Такая вот история

Я и не ожидал от себя другой реакции на его уход. Поступал так всегда – никогда не пытался остановить того, кто уходит. Как бы человек не догнался, что бы не уносил прочь в своих мыслях, в каком бы виде не запечатлевал мой грешный образ или свой непорочный лик, я никогда не делал попыток пресечь его действия. Кто-то скажет, что это глупая гордость и никому не нужная бравада, но я действительно не мог. Переступить через свое «хорошо, пусть будет так, если вы решили уйти» не получалось. И все же от меня уходили не тихо. Даже Серега, с которым все вышло более-менее гладко, пару раз спросил, а уверен ли я в том, что мы с ним поступаем правильно, разбегаясь без особой причины? Ведь можно вполне жить без какой-то привязанности друг к другу. Даже Максим, с которым я пробыл достаточно долго – почти два года, надо же – не отпустил меня без легкой словесной перепалки около входной двери. «Ты еще вернешься, Марк». Я не вернулся, потому что в пустоту не хотелось. А горечь… я всегда надеялся на то, что она пройдет. Конечно, со временем. И не останется внутри ничего. Как домой из круиза вернусь, и все. Я слушал. На лестничной площадке с лязгающим звуком остановился лифт. Вот сейчас в него наверняка зашел Макс. Один шаг вперед, и сразу палец на кнопку первого этажа. А сейчас двери лифта сольются в бесстрастном поцелуе. Вот, так и произошло, это я тоже услышал. Я понимал, что у меня еще есть шанс все исправить. Он не мог уйти далеко, ему еще тачку поймать надо будет, а у нас тут в этом плане не очень, с ночными бомбилами-то. В телефон с привычным слуху звуком влетело смс-сообщение. «Котов не корми». Не буду я их кормить, Макс. Обойдутся. Деревья в парке под моим окном разделись догола за несколько дней. Первый снег случился очень рано. Метеорологи тут же оправдали погодные условия – циклон из Скандинавии, посещая Москву и область, никогда не приходил с пустыми руками. Люди юмора не поняли, и я подумал, что у них с этим совсем плохо: снег в ноябре случался довольно-таки часто. Просто это те ежегодные перемены, которые многие принимать не хотят. Я снег любил, а кто-то не очень любил, мечтая о том, что вся зима будет сухой и серой. Стальной, неживой, не настоящей. Тогда-то я стал мечтать о елке. Честь, хвала и уважуха тому человеку, который предложил сделать новогодние выходные продолжительными. Чувак явно шарил в теме народной любви и доверия к правительству. Никакое понижение цен, никакие субсидии или увеличения зарплат в сравнение просто не шли. Может быть, потому, что это либо не происходило, либо не ощущалось. А вот долгожданные праздники всегда чувствовались. Людям хотелось отдохнуть. Заработали, заслужили свое свободное время, и не на пару дней, а на гораздо больший срок. Для некоторых это самое настоящее счастье – несколько дней кряду не ходить на работу, лежать кулем в кровати в пледах по самые уши, изредка выбираясь к холодильнику за очередной порцией салата «оливье». В такие дни вся Москва до самых до окраин пропитывается запахом расписных горячих свечек и ароматом мятых мандаринов. Мне вот много их нельзя: начну чесаться. Я аллергик без аллергии, так называли меня родители. Это когда реакция организма на аллерген находится в состоянии легкой нервозности: до отека Квинке не дотяну, а вот кожный зуд могу получить бесплатно. Лекарств не требовалось, надо было просто исключить раздражитель из списка того, чем живу. Так и жил, впрочем. Перед самым праздником приехал Серега. На этот раз позвонил, спросил разрешения, все вежливо и цивилизованно. На пороге появился с красной рожей и кучей пакетов из, скажем так, магазина явно не эконом-класса. - Поздравляю