Прекрасное их погубило

Тихое шарканье тапочек, шипение сковородки и прожигающий щёку солнечный луч, заставили Итачи открыть глаза. Лёжа на спине, сложив руки на груди, он долго всматривался в пожелтевший потолок, не осознавая, где находится. Голова немного покалывала. Кровать была маленькой, и ноги по щиколотку выходили за изножье. Сморгнув остатки сна, нахмурившись, он повернулся набок. На тумбе покоился телефон, дотянувшись, он взглянул на часы. Двенадцать. Он удивлённо вскинул брови, почесал лоб. Никогда не позволял себе спать до полудня. Даже в выходные, его организм пробуждался ровно в шесть. Видимо, свежий воздух творит чудеса. В столице с открытым окном не уснёшь: шум и гам. Да и пахнет вечно гарью. А тут удивительная тишина. Он сел, кровать скрипнула и прогнулась. Зевнув, он взъерошил волосы, потёр глаза. До комнаты донеслось тихое пение Изуми. Она была напрочь лишена слуха и голоса, поэтому слышался речитатив из звуков. Он усмехнулся. Потянулся, позвонки его приятно захрустели, в этот момент, он подумал об артрозе. Во сколько они вчера легли, он не помнил. Помнил, что выпил две банки некрепкого пива с приторным персиковым вкусом. Они разговаривали, и время текло незаметно, размеренно. Болтали о работе, пациентах, делились забавными историями из детства, никто из них не затрагивал личную жизнь, хоть ему и было интересно узнать что-то о её парне. Воображение подкидывало парочку мужчин, но он тут же отметал их, никто не подходил. Умывшись, он прошёл по узкому коридору. Дверь в комнату Изуми была распахнута, не удержавшись, он прошёл туда, окинув взглядом. Там было так же скудно, как и в его комнате, разве что стоял письменный стол и окна были занавешены синими шторками, видимо выбирались под плотное тёмно-синее покрывало. Небольшой ворсистый коврик возле кровати и кресло, на спинку которого, небрежно бросили серую толстовку. В комнате всё ещё ощущался слабый запах краски, хоть и перебивался тонким ароматом цветочных духов. Он собирался уже уходить, как взгляд приковала небольшая рамка с фотографией, которая стояла на книжной полке. Итачи подошёл чуть ближе, чтобы рассмотреть. Изуми спала на чьих-то коленях, слегка приоткрыв пухлые аккуратные губы, резные тени листьев падали на её лицо, в тёмно-каштановых волосах запутались мелкие, бледно-розовые лепестки. От снимка исходила безмятежность и теплота. Наверное сделал её парень, подумал он, когда любовались цветением сакуры, или подруга. Кому принадлежали ноги, было трудно понять. Итачи поспешно вышел из комнаты, почувствовав неловкость, словно он заглянул в шкаф с её нижним бельём. — Доброе утро, — раздался тонкий голосок, когда он оказался на кухне. — Как спалось? Кровать не слишком жёсткая? Она, наверное, для тебя слишком маленькая. Лучше было постелить футон. Я такая дура, даже не додумалась. Только сейчас поняла. Извини. Тебе кофе или чай? — Я спал хорошо, не помню, как заснул. Меня сразу вырубило. До скольких мы вчера сидели? Кофе, если нетрудно. — Где-то до трёх, — задумчиво произнесла подруга, подходя к кофеварке. Длинная чёрная футболка на ней болталась и придавала больше худобы. — Да, точно три, я взглянула на часы и поставила будильник, чтобы не проспать. — Проспать? Разве у тебя не отпуск? — откашлялся Итачи, потянувшись за бутербродом. — Я с утра хожу с матерью на лечение. Собственно поэтому взяла отпуск на две недели, за свой счёт. Ей часто бывает плохо после процедур. — А я спал как младенец, ничего не слышал. — Здесь хорошо спиться. Воздух другой и спокойно, — протянула она, взяв кружку, налила кофе. — Ты знаешь, у меня есть связи с хорошей клиникой в столице, я там работал некоторое время. Мне нетрудно её туда устроить. Она может жить у меня в квартире. Изуми задумалась, закусив губу, а потом опустив голову, протянула кружку. — Она не хочет. Я её уговаривала, ещё тогда…ни в какую. Говорит, что если умирать, то в родных краях, не в каменных джунглях. Ещё хуже в палате со стерильными стенами. Она смирилась, понимаешь. Если бы не я, наверное, процедуры бы забросила. — А ты? Смирилась? — осторожно спросил он, сделав