Гедонизм

Человек, не имеющий желаний и потребностей, лишен также понимания и разума. Ничто не побуждает его комбинировать и сравнивать свои идеи. Клод Адриан Гельвеций

/POV Аманда/ Через какое-то время я закончила операцию, по установлению этого аппарата на голень девушки. Смотрю на Кристиана, он тяжело дышит, устал. Меня тоже утомил этот процесс. Обычно все проходило легко для меня, но не сегодня, я именно устала, но, к сожалению, ничего не почувствовала в ходе этой операции, жаль. — Можешь идти, — говорю я Кристиану. В ответ он кивнул головой и быстро ушёл. Да, ему не особо нравится всё, что я тут делаю, наверное, это и хорошо… Не хочу, чтобы он с годами стал подобным мне. Наверное… Не стоит. Отхожу от операционного стола и сажусь на стул стоящий близ него. Осталось только дождаться, когда эта девушка очнётся. Надеюсь, что работа, проделанная мной сейчас, доставит мне хоть какие-то эмоции. Смотрю на Мириам. Никогда раньше не видела больных анорексией в реальной жизни. Да, все говорят, что это очень частое заболевание в наше время, но… Я не могу понять их, возможно из-за того, что не могу испытывать эмоций. Что же они чувствуют, когда идут на такое? Жизнь всех этих людей была прекрасна, до того самого момента, пока они не сотворили это со своим телом. Ради чего? Подхожу к Мириам и разрезаю её рубашку, затем снимаю. Передо мной её тело. Безупречная белая кожа, слишком сильно обтягивающая её рёбра. Я провожу по ним пальцем, чувствую каждый выступ, каждый переход между рёбрами. Вот, мой палец резко скользнул вниз с рёбер девушки на её впалый живот, его не просто не было, вместо живота была впадина, удивительно, как там ещё органы помещаются. Вновь возвращаюсь к ребрам девушки и слегка оттягиваю кожу. Именно кожу, ведь только она их и покрывает, никакого жира, лишь тонкий слой кожи, почти не защищающий её кости. Мириам открывает глаза. Тихо стонет от боли, слегка приподнимает голову, в её глазах лишь разочарование, необычно… — Что тебе нужно? — спрашивает она. — Мне, — сложный вопрос, я сама порой не могу на него ответ, — мне нужны лишь эмоции… — Не могу понять, — тихо произносит она, — что с тобой не так? Ты выглядишь вполне обычно, не похожа на сумасшедшую, ты уговорила меня пойти с тобой, но… ты делаешь всё это ради эмоций. Неужели нет другого выбора? — Это твоё заболевание сразу видно, а вот моё… Ты — погибаешь физически, пусть ты в полном порядке духовно, но твой организм не может правильно функционировать. Это — анорексия. А моё… Я уже давно мертва. Это просто тело, в нём нет никаких чувств и переживаний, я умерла морально. Это — моё заболевание, психическое заболевание. Ангедония. Да, наши заболевания с ней слишком разные. Их не сравнить, скорее всего, причины их возникновения тоже различны, но одно могу сказать точно, мы обе мертвы, только вот она физически, а я духовно. Возможно, что мы обе ждем смерти, думаем, что она является выходом из всех проблем... Не совсем так, мне абсолютно все равно, живу я или нет. Я сама зафиксировала дату своей смерти несколько лет назад. Та Аманда Франц мертва, она уже давно мертва, но никто не скорбел о ней. Даже мой брат... Даже я сама, я просто не могу жалеть об утрате, не могу чувствовать эмоции. Но было ли это утратой... Не знаю. Все мы немного сумасшедшие, каждый по-своему. — Не смей нас сравнивать, — говорит Мириам, — мы совсем разные, я не сошла с ума... — А вот твой организм сошёл, — прерываю её фразу я. — Теперь я хочу посмотреть, удалось ли мне провести эту операцию, не дергайся. Странно, но Мириам и вправду замерла, затаила дыхание, закрыла глаза, она почти не подавала признаков жизни. Понимает, что лучше подчиняться моим приказам, иначе я все равно заставлю сделать это, но уже насильно, против её воли. Лучше самому исполнить мою просьбу и безопаснее... Подхожу к девушке и провожу рукой по аппарату на её голени. Чувствую прикосновение холодного металла к моей коже. Беру в руки гаечный ключ и начинаю аккуратно, совсем немного подкручивать спицы. Слышу её громкий крик, он переходит в визг. Да, наверное, больно, когда твою кость начинают двигать механическим приспособлением. Кручу еще на миллиметр, тут нельзя спешить, иначе можно сломать кость раньше времени. По щекам Мириам текут слёзы, она судорожно хватает ртом воздух, видно как её ребра на каждом вздохе все сильнее обтягиваются кожей, но она не просит меня остановиться. Просто терпит эту боль, принимает её как должное, словно так все и должно было быть, будто она заслужила всё это и теперь просто ждёт, когда