***
Он не заметил, как уснул. Из тьмы возникали лица съемочной группы, ругался Леха, на фоне шумело метро. Они все сидели по обеим сторонам сквозного прохода, а Ваня шел вперед через вагоны. Пространство искривлялось и почти сворачивалось в петлю, его качало из стороны в сторону, в лицо бил ветер, и уши закладывало так, что он не разбирал чужих слов. Поезд мчался на огромной скорости, а туннель снаружи все не заканчивался, и ни одна из лампочек на списке остановок не горела. Ваня пригляделся, но не смог прочесть названий. Буквы сливались в кашу, смысл ускользал от него, и Муромцу оставалось только идти дальше, будто он сможет добраться до кабины машиниста и остановить поезд. Внезапный свет из окон ослепил его. Состав вынырнул из тоннеля и мчался через город. Урбанистический пейзаж казался незнакомым, хотя Ваня и чувствовал, что находится в Москве. Он подошел к окну в дверях, чтобы посмотреть поближе, как вдруг створки распахнулись, и он полетел вниз сквозь белую кашу — снег, не иначе. Крик застрял в горле, но открытое падение резко прервалось, и Ваня подскочил, судорожно оглядываясь. Кругом был снег, сосны и холод. На секунду он узнал это место — путь ко вратам в Навь. Из-за деревьев раздавался невнятный шепот, общая белизна начала стремительно чернеть, сужаясь кольцом вокруг него. Кто-то схватил Ваню за руку — он ощутил мертвый холод и твердую кость без кожи и мышц. С него пытались снять кольцо, а оно светилось узорами на серебре и было надето на другой палец. Конечности налились свинцом, он не мог двинуться с места и оттолкнуть нападавших. Он не видел и не осознавал, кто это был, но шепот во тьме настойчиво звал его по имени. Муромец вздрогнул и проснулся в своей спальне. Дыхание сбилось, он начал жадно глотать ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Стук сердца отдавался в ушах тысячей барабанов, в горле пересохло. На всякий случай он протянул руку и с облегчением нащупал кольцо на тумбе рядом с телефоном. Темнота в комнате вдруг показалось ему зловещей, но Ваня никогда не поддавался страху. Он снова дошел до кухни, налил себе стакан воды и выпил ее в несколько больших глотков. Постепенно образы из сна померкли, и он немного успокоился. Просто метро и какая-то нечисть, — чего их бояться? Сны не бывают пророческими, будущее вообще невозможно предсказать. С этой мысль Муромец вернулся и лег в постель. Однако не успел он закрыть глаза, как услышал тихие приближающиеся шаги. На пороге появился Микула. — Я тебя разбудил? — шепотом спросил Ваня. Мужчина не ответил. Он скользнул в комнату, сел на край кровати и быстро забрался под одеяло. Его голова доверчиво легла Ване на грудь. Было заметно, как он прислушивается к сердцебиению. — Мне снился тот же сон, — едва слышно произнес Микула. — Мы оба погибли. — Но мы живы, — Муромец осторожно погладил его затылок, чуть сгребая жесткие волосы, которые приятно пахли шампунем. — Мне тоже снился сон… там было метро, Навь и нечисть. Но это просто сон. Все хорошо… Микула нахмурился. Его тело против воли постепенно расслаблялось под мягкими прикосновениями, однако он какое-то время боролся со сном, — боялся, видимо, что видение повторится. Наконец он сдался, принял более удобную позу и положил голову на чужое плечо, ткнувшись носом в шею. Ваня ощутил в груди легкий трепет. Он зачем-то коснулся губами лба мужчины, и тот слабо улыбнулся. — Никогда мне не было спокойнее, чем рядом с тобой, — произнес Микула, медленно погружаясь в сон.***