глоток, и сощурился от слишком яркого солнца, что пробивался через стекло. — Я… — замолчала она и в тишине он услышал, как она сглотнула. Итачи взглянул на неё, она застыв, не моргая смотрела куда-то вдаль. Взгляд её стал абсолютно пустым, казалось, за мгновение ушла вся жизнь, — приняла её выбор. — Я сегодня прошла мимо твоего дома, нужно начать с травы. Я попросила газонокосилку у твоего соседа, — встрепенувшись сказала она, — так что как поешь, так и пойдём приводить дом в порядок, — натянув улыбку, бодро проговорила девушка. — Мы? Ну, уж нет. Я тебя к дому и близко не подпущу. В такой дом девушек не приводят. — Девушек нет, но друзей… — протянула Изуми, хитро на него посмотрев. — Я не из робкого десятка. Думаешь, испугаюсь тараканов, пауков. Знаешь, сколько здесь их было. У нас тут целая битва на выживание была, кто кого изживёт. Так что я знаю, как с этими братьями разговаривать. — Я тебя предупредил, пеняй на себя, — сдаваясь сказал он. Спорить с ней было бесполезно, лучше согласиться. Увидев, сама убежит. Солнце сильно пекло, когда они вышли из дому, захватив с собой ведро, моющие средства, веник и тряпки. Итачи сделав несколько шагов, хотел было вернуться и уговорить её поработать после того, как солнце перестанет палить так нещадно. Перспектива получить тепловой удар, его не особо радовала. Но подруга вприпрыжку шла, здороваясь с прохожими. И он решил следовать за ней, а там будь что будет. — Интересно, они меня помнят? — спросил он, догнав её. — Сейчас нет, но не переживай, через неделю все о тебе вспомнят. Заявится к тебе однажды какая-то бабушка с пирогом и расскажет, как ты ходил в горшок. Потом обязательно спросят, одинок ли ты? Надолго ли приехал? В больнице сегодня только о тебе болтали. — Обо мне? Но я ведь только приехал, — поёжился он. Из-за этого не любил маленькие города. Здесь почти все друг про друга знали. Стоит чихнуть и завтра весь город об этом болтает. — Ты, между прочим, завидный жених. Хирург из столицы, с собственным домом, молодой, красивый с хорошими манерами. Не мужчина, а мечта! — игриво улыбнулась она, убрав за ухо волосы. — Ты тоже так считаешь? — Так говорят в больнице. И да ты довольно красивый…был, — тихо хихикнула она, взяв ведро в другую руку, — сейчас ты просто симпатичный. Твоя столичная бледность всё портит. — Столичная бледность, скажешь тоже, — усмехнулся он, поворачивая направо. — Правда, думаю, через две недели, превратишься в пампушку. Как вон тот карапуз, — указала она на ребёнка в коляске, который обсасывал большой палец. — Это ещё почему? — На работе тебя все будут угощать и приглашать на обед. — Звучит зловеще, — не любил, он всё это. — Мой совет — не отказывайся, иначе наживёшь врагов. Хотя в хирургии все такие циники, поэтому не переживай. Приглашать не будут, — Итачи закатил глаза. — А ещё, ели нет девушки, то придумай легенду. Если, конечно, не хочешь найти себе невесту. Будут приглашать на свидания… Мне пришлось сходить на парочку, слишком уж были настойчивы. — И куда твой парень смотрел. Он так просто отпускал тебя? — А может так я с ним и встретилась. — Значит он местный, — протянул Итачи, и чуть не споткнувшись о камень, продолжил, — это твой одноклассник, тот с прыщами на лице. Помню, бегал за тобой и подсовывал конфеты в твой шкаф. — Дурак ты, Итачи, — обиженно произнесла она, насупившись, — между прочим, он сейчас мэр, и женат на красавице. — Неожиданно. Ты могла быть женой мэра. Подумать только. — А может он стал мэром, потому что игнорировала его чувства, — прошептала Изуми, тут же закусив губу. — Вот и пришли. Я сбегаю за газонокосилкой. — Куда побежала? — ухватив за руку, сказал Итачи, — Я сам схожу. Однако идти даже не пришлось. Пожилой мужчина в зелёном комбинезоне завидев их издалека, шёл к ним навстречу. — Добрый день, молодой человек. Не помните, как вы со своим другом у меня в саду яблоки воровали? — глаза за толстой оправой очков, прищурились. — Боюсь, срок исковой давности уже прошёл, — решил пошутить Итачи, судя по громкому смеху ему это удалось. — А ты научился шутить. Я рад, что ты вернулся. Когда