мной был немножко другой человек, переходить дорогу которому, как я недавно понял, довольно опасно. Интереса ко мне в его глазах больше не было, словно жизни там не осталось. Вот дементоры высасывают из людей радость, а этот урод из парка выкачал из Макса все до последнего. Все эмоции, все переживания, всю нашу с ним связь. Раньше в нем все это было, и на выставке было, и в парке, пока не случилась эта неприятность. Ему необходимо было уйти, я это видел. От меня, из моей квартиры, из этого района, ему надо было вернуться домой – туда, где он привык зализывать раны, к маме, и остаться там, в привычном ему мире, пусть даже уже надоевшем, но не настолько, чтобы променять это на что-то новое. На меня, к примеру. - Да не, я поеду. Он поднялся из-за стола, обошел меня и направился в комнату. - У тебя есть чистая футболка? Я верну, мне до дома доехать. - У меня еще и ветровка найдется, - я вошел в комнату, полез под кровать, вытянул оттуда спортивную сумку, в которой хранил свои старые вещи. Их было немного, но выбросить или отдать их кому-то я не планировал. Помнил, что такое нищета, такое со мной было - когда нечего есть или прямо на пороге отрывается подошва от ботинка. Все это могло мне пригодиться. И вот, пригодилось ведь. Футболку Максим надел сам, уже без моей помощи. - Макс, я такси вызову. - На метро доеду. - Я сказал, такси. - А я сказал, что на метро! – повысил он голос, и впервые после того, что случилось, посмотрел мне прямо в глаза. Джек вышел за ним из моей квартиры с таким видом, словно ему тут до смерти надоело. Максим вообще ни слова не сказал. Утро понедельника – вовсе не пытка. Для меня оно никогда не было в чем-то сложным. Я просыпался, выпивал чай, впрыгивал в свой костюм, а потом доезжал на метро до места работы ровно за 35 минут. Вокруг колосились обескровленные лица, и я понимал, что народ, в основном, представляет из себя рабское сообщество. Но очень хотелось надеяться на то, что я ошибался. И иногда я все же встречал улыбающихся людей. Рабочую неделю надо начинать с отдыха. Очередная философия от кого-то там, но мне кажется, что многие со мной согласятся. Никаких резких движений, серьезных звонков, никаких отложенных на понедельник дел. Не сразу, пожалуйста. Не стремительно. Организму обязательно надо выдохнуть после трудных и интересных выходных. Или после скучных, тут разницы нет. Биологические часы никогда не сдадут сбой, если ты не будешь думать о том, что он вообще возможен. Есть оно, и есть. И хорошо, и правильно, и все в порядке. Никаких катаклизмов не происходит. Спокойно открыть дверь, спокойно ее за собой закрыть. Улыбнуться кому-нибудь, а лучше – всем. Легко, такое вот «доброе утро, я так рад вас всех видеть!». Налить чай, кофе, сок, воду. Включить, наконец, компьютер, если это необходимо. Пока он «просыпается», выпить то, что себе налил, глядя в окно. И не так важно, что там, за окном. Пусть стройка, пусть чьи-то ноги, если ваша контора снимает полуподвальное помещение. Пусть солнце, дождь, пусть вообще окно не вымыто – взгляд на кусочек мира, который живет за стеклом, всегда будет напоминать о том, что все вокруг, как и ты, двигается, живет и дышит. У всех понедельник, ни одного живого существа на свете нет, у которого в понедельник был бы вторник или воскресенье. Часовые пояса не имеют значения, все мы идем в своей связке, рядом или друг за другом, и у каждого обязательно будет свой понедельник. И не один раз, кстати. Я ехал тем же маршрутом, на котором мы и познакомились с Максом. Есть еще пара других, но я ими не пользуюсь, хоть по времени я бы там хорошо «срезал». Народу много, по пути будут четыре пересадочные станции, а я не хочу портить настроение с утра. Ни себе, ни людям. В моем кабинете было душно и все отливало