Дар Солнца

      - Занозой в родительской заднице всегда была я, - произнесла Света, когда закончила с готовкой чая, выудила из тумбы пачку печенья и усадила меня за столик между кроватями. – Я своевольничаю, делаю всё наперекор им, в общем, заставляю понервничать. Это не значит, что я их не люблю, просто… ну, хочу сама испытать все шишки и найти свой путь. Они к этому привыкли, поэтому уже не удивляются моему упрямству. А вот Полина всегда была примерной, спокойной и уравновешенной. С родителями никогда серьезно не ругалась, признавала, что они правы, соглашалась с их точкой зрения и доверяла их жизненному опыту. Не один и даже не пять раз мне ставили её в пример, чем часто дико подбешивали.       Это мне Полина и рассказывала о сестре, добавляя при этом, что это не портит их с ней отношения.       - Я плевала на их требования с высокой колокольни, - продолжила Света. – Я Полинку знала лучше них, она была хорошей в детстве, осталась такой же и когда выросла. Она меня поддерживала, помогала, прикрывала перед родителями, короче, была лучшей старшей сестрой. И когда…       Она запнулась, уставившись в вазочку с печеньем.       - В общем… начну издалека. Не знаю, говорила ли она, но она с детства была очень гибкой, пластичной, что мама не смогла пропустить мимо и записала её в секцию по гимнастике. Полинке это нравилось, она обожала там заниматься, тренера пророчили ей отличную карьеру спортсменки. А в одиннадцать они поехали с командой по путевке на горнолыжный курорт и там она заболела: простыла, потом перешло в грипп. Там её не долечили, она вернулась домой, вновь приступила к тренировкам – и схлопотала осложнения в виде развившегося порока сердца. – Света стала ломать печенья, нервничая и не зная, куда деть руки. Я терпеливо молчал, слушая историю девушки, родившей мою дочь. – Можно было судиться, испортить репутацию и турфирмы, и страховщиков, давших обещание, что вернут детей в целости и сохранности, а сами сэкономившие на лекарствах, но делу это уже не помогло бы и мама с папой сделали упор на лечении дочери. Молодцы, говорю сразу.       Долгие месяцы моя сестренка провела в разных больницах, её пичкали всеми возможными таблетками, уколами, процедурами… Подтянули. Операции смогли избежать с условием, что она перестанет профессионально заниматься гимнастикой и будет крайне бережно к себе относиться, то есть не простужаться, не перенапрягаться, даже ноги не промачивать. Полине было тяжело расстаться с мечтой стать второй Юлией Барсуковой, но жизнь ей была дороже и она изменила планы на будущее. Сделала упор на учебу, получала высокие оценки по всем предметам, какие изучала, занялась вокалом. Гимнастику она не забросила, но тренировалась в спокойном темпе, больше для себя, для своего здоровья. Укрепляла сердце. На долгие годы мы почти забыли, что она болеет.       Света вновь замолчала, углубившись в свои мысли. Ариадна захныкала на кровати, и я встал из-за стола, чтобы узнать, что с ней. Бутылочку она отпихнула, памперс менять ей было не нужно, так что я решил, что она просто скучает, и принес с собой, вернувшись обратно к Свете. Младшая Ступова смягчилась, глядя на племянницу, девочка тоже заулыбалась – она ей явно нравилась.       - Ты сразу понял, что Полина – её мама? – спросила девушка.       - Нет, ты что. Это целая история, твоя сестра тот ещё конспиратор. На, почитай, разве тут поймешь, от кого оно? – Я вручил Свете послание матери Ариадны, которое она изучала больше минуты.       - Да-а-а, завернула она. И почему Солнечная?       - Потому что я так её назвал, когда она рассказала, как ваша бабушка звала её Аполлинарией.       Света рассмеялась.       - Она и сейчас её так зовет. Папа пару раз говорил, мол, она по паспорту Полина, чего язык ломает, но бабуля упрямая, как я. Потом отстали, тем более, что Полинке нравится. Хм… Ариадна? И как ты её назвал?       - Ариадной и назвал, - ответил я. – Точнее, сначала мои друзья и родные её звали так, потому что я… - я прокашлялся, колеблясь, рассказывать ли моё первоначальное отношение к дочери, потом решил не врать, - в общем, сначала я не особо обрадовался находке…       - Я представляю, - фыркнула Света.       - Ну, поднял шум… Моя подруга Марго не дала мне соскочить, и дочка задержалась. Звать её как-то надо было, а так как единственное имя, которое у нас было, это то, что придумала Солнечная… теперь Полина. Вот так она и стала Ариадной. Я и привык, потом даже понравилось.       Света улыбнулась, слушая. Да, у неё была своя история, у меня – своя.       - Почему Полина не оставила ребёнка себе? – тихо спросил я, устав мучиться этим вопросом.       - Потому что так получилось. Но подожди… я расскажу дальше от того места, на котором остановилась. – Она села ровно, убрала руки под стол и вновь углубилась в прошлое. – Полина всегда хотела побывать в других странах, изучала достопримечательности, историю, знала практически о каждой мало-мальски известной стране что-то особенное и куда там можно сходить и на что посмотреть. Папа, наблюдая за этим её увлечением, как-то предложил, когда вырастет, заняться турбизнесом. Ей это понравилось, и после окончания школы она поступила в этот институт в столице. – Девушка подняла глаза на меня. – Где и встретила тебя.       Я замер – сейчас я узнаю о нас с другой стороны.       - Она рассказывала, что ты тот ещё бабник. Девушки значили для тебя не больше, чем просто развлечения, этакий аттракцион прекрасных ощущений. А Поль не хотела быть такой.       - Она была не…       - Не перебивай меня, ладно? – твердо попросила Света. – Знал ты или нет, но ты ей нравился. Нет, не так… Полина была влюблена по самую макушку.       Опачки… Я с шумом выдохнул – слишком много новостей, но это явно ещё едва ли половина… Она была влюблена в меня – так какого лешего отшивала раз за разом?!       - Как я уже сказала, она не собиралась становиться ещё одним трофеем, - словно прочитав мои мысли, произнесла Света. – Поэтому не позволяла себе поддаться на твои ухищрения. Я говорила ей, что она занимается глупостями – никто не заставляет её падать в постель на первом же свидании, более того – я лично убила бы её в таком случае, - а выпить кофе, сходить в кино или в парк было бы хорошим вариантом посмотреть на тебя в иной обстановке.       - Все правильно, - кивнул я.       - Полина всегда с вежливым безразличием относилась к своей внешности. Она не признавала, что достаточно красивая, чтобы смочь влюбить в себя даже такого полубога как ты. Я, в конце концов, перестала бороться с этой самокритикой и позволила ей делать так, как она считала нужным. У меня появилась своя личная жизнь, и Полинину я предоставила ей самой.       Сломалось ещё одно печенье.       - А летом между четвертым и пятым курсом она поехала со школьными друзьями на чью-то дачу, они пошли на речку, упустили начало грозы, до дома не успели добежать сухими, и в итоге она простыла. Порок этого и ждал. Больше лекарства не могли вернуть все в норму, вопрос стал окончательным: нужна операция.       - Она говорила, - вновь встрял я.       - Она и собиралась. Родители хотели сразу и отправить её в Израиль, там был хирург, который обещал гарантию, что все получится без осложнений, но Полина со всей своей рассудительностью убедила их, что её сердце подождет год; она закончит университет и спокойно ляжет на операционный стол, не беспокоясь о пропуске занятий, об отработках, тем более что после такой непростой операции идет долгий период восстановления. Ей бы точно пришлось брать академический отпуск. Её лечащий врач согласился, что при лечении и периодической госпитализации на короткий срок она может подождать.       - С одной стороны я с ней согласен, а с другой… все сложилось бы иначе, - пробормотал я.       - Не отрицаю. Но кто знал… Тогда все это звучало вполне логично, и родители не возражали. Полина пошла на пятый курс, все так же прекрасно училась – ты опережал её, но она не обижалась, признавая, что ты гений предпринимательской деятельности. Это её слова, не мои, - взмахнула руками Света.       - Не сомневаюсь!       - Ну и вот… Ваш выпускной.       - Да-а-а…       - Я знаю, что там произошло лишь с её точки зрения, и она мне не нравится. – Света посуровела. – Большая часть вашей группы напилась в цепь, а ещё там бродили наркотики, поэтому Полина не планировала надолго зависать в том клубе. Отметилась, пожелала всем успехов и удачи и хотела позвонить папе, чтобы он её забрал. Не позвонила, но мама успокоила его, мол, девочка взрослая и умная, последний раз толком видится с одногруппниками, нужно ведь и рассвет встретить, и фонарики запустить – пусть повеселится. Она, в принципе, так и сделала, только не в том ключе, что придумала мама.       - Я уже понял.       - Угу. – Света покачала головой. – Полина поддалась атмосфере последнего вечера, подумала для себя – «завтра он может уехать куда угодно, с его-то родителями» - и решила рискнуть, первый раз в жизни. Она по-прежнему не считала себя достойной покорить тебя настолько, чтобы ты пал перед ней на колени с обручальным кольцом в зубах, но подарить себе одну ночь с любимым мужчиной было вполне для неё приемлемо. И она позволила тебе поцеловать себя. Дальше было все ясно.       - Что самое ужасное, я этого не помню. – Мой голос прерывался от раскаяния.       - Когда ты отключился под утро и, разлепив веки лишь к полудню, посмотрел на неё совершенно пустыми глазами, она и сама поняла, что ты эту ночь не запомнишь. Ты завалился спать дальше, а Полина уехала из отеля, решив, что это к лучшему – если вы будете видеться на встречах выпускников, никакой неловкости не будет. На большее она и не рассчитывала, а все её ожидания в постели… ты выполнил на твердую «десятку».       Отлично… получаю похвалу от восемнадцатилетней малявки, узнавшей уровень моей потенции от сестры… Просто блеск.       - Ну, и для неё ваша история должна была закончиться. Заполнялись последние документы для вылета в Израиль, она гостила у бабушки, ничего не предвещало проблем – пока она неожиданно буквально не «телепортировалась» домой и не заявила оторопевшим родителям, что беременна. И начался полный, прости за грубость, пиздец. Через три недели операция, а тут такое… Мама предложила сделать аборт. Вот тогда Полина и показала, что она может быть ох какой упрямой! Окна нашей квартиры тряслись, а соседи думали, что они убивают друг друга, такие скандалы возникали. Полина категорически отказывалась что-то делать с ребёнком от любимого парня, потому что понимала, что второго шанса у неё не будет. Мама обещала, что они найдут самого качественного врача, что это никак не скажется на её способности родить в будущем – ни в какую. – Света глубоко вздохнула. На меня же накатывало безграничное чувство гордости за Полину. – Они просто не понимали, что это был ребенок от тебя, а, значит, лучшее, что ей могла подарить судьба. Она позвонила в Израиль, отменила операцию и засела в нашей с ней комнате, не желая разговаривать с родителями. И её не пугала перспектива того, что она может умереть, что беременность – это не шубу в трусы заправлять… Главное – доносить и родить, а что дальше с ней будет – не важно. Ей это было все равно – а нам нет.       - Ваши родители отказались поддержать её…       - Они ополчились против ещё не рожденного ребёнка, словно он был врагом номер один в их жизни. Я их понимаю: вашего малыша они не знали, он ещё фактически был никем, а тут родная дочь, которую они растили двадцать один год. Но… - Света сглотнула, словно готовясь к чему-то неприятному. – В общем, когда доктор сказал, что, скорее всего, роды Полина не переживет, она попросила маму с папой позаботиться о её малыше. А они сказали, что, если не будет её, то он им не нужен и они задушат его собственными руками.       Что-то оборвалось внутри меня, и я сжал Ариадну. Сволочи… Мою девочку хотели убить!..       - Услышав это, Полина просто вышла из себя. Она не села в машину родителей, а поехала домой самостоятельно, в духоте и толкотне транспорта, а благодаря токсикозу это было то ещё испытание. Она закрылась в себе окончательно, ела только когда они уходили на работу, на попытки поговорить не реагировала. Предки, конечно, придурки, согласна, но я не думаю, что они бы это сделали. Они сказали это на эмоциях… Матвей, не подумай, что они монстры и вообще полные психи, - произнесла Света, увидев моё выражение лица. – Они безумно любят нас, Полину, я думаю, даже сильнее, потому что она всегда была образцовой дочерью. Мысль, что