устанете, заходите на чай, — сказал мужчина и, сняв очки, протёр толстые линзы носовым платком. — Обязательно. Спасибо, — ответила Изуми, мягко улыбаясь. — Ты же это не серьёзно? Мы же не будем к нему идти пить чай? — Итачи, привыкай. Вот такая здесь жизнь. Шучу. Это он так, ради приличия. Ну что, я тогда в дом, а ты тут пока коси траву, — уперев руки в бока, — весело проговорила подруга. — Там ужасно, Изуми. Вонь, надеюсь, немного выветрилась, я оставил окна открытыми. Зайдём вместе, я включу щиток. Изуми одобрительно кивнула, достав из пакета жёлтые резиновые перчатки, натянула на пальцы. Затянув волосы в хвост, накинула на голову косынку, туго завязав. — Ужас! Какой огромный муравейник! — Надо залить его. — Жалко как-то. — Тараканов не жалко было убивать? — Тараканы — не муравьи. — Ого, — протянула она, рассматривая разросшуюся плесень по стене, — тут нужно вызывать специалистов. Плесень просто так не выведешь. О, и полы поменять придётся, — сказала она, наступая на гнилую половицу, — потолок вроде без подтёков, значит, крыша в порядке, — он удивлённо на неё смотрел, не зная, что сказать. — Сегодня можно убрать мышиные какашки, вымыть окна, пройтись по потолку. Хм, интересно, не завалялась ли у тебя где-нибудь стремянка. Ты не проверял подвал? — Нет, — сказал он, совсем про него забыв. — Спустимся? Посмотрим, что у тебя там есть. — Ты уверена, что хочешь сделать это? — Да, обтерев руки об одежду, — серьёзно сказала она и двинулась к выходу. Вход в подвал был с задней стороны дома, пройти к нему было невозможно из-за разросшегося можжевельника. Он внутренне обрадовался, а Изуми, наоборот, разочарованно вздохнула. Взяв ведро со шваброй и веник, прошла в дом. Он удивился её бесстрашию перед грязью и удивительно бодрому настроению. Итачи надел кепку, солнечные очки, и, повязав косынку на лицо, включил газонокосилку. Она взревела. Пыль, мелкие белые бабочки, листья, летели во все стороны. Одурманивающий запах свежескошенной травы обволакивал всё вокруг. Солнце припекало спину, он чувствовал, как капли пота струились по его спине, футболка неприятно липла к одежде. Вскоре из дому донёсся визг, услышав его, он бросился к нему. Не успел вбежать, как на него налетела Изуми, чуть не сбив его с ног. — Что случилось? — обеспокоенно спросил он, поймав её. — Там была вот такая крыса, — с ужасом в глазах, завопила она. Он чувствовал, как сильно от страха стучало её сердце. — А ты ещё хотела в подвал? — Не смешно, — пробурчала она, ударив маленьким кулачком в грудь. — Я же говорил тебе… — Ты сказал там тараканы, пауки и мыши. Про крыс ты ничего не говорил! — Правда?! Ну ладно хоть крыс ты боишься, а то я подумал, стала бесстрашной. — Я лучше поищу службу, которая избавит нас от плесени и крыс. — Я тебе это и хотел предложить с самого начала. Она отойдя от него, развязала косынку, и присев на крыльцо, начала копаться в телефоне. Он в последний раз взглянул на неё, убедившись, что с ней всё в порядке, продолжил работать. Почти всё было скошено, когда порвалась леска, зацепившись о жёсткие ветки. Итачи недовольно цокнул и, сняв кепку, протёр рукой мокрый лоб. Футболка была пропитана потом и неприятно пахла. Он снял её, повесив на ветку яблони. Тело горело, а руки начиная с локтя покраснели и зудели. Итачи пожалел, что не намазал солнцезащитный крем перед работой. Изуми куда-то исчезла, ничего не сказав. Взяв бутылку с водой, он жадно выпил, а остатки плеснул себе на голову, чтобы хоть как-то остудиться. Посмотрев на вялую и разбросанную траву, он довольно вздохнул. — Изуми внутри? — раздался знакомый голос сзади, когда он искал её номер в телефонной книге. — Тётя Хазуки. Нет, она куда-то испарилась, — ответил он, быстро натянув футболку. Вокруг была удивительная тишина, только в траве всё звенело и шуршало. — А ты хорошо поработал. Принесла ужин, подумала, что времени и сил не будет, что-то приготовить, — сказала Хазуки, ставя пакет на лестницу и оглядывая всё вокруг. Её светло-жёлтое длинное платье с закрытыми рукавами скрывало худобу и если бы не усталый взгляд, он бы сказал, что она идёт на