ярко-оранжевым. Я подошел к окну и… господи, как же красиво… Меня тут не было всего пару дней, и за это время кто-то словно облил деревья в парке жидким красным золотом… В четверг вечером я купил вино и креветки. Пакет с креветками отправился в морозилку, а вино я выпил сразу. Коты, поняв, что кина не будет, уснули в обнимку в одном из кресел, которых у меня было два. На спинке одного из них так и болталась сброшенная Максом футболка, испачканная и растянутая. Когда через слой вина стало просматриваться дно стакана, меня развезло. Я стал разговаривать с Максимом вслух. На мой голос пришел один из кошаков. Посмотрел на бутылку, вздохнул и стал вылизывать себя под хвостом. Макс не появлялся. Ни в каком виде, ни в каком настроении. И я бы перестал ждать, но совершенно не умел этого делать. Его звонок был не то, чтобы громом среди ясной пятницы, но весьма неожиданным. И еще я был сильно занят, поэтому, когда позже перезванивал ему, пытаясь запихнуть выскакивающее от радости сердце в себя обратно, то получалось плохо. Оно путалось в голосовых связках, заставляя меня чувствовать себя… не в себе, скажем так. - Ты где? – спросил он. Никаких приветов, все по делу. - Работаю же. Что-то случилось? - А, ну, работай. - А чего хотел? - Отсканировать фотографию Джека. - Это еще актуально? Я думал, что уже нет. - Я около метро, рядом с тобой. Прямо сейчас стою тут. - Срочно, значит, надо? - Не то, чтобы срочно, но я же тут. - Хорошо, объясню, как идти. - Давай. - Метро у тебя за спиной, верно? - Верно. - Слева проспект, а справа яму мужики копают. - Ну, сейчас они просто курят в тени. - Дай им пинка, а потом посмотри вправо – за ямой забор, а за ним здание такое желтое. - Вижу. - Главный вход, на охране скажешь, что ты к Замятину. Я сейчас позвоню им, тебя пропустят. Седьмой этаж, я встречу около лифта. - К Замятину, седьмой. - А знаешь, не надо. Я на улицу выйду. - Нет уж, - вдруг рассмеялся он. – Хочу увидеть тебя в интерьере. Он увидел меня в интерьере. Я, как дурак, устаканился напротив дверей лифта на своем этаже, метрах в двух от них. Он приехал не один, а с двумя девчонками из финотдела, которые на него даже не посмотрели. Курьеры тут шастали постоянно: пицца, суши или важные документы на подпись всегда будут нужными в среде офисных работников. Я был одним из них. О том, кем я был еще, я помнил постоянно вот уже несколько дней. И определение это мне совсем не нравилось, и отмыться от этого тоже было нельзя, потому что теперь никуда не денешься. Макс позвонил мне по делу, а я был знаком с такими ситуациями. Пока ты не послан, с тобой можно сделать все, что угодно, сказать, что угодно, а если тебе это не понравится, то у человека всегда есть в запасе аргумент против тебя. «Мы не вместе». У Макса такой аргумент был. А то, что ты себе там наворотишь в голове – это уже твое личное, по сути, никому не нужное дело. Гипотетически я уже порвал с ним. Он, думалось мне, сделал это гораздо раньше, и теперь просто не сказал об этом. Скажет. Или не скажет, но сделает так, чтобы я понял, что финита ля комедия будет лучшим для нас вариантом. Больше всего я боялся его презрения. Наплевать на это не мог. Думаю, мало кто смог бы. Интересно, как люди смотрят друг другу в глаза после того, как в какой-то непростой для обоих ситуации один вдруг ведет себя не так, как написано к книгах? Я предполагал, что Макс после случившегося просто посчитает меня трусом. Потому что виделось это именно так. И я съедал себя живьем несколько суток. Вон, даже пить начал… Мы зашли в кабинет, я включил принтер. - Давай свое фото. - Нет никакой фотографии. И я уставился на него так, словно вместо него вдруг появился ансамбль, состоящий из зеленых человечков, распевающих русский шансон. Мы сразу договорились, что