тебя, зай. Он протянул мне коробку продолговатой формы, обтянутую зеленым шелком. Я и раскрыть-то побоялся сразу, а вдруг там бриллиантовое колье, за которое я снова буду Сереге что-то должен. Впрочем, мою вымученную улыбку он получил бы и без этого. В коробочке оказался тонкий золотой браслет. Слава богу, без бирки, на которой могло быть выложено драгоценными камешками «Марку от Сереги. Навеки твой». Если бы мне пришлось благодарить его за это, я бы сразу умер. - Дай застегну. Подарок был выдернут из упаковки так резво, что я и ответить не успел. Серега застегнул его на моем запястье и удовлетворенно улыбнулся. - Ты прекрасен. Я понял, в чем тут фишка. Вернее, начинал догадываться. Церемониться не хотелось. - Тебе жить негде, что ли? - С чего это ты взял? Он уже стоял ко мне спиной, занимался чайником, что-то доставал с полки, что-то летело на стол из холодильника, и не на одного его, а не двоих. - Ты на байке ко мне приехал. Зимой, Серег. Ты себе такого никогда не позволял, всегда был осторожен, а сейчас за окном минус шестнадцать, а на дороге лед. Гора с лицом Сереги осторожно опустилась на стул. Это для меня это был стул. Для «горы» это был детский стульчик. По его лицу я понял, что угадывать мне больше не придется. - Выгнали, - сказал он. – Ты же знаешь, я живу только с тем, с кем сплю на постоянной основе. Как оказалось, постоянная основа – понятие растяжимое. Во все стороны. Я сел на соседний стул. - Насколько все плохо, Сереж? - Ровно настолько, насколько я не хочу сейчас об этом говорить. Значит, снова измена. Кажется, не гулял от него только я. - Пару дней, Марк, не больше. Я найду, куда кости кинуть. Я помнил его всемогущим и бессмертным. Я помнил, как он меня спас, и с этого начались наши странные отношения. А еще я знал о том, что мне нечего бояться. Новогодние праздники приходились как раз на ту «пару дней, не больше», о которой он просил. Я планировал провести это время с пользой: пить, курить и трахать свой мозг, но всевышнего, кажется, я опять насмешил. - Конечно. - Спасибо, зай. - Ты где слово это нарыл? «Зай». Ужас какой-то. - Я отвыкну скоро. Прости, зай. Активировался и герой моего последнего романа. Тот самый Максим, который… неважно. Мы не виделись несколько месяцев, и я о нем почти не вспоминал. Занявший его место человек с красными волосами оказался нужнее и важнее, и мне даже не пришлось фильтровать базар, когда я называл его по имени; знал, что не ошибусь и не обижу. Правда, теперь это не имело никакого значения: оба были «бывшими». Но я-то остался. Активность одного из них проявилась в виде телефонного звонка, и я мог бы не отвечать на него, но все же сделал это. Что ни говори, это было приятно – снова увидеть на экране мобильного его имя. - Как ты? – он был весел и спокоен, судя по тону. - Ничего так, - в том же духе ответил я. – А ты? - И у меня все в порядке. Хотел поздравить тебя с наступающим. - Взаимно. Подарки всем купил? - Да, успел вовремя. И себе тоже. - Надеюсь, это то, что ты хотел, Макс. - Угадал. Он спал и видел себя за рулем, а в ответ получал нехватку денег или совсем не то, что хочется. Например, «десятку» вместо «Ягуара». - Поздравляю, - я действительно был рад за него. – Права купил? - Куплю позже, - отмахнулся он, - фигня вопрос. Ты отмечаешь дома? - Посмотрим, - помедлив, ответил я. - Надеюсь, не один? Сука такая, а?.. - Нет, не один. - Так куда собирались-то? - В Лондон, - я добавил в голос немного лени. – Хотели там. - Вау, Марк. - А ты думал, - улыбнулся я. Врать было легко. – Пойду я, если ты не против - зовут. Созвонимся позже. - Не вопрос. Во время этого разговора Серега, лежавший рядом, не произнес ни слова. Слушал