они могут её потерять, когда спасение было так близко, просто повергла их в отчаяние, и они пытались хоть как-то достучаться до неё. А сделали все только хуже. Когда первый шок от того, что её ребёнку что-то угрожает, прошел, она начала думать. И вспомнила, что у неё есть сестра. – Последнюю фразу Света произнесла с иронией. – Восемнадцать мне исполнялось в январе, к моменту рождения её дочери я была бы уже совершеннолетней, поэтому Полина обратилась ко мне за помощью. Представляешь, Матвей, я всегда была младшей непоседливой сестренкой, которая отставала и проигрывала ей. Она начала ходить раньше, чем я в том же возрасте, она опережала своё развитие, поэтому в школу пошла в пять лет, она первая исправляла прикус... Она всегда была такой самостоятельной, ответственной, никогда не просила ни у кого помощи, тем более у меня – но настал такой момент, когда никого, кроме меня, у неё не осталось. Родители, бабушка, врачи – все говорили, что она должна сделать аборт. И глядя в её глаза, которые были глазами тигрицы, готовой защищать своего детёныша даже ценой своей жизни, я единственная поняла, что она не отступится, и если я не хочу потерять сестру раньше, чем Бог заберет её сам, я сделаю все так, как она скажет. Сестры Ступовы против всех… - Она нервно рассмеялась.       - Ты потрясающая, - прошептал я, не скрывая восхищения.       - Спасибо. – Света смутилась. – Ну, в общем, мы начали разрабатывать план спасения будущей Ариадны. У себя я оставить ребёнка не могла, так как ещё училась в школе и жила с родителями, где они могли бы причинить вред ему, поэтому надо было решать, куда его деть, если… если она умрет. Как я уже говорила, кроме меня, никому больше он был не нужен, и тогда у неё родилась идея, совершенно безумная, на мой тогдашний взгляд, отдать его тебе. Мы спорили, я убеждала её, что с тобой девочка ещё вернее умрет, но эта беременная коза упорно верила, что ты только внешне такой придурок. Мне пришлось сдаться.       Полина обратилась к юристам, и они сказали, что если мне будет восемнадцать лет, она может дать мне права опекуна над её ребёнком в случае невозможности самой заботиться о нем. Все это нотариально заверили. Все вопросы, связанные не только с будущим малышом, но и с её здоровьем, были переданы мне. Не передать тебе, что я чувствовала, зная, что жизнь и смерть не только моей сестры, но и будущего племянника или племянницы в моих руках, дрожащих до охренения… Полина глубоко обиделась на родителей, так что не верила им, даже когда они сказали, что все сделают как надо. Беременность была не самая тяжелая, тем более что её накачивали таблетками вместо завтрака, обеда и ужина, сердце справлялось, и доктора давали оптимистичные прогнозы. Если все будет идти как сейчас, она дотянет весь срок, сделают кесарево сечение и останутся живы оба. В конце туннеля забрезжил свет… В феврале её положили в больницу, чтобы быть на подхвате, последние месяцы она донашивала малышку там. Чувствовала себя удовлетворительно, расцветала, без конца пела и читала сказки дочке… - Света усмехнулась. - Рассказывала ей о тебе, говорила, что у неё самый лучший, самый красивый, самый волшебный папа на свете. В общем, заочно ты понравился ребёнку.       Я улыбнулся, в эту минуту желающий расцеловать Полину до потери сознания.       - Кесарево назначили на тридцатое марта, все мы расслабились… И случилось всё по закону подлости. В первом часу ночи двадцать восьмого у пациентки из соседней палаты отошли воды, а ребёнок должен был появиться на свет только через две недели. Там же увидели, что малыш обмотан пуповиной, сейчас задохнется, был вызван дежурный врач. Только началась та операция – начала рожать Полина. Причем это поняли не сразу – из-за борьбы с пороком сердца у Поль был повышен болевой порог, схватки она не чувствовала, пока не отошли воды. Акушерки её положили, смотрят – а ребёнок уже показался в родовых путях. Чтобы ты был в курсе – если матка раскрылась и ребёнок вышел – кесарево делать бесполезно. Был вызван другой врач из соседнего отделения, но поздно. Единственный выход был рожать самой.       Повисла тишина. Так как я обнаружил Ариадну на своем пороге, было ясно, что не обошлось.       - Она родила, – тихо заговорила Света. – Девочка появилась здоровая, доношенная. Когда мы приехали – её контактным лицом по-прежнему оставалась я, поэтому мне позвонили сразу же, но больница находилась далеко не в нашем городке – Полина всё сделала и держала кроху на руках. Боже, Матвей… я никогда не видела её такой счастливой… - Света расплылась в сияющей улыбке, вспомнив это.       - Подожди. – До меня постепенно начало доходить. – Ариадна родилась двадцать восьмого марта?       - Да, в четыре часа двадцать семь минут утра.       Я поднял дочь на руки на уровень своего лица, сам улыбаясь как идиот.       - Солнышко, ты представляешь – папа не полная бездарность!       - О чем ты? – поинтересовалась Света.       - Оформляя свидетельство о рождении, мне предложили три даты. И я выбрал именно двадцать восьмое. Не знаю, почему, что-то мне подсказало, я интуитивно назвал именно это число.       Заулыбалась и Света.       - Наверное, что-то метафизическое все же есть в этом мире. Не зная, ты был связан с ними обеими.       Сердце польщенно стучало, настроение было прекрасное, хотя дальше были события, далекие от позитива.       - Неделю она светилась, не отходя от дочки, постоянно таская её на руках, - вновь приступила к рассказу Света. – А в один из вечеров её сердце остановилось.       Моё – тоже.       - Она успела положить ребёнка на кровать, прежде чем потеряла сознание. К счастью, рядом была акушерка, проверяющая ту самую женщину с едва не задохнувшимся сыном, она услышала стук и пришла на помощь. Наши родители сами были недалеки от сердечного приступа, пока Полину реанимировали и возвращали к жизни. Сердце завели, но она впала в кому, и прогнозы были очень шаткие. Естественно, роды сильно ударили по её организму, за неё боролись очень долго, но все впустую. Поль не реагировала на лекарства, её поддерживали аппараты искусственного жизнеобеспечения, мама практически ночевала в её палате, а папа обивал пороги всех врачей, которые хоть как-то могли ей помочь. Ребёнок остался практически без внимания.       Света прервалась, вновь включив чайник. Ариадна утихла, словно понимала, что говорят о ней, и не отводила от неё взгляд, который девушку явно слегка нервировал.       - На наших родителей было страшно смотреть, и я опасалась, что они исполнят то, что грозились, потому что с каждым днем комы Полина была все дальше и дальше от нас. Мне же, кроме как в плечо Сергея, моего парня, поплакаться было некому, и поэтому я рассказала все ему. И он предложил забрать девочку пока к нему – он снимал квартиру здесь, в столице, на время учебы, и мог пока подержать нас обеих у себя. Я притворилась, что заболела, чтобы не ходить в школу, воспользовалась доверенностью, выписанной мне сестрой, и увезла ребенка сюда. Мы держались сколько могли – я поселилась в интернете, выискивая, как обращаться с таким крошечным младенцем, Сергей днем учился, вечером таскал все, что я просила, даже приноровился менять подгузники… В тот момент я безумно любила его, потому что не каждый парень пойдет на это даже ради своего ребёнка, тем более в восемнадцать лет. Он же держался и ни разу не возмутился, даже когда первой парой у него была важная контрольная, а она плакала всю ночь.       Так мы прожили полторы недели. А потом родители начали искать уже меня, и их голоса звучали совсем не по-доброму. Я испугалась… и мы с Сергеем решили сделать так, как просила Полина. Я забрала из дома приготовленную заранее корзину, положила туда письмо – честно, я не читала его до сегодняшнего дня – надела на кроху лучший костюм из купленных, и мы с моим парнем поехали по твоему адресу, его тоже мне заранее дала Полина. Домофонную дверь Сергей успел придержать, когда из неё кто-то выходил, и мы заскочили в подъезд. Я долго колебалась, дожидаться, пока ты откроешь, или нет… И, нажав на кнопку звонка, всё же струсила, бросилась в не успевший уехать лифт и сбежала… Больше я о ней ничего не слышала.       