он будет, типа, курьером. Для видимости я открыл на экране компьютера текст прошлогоднего договора. Есть такие интересующиеся люди, которые любят складывать из увиденного картинки и делать выводы. Были такие и среди мох коллег, и зайти они могли в любой момент. - Мать, конечно, расстроилась. Все спрашивала, что случилось. - И ты сказал ей, что нас увидели в тот момент, когда ты полез ко мне целоваться? - Конечно, так и сказал. - А она? - А она ответила, что не знает, когда отдохнет от меня. На его лице почти не было синяков, только один, слегка смазанный, под правым глазом. Рукой, на которой был поврежден локоть, он двигал нормально, ноги в коленях сгибал под нужным углом, то есть был в этом смысле в порядке. Я был рад, что ему хотя бы зубы не выбили. - Шея болит до сих пор, и всю ночь потом кашлял, - улыбнулся он. - Сейчас лучше? - Вполне. В кабинет постучались, зашел знакомый, чтобы поболтать. Он всегда заскакивал, если был на моем этаже. Мы часто перебрасывались парой слов, курили у главного входа, несколько раз обедали вместе в Макдональдсе. Недавно у него родилась дочка, и он весь такой светился. Увидев, что я не один, он спросил только о том, как мои дела, и ушел. Макс посмотрел ему вслед. - Твой друг, я полагаю? - Работаем вместе. Друзей у меня особенно нет. - А. - Так бывает. - Я понял, - поставил он точку в этом разговоре. Насчет друзей у нас с ним тоже были совпадения. - Туалет где? - Мы мимо проходили. - Ладно. Он вышел, а я все не мог понять, зачем он пришел. Рассматривая его рюкзак, я пытался представить, что делает его хозяин, когда я его не вижу. И хоть провел с Максом какое-то время, мне все еще было интересно, что за мысли были у него в голове – он так и не раскрылся передо мной до конца. Удивлял меня во многом, но сущности своей так и не показал. Не допустил, ограничил доступ. Осторожничал. Может, боялся, а, может, подстраховывался. Сейчас он вполне мог жалеть о том, что подпустил меня так близко. Внутренне я приготовился к тому, что мы уже не «мы». Хотя даже так про нас сказать нельзя было. Так, ерунда какая-то, а не отношения. Макс зашел в кабинет и закрыл за собой дверь. Мне надо было объявить ему, что пора все заканчивать, он отдаст ключ от моей квартиры, и ладно… ладно, пусть. Но ключ он не отдал, просто подхватил свой рюкзак на плечо и протянул руку: - Ну, все. Увиделись, на сегодня хватит. Лучше бы он ногу протянул. Резко, с разворотом в сто восемьдесят, чтобы прямо в лицо мне. Стыдно быть сукой, стыдно жить трусом, стыдно, что я старше, и очень стыдно, что я развел себя на чувства. Я пожал ему руку с самой спокойной улыбкой, на которую был способен. А потом пошел к шефу и взял несколько дней за свой счет. Я собирался провести эти дни с несомненной «пользой» для собственной печени и нервной системы, запланировав пить, не просыхая, и вытаскивать из себя Макса частями. С помощью последней капли силы воли, которая у меня осталась. И с помощью уважения к себе, до которого, как я надеялся, я обязательно доберусь. Есть люди, которые утверждают следующее: никогда нельзя знать наверняка о том, что произойдет в будущем. Я – знал. И людей таких знал, и то, что удивиться вряд ли уже смогу. Уклоняясь от спин таких же, как и я, несчастных, которые ехали со мной в одном вагоне метро, я думал о том, что все предопределенное уже случилось. Пролистаны страницы, что-то перечитано не один раз, что-то пропущено в спешке, и теперь самое время сделать перерыв. Не для того, чтобы рисовать какие-то выводы, а для того, чтобы научиться спокойно и крепко спать каждую ночь хотя бы пару часов подряд. Он спал. Лежал на кровати у меня дома вместе с котами, один возле его колена, другой подпирал его спину, и оба даже не вышли мне навстречу. Посмотрели на меня с