меня, затаив дыхание и забросив руки за голову. На левой бицухе у него жил нарисованный дракон, а на правой что-то было написано высоким острым шрифтом. Со своей авангардистской спиной я выглядел рядом с ним неожиданно в тему. И то, к чему мы пришли после короткого разговора на кухне сегодня утром, тоже было в тему. Правда, потом, отмокая под душем, я почувствовал, что что-то идет не так. Не в физическом плане, а в плане моего психологического самочувствия. Так бывает иногда: вроде бы ничего страшного не сделал, а на десять душ населения одним параноиком стало больше. - Вот скажи мне, зай, - весело спросил Серега, не попадая в мое настроение, – и где ты только баб таких находишь? Внезапно я разозлился. «Бабы» у меня были самые лучшие, твою мать. Наверное, ощущение собственной ущербности дошло до высшей точки, за которой последний уровень, самый опасный, наполненный адреналином под завязку – саморазрушение. - Сейчас покажу, где. И я показывал ему не только это. И, богом клянусь, таким он меня еще не видел. Утро тридцать первого декабря было таким же, как и предыдущие в последние месяцы: тяжелым, мешающимся, неудобным. Последний рабочий день в этом году. На радость тем, кто делил со мной квадратные метры рабочего пространства, я загрузил себя работой. Той самой, которая, как правило, всегда внезапно появляется на горизонте, когда ее меньше всего ждешь; той, от которой в дрожь бросило бы всех трудящихся накануне праздника. А я не только своей частью озаботился, но еще и чужие по собственной воле подрядился делать. Обложившись документами, я по уши уехал в программные расчеты, телефонные звонки, напрягая своим бодрым тоном тех, кому звонил. Я поздравлял испуганных людей с наступающим праздником от себя лично, о чем-то просил, принимал факсы, бегал по кабинетам, сверял данные, заполнял пустые графы эксэлевских таблиц, пестрящих разноцветными полями и пересекающимися стрелками: это перечислить сюда, а остаток положить на счет заказчика как аванс, и тогда мы получим прекрасную возможность выплатить неустойку вот этим гадам, которые обвели нас вокруг пальца, а теперь пугают Арбитражным. Штрафы, накладные, прейскуранты, счета-фактуры – все смешалось в нашем «доме», а между делом, не по первому разу заходя в чей-то кабинет, я видел, какими просветлевшими становятся лица людей. Через несколько часов они будут сидеть с бокалами шампанского в руках и, даже находясь в одиночестве, не перестанут ждать чего-то и надеяться на волшебство. Это желание увидеть чудо и, как следствие, поверить в него, окончательно измениться самим и волшебным образом изменить что-то в своей жизни, не пропадет в людях никогда. Только самые отпетые циники ничего не ждут, только самые последние сволочи не верят, но все это временно, я был в этом уверен. Новогодние праздники всегда будут особенными для всех нас, даже если в эти дни случается что-то страшное и необратимое. Тем более, этой ночью, когда на один только миг стирается граница между «было» и «будет», мы будем просить вернуть нам это, либо умолять научить жить с тем, что осталось после. Всего одна такая секунда на кону, а вдруг повезет именно тебе?.. В шесть вечера я остался на этаже один. Кто-то из последних покинувших рабочее место щелкнул выключателем, и этаж превратился в серо-синий коридор с как будто бы мягкими стенами, пытающимися переварить меня заживо, пока я пробирался перед уходом в туалет. Я дал Максу время. Ну, как дал. Отсчитал положенное до боя курантов, а после все сроки уже выйдут, так решил. Я не оправдывал его, не обвинял, я даже пытался не копаться в себе, но, кстати, это получалось очень плохо. Серега помог. Нагрузил своими