же смерть придёт за её душой, надеется на это... Я останавливаюсь и смотрю на аппарат встроенный в кость девушки, на её истощённое тело, на то, как вздымается её грудь при вдохе, на кровь, стекающую по ноге после операции, на её взгляд, полный боли, но при этом и надежды. Но я ничего не чувствую, абсолютно ничего, ни одной эмоции. Плохо. Так даже нет смысла продолжать. Беру пассатижи и начинаю аккуратно снимать аппарат Илизарова с голени девушки, ломаю спицы, откручиваю кольца. Через некоторое время я сняла его с неё. — Хочешь умереть? — задаю я ей этот вопрос. — Мечтаешь об этом? — Да, — чуть слышно, одними губами шепчет она, — на протяжении многих лет я только этого и хотела, но не могу сама покончить с собой... Однажды я уже стояла на крыше небоскрёба, от смерти меня отделял всего лишь один шаг, но я не смогла сделать этого, а сейчас... Я терплю всю эту боль только из-за надежды. Надежды на то, что ты меня потом убьёшь. — Ты так хочешь этого, — я делаю небольшую паузу, — значит, придётся оставить тебя в живых... Ведь жизнь причиняет тебе гораздо больше боли. Мне хотелось бы увидеть, как однажды ты умрешь от того, что твой организм больше не сможет функционировать от недостатка питательных веществ, ведь ты этого боишься? Этого медленного гниения изнутри. Это словно рак, тоже нельзя избежать смерти, она проходит медленно и мучительно. Я оставлю тебя в живых, но ты не выйдешь за пределы моего дома. Вряд ли ты захочешь убежать, но... Я не могу доверять людям. Я вообще не могу испытывать доверия. — А знаешь, что, — она смотрит на меня, — ты права, права во всём, этой смерти я боюсь больше всего, крайне проницательно подмечено, хоть ты и не испытываешь эмоций. Кажется, я поняла ещё кое-что, в последнее время в нашем маленьком городке часто пропадают девушки, просто исчезают, их трупы не удаётся найти, никаких следов и улик преступник не оставляет… Не знаю как и куда, исчезают тела, но я кажется, теперь знаю, кто виновен. Это ведь ты, Аманда? Хм… Она не глупа, хотя не сложно догадаться, что в нашем маленьком городе вряд ли будет двое убийц, но так открыто делать мне об этом заявление, задать прямой вопрос, на который можно ответить только «да» или «нет», два варианта, больше не дано. Солгать или сказать правду… — Да, это я. Твоё знание никак тебе не поможет, если ты не сможешь выбраться, а в таком состоянии — ты не сможешь этого сделать. Она слегка улыбается, иногда мне хочется понять, что движет людьми в такие моменты, любопытство, благородство, желание знать нечто запретное... — Я знаю, что не смогу выбраться, но я и не хочу. Лучше уж умереть тут, чем на глазах у людей, которые хоть немного, но любят меня, не хочу, чтобы они видели мои страдания, то, как я медленно, но уверенно приближаюсь к смерти. Ответь лишь на один мой вопрос… Что ты делаешь с телами? Я должна была догадаться, что она задаст мне этот вопрос, но… Даже я не могу абсолютно всегда видеть шаг противника. Вести игру с профи гораздо сложнее. Нужно быть внимательнее. Хоть она и не выберется, следовательно, никто не узнает, но лучше всегда рассчитывать на наихудший вариант развития событий. — Я отвечу, но с одним условием, иногда ты будешь помогать мне при… Проведении различных процедур. Да, надеюсь, ты понимаешь, что это за процедуры, — ответом мне послужил кивок головой, — я съедаю тела моих жертв. Каннибализм. Теперь я вижу в твоих глазах ужас и отвращение. Такого варианта ты не могла предположить. Скорее всего, Мириам думала, что я сжигала трупы, вывозила их за город, топила в реке, просто закапывала, но не это… Никто не может предположить такое, всем кажется это слишком безумным, чтобы быть правдой. Это хорошо. Ведь скорее всего, даже если эта теория будет рассмотрена, то доказать ничего не удастся. — Ты рада, что услышала правду? — неспешно спрашиваю я. — Ты — сумасшедшая, — говорит Мириам дрожащим голосом. — Тебя сложно разделать, и мяса мало, не очень выгодно, это вторая причина, по которой ты всё ещё жива. Третья в том, что не хочу, чтобы Кристиан был причастен ко всему этому. — Ради чего? Зачем ты это делаешь? — она вновь начинает плакать, но теперь из-за страха и отвращения. — Просто. Я не испытываю эмоций, у меня нет мотивов. Но одно слово может объяснить всё это. Удовольствие. Только так я могу доставить себе наслаждение и то не всегда. Каждый раз приходится пробовать нечто новое. Я беру две таблетки обезболивающего и даю девушке. — Лучше выпей их. Тебе будет довольно больно ходить первое время, хоть ты и проносила этот аппарат