поправку. — Спасибо. Изуми, что-то готовила. — Как она? — обеспокоенно спросила женщина, протерев лицо рукой. — Вы не ругались, случайно? Она мне ничего не говорит. — Почему Вы так решили? — удивился Итачи, доставая из пакета контейнер с едой. Ужасно хотелось есть. — В больнице была поникшей. Без настроения. Я давно её такой не видела. Подумала, может, повздорили. — Не знаю, — пожал плечами Итачи, надкусив курицу. — Я ещё никогда не видел её такой жизнерадостной и полной сил. — Значит, точно что-то случилось, — вздохнула Хазуки, схватившись за голову, — ох, уж эта девочка! — Почему вы так решили? — озадаченно спросил парень, потерев нос. — Она всегда так делает, когда что-то её беспокоит. Уходит в работу, что не остановить потом. Ты когда уехал, она погрузилась в учёбу, от учебников не оторвать было. Очень хотела поступить в медицинский, думала, что так ближе к тебе будет, — Итачи почувствовал лёгкий укол совести, — обедать забывала, не гуляла, всё учёба, учёба. Тогда Шисуи здорово мне помог, вытащил её. Когда обо мне узнала, стала смены брать и довела себя до обморока. Врач сказал, что так она справляется со стрессом. Кстати, ты общаешься с Шисуи? — Я…довольно давно с ним не общался. — Жаль, — закусила губу женщина и нервно потёрла подбородок. — Думаете, он может помочь Изуми? — Нет…— махнула она рукой, — Я подумала, что ты как лучший друг образумишь его. — Образумлю? — непонимающе спросил Итачи, — Он сейчас в Конохагакуре? — В том то и дело, что нет. Бывает здесь набегами, живёт как кочевник. Жену мне его жаль, как выяснилось сегодня, на третьем месяце бедняжка. А этот оболтус всё по городам разъезжает, карьерой занимается. Поступает некрасиво. О семье тоже нужно думать. — Шисуи женат? На ком? — подавился Итачи курицей. В голове не укладывалось, что друг женился. Ему всегда казалось, что тот будет в вечных холостяках ходить. Стало интересно увидеть его избранницу. — Да. Уже как четыре года. Ты её не знаешь, она не местная. Была сиделкой у его отца. Хорошая девушка, жаль её. Просила Изуми поговорить с ним, они общаются, когда он приезжает. Она не хочет, говорит, чужая семья — не наше дело. — Мам? Ты чего здесь? — взволновано спросила Изуми, подходя к ним и убирая телефон в карман. — Еду принесла. — Зачем? Тебе отдыхать надо. А ты по жаре ходишь. — Уже ухожу. — Я тебя провожу. — Не надо, сама дойду. Что ты носишься со мной как с маленькой. Рядом с тобой ощущаю себя беспомощной, — сказала Хазуки и, похлопав Итачи по спине, прошептала на ухо, — присмотри за ней, хорошо? — он кивнул. — Она что-то сказала? — пристально смотря на него тёмными встревоженными глазами, спросила Изуми, когда мать ушла. — Нет. Только, что Шисуи женат и у него будет ребёнок. — Аааа, — безэмоционально протянула она, и достала упаковки из кармана. — Представить не могу женатого Шисуи. — Я тоже не могла, пока не увидела. Вот купила средство от муравьёв, тут сказано развести водой, — читая инструкцию, протянула подруга, — Я договорилась, вечером придут обрабатывать плесень и травить крыс с тараканами, так что оставь дверь открытой. — Хорошо, — шмыгнув носом сказал Итачи. После разговора с Хазуки, он смотрел на неё по-другому, с тревогой. Теперь она казалась ему слабой, поникшей девочкой, которая пытается обмануть себя и окружающих жизнерадостной улыбкой и мнимым энтузиазмом. Ему стало обидно, он раскрыл перед ней душу, рассказав о своих проблемах, а она нет. Значит, она ему не доверяла, значит, не считала другом и от этого, сердце защемило тугой болью. — В маленьком озере ещё купаются? — Вроде как нет. Я давно там не была. Хочешь искупаться? — Итачи кивнул, — можно сходить — но сначала всё уберём. Маленькое озеро находилось за парком. Дорога к нему была витиеватой, не асфальтрованной и вела через небольшой лес. Сюда мало кто приходил купаться, ходили слухи, что здесь обитает сом, который утаскивает всех на дно. Сома здесь, конечно, не было, просто двое мужчин напились и утонули. Родители, узнав, что дети частенько ходят к этому озеру по вечерам, придумали страшную сказку. Поначалу, они ходили вдвоём с Шисуи, а потом