удивлением: а ты кто? Я сел на кровать, положил ему на плечо руку, он даже не шевельнулся. И тогда я лег рядом, не раздеваясь, клюнулся носом ему в лопатки и закрыл глаза. - Проблемы со сном? Никогда бы не сказал, - признался он. – Ты выглядишь огурцом. Бодро выглядишь. - А у тебя были проблемы такого плана? - Были, конечно. - И как решал? - Засыпал. - Вау, и где же взять такое средство? - Пойдем на улицу? Мы сидели на кровати и глушили чай. Не захотели на кухне, в кровати было прикольнее и уютнее. Мой костюм превратился в мятую ветошь, а Макс, хоть тоже спал одетым, смотрелся на все сто. Джинсы и футболка не несли на себе отпечаток его глубокого сна. Белый прямоугольник пластыря на локте удачно дополнял этот ансамбль. - Пойдем, - согласился я, и мой внутренний домосед, плюнув себе под ноги, ушел, матерясь, в глубины моего сознания. – Ты потом домой? Об этом я его еще не спрашивал, потому что не хотел услышать ответ. - А у тебя были планы на выходные? – оторвался он от чашки. Свободной рукой пригреб к себе одного из котов. Тот попытался спастись, но вскоре закатил глаза – Макс уже вовсю начесывал ему спинку. - Были планы, - соврал я. - А я в них не вписался? - Макс, если такое повторится, то ты всегда можешь рассчитывать на меня. - Ты о чем? - О драке, - выдохнул я. - Не вздумай, - лениво ответил Макс. Кот, от которого отвлеклись, быстро смотался из поля зрения. – Иначе мне некого будет защищать от всяких мудаков. - Я не знаю, ступор какой-то случился… - Редко дрался? – насмешливо спросил он. - Редко, - признался я. – Но не в этом дело. - Тогда и не лезь. Он бы приложил тебя головой о землю, и я не уверен, что мы бы сейчас с тобой разговаривали. Понимаешь, рефлекторно все вышло – я ж ребенок уличный. Ты не смотри на то, что у меня дом, мама и собака. Это я сейчас студент, который понимает, что прогулы ему могут выйти боком, а в школе я ни дня без конфликта прожить не мог. Это как опыт такой, тут нечем гордиться, но иначе было нельзя. Не совсем опыт выживания, но что-то типа того. Сколько себя помню – сразу бью. Мать рассказывала, что я по ночам под себя ходил, лет пять мне было. Врачи говорили, что стресс. Ночью – вот так, а днем – в сторону людей. - Почему же так было? – тихо спросил я. - Отец пил, видимо, поэтому. Я и подробностей не помню, зато тело с мозгом договорились не забывать. - Но это же в прошлом, да? - А кто его знает, в прошлом или нет. Судя по тому, что следы остались, нет, не в прошлом. Ты видел, как я сразу в парке начал? Я еще ногу через скамейку не перебросил, а уже не в себе был. Думаешь, я себя героем чувствую? Я в упор тогда не видел ни тебя, ни его бабу. Только цель перед собой. - Думаю, что мне выпить хочется, - решительно заявил я, сползая с кровати. – Пойдем и купим чего-нибудь. «Туборг», селедку и черный хлеб. - Жаль, что шашлыки нельзя тут приготовить. - Знакомый готовил. В эмалированном тазу. - Прямо в квартире? - Прямо в квартире. - И как? - Пожарники потом заценили. Мы взяли с собой кота. Макс запихнул его за пазуху и нес его так, привлекая внимание прохожих. Сначала он выдирался и орал, а потом смирился и даже стал вертеть головой по сторонам. - Ой, котик! - А как его зовут? - А можно его погладить? Были и те, кто почему-то спрашивал, чем котик болеет. Макс с важным видом отвечал, что болезнь у него очень тяжелая, ходить сам он не может, и мы несем его в круглосуточную аптеку, чтобы усыпить. Как ни странно, нам верили. Останавливались, смотрели вслед. Наверное, хотели отнять у нас больное животное и продлить его никчемную жизнь. Но никто так и не решился. Всем сочувствующим было больше восемнадцати лет. Я охуевал над ними, а Макс с котом перемигивались и невозмутимо шли дальше. В магазин с котом, естественно, не пустили. Макс потребовал