проблемами, своим присутствием, сумками с вещами, которые ему тоже девать было некуда, кроме как притащить ко мне. Котов, кстати, проперло от его присутствия. Квартира стала похожа не жилище гнома-маразматика: небольшой метраж бы утыкан баулами с Серегиным скарбом, который он нажил за всю свою жизнь. Странно, что он не обзавелся собственным жильем, все-таки мужику почти сорок лет уже. - Детям оставил, - укоротил он мое желание быть в курсе его прошлого. – Ты не знал? Видимо, нет. А я и не помню, говорил ли я тебе. Два сына, одному семнадцать, другому восемь. Жена и ее мать. И это изначально была их квартира, а я так… гостил там. Согласись, проще было свалить мне, а не просить их покинуть помещение? - Я и не знал, что ты и отец двух сыновей это один и тот же человек. - Всякое в жизни бывает, насмотришься еще. - Но сколько лет прошло после развода-то? Могли бы разменяться. - Никаких разменов, это их дом. - Мог бы хоть хату снять. - Не додумался. - Не захотел потому что, - упрекнул его я, - живешь одним днем. - Цыц. Мое дело. Выставить меня хочешь? - Не хочу. Я все-таки тебе жизнью обязан. - Это точно, - улыбнулся он. После этого я попросил его не торопиться. Во-первых, не горит. Во-вторых, он же свой байк в дом не тащит, верно? А, в-третьих, я зауважал его с какой-то необъяснимой силой. Серега – отец. Отец Серега. Папа Сережа. Охуеть… - Что-то купить? – я позвонил Сереге, уже стоя на платформе метро. – Ничего не надо, чтобы завтра на улицу на выходить? - Все есть, - заверил меня он. – Ну, сигареты себе прихвати, а то я твоими угостился. Извини, зай. Сигареты, ладно. Несмотря на то, что время неумолимо подбиралось к заветной полуночи, народу в метро было многовато. Я пытался читать по лицам о том, чем живут эти люди в данный момент. Вот тут у парня тоска какая-то во взгляде, а мужик рядом нехорошо морщится и злится по неизвестной мне причине. Стоящая радом девушка выглядит на все сто, но до тех пор, пока не опустишь взгляд вниз. Ах, как досадно – замшевая обувь так жадно впитывает в себя всю ту жидкую грязь, которая скапливается на тротуарах. И на подол дубленки попало. В углу вагона, у самой стены сидит неряшливо одетый мужчина, у ног которого огромный пакет, а в нем журналы и пустые пластиковые бутылки. На потемневшем то ли от грязи, то ли от возраста лице глубокие морщины, черная вязаная шапка плотно облегает голову. Скорее всего, с волосами у него тоже беда. Их либо нет, либо осталось очень мало. Он спит и, наверное, видит сны. Интересно, что может сниться человеку, жизнь которого висит на волоске?.. Я дал Максу время. А он не воспользовался. И этой ночью я постараюсь выиграть для себя ту самую единственную секунду, которая вылечит мое «где же тебя носит?». Серега встретил меня, как верная жена. Дверь открыл, сумку с плеча стащил, шарф и пальто снял, на вешалку повесил. Потом поставил передо мной чашку горячего чая. - Сначала это, а потом спать. - С какого это спать надо? Время почти восемь вечера. - На пару часов – обязательно. Иначе всю ночь себе на нос будешь суши накалывать. - А суши-то зачем? - Люблю. А тебе сделал тот салат… ну… - Я салатов этих на своем веку повидал, Серег… - Ну… блять… в ветчиной и сыром… ну! - Понял. С чесноком? - А вот про него забыл. С каждым глотком чая все сильнее чувствовалась усталость. И не в работе было дело, совсем нет – я до сих пор радовался тому, что смог загрузиться по полной программе. Просто, если бы я этого не сделал, то стало бы накрывать, а допустить этого я не мог. - Будильник поставь на десять, - попросил я, раздеваясь. – И тоже ложись. - Падай. Я скоро. И я уснул, радуясь тому, что на кровати, кроме меня и котов, больше никого