к ним присоединилась Изуми, но она всегда трусила заходить в воду. Однажды Шисуи разозлившись на неё, не понимая, зачем она с ними ходит, если боится, взял её на руки и под визг, прям в одежде, бросил в воду. Она барахталась, кричала и называла их идиотами. Больше к озеру, Изуми с ними не ходила. Он до сих пор не знал, зачем Шисуи так поступил: хотел ли он помочь ей преодолеть страх; или же сделал всё забавы ради? Итачи было её жаль, она плакала, выходя из воды, но он не пошёл успокаивать её, потому что подумал, что Шисуи снова будет говорить, что она ему нравится и, дразнить «парочкой». Они шли молча, еле волоча ноги. Сил никаких не было, но ему безумно хотелось окунуться в прохладную воду. Фонарные столбы закончились, как и нормальная дорога. От леса мало что осталось, то тут, то там торчали пеньки и редкие деревья тихо шелестели. Яркий свет раскалённой луны освещал им дорогу. Повеяло тиной и сыростью, раздалось тихое кваканье лягушек и щебет сверчков. Они дошли. Итачи снял обувь и прошёлся босиком по колючей траве. Сняв футболку и штаны, подошёл к кромке берега. Ноги мягко потонули в иле. По безмятежной чёрной глади прошлась рябь, тишину нарушил плеск воды. Тёплая, нежная вода обволакивала тело, даруя облегчение. Он сделал рывок. С листьев кувшинок недовольно попрыгали лягушки, плывя к камышам. Жёлтый диск луны отражался в середине озера. Немного проплыв, он обернулся. Изуми сидела на берегу, уткнувшись в телефон. Он подумал о ней, о её словах, что она сказала утром. Приняла, она врала себе и окружающим, ничего она не приняла, потому что принять это невозможно. Каждый день просыпаться в страхе, что самый родной человек сегодня может умереть, съедать себя изнутри, что сделал недостаточно для спасания, улыбаться через силу, чтобы не огорчать, неимоверно тяжело. От этого постоянного напряжения можно сойти с ума. Он подплыл ближе. — Изуми, — шёпотом крикнул он, она оторвавшись от телефона, взглянула на него, — заходи в воду, — отрицательно мотнула головой. — Трусишь? — решил спровоцировать он её. — Ничего я не боюсь! — протестующе крикнула она. Поднявшись, стянула футболку и штаны, бросила на траву. В свете луны тело выглядело бледным и худым. Подплыв к нему, сказала, — Не хотела идти домой мокрой. — А так, — улыбнулся он, резко схватив её за бедро. Она вскрикнула, опрокинулась головой, хлебнув грязной воды. — Из-за тебя, я могу просидеть целый день в туалете, — пробурчала она, выплёвывая воду и убирая облепившие лицо мокрые волосы, — до дома сам дойдёшь. — Тебя что-то беспокоит? — спросил он аккуратно, успев ухватить её за руку. — Нет, — не оборачиваясь сказала она. — Ты всегда можешь со мной поговорить, Изуми. Я знаю, что тебе тяжело, нужно говорить об этом. — Хорошо, — протянула она, разжав его пальцы и двинулась к берегу. Длинные волосы её обвили спину как водоросли. Она повернулась, нагнулась вперёд, собрав их спереди, отжала. Быстро накинув одежду на мокрое тело, помахала рукой и быстро исчезла. Он некоторое время пробыл в воде, вслушиваясь в тишину, ни о чём не думая. Ни ночью, ни днём, его не преследовали наполненные надеждой глаза пациентов — слезами, боли и отчаянья глаза родителей. Слабый ветер обдул тело, и кожа мгновенно покрылась мурашками. Накинув одежду, Итачи лёг на траву и взглянул на звёздное небо, протянув руку. Факт того, что он никогда не дотянется до них рукой, больше его не пугал. Подходя к маленькому дому на отшибе, в груди разлилось тепло.Ему было приятно осознавать, что там кто-то живёт, что проснувшись, Изуми встретит его с улыбкой. Что скоро Шисуи вернётся в родные края и они снова воссоединятся. Да они изменились, но каждый из них потерялся, и сейчас дрейфует в попытке найти почву под ногами. Может судьба свела их всех, чтобы стать друг для друга опорой, подумал он, не представляя тогда, как сильно заблуждался. Дверь была не заперта, свет в доме был выключен, кроме прихожей. Войдя на цыпочках в комнату, он не включая свет прошёл к шкафу за бельём. На окне нежно трепетала тюль, а на полу расстелен футон. Он улыбнулся. И переодевшись в сухое, лёг спать.