Муромец с трудом разлепил глаза и поморщился. Солнце било в лицо, вчера вечером он совсем забыл задернуть шторы. Рядом тихо дышал Микула. Он, похоже, еще спал. Ваня осторожно высвободил руку, пытаясь не разбудить его, и взял телефон с тумбочки. Часы показывали одиннадцать утра с небольшим, в уведомлениях висело несколько пропущенных вызовов от менеджера и каких-то старых клиентов — он порадовался, что выключил звук, и отложил телефон. События ночи вспомнились не сразу. Микула пришел к нему сам, но между ними определенно ничего в этот раз не было. Картины из собственного сна теперь виделись настолько размытыми, что Ваня с трудом мог воскресить их в памяти. Он вообще редко видел сны. Что-то там про метро, какую-то жуткую нечисть и кольцо. «Не снимай кольца», — прозвучало в голове. Он слегка поежился, но мгновенно замер, когда рядом шевельнулся Микула. Глаза мужчина не открыл, только спрятал лицо от света, уткнувшись в подушку. Солнечные блики упали на тонкий белый шрам на щеке. Этого Ваня никогда не понимал: разве не должны все его раны затягиваться бесследно? У Микулы было слишком много шрамов, Муромец хорошо их разглядел прошлой ночью. Может, и у Кощея они были где-то под доспехами — Ваня не знал. Он осторожно провел большим пальцем вдоль белого следа, ощущая легкие рубцы, но тут же опомнился и отдернул руку. Что-то притягивало его в этой открывшейся картине: никогда прежде он не видел Микулу таким расслабленным и спокойным. Его лицо в объятиях солнца казалось совсем бледным на контрасте с черными волосами. Вот уж точно — случайный ренессанс. Ваня разглядывал его слишком долго, но не испытывал стыда. Может, если бы между ними не было преграды в почти что восемьсот лет… Муромец даже думать об этом не хотел — твердо знал, что мужчину необходимо вернуть назад во времени. Но, пусть всего на секунду, ему представились эти отношения. И он в ужасе осознал, что был бы не против. Ваня снова закрыл глаза. Спать он не собирался, вставать ему тоже не хотелось, поэтому он попытался расслабиться и ни о чем не думать. Размеренное дыхание рядом успокаивало. В голову лезла всякая ерунда вроде мыслей о завтраке, запахе черных волос, кольце на тумбе, которое во сне выглядело иначе, и еще о том, почему в метро делают жуткие сквозные поезда. Все это смешалось в бурлящую кучу. Муромец слегка помотал головой и втянул воздух. Чужие руки прошлись по его спине, собственнически притягивая Ваню так близко, что он уткнулся в грудь Микулы. — Доброе утро, — сонно сказал мужчина. — Доброе, — выдавил Муромец. В нем резко загорелось и погасло желание сбежать. Микула снова был слишком близко. От него приятно пахло теплом и свежестью. Этот запах наполнил легкие, заставляя Ваню прижаться теснее к чужому телу и скользнуть руками под домашнюю футболку. Пальцы мягко очертили ряд выступающих позвонков и шрам, уходящий в бок. — Что ты делаешь? — спросил мужчина. Голос его был чуть хриплым после сна. Ваня и сам не знал, что он делает, однако останавливаться ему не хотелось. — Собираюсь устроить нам доброе утро, наверное. Ты не против? — он улыбнулся и замер в ожидании ответа. — Нет, — выдохнул Микула. Ваня чуть отстранился и сам вовлек его в поцелуй. Он собирался взять инициативу в свои руки: момент и обстановка казались ему подходящими. Когда еще выдастся шанс остаться наедине? Он не был до конца уверен, что Микула согласится быть снизу, но пока что это не имело значения. Мужчина отвечал на поцелуи лениво и неспешно: не привык, видимо, заниматься сексом сразу после пробуждения. Муромец никуда не торопился, не хотел спугнуть, и только продолжал гладить его спину и живот. Он просунул ногу между чужих ног, касаясь паха. Микула немного напрягся, будто не ожидал такой настойчивости. Он проснулся окончательно, Ваня ощутил это за секунду и одним сильным движением перевернул мужчину на спину. Навис над ним, крепко прижал к кровати. — Сегодня я буду сверху, — произнес он, почти касаясь губами шрама на шее. Микула весь вздрогнул, и Муромцу показалось, что он занервничал. — Боишься быть