Дар Солнца

      Вчерашний ужас так меня потряс, что я дал выходной няням (Алиса обрадовалась, так как её ужас, именуемый университетом, тоже не спешил отпускать свою жертву) и взял Ариадну с собой на работу. Из милиции мне пока не звонили, поэтому отлынивать я не собирался.       Мы работали над масштабным проектом постройки Ледового дворца, первые этапы требовали максимальной включенности моего отдела, и я постоянно был на совещаниях: то с заместителем директора фирмы-партнера, то с собственным начальством, то с Арнольдом, то со своими креативными сотрудниками. Дочь спала рядом, на расстоянии вытянутой руки, и никто не смел возражать, потому что в двух коротких фразах я пояснил, что с нами вчера случилось и как мало меня волнует, удобно ли другим. Ребята из моей фирмы даже не поднимали эту тему, а посторонние затыкались, встретив мой взгляд. Дочь у меня одна и, возможно, будет единственной – опыт с Дариной поумерил мой оптимизм насчет понимания со стороны прекрасной половины человечества, а связываться с женщиной, которая не будет любить Ариадну, я не намеревался – и её защита стоит всех неудобств.       В обед я остался в офисе, лишь зайдя в наше кафе, где знакомые повара быстро подогрели мне воды для смеси и сделали чашку чая. Там же меня и застал звонок от следователя.       - Матвей Иванович, прошу прощения, если прерываю вас, - вежливо заговорила дама на той стороне связи. – Моё имя Ольга Андреевна Лукашевич, я следователь Партизанского РУВД…       - Здравствуйте, - ответил я. – Я на обеде, поэтому мне вполне удобно с вами разговаривать.       Моя дочка не спускала с меня взгляд, обгладывая соску, и я ей подмигнул.       - Я бы хотела узнать, когда вам будет удобно встретиться, дать показания… Я заодно вам вернула бы ваш кошелек с кредитными карточками.       - Хм… А это надолго?       - Зависит от ваших показаний и от того, будете ли вы подавать на него в суд. На него – то есть, на грабителя.       - Давайте я завтра утром подъеду, если это вас устроит. Просто сейчас я не могу никуда пристроить дочь, няню я отпустил.       - Да, хорошо, - согласилась следователь. – А с её матерью вы не ладите?       Я чуть слышно вздохнул – этот вопрос будет всегда меня преследовать, если я не найду Солнечную.       - Факт в том, что с матерью я её оставить не могу. Но не волнуйтесь, до завтрашнего утра я найду замену.       - Ясно. Ну, тогда я сейчас продиктую вам адрес и кабинет, куда вам приходить.       - Подождите секунду. – За соседним столиком сидела Ирина, мой дизайнер, и я подскочил к ней, жестом просил листочек из её блокнота. Девушка мигом всё поняла, оторвала его и даже раскошелилась на ручку. – Давайте, я готов.       Записав данные следователя, я выключил телефон, поблагодарил Иру и вернулся к своей чашке чая и вертящей вслед за мной головой Ариадне.       - Завтра, дорогая, ты поедешь к тете Насте, - рассказал я, возвращая ей её обед. – А папа будет бить того гада, что угрожал тебе.       Кроха будто поняла меня и с силой вгрызлась в бутылочку, передавая мне посыл хорошенько отметелить обидчика. Ох, чем старше она становилась, тем больше она начинала быть похожа на свою мать, которая, будто дразня меня, мелькала на её личике и вновь пропадала. И глаза… как все эти опьяненные поэты писали – большие, глубокие, словно озера, то чисто голубые, то с легкой зеленцой.       - Ты её не помнишь, да? – негромко спросил я и потянулся салфеткой к её губам. – Но ведь три недели ты где-то была? Наверняка, пока могла, твоя мама ухаживала за тобой… Одежду купила, корзинку…       Идея вспышкой возникла в моей голове – ведь можно, если захотеть, поискать следы через вещи, оставленные тем, кто принес мне Ариадну семь месяцев назад! По крайней мере, можно начать!       Как только закончился рабочий день, я обзвонил друзей, и приехать ко мне согласились Влад и Тима – Марго была чем-то там занята, да и, если честно, о моих победах на сексуальном фронте она знала в разы меньше парней.       - Так, - начал я, выгрузив на журнальный столик в гостиной одежду, в которой была Ариадна в первый день нашего знакомства, кондитерскую корзинку и письмо Солнечной. – На этот вечер мы забываем, что мы юрист и два перспективных бизнесмена в будущем, а представляем кроссовер Пинкертона и Касла.       - Что произошло, Сафа? – насторожился Влад. – Зачем ты это вытащил из шкафа?       - Мне нужно узнать, кто такая эта Солнечная.       - Боже, только не говори, что вновь одержим идеей отдать кому-то Ариадну, потому что тогда я тебя стукну! – Лицо Тимы сразу приобрело хмурое выражение.       - Нет, разумеется! Я никому её не отдам. Но… - Я замялся, не зная, как объяснить, чтобы не напугать и их. – Если – если – что-то случится со мной, я бы хотел, чтобы, когда она вырастет, ей не пришлось одной, по остывшим следам, искать свою мать.       Друзья переглянулись между собой. Им явно не понравилось то, что я сказал.       - Что с тобой может случиться? У тебя проблемы на работе? Или что-то со здоровьем? – Вся благоприятная атмосфера в гостиной испарилась, и меня буравили два напряженных взгляда.       - Нет, парни, всё в порядке. Ни работа, ни моё физическое состояние тут ни причем.       - Тогда скажи всё толком, а не как ты это делаешь! – потребовал Влад.       - Блин… Вчера меня едва не ограбил какой-то мудак, у него был нож… и он угрожал Ариадне. Я бы его голыми руками разорвал, если бы он прикоснулся к ней… Его задержали, конечно, и мы оба не пострадали, - пояснил я, увидев, как вытянулись лица друзей. - Короче, это натолкнуло меня на мысль, что жизнь нынче не безопасная штука, не отмороженный придурок, так обычная автокатастрофа или оборвавшийся трос в лифте, или тот же рак или ещё какая-нибудь зараза – что угодно может отнять меня у неё.       - Мне не нравится эта тема, Матвей, - заявил Тима.       - Я не сомневаюсь, что мои родители, Настя с Денисом, вы со своими семьями – вы не оставите мою дочь без опеки и позаботитесь о ней.       - Естественно! – возмутился Влад, словно я оскорбил его даже ноткой неуверенности.       - Но, - перебил я его, - рано или поздно у неё возникнет вопрос, кто её мать и где она. Он возникнет в любом случае, буду я с ней или нет, но если что – я должен знать, что я сделал всё возможное, чтобы пролить свет на историю этой женщины. Может, у Ариадны есть бабушка и дедушка, дяди и тети… кто-то, кроме нас. Захотят эти люди знать её или не захотят – это уже другой вопрос, но если та ситуация произойдет, если я умру, не дожив до момента, когда смогу объяснить ей, как так вышло, что у неё нет мамы, это сделаете вы.       Парни ничего не ответили, но слушали, и этого мне было достаточно. Они поймут, просто, как по-настоящему хорошие друзья, они не хотели допускать мысль, что со мной что-то может случиться.       - И единственное, что сейчас нас связывает с Солнечной – это вот эти вещи, - я кивнул на одежду, корзинку и письмо. – Надо извлечь из них максимум информации.       Влад взял шапочку и хмыкнул:       - Мне кажется, друг, тебе тут не мы нужны, а твоя мама. Она, пусть и военный, но психолог. Что-то такое она должна была проходить в университете.       - Мама на полигоне, диагностирует очередных новобранцев. Есть только вы. К тому же – с кем я сплю, вы знаете лучше неё.       - Матвей, спасибо за доверие, но свечку мы не держали. Я так точно, - произнес Тима.       - Эй, мы с ним не настолько близки, - вскинулся Влад.       - Не спорьте, ребята, - усмехнулся я, представив эту ситуацию. – Давайте хотя бы попробуем.       Парни повздыхали, но разобрали вещи, оставив мне письмо.       - Не знаю… Корзина как корзина. Одна ручка. – Тима вертел в руках плетеную корзинку, вглядываясь в каждую тростинку. – Новая. Ценника и чека нету. Какой-либо марки – тоже. Предлагаешь пройтись во всем кондитерским или специализированным магазинам?       - Нет, - угрюмо ответил я.       - Уф, ну тут будет легче, - взял слово Влад. – На костюме есть ярлык, похоже, его купили в магазине «Звездочка».       - В городе пять точек минимум, - покачал головой Тима.       - Я сам там покупаю для неё одежду, - подтвердил, а точнее, разрушил идею я.       - Думаю, даже если его приобрели после рождения Ариадны, за семь месяцев никто не вспомнит, как выглядел покупатель, - забил последний гвоздь Влад. – В таком случае тут тоже пусто.       - Остается письмо, - вздохнул я.       За все это время, особенно в первые недели, я зачитал его до дыр, пытаясь найти какую-то зацепку. Сейчас, смотря на ровные строчки, я не видел ничего нового.       - Если сам не вспомнишь, видел ли этот почерк раньше, можно отдать графологам, - предложил Тима. – Уж характер и какие-нибудь особенности они обнаружат, а там, глядишь, по описанию узнаешь.       А он был прав! Наверняка у мамы найдутся знакомые, имеющие дело с графологией или экспертизой по почерку. Это воодушевило меня, и я последний раз скользнул глазами по листу, пока не зацепился за маленькую букву «д». Внизу она заканчивалась не обычной петелькой, как у большинства людей, а замысловатым крючком. И так было в каждом слове, в котором присутствовала эта буква – значит, для автора это норма. Что-то знакомое мелькнуло в памяти, будто я уже видел такое…       Плюс один к тому, что я определенно хорошо был знаком с Солнечной.       - Влад, глянь, - позвал я друга. – Ты не помнишь, кто-нибудь из девушек, которых ты знаешь, вот так писал букву «д»?       Парень вгляделся в письмо, будто сканируя его.       - Хм… знаешь, Сафа, я что-то не припоминаю. Да я вообще не обращаю внимания на почерк подруг! Даже как Ирка пишет, не скажу. Твой, может, ещё узнаю, потому что ты как-то по-особенному умеешь соединять буквы, причем что на русском, что на английском.       - Ты бы так же писал, если бы тебя обучал мой репетитор. Ла-а-адно… хоть что-то. Утром позвоню маме, спрошу, кого она может мне посоветовать из своих друзей, кто специализируется на таких вещах.       - Ты точно не можешь хотя бы немного сузить фронт по поиску девушек? – спросил Тима. – Определили, что зачатие произошло в промежутке между серединой июня и первыми числами июля. Может, ваши одногруппницы или по универу знакомые?       - С большей частью одногруппниц, кто согласился, я переспал на первых курсах, - ответил я. – А кто не польстился, я второй раз не подкатывал, и так хватало желающих. Нет… где-то в другом направлении искать надо…       - Или кинуть дурное и успокоиться, - подхватил Влад. – Всё с тобой будет в порядке. Если будет нужно, Солнечная сама тебя найдет, или кто-то из её близких, если они знают, кому она отдала ребёнка. Когда Ариадна вырастет и поинтересуется мамой, ты ей расскажешь, как было дело. Наверняка, она обзовет тебя крольчатиной и не будет с тобой разговаривать… часа два, но вы во всем разберетесь.       - А потом она подрастет ещё больше, - вступил Тима, - вытянется, её лицо сформируется, и тогда кто знает – вдруг она станет настолько похожа на неё, что ты вспомнишь?       Я смотрел на них, светящихся своей идеей, и по моему лицу расплывалась благодарная улыбка.       - Я вам уже говорил, какие вы офигенные друзья?       - Мне лично – нет, - тут же сделал каменную морду Влад.       - И я не помню, - кивнул второй. – Только звонишь в самый не подходящий момент и требуешь приехать, не объясняя, зачем.       – И даже не думай отвертеться и не рассказать о том, что вчера произошло!       Я рассмеялся и увел их выпить что-нибудь, попутно вводя в курс дела вчерашних событий.       Я связался с мамой, и она пообещала поискать мне хорошего графолога. Она должна была вот-вот вернуться обратно в город, поэтому на время я успокоился с мыслью исследовать письмо.       Следующим утром я отвез Ариадну к Насте – была суббота, а по выходным у наших нянь тоже были не рабочие дни – и поехал к следователю. Всё обдумав и посоветовавшись с ребятами, решил подать иск против того урода. Мозгов не добавит, но он подольше будет изолирован от общества. Ольга Андреевна Лукашевич оказалась приятной женщиной лет тридцати пяти, посочувствовала мне из-за перенесенной моральной травмы и испуга за ребёнка. В непринужденной обстановке – у неё оказался вполне приличный кофе, которым она меня угостила – я рассказал ей, что произошло, она записала, распечатала и дала мне на проверку и подпись. Я настаивал учесть то, что он угрожал Ариадне ножом, следователь обещала принять это во внимание. Оказалось, этот хмырь входил в число группировки, которая много чем незаконным занималась, и теперь у правоохранительных органов был повод его засадить и выуживать информацию. Спалился он именно на мне – его шайка ограбила обменник, другие унесли добычу, а он отвлекал внимание, вычислив богатого мажора и припугнув его – чтобы сосредоточились на мне и упустили из виду их фургон. Этот козёл имеет страсть к крутым машинам и, когда я легко отдал кошелек, замахнулся и на «Мазерати». Эти минуты и стоили ему свободы.       