Вновь повисла тишина. Теперь я знал, как так вышло, что Ариадна оказалась у меня… знал, что мама не хотела её бросать и её действительно заставила это сделать маячившая у самого носа смерть…       Моя Полиночка…       - Так как я не знала, что написано в том письме, я думала, что, может, она сказала, почему этот ребёнок подброшен именно тебе и от кого, и переживала, что ты со дня на день приедешь и всучишь его обратно нам. Я заболела на самом деле от переживания, психологически накрутив себя, что должна быть все время дома, чтобы, не дай Бог, ты не нарвался на родителей и они не выместили свою злость на тебе или, что хуже, на девочке. Но ты не приезжал, моя тревога постепенно утихала. А потом очнулась и Полина.       - Ты не боялась, что я отдам куда-то ещё малышку и вы её потом не найдете? – спросил я.       - Боялась, - кивнула Света. - Я очень тревожилась, что, когда сестра поправится, она потребует отчет, где её дочь, приедет к тебе, а ты пошлешь её подальше, и она будет потеряна. И тогда на помощь вновь пришел Серёжа: его тетя работает в органах опеки и попечительства, и он попросил её отследить, сдавали ли в приюты месячного ребёнка, девочку. Нашу мы не нашли, и она, не задавая лишних вопросов, пообещала сказать, если вдруг ты решишь выполнить просьбу Полины и найти ей семью. В июне готовили бумаги от некого Сафировского, большего тетя Сергея узнать не смогла, но дело дальше не пошло, мы ещё даже удивились, но иной информации не было, поэтому… - Света вздохнула, - мне оставалось только гадать. Когда сестра преодолела кризис и можно было сказать, что она идет на поправку, родители очнулись и заметили, что ребёнка как бы нет. Им сказали, что я её забрала, и они насели на меня, но я, помня обиду Полины, соврала, что она в безопасном месте. Они стращали меня, мол, это уже не смешно и что мы говорим о живом, настоящем ребёнке. Я припомнила, что их это не волновало, когда они грозили беременной дочери, что убьют этого живого и настоящего ребёнка. В общем, от меня они ничего не добились, только заверений, что она не потерялась, хотя я была уверена, что она как раз таки потерялась. И вот ты здесь, с Полининой дочкой.       - Я оставил её у себя и пообещал стать лучшим папой на свете. – Я поцеловал Ариадну в макушку.       - Значит, моя сестра была права на твой счет.       - Как она сейчас?       - Лучше. – Лицо Светы разгладилось, и румянец вернулся. – Она долго приходила в себя, её состояние привели в удовлетворительное, и в августе сделали операцию на сердце, пока она не успела забеременеть вновь… это шутка мамы. Сейчас она в санатории за городом. К Новому году обещали выписать. Она меня каждый раз трясет, где дочь, все ли с ней в порядке, а я не знаю, что ей ответить. Вот теперь смогу сказать, что она не просто в порядке, а вполне счастлива.       - Постой… Я бы тоже хотел к ней съездить, - вызвался я, расправив плечи, словно Полина уже была здесь и через минуту войдет в комнату.       Света с сомнением посмотрела на меня.       - Матвей, она, конечно, уже не упадет в предсмертной муке, но, может, не надо…       - Света, я все понимаю. Но… не она одна была безответно влюблена. Я… блин, я мечтал о ней все эти годы, а тут оказалось, что она не только разделяла мои чувства, она подарила мне самое лучшее, что может быть – мою дочку! Она сражалась за неё до последнего, защищала… - Я захлебывался словами, чтобы высказать все, что думал. – Она рисковала своей жизнью, и она верила в меня… Никто так никогда не верил в меня, даже мои родные и друзья. Я обязан поклониться ей как героине!..       Света помолчала, затем потрясенно покачала головой.       - Сопля ты, Сафировский. – Потом рассмеялась. – Ну, смотри, если что-то с ней случится, даже просто закружится голова, я тебя…       - Я приму любую кару от тебя! – Я взмахнул руками, сдаваясь, и едва не уронил дочь, взмахнувшую руками вслед мне, подражая.       - Я собиралась к ней ехать в субботу утром. Мама с папой, расслабившись, налаживают своё дело, у них бизнес по транспортным перевозкам, поэтому тебя никто, кроме самой Полины, по физиономии бить не будет.       - Я возьму оправдательный вердикт – нашу дочь, - улыбнулся я, вновь сжав Ариадну.       