уязвимым? — Ваня приподнялся и мягко провел пальцами по его щеке, стараясь успокоить. — Я никому этого не позволял, — тихо ответил мужчина и посмотрел ему в глаза. — Я не сделаю тебе больно, — Ваня улыбнулся, очерчивая большим пальцем тонкие губы. — Хочу, чтобы ты был моим. — Я и так уже твой. Муромец расценил этот ответ как согласие. За чередой требовательных поцелуев он сам не заметил, как они оба остались без одежды. При дневном свете ощущения были совсем иными. Теперь Ваня видел рельеф мышц, все самые тонкие шрамы и рубцы, маленькие точки родинок. Темные волосы на бледном теле казались совсем черными. Микула отвернулся, заметив изучающий взгляд, и хотел было закрыть лицо рукой, но Муромец поймал его за запястье и поднес ладонь к губам, чтобы оставить на ней горячий след. Свободной рукой он медленно поглаживал живот мужчины. Ощущение холодной кожи ярко контрастировало с тем океаном огня, который уже разгорался внутри. Подушечками пальцев Ваня медленно изучал каждый сантиметр чужого тела; на его лице появлялась довольная полуулыбка, когда он замечал, как мелко вздрагивал Микула от прикосновений к самым чувствительным местам: мысли о предстоящих событиях, видимо, заставляли его реагировать особенно остро. Муромец ничуть не хотел, чтобы мужчина волновался. Он наклонился вперед, прочертил влажную дорожку от ключиц к шее, мягко прикусил кожу. Чуть отстранился и вовлек Микулу в поцелуй, нагло проник в его рот языком и даже не заметил, как начал медленно двигать бедрами, отираясь о чужой твердый член. Собственное возбуждение наконец заставило Ваню перейти к более активным действиям. Он достал из тумбочки лубрикант, заброшенный туда прошлой ночью. Микула проследил за ним и повернулся, лег на живот. Муромец приподнял его бедра и подсунул под них подушку, удобно устроился между ног. — Если будет неприятно — скажи, хорошо? — попросил он, обильно смазывая пальцы лубрикантом. Микула что-то промычал и уткнулся лбом в подушку. Ваня наклонился вперед и поцеловал выпирающие позвонки. Пальцы скользнули вниз по ложбинке между ягодиц, мягко очертили вход, чуть надавливая. По телу мужчины прошла легкая дрожь от холодной смазки. Муромец продолжил покрывать его спину влажными укусами, чтобы отвлечь от странных ощущений, когда один палец проник внутрь. Микула на секунду напрягся, но быстро расслабился под мягкими поцелуями. Ваня двигал рукой неспешно. Вскоре он добавил второй палец, а затем и третий, аккуратно растягивая стенки и проникая все глубже. Мужчина рвано выдохнул, когда Ваня задел простату, и чуть подался навстречу его движениям. Спустя пару минут Муромец больше не мог ждать. Он вынул пальцы и усмехнулся явному недовольству Микулы, после чего выдавил весь оставшийся лубрикант себе на член и едва слышно застонал, размазывая его по возбужденной плоти. Все внутри горело, пульсация шумом отдавалась в ушах, и сохранять остатки самообладания стоило огромных трудов. Ваня притянул Микулу ближе, заставив его приподняться на локтях и прогнуться в спине. Он вошел медленно и только на половину, замер, снова нагнулся вперед, беспорядочно целуя и кусая бледные плечи. Свободная рука потянулась к члену мужчины. Муромец начал неспешно двигаться и ласкать его одновременно. Микула сгреб одеяло. Постепенно темп и глубина проникновения стали увеличиваться сами собой. Ваня потерял всякий контроль над телом. Внутри мужчины было слишком жарко и тесно, любое новое движение приносило такую волну удовольствия, что он даже не пытался сдерживать стоны. Он прижал Микулу к себе, входя в него под таким углом, чтобы каждый раз задевать простату. Мужчина почти рычал и двигался навстречу, будто пытался насадиться на член Вани как можно глубже. Голова шла кругом от этих быстрых и размашистых движений, от хриплых