Вернувшись за дочерью, я застал Настю и Марго, взирающих на меня как Ленин на буржуазию. Тима проболтался, а подруга поделилась с моей сестрой, всё понятно. Следующие три часа я рассказывал суть дела, а потом выслушивал возмущение, почему они узнают об этом едва ли не через СМИ и какое наказание светит преступнику лично от них. Долгими и нудными уговорами я вытащил из них обещание, что об этом хотя бы родители не узнают.       Погода была прохладная, но солнечная, поэтому я решил не рассиживаться дома, хватает офиса, и, тепло одев Ариадну, отправился на прогулку. Девочка, скоро отмечавшая свой семимесячный юбилей, не укладывалась, а сидела, вцепившись в края коляски, и знакомилась с окружающим миром. Мимо шли собаки – она пародировала их лай, и её милый голосок, ещё не оформившийся, ласкал мой слух; бежали дети, и она тянула ручки, желая потрогать их шапочки с помпонами – этому её научила любимая тетя и крестная мама, когда малышка находилась вблизи двоюродного брата и интересовалась его головным убором; на машины у неё было своё приветствие, она весело махала им, что-то лопоча, и некоторые автомобилисты гудели ей в ответ, приводя в дикий восторг. Я смотрел на эту социальную активность, на её оживленность, желание все узнать и все потрогать (и притянуть в рот, если никто из взрослых не видит), и это меня радовало. Моя дочка росла здоровым ребёнком – перед Солнечной мне не будет стыдно.       И это вновь возвращало меня мыслями к ней. Если подумать… почему она подписалась таким странным именем? Наверняка, она думала, что это что-то мне скажет, но ошиблась. С чего бы? Тут надо было наверняка. Или она не хотела, чтобы я её нашел? Ну да, если бы я знал, кто она такая ещё в апреле, тут же бы вернул «подарок» обратно, если не ей самой, так кому-то из родственников. А сейчас из-за её осторожности не могу найти! Блин!       Не выныривая из размышлений, я привычным движением вернул Ариадну обратно в коляску, пока она не кувыркнулась через край в своей любознательности. Как я её не фиксировал, она всегда находила возможность так извернуться, что моё сердце на миг испуганно замирало, а руки тянулись словить и уберечь. В год будет бегать, как Сашка, в нашу породу пошла.       Ещё один вопрос о Солнечной – если она не стащила рецепт Беллы Свон, то её беременность должна была длиться девять месяцев. Она жила на одиноком хуторе или посреди многокилометрового леса, и никто не заметил её состояния? Если же нет, то вполне закономерен вопрос – куда делся ребёнок? Ладно, если она умерла, у неё уже не спросишь, но подать в розыск должны были! Родные, друзья, те же врачи – они могли – и должны, вообще-то! – узнать, кто отец, и я был бы первым в списке, к кому обратились бы и сразу же нашли! А за все это время никто ко мне не пришел, интересуясь, случайно ли не завис у меня ребёнок от такой-то и такой-то девушки. Нет… тут явно что-то нечисто.       Случись такое с Настей, мои родители бы все вверх дном перевернули. Хотя, случись такое с Настей, наш ребёнок (нашей семьи, я имею в виду) никуда бы не делся. Воспитали, одели, выучили – даже вопроса бы не возникло. Но, даже если бы она свихнулась и отправила своего ребёнка неизвестно куда, его бы нашли. И дело даже не в том, что папа губернатор, а дед знает все шишки страны поименно – дело в отношении. Если Солнечной не повезло с родителями, то радует, что забеременела она от меня, а не какого-нибудь Васи Иванова, который отодвинул бы эту корзину и пошел бы хлестать пиво с друзьями дальше.       В голове вновь завелась «Sleepwalker», изрядно заевшая в мозгах в последние дни – и какого хрена ей там надо! – я раздраженно повел плечами, будто стряхивая её, и повернул домой. Реснички Ариадны сонно моргали, она старалась улыбаться на мои гримасы, которые я для неё корчил, но видно, что она устала и ей надо в кроватку.       Ну, ничего, я найду след этой таинственной женщины, найду её родителей или друзей и посмотрю в их бессердечные рожи. Если все так, как мне кажется, моей дочери не нужны такие родственники. Совесть перед ними обеими у меня будет чиста окончательно.       