Весть о том, что Полина жива и что я еду к ней, разлетелась за пару часов, и безоговорочно со мной собрались ехать все: мама (папа тоже хотел, но у него было какое-то пипец важное собрание), Настя с Денисом, Марго с Тимой и Влад. Спасибо, Ириша решила, что нас и так выгонят, такую гурьбу, так что она посидит дома без приключений. Я пытался упросить их не вмешиваться, но компания единогласно сказала «нет». Мать их Ариадны хотели видеть все и пожать/поцеловать её героическую руку.       Света охнула, увидев всех нас (хорошо ещё, что мама не взяла свой «джип» и ехала с дочерью и зятем, а Влад влез в машину Марго и Тима, а не рулил на ярко-красном «Мерседесе»), но я лишь покачал головой, признавая, что ничего не смог сделать. Сопровождающие сначала все вылезли, раскланявшись ей за храброе спасение племянницы, потом так же шумно залазили обратно. Света села на пассажирское сидение у меня, обещав показать дорогу (правда, я все равно забил адрес в навигатор и он вполне успешно и сам мог проложить путь, но я не спорил, всё ещё чувствуя себя неуютно из-за испытаний, что пришлось пройти как ей, так и её семье, и за эскорт за спиной). Я всю дорогу рассказывал ей свою историю, после которой она смотрела в зеркало заднего вида куда благосклоннее – без них я бы не справился и не решился оставить дочь.       Санаторий, в котором находилась на реабилитации Полина, отвечал всем самым нужным требованиям. В пятидесяти метрах от него раскинулось чистое озеро, сейчас покрытое льдом, и на нем катались на коньках самые смелые любители приключений – минусовая температура держалась всего четыре дня и вряд ли вода промерзла так плотно. Здание санатория находилось в хвойном лесу, дорога к нему вела всего одна и автомобилистов, кроме нас, я больше не встретил.       Мы припарковались и вылезли из машин.       - Так, первыми идем мы, - решил я. – Вы потом, когда я всей ей объясню, ладно?       - Только не долго, - попросила Марго. – Я уже все ногти погрызла, так хочу её увидеть. Подумай только – наша Солнечная девушка всего в десяти метрах от нас…       Света каждый раз закусывала губу, слыша такие слова. Ещё даже не будучи знакомы с Полиной, её уже приняли в семью, её любили и были готовы сделать все, что возможно для неё. Для её сестры это было приятным шоком.       - Ну, пошли? – Она оглянулась на меня и, получив кивок, направилась к дверям.       Нас провожали удивленными и заинтересованными взглядами – ребята и мама согласились подождать только под комнатой Полины. Свету тут явно знали, а вот мы родили массу пересудов. Влад не смог обойтись без выходок и каждую женщину встречал поклоном и снятием шапки. Настя давилась смешком, но не одергивала его. Я бы, может, дал другу «пять», но внутри все сжималось от предвкушения и неизвестности, как поведет себя Полина. А как себя поведу я? Что будет дальше? Она мать Ариадны… как мы будем растить её оба – я не собирался отдавать дочь насовсем даже ей?       - Вот здесь она сейчас и живет, - тихо произнесла Света, остановившись у красивой дубовой двери. – Готов?       Я обнял Ариадну и передал её маме – сначала я хотел просто увидеть Полину, желательно, со свободными руками. Моя мать встала впритык с дверью, чтобы я мог окликнуть её и она быстро внесла девочку. Света ещё раз посмотрела на меня, подавила торжественную улыбку и нажала на ручку, входя.       - Привет, дорогая, - услышал я за дверью её голос. – Как ты?       Ответ я не разобрал, и через пару секунд Света вновь заговорила:       - Я приехала не одна. Думаю, ты этого гостя давно заждалась.       Это про меня. Света выглянула, махнула мне, и я вошел.       Полина сидела на кровати с ноутбуком на коленях. Бесконечно медленно она переводила взгляд с сестры на меня, а я будто прирос к линолеуму. На меня смотрели глаза моей дочери, и в них разгорался странный дикий огонь. Девушка встала, и я смог разглядеть, как сильно она похудела с нашей последней встречи. Маленькая, в широком свитере и спортивных штанах, она оставалась самой красивой женщиной для меня.       В следующую секунду я оказался вжат в стену, рубашка была смята в тонкой ладошке, а эти глаза смотрели, пылая страстью:       - Где она?! – прорычала Полина, готовая убить меня, если я не отвечу в эту же секунду. – Где моя дочь?!