вызвать администратора. Охранник, раскачиваясь перед нами, попытался навести порядок. В итоге, за покупками пошел я, а когда, заплатив, вернулся к выходу, то увидел, что охранник уже держит кота на руках, а Макс рассматривает казенный электрошокер. Сказать мне было нечего, но я все же постарался: - Пойдем, младший брат, нас мама ждет. - Пойдем, старший брат, будем читать вслух Пушкина и Лермонтова, - без тени улыбки откликнулся Макс и забрал у охранника кота. – Пока, Колян. Увидимся. Это был клевый вечер. Мы пили пиво и больше не вспоминали то, что мучило обоих. Макс пару раз уронил селедку на пол, и коты, обезумев от счастья, тут же разделались с ней, несмотря на то, что в первый раз кусочек был в майонезе, а второй – в винном соусе. Я понял, что есть еще кое-что в нем. То, что тянуло к нему, то, чего не хватало мне, и должно было быть восполненным. Его бесшабашная наглость и внезапные порывы. Он не давал шанса для того, чтобы я мог прийти в себя, его не интересовало, согласен ли я. Он делал, потому что хотел этого. Если Макс желал прямо здесь и сейчас, значит, у меня была ровно половина одной минуты, чтобы освободить руки. Дальше – извините, мои проблемы. Он лез напролом, хозяйничая везде, словно был у себя дома, словно все, что было моим, становилось теперь его. - Высадка десанта! Вот с таким криком он прыгнул на меня в кровать сразу после душа. Я попытался сжаться, превратиться в камень, чтобы он не убил меня какой-то своей частью тела, но он приземлился прямо надо мной на все четыре конечности, и некоторое время с удовольствием, сука, наблюдал за тем, как убирается страх с моего лица. - Ссышь?.. – ласково спросил он и перевел взгляд на мои губы. - Хуже, - ответил я. – Подробности вы получите в электронном виде. - Кстати, о подробностях. Он никогда не забывал предохраняться, и я был благодарен ему за это, потому что мой мозг мог отключиться, но свой он держал в полном порядке. Всегда. Единственное, что меня слегка напрягало – это мои коты, которые, каждый раз почуяв наше нарастающее желание, усаживались на шкаф плечом к плечу, чтобы было лучше видно, и, клянусь богом, переговаривались, пока мы с Максом занимались друг другом. - Смотри, смотри… Опа! - Что «опа»? Что «опа»? Ты в прошлый раз то же самое говорил, а оказалось, что до «опа» еще десять минут было! - Ты мне это всю жизнь вспоминать будешь?! - Ай, блять, что с тобой разгова… ажтыжёптвоюдивизию! - Ну, слава яйцам, поверил. На кого ставим? - Всегда на нашего. - Несправедливо. - А давай ему в задницу вцепимся, а потом свалим, давай? - А давай ты это сделаешь, а я покажу, куда именно ты свалил, давай?! Охуел? Ты, блять, я вот что-то не понимаю тебя… тебе что, жалко, что они там внизу, да? Ведь красиво же, хуль ты тут планы какие-то строишь? - Скучно мне. - Подъеб засчитан. Насколько я могу судить по жестам одного, другой сейчас… ой, все. Не могу смотреть. Я чувствительный. Либо заплачу, либо в рюкзак ему нассу. - Пойдем пожрем? - Ты иди… я скоро. - Я один не пойду. - Слезай уже, горе мое. Мой любимый момент уже случился, а до финала можно угол тумбочки подрать. Потом вернемся. - Ты погляди-ка, как им хорошо… - Нам лучше. У нас девять жизней, а у них одна. - Ты прав, пусть наслаждаются… - … пока я одному из них в рюкзак не нагадил. Я уже говорил, что уважаю понедельники. К тому же, это был первый такой, утром которого я надеялся увидеть на подушке рядом красные лохматые пряди длиннющей челки Макса, а потом я бы окончательно проснулся. Но не случилось. Даже такая мелочь, видимо, была тем, за что надо платить. На подушке лежала наспех нацарапанная записка. На оборотной стороне чека из магазина было написано черным маркером всего несколько слов. "Я ушел. Котов покормил. Все было супер. Удачного дня".