стонов и горячего тела рядом. Вскоре Муромец был уже на пике. Он сделал несколько рваных толчков и кончил, нежно кусая загривок мужчины. Наслаждение разлилось по телу, ноги подгибались. Пару секунд Ваня просто тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Наконец он вышел и властным движением перевернул Микулу на спину. Не успел тот опомниться, как губы Муромца коснулись его члена, и язык широким движением обвел покрасневшую от возбуждения головку. Ваня редко был в настроении делать кому-то минет, но сегодня ему вдруг захотелось, и он не стал противиться этому желанию. Микула подавился воздухом, когда язык несколько раз прошёлся по уздечке, и зарылся пальцами в волосы Муромца, когда он обхватил ствол губами и медленно опустился вниз. Член пульсировал от напряжения и упирался в горло так, что Ваня едва подавлял желание закашляться. Он чувствовал себя последней шлюхой, но это чувство его нисколько не смущало. Микула прогнулся в спине, с его губ сорвалось имя любовника, когда он обильно кончил. Ваня не отстранился, ощущая солоноватый вкус. Он выпустил член изо рта и посмотрел мужчине в глаза прежде, чем проглотить сперму. Микула тихо застонал и закрыл лицо руками, откинувшись назад. На его щеках Ваня успел заметить румянец. Он подполз ближе и лег рядом. Флер удовольствия до сих пор витал в голове, мысли прояснились не до конца, и Муромец снова поцеловал Микулу — лениво и неспешно. — Тебе понравилось? — спросил он, бездумно рисуя узоры пальцем на чужой груди. — Ага, — выдохнул мужчина и обнял его одной рукой.***
К часу дня они наконец позавтракали и теперь просто сидели на кухне. Микула допивал свой кофе и задумчиво смотрел куда-то в окно. Его лицо казалось спокойным, но Ваня видел тяжесть мыслей, отразившуюся в темных глазах. Они приняли решение пойти в Белогорье сегодня — тянуть с этим и дальше было бессмысленно, лучше ситуация все равно не станет. Именно об этом думал Микула: пытался собрать идеальный план действий, не имея почти никакой информации. Они знали только, что в Белом городе более-менее спокойно. Ваня старался не думать ни о чем, чтобы не переживать еще больше перед встречей с родителями. Однако в его голове то и дело возникали тревожные картинки, которые он заедал глазированным сырком. — Говоришь, с тебя пытались снять кольцо? — вдруг спросил мужчина. Муромец чуть не подавился, но кивнул. Взгляд обоих упал на его руку: кольцо слабо блестело в дневном свете. — С ним что-то не так, — произнес Микула и взял руку Вани в свои, немного наклонился вперед. — У меня есть предположение, но… здесь замешано древнее колдовство, я не могу разгадать его суть. — Я кое о чем забыл сказать, — осознал Муромец. — Еще до нашей встречи мне снился сон. Голос просил меня не снимать кольцо, — он почесал затылок свободной рукой. — Очень знакомый голос, но я не могу понять, чей. Микула задумчиво погладил большим пальцем тыльную сторону его ладони — Мы не знаем, друг это или враг. Есть в Белогорьи кто-то, кто понимает в колдовстве? — Светозар, — ответил Ваня и решил: — Вот его и спросим. Он старался сидеть спокойно, а Микула, казалось, даже не замечал, что их физический контакт длится слишком долго: так был погружен в свои мысли. Он выводил на руке Вани какие-то узоры, но в его взгляде сквозил туман. Муромец сделал нервный глоток кофе. — В общем так, — медленно начал Микула. — Идем сейчас в Белогорье. Встречаемся с твоими родителями, узнаем, почему ты вновь оказался в Иномирьи, потом спрашиваем про кольцо и ворона. Я помогу тебе победить зло, если оно угрожает городу… — он оторвал взгляд от точки в пространстве и посмотрел на Ваню. — На этом мы попрощаемся. Муромец открыл было рот, чтобы возразить, но быстро понял, что сказать ему нечего. Микула не мог остаться, они