На седьмой месяц своего рождения Ариадна меня обрадовала, впервые самостоятельно встав на ножки, цепляясь на край моей кровати, конечно же, но это был огромный прорыв. Я около пяти минут подбрасывал её к потолку, визжа едва ли не громче самой девочки, а Елена фотографировала нас на фотоаппарат, чтобы потом сложить снимки в альбом, подаренный на её первый праздник и регулярно пополняемый. О событии я рассказал всем знакомым, и вечером мама заехала забрать письмо, чтобы отвести его на следующий день своему институтскому приятелю – он работал в криминалистике и, по моему мнению, был в маму влюблен, но тихарил, - и заодно привезла подарок от них с папой: крутые брендовые туфельки светло-голубого цвета на низкой платформе для малышки. Каблуки она пообещала научить её носить, когда внучка станет чуть постарше, и я уже слышал стук двух пар шпилек – перспектива не особо меня вдохновила.       Найти Солнечную стало моей бредовой идеей, честное слово! Я отыскал в интернете базу телефонных номеров нашей страны и вбил в неё все варианты производных от «Солнца» и сейчас методично просматривал результаты, сравнивая их номера с контактами в своем телефоне. Лера три дня смотрела на мои мучения с героическим терпением, но когда я пропустил важное совещание, потому что, как мне показалось, я узнал одну из претенденток (потом понял, что ошибся), она посоветовала слегка успокоиться и продолжить этот квест в социальных сетях. Сейчас практически все молодые люди, девушки тем более, где-то зарегистрированы, и там можно будет увидеть и фото, и место учебы либо работы, и другую информацию, которая может оказаться очень полезной.       Нужно ли говорить, что моя секретарша гений?       К середине ноября я стал пугать даже самого себя. Солнцевых, Солнышковых и даже открыто Солнечных была тьма беспросветная, и некоторых я даже, кажется, видел в своей постели. Но, просмотрев их фотографии, датированные декабрем-мартом этого года, когда беременность должна была быть ясно видна, я увидел, что их фигуры оставались одинаково стройными. Нет, это было бы слишком просто… Нутром чувствовал – «Солнечная» значило что-то гораздо более личное…       В один из вечеров мне позвонила мама и сказала, что результаты по почерку готовы и я могу, когда мне будет удобно, подъехать к её другу, адрес прислала смс-кой. Я чуть-чуть расслабился – оказывается, от напряженности этих поисков даже спина побаливала, нужно было отдохнуть и сходить куда-нибудь на профессиональный массаж. Потом, потом… успеется. То же самое я ответил на предложение Насти взять на выходные Ариадну себе, чтобы я смог сходить погулять в клуб или на какую-нибудь вечеринку, потому что, по наблюдению внимательных нянь, я никуда не выбирался уже больше двух месяцев, значит, отношений или даже банального секса у меня не было примерно столько же. Для меня в прошлом это было бы просто концом вселенной, а сейчас я зашился дома, лазаю по интернету, рассматривая фото девушек – ясное дело, мне позарез нужно выпустить пар!       Нужно, конечно, но не сейчас. Не так уж мне и хочется этого...       Было уже поздно, я зашел поцеловать на ночь Ариадну – она ещё не спала, поэтому я отыскал в памяти новую песню, которую раньше не пел ей, и устроил ещё один вечер «колыбельной от папы». Подействовало, как и раньше, безотказно, и вскоре я сам смог рухнуть под своё одеяло, практически мгновенно проваливаясь в сон.       …В полумраке зала, нарушаемом лишь светомузыкой и движением остальных ребят, кружащихся так же, как мы, в танце, все казалось ещё более волшебным… Я танцую с ней, с девушкой, о которой мечтал уже пять лет, и она не отталкивает меня, а наоборот, словно прижимается теснее – или мне просто так кажется, потому что очень хочется.       - I saw a picture of you / Я видел твою фотографию,       Hanging in an empty hallway / Висящую в пустом коридоре,       I heard a voice that I knew / Я услышал голос, который я знал,       And I couldn't walk away / И я не смог уйти, - поет Ламберт из колонок – Алёна Ночковская, которая фанатела от него, встречалась с ди-джеем, и на вечеринках он часто ставил какие-нибудь песни глэм-рокера, чтобы её порадовать.       - Этого стоило подождать так долго, - негромко произношу я, смотря на неё. Боже, я никогда не устану восхищаться её простой, но такой исключительной красотой. Она была не особо высокой, чуть выше моего плеча, но очень пропорциональной, и особенно хорошо это было заметно в платье, золотистым атласом облегающим её фигуру и ниспадающим узкой юбкой до щиколоток. Тонкие руки, украшенные лишь одним золотым браслетом, обвивали мою шею, пальцы гладили затылок, утопая в волосах, а мягкое дыхание щекотало кожу на ключицах.       Девушка поднимает голову, взглянув на меня. Аквамариновые глаза сверкнули интересом и даже надеждой – только на что?       - Чего ждать? – так же тихо спрашивает она.       - Танца с тобой.       Она хмыкнула, чуть вздернув бровь.       - Матвей, не буду говорить, что мои ноги не трясутся от мысли, что ты и правда мог ждать танца со мной все это время, но не надо…       - Что? – подталкиваю я её продолжить фразу.       - Играть со мной. Не забывай, что я знаю тебя пять лет, причем очень неплохо знаю. Ты красиво говоришь, когда девушка тебе интересна, но потом так же красиво уходишь.       - Перестань, - шепчу я, касаясь губами её чудесных золотистых волос. – Я искренен как никогда. Я клянусь своим дипломом, что мне вручили сегодня днем, что я ждал его не так сильно как ту минуту, когда ты согласишься приблизиться ко мне меньше, чем на расстояние вытянутой руки.       Она рассмеялась и подергала этими самыми руками, соединенными за моей головой.       - Как видишь, я гораздо ближе.       Её смех, её счастливая улыбка, блеск в глазах, смотрящих на меня так… так светло… она вся была светом.       - Ты специально надела золотое платье, чтобы показать нам, простым смертным, что ты дитя богов? Вряд ли найдется ещё одна девушка, которая смотрелась бы в нем так же неотразимо!       - Ты мне льстишь! – вновь улыбается она, видно, что ей очень приятны мои слова – совершенно искренние, между прочим! – Я купила его в последнюю минуту, и мне ещё повезло, что Света заставила меня остановиться и примерить его, потому что я хотела голубое. Оно мне даже чуть-чуть великовато, но ушивать уже было некогда.       - Уверен, что ты смотрелась бы сногсшибательно в любом платье, которое надела, но это… - я ещё раз окинул её взглядом, лишь на миг задержав его на красиво очерченной груди, не в пример другим нашим одногруппницам, достаточно целомудренно скрытую лифом, - оно идеальное для тебя. Ты и правда как… как солнце.       - I can't turn this around / Я не могу повернуть стрелки часов назад       I keep running into walls / Я продолжаю сталкиваться со стенами,       That I can't break down / Которые я не могу сломать       Нежный блеск в её сказочных глазах заставляет моё дыхание слегка сбиться, она закусывает губу.       - Очень подходит к моему имени, - произнесла она.       - Хм… - я стараюсь отогнать мысли об этих губах и сосредоточиться на том, что они говорят, а это сложно, учитывая, что я уже прикончил три бокала шампанского. – Почему?       - Меня бабушка всегда звала старинным вариантом моего имени. До того, как пойти в школу, я все лето, а порой и больше, если родители уезжали заграницу устраивать бизнес, проводила у неё в деревне, среди мудрых стариков, которые совершали некоторые нехристианские обряды, вроде венки и папараць-кветка на Купалу, каляды перед Рождеством, сожжение чучела на Масленицу… Я так привыкла к другому звучанию своего имени, что потом всё равно всегда звала себя так… Аполлинария… А ведь это имя произошло от имени греческого бога солнца Аполлона.       Я прижался к ней так тесно, что её лицо касалось моего носом.       - Так ты и правда солнечная… - губы дотронулись до её губ, но этого было уже мало…       - Выходит, да. – Голос девушки дрогнул и стих, когда я обхватил её лицо и вовлек в один из самых нежных и жарких одновременно поцелуев, на которые был способен.       … I'm a sleepwalker, walker, walker, - проносится у меня в голове, когда я рывком сажусь на кровати.       Сон вновь, как всегда ускользал от меня, но я неосознанно протянул руку, пытаясь поймать его – её – и не дать в этот раз оставить меня. Не теперь.       И она осталась. Образ девушки, которую я сам назвал Солнечной, ясно предстал перед моим внутренним взором, и я понял, кто она.       Полина Ступова была моим Солнечным наваждением. Она была матерью Ариадны.