Сознание боится пустоты

Горизонт на востоке окрашивается в красно-желтый, и солнце освещает безразличное голубое небо. Появляются контуры спального района с однотипными ухоженными домами. Настал еще один день и в обиталище номер четыре по Тисовой улице. -Дрянной мальчишка! Немедленно вылезай и иди готовь завтрак! Услышав визгливый крик тети Петуньи, восьмилетний мальчик в темном чулане вздрогнул и быстро надел круглые очки, перемотанные скотчем, натянул не по размеру большие обноски своего кузена и отправился на кухню выполнять приказ. Сегодня он слегка проспал, так как вчера тетя заставила его убирать полностью весь дом помимо сада, а вечером Дадли с друзьями снова над ним издевались, загоняя, словно дичь. Вскоре, на кухню заходит высокая и слишком худая женщина, она бы может, и была симпатичной, но длинная тонкая шея, непонятно как державшая голову, но помогающая подслушивать сплетни, портила весь вид. Петунья опрятно одета даже дома, так как старается соответствовать той самой американской мечте. Она поправляет бигуди на голове и поворачивается к вошедшему тучному мужчине с пышными усами, который словно противоположность своей жены в телосложении. -Вернон, тебе галстук не давит? – заботливо проворковала блондинка, поправляя его мужу. Мальчик у плиты скользит взглядом по светлым деревянным шкафчикам, обоям с орнаментом, на столе колыхнулась белая скатерть. Приятно пахнет жареным беконом и яйцами. На него не обращают внимания, словно он часть интерьера. На втором этаже загрохотало: кузен спускается вниз. Раздался вскрик со стороны лестницы, вой боли и надрывный плач. Замершие мужчина и женщина ринулись на звук. Гарри, выключив газ, тоже пошел посмотреть, что случилось. Такой же мясистый, как и отец, но со светлыми волосами мальчик сидит на полу у подножья лестницы и громко рыдает, баюкая левую руку. На паркет падают красные капли, а из-под кожи белеет кость. Краски сошли с лиц родителей. Петунья подбегает к сыну и топчется перед ним, пытаясь успокоить. Гарри слышит, как Вернон зло кричит в трубку. Все было каким-то сюрреалистичным. Закончив, мужчина посмотрел на худого ребенка. Волоски встали дыбом, в животе стянуло узел, а по спине скатывается капелька холодного пота. Но Дурсль услышал уже два истеричных всхлипывания и идет к семье, берет под руку Дадли и ведет во двор. Вернувшись, Вернон схватил племянника чуть выше локтя и, не обращая внимания на попытки вырваться, мольбы и просьбы отпустить, швыряет его в чулан, запирает замок и приказывает: - Сиди здесь, и чтоб не звука. Семейство Дурслей уезжает в больницу. Раскладушка скрипит, место хватки пульсирует болью, а на глаза наворачиваются слезы от такой несправедливости. Его жизнь похожа на ад. Родственники ненавидят, а о родителях ему говорят: обколовшись, умерли в грязной подворотне. Все время называют ненормальным и паразитом, заставляют делать грязную тяжелую работу, из одежды обноски, в чулане даже лампочка не горит, а про праздники и упоминать не стоит. Слезы все же текут, холодя щеки, а мальчик, свернувшись калачиком, тихо всхлипнул и не заметил, как провалился в сон: единственное место, в которое мог сбежать. Будит Гарри шум в доме и крики. -Это этот ненормальный виноват! – кричал Вернон.- Мы его кормим и вот как он нам отплатил. Я с самого начала говорил, что нельзя было его оставлять. Живо выходи! Мальчик впервые различает столько злости в голосе дяди, а когда слышит скрежет открываемой дверцы, забивается в дальний угол. -Дадличек, пойдем, я тебя проведу в комнату, – ласковым голосом говорит Петунья, уводя сыночка. -Ты, крысеныш! Я тебя все равно вытащу, –кричит мужчина и хватает вскрикнувшего ребенка за руку, выволакивая в гостиную. Гарри сопротивляется и говорит, что не виноват, но уже знает, что никто не слышит. Толстые пальцы так сдавливают запястье, что раздается хруст, и ребенок плачет от боли. Его выталкивают в центр ковра в гостиной. -Это ты, сученыш, подстроил! Хотел убить нас всех и забрать дом? Скулу обжигает болью, и Гарри отшатывается назад, сталкивается со спинкой дивана, падает с другой стороны на пол. Слезы текут двумя ручейками, правый глаз потерял четкость. Вернон видит, что мальчишка закрыл голову руками и, рассвирепев еще больше, хватает снова за руку, но уже другую, и бьет кулаком в живот. -Ты вчера убирал. Это ты подстроил! В черном экране телевизора отражается ребенок, что обхватил пострадавшее место и согнулся, кашляя. Почувствовав рывок, он мельком видит, что тетя стоит, отвернувшись, а потом его ударяют об стену спиной так, что трещат ребра. -Мы пригрели на груди змею! Резкий удар, хруст и слепящая острая боль в носу. Пол окрашивается красным, а мальчик уже воет. - Раз так, ты почувствуешь тоже, что и Дадли! Дурсль тащит парня к лестнице. -Вернон стой! Хватит! – кричит Петунья и пытается закрыть проход своему мужу. Тот отталкивает ее в сторону и тащит воющего от боли, с капающими кровавыми соплями, в истерике, охрипшего и задыхающегося, словно в приступе, ребенка по ступенькам. Сил уже нет, боль пронзает насквозь, не прекращаясь не на секунду, растекаясь по венам, разрывая на части, а по затылку словно стучат кувалдой. Единственное желание: умереть, и все прекратится. Вернон видит через красную пелену. Его сыночек пострадал из-за этой твари, она должна заплатить. -Вернон, остановись! Что ты делаешь? – Петунья в истерике, она боится, что если с мальчишкой что-то случится, за ними придут те ненормальные, но муж ее не слушает и она только успевает увидеть, как ребенка толкнули и он, скатившись по лестнице, упал. Гарри чувствует потерю равновесия и инстинктивно пытается за что-то ухватиться, но сквозь пальцы проходит воздух, а потом боль. Она белой вспышкой накрывает и переходит в спасительную темноту. В доме номер четыре по Тисовой улице воцаряется давящая тишина. Петунья стоит в слезах, прикрывая ладонью рот, и, не веря, смотрит на тело Гарри. На ступеньках стоит тяжело дышащий Вернон и в его глазах ужас, а руки трясутся. Выглядывающий до этого с ликованием Дадли закрывает дверь и в шоке прикрывает руками рот, улыбка, словно воск растаяла, оставив на языке горечь.