оба это прекрасно понимали. — Спасибо, — только и ответил Ваня, чуть сжав его ладонь. План был размытым и упускал множество возможных нюансов, однако ничего лучше в данной ситуации они придумать не могли. Муромец вдруг осознал, что совсем не готов к скорой встрече. Что он скажет родителям? Узнают ли они его?.. Глупости, конечно узнают. Но вот речь нужно было придумать на берегу, иначе мысли совсем запутаются, и Ваня начнет нести сущий бред. Ладно еще отец, с ним как-то проще. Теперь у него была и мама тоже… Ваня как мог старался избавиться от образа злой колдуньи в голове. Сделать это получилось только вчера утром, когда он увидел родителей вместе. — Неспокоен из-за встречи? — тихо спросил Микула. Муромец кивнул. — Даже не знаю, что им сказать… ничего на ум не приходит. В первый раз оно как-то само получилось, а теперь… — он махнул рукой. — Послушай, — Микула тепло улыбнулся и посмотрел куда-то в окно, — я тоже волновался, когда пришел сюда. Все думал, что сказать тебе, и что скажешь ты, — он покрутил кружку на столе. — Но от этих мыслей проку нет. Твои родители будут счастливы увидеть тебя, и не важно, сумеешь ли ты подобрать слова. — Наверное, ты прав, — медленно произнес Ваня. После этого он молча отправил мыться посуду, убрал все со стола, чтобы не возвращаться в беспорядок, и ушел в спальню собираться. Выглядеть на первой встрече с родителями хотелось прилично, но Белогорье не располагало к ношению деловых костюмов. Муромец нашел почти новые джинсы и футболку, белые носки с уточкам и самые удобные кроссовки. Сверху он надел легкую ветровку. Никаких вещей, кроме телефона, он брать не хотел: если что-то понадобится — можно вернуться в Москву на пару минут, как он всегда и делал по любым пустякам. Напоследок Ваня придирчиво оглядел себя в зеркале и подумал, что неплохо было бы сходить в барбершоп: волосы отросли, от стрижки остались одни только воспоминания. Но времени на такую ерунду уже не было. Микула ждал его в гостиной и выглядел теперь так же, как в их встречу пару дней назад, лишь футболка была другой, да штаны вместе с курткой оказались постираны: Ваня сунул их в машинку при первой же возможности. Меч-кладенец лежал на столе и ждал своего часа. Муромец на всякий случай повторно прошелся по квартире, чтобы ничего не забыть, и вернулся в комнату. Пару минут они просто молча стояли и смотрели на то, как переливается кристалл времени в гарде меча. Микула двинулся первым. Он осторожно вынул кристалл и протянул его Ване: — Пусть будет у тебя. Муромец взял в руки светящийся камень и вдруг заметил трещину со множеством разветвлений, которая делила его на две неравные части. Казалось, надави он чуть сильнее, и камень рассыпется. — Тут трещина, — обеспокоенно сообщил он. — Я знаю, — ответил Микула, застегивая ножны на поясе. — Кристаллы времени разрушаются, если использовать их слишком много. На одно-два путешествия еще хватит, не больше. Ну что, ты готов? Муромец едва не пропустил мимо ушей его вопрос: так глубоко задумался, разглядывая тонкие прожилки. — Готов, — наконец кивнул он и сунул камень во внутренний карман ветровки.***
В Белогорьи творилось что-то неладное — они почувствовали это мгновенно, как только вышли из портала у кромки леса. Город раскинулся перед ними, точно такой, каким Ваня его помнил. Вдоль деревянного забора нестройными рядами стоял частокол; горели факелы, хотя солнце висело высоко в небе. Город будто ждал нападения с любой из сторон, хотя ворота были открыты, и всюду легко считывались признаки жизни, долетал обычный дневной шум. Мужчина рядом заметно напрягся и молча протянул Муромцу меч-кладенец; сам он быстрым движением достал нож из сапога. Ваня заозирался по сторонам, пытаясь понять, придется ли им драться, и уже открыл было рот, как Микула жестом сказал ему молчать. Они не двигались с места пару минут. Наконец Ваня смог различить тихий шорох травы и лязг железных доспехов. К ним кто-то приближался со спины, из чащи леса. Мимо просвистела стрела. Муромец и опомниться не успел, как перед ним возник Микула. Раздался противный лязг — это меч столкнулся с ножом, и мужчина отбил удар, пинком отбросив противника назад. Ваня застыл на месте, глядя, как их окружают пятеро богатырей. Тот, что набросился первым, вновь быстро принял стойку для атаки. Несколько луков и мечей теперь были направлены на них. — Мужики, мужики, — заговорил Ваня, поднимая свободную руку в примирительном жесте, — это какая-то ошибка, я сын Ильи Муромца, давайте просто поговорим… — Что ты городишь, оборотень? — раздался насмешливый голос. Муромец узнал его прежде, чем сам обладатель вышел из леса и присоединился к своему отряду. — Финист, ну хоть ты им скажи! — воскликнул Ваня, не осознав вовремя, что они теперь не знакомы. — Откуда тебе известно мое имя? — прищурился он подозрительно. — Или молва о Финисте — Ясном Соколе разнеслась даже среди нечисти? Отвечай, отродье Чернобога, — богатырь уверенно вышел вперед, острие его меча почти уткнулось Ване в грудь. Муромец дернулся и сделал шаг назад, когда ладонь Микулы сжала лезвие, отводя его в сторону; в ту же секунду к горлу Финиста оказался приставлен нож. Кто-то выстрелил из лука. Стрела рассекла воздух, хлопком пронзила плечо, но Микула даже не вздрогнул. Кровь тяжелыми каплями упала на землю. — Прикажи им отступить, — процедил Микула, — и отведи нас к Илье. Финист театрально закатил глаза, легко увернулся от ножа и отскочил назад. Мужчина дернулся было вслед за ним, но Ваня остановил его, схватив за предплечье. — Успокоились быстро, — сказал он громко. Ему, конечно, очень хотелось бы навалять Финисту, однако он не сомневался, что Микула просто убьет богатыря — убьет всех их. — Мы не оборотни. Мы пришли из Иномирья, отведи нас к Илье — пусть он решает, правда ли это. — Я не дам вам ступить в город, — угрожающе ответил Финист. — Ваня, это бесполезно, — произнес Микула. Он резким движением выдернул стрелу из плеча и бросил ее на землю. — Убьем их и войдем в город сами. — Ты совсем что ли? — возмутился Муромец и обратился к богатырям. — Так, мы сейчас сдадим оружие, окей? Без драки. Отведите нас к Илье, а там хоть в темницу, если он так решит. Ну же Финист, — Ваня силой отобрал у Микулы нож и подошел ближе. — Представь, какая легенда сложится. Финист — Ясный Сокол обезвредил и взял в плен двух самых опасных оборотней на районе. Красиво, а? Муромец отдал ему оружие и поднял руки вверх. Микула выглядел так, будто готов был в любую секунду броситься в бой и без оружия. Финист смерил их изучающим презрительным взглядом, Муромец невольно фыркнул. Эта игра ему не нравилась, но хотя бы стоила свеч. Дать богатырю в его самодовольную морду он всегда успеет, а пока что Финист был нужен им живым. Краем глаза Ваня заметил, как Микула повернулся чуть боком и спрятал окровавленную руку: видимо, не хотел, чтобы они заметили, как затягивается рана. — Что ж, ладно, — наконец решил Финист, и Муромец тяжело выдохнул. Им связали руки за спиной и отконвоировали к терему отца. Ваня чувствовал себя заключенным: не хватало настоящих наручников и полосатой формы. Микула выглядел крайне недовольным, но молчал, только озирался по сторонам, разглядывая изменившийся город. Люди на улицах даже не смотрели на них: может, боялись, а может, уже привыкли. Финист шел впереди и нес меч-кладенец; вряд ли он понимал, что за оружие оказалось у него в руках: на его лице не читалось ни удивления, ни страха, ни восторга. Ваня мысленно усмехался, сочиняя речь для отца. Не так он представлял себе их первую встречу.