нет. И чуть не обосрался, когда открыл глаза и понял, что Новый Год уже наступил. Аж подбросило на кровати. - Сереж! – заорал я. – Времени сколько? - Да ты уснул всего-то полчаса назад. - Серьезно? Оказалось, что серьезнее некуда. Мало того, спать расхотелось совсем. Я стянул со стола пачку сигарет, мельком посмотрев в Серегину сторону. Дружеский секс мне, увы, не светил. С его стороны, кажется, тоже такого желания не было – куда там, если вместо горячих стонов в подушку можно в свою интимную жизнь добавить такие важности как украшение оливками очередного салата. Господи, налей мне уже чего покрепче, а? Тот, к кому я обращался, не только «налил», а еще и «занюхать» дал. В одном углу лестничной площадки спал подросший дворовый щенок. В другом углу стояли мы с дымящейся сигаретой. Как тут оказался пес, я не знал, час назад его еще тут не было. Кто-то из соседей, видимо, решил спасти заблудшую собачью душу, а заодно и свою, грешившую в течение года, постелив под дрожащего «ребенка» картон и поставив перед ним старый пластиковый контейнер с желтым, уже остывшим супом. Увидев меня, собака пару раз ударила хвостом об пол, типа, привет, я - никто, а ты тоже никто? Я думал ровно до того момента, как противно завонял тлеющий фильтр моей сигареты. Если вдуматься, то это один из наимерзейших запахов в мире. Открыв дверь квартиры, я торжественно объявил щенку о том, что его бродячая жизнь закончилась, что теперь мы официально семья, и о том, что стоять на сквозняке мне не особенно приятно, а поэтому добро пожаловать домой. Он не поверил ни одному слову, и мне пришлось занести его через порог на руках. Когда я выпью, я начинаю истязать себя воспоминаниями, то сажая себя на «кол вины», то сжигая заживо в костре из собственных ошибок. Мое сознание темнеет, на лицо набегает тень, и я часто вспоминаю о том, как мне было тяжело, к примеру, стоять у доски во втором классе, пока меня отчитывали за то, что я харкнул в сторону учителя музыки. Правда, сейчас я вырос, и, в основном, плевал в собственную душу или в душу того, кто был рядом, но психологически частично я так и остался маленьким мальчиком, от которого ждут извинений. В том втором классе я еле-еле выдавил из себя что-то похожее, но в дневник мне, несмотря на то, что я раскаялся, целую «телегу» накатали о том, что я чуть ли не дьяволу продался. Я не понял тогда, зачем от меня требовали просить прощения у взрослого человека, до которого и плевок-то мой не долетел толком, а потом, раскаявшегося, еще и мордой об стол провезли. Слова извинения тогда для меня обесценились, и надолго. Но теперь, став гораздо старше, я понял, что иногда дороже их ничего быть не может. Ну, ладно, пусть что-то и может. Но если нутром чуешь, что пришло время, значит, надо заканчивать молчать. Ровно за пятнадцать минут до боя курантов, под Серегин тоскливый взгляд я позвонил Максу. Не тому, который, кроме себя никого не видел, живя рядом несколько лет, а тому, к кому все-таки тянулось мое истерзанное желание. А желал я самую малость, о чем и сказал ему, как только услышал его голос. - Приезжай, а? Кажется, я не на шутку в тебе утонул. - В смысле?.. - Я собаку завел, Макс! Приезжайте с Джеком. Хочешь, я сам к тебе приеду? Серега отвел взгляд и вышел из комнаты. Я заметил его уход, но я был с Максом. И через короткую паузу и так убийственно холодно, как мог только он: - Я не один, Марк. С Новым Годом тебя. Новый Год наступил вовремя, ни секундой раньше, ни моментом позже. Я позвал Серегу, и мы успели открыть шампанское. Мой полулюбовник снова проявил себя настоящим другом, не задавая вопросов, не предлагая отвлечься, а просто сидя у моих ног на полу с нашим псом, который так и не понял, что это вдруг такое в его непонятной жизни случилось. Холод и голод вдруг сменились на теплый ковер, ласковые руки и вкусную еду. Беспробудная тьмы безнадежности озарилась ярким, но пока еще таким несмелым светом надежды. И ничего, что живот крутит, а невдалеке сидят два каких-то чужих кота и смотрят зверем. Ничего. Пусть так. Сегодня пусть так, а завтра… ну, что ж. Картон и холодный суп – не худшая альтернатива. Лишь бы на мороз не выгнали… - Он нам не верит, - утвердительно сказал Серега. – Жопой чую – не верит. - Он еще ребенок, - сказал я. – Кстати, надо бы с ним погулять, с детьми всякие сюрпризы могут случаться. - Допивай, и пойдем, - несмотря на габариты, Серега умел двигаться красиво. Поднялся с пола так, словно джинн из лампы вылетел: неслышно, гибко и эротично, а потом, словно айсберг в океане, выплыл из комнаты. Щенок, у которого уши были больше его самого, радостно почесал за ним на кухню. - Куда? – услышал я Серегин вопрос, адресованный нашей собаке. – И что? А что тебе еще дать? А не лопнешь? Мааарк! Марк! Одевайся, он тут, кажется, уже ногу задирает! Местами тихая, местами громкая новогодняя ночь награждала каждого по деяниям его. Чудеса все же случались: щенок навалил около подъезда зловонную кучку, но не получил в ответ ни удара ногой в живот, ни резкого окрика, так его пугавшего. Он просто был рад тому, что согрелся и поел. А еще тому, что с ним поиграли и не ударили. Он носился по дворам, пока мы с Серегой зашли в гараж соседа, в котором временно столовался огромный байк, а когда вышли на улицу, то увидели, что собаки и след простыл. - Жаль, - сказал Серега. – Дурак дураком, собьют его где-нибудь. Или отравят. - А, ну-ка, отойди, - потребовал я и, сунув пальцы в рот, свистнул так громко, что чуть искры из глаз не посыпались. Этого мне показалось мало, и я еще и заорал до кучи: - ГДЕ МЕСТО У СОБАКИ?!!!! В ответ из-за угла дома на меня вылетел маленький темный снаряд и, не рассчитав кривую траектории движения, пролетел мимо нас с Серегой, пытаясь развернуться на ходу. Со второй попытки это ему удалось, и вскоре мы втроем уже возвращались домой, подбирая псинке имя и решая, куда она переедет, если дома никого не будет, потому что с кошками проще, а вот с собакой гулять надо. Мы с Серегой решили не оставлять щенячьи испражнения прямо около ступенек дома, хотя, как по мне, вляпаться в дерьмо сразу, как только выйдешь из дома, было бы лучшим подарком любому – деньги всем всегда нужны. И пока мы пытались какими-то сучками откатить в сторону, на секунду, довольно нетвердый «стул» нашего нового жальца, за спиной у нас произошло два очень важных события. Сначала к дому подъехала машина, которая чуть не задавила нашу собаку. Это было первое. Второе событие тоже оказалось знаковым: из машины вылез долгоногий худой парень в огромной куртке, который сразу остановился, увидев нас на пути. - Идите смело, - позвал Серега. – Жаль, мы гавно уже убрали, а то бы дали вам шанс стать богаче. - Ничего страшного, - подал голос парень, и я повернулся к нему лицом. - Ты, я вижу, тоже не один, - сказал он. – Но хотя бы в порядке. А где собака? - Рядом с тобой. Макс опустил голову. Наш пес обнюхивал его желтые ботинки. - Блять, это он, что ли? – тихо спросил Серега. - Ну, да, - ответил я. – Он. - Ну, пиз*ец, - отозвался Серега и вошел в подъезд. Ситуация оставляла желать лучшего. А на небесах наверняка ржал, согнувшись в три погибели, какой-то сумасшедший бог, которому удалось соединить нас всех в одном месте - в своей компьютерной игре с названием «Каждой твари – по кАре», и бросался, мудила грешный, с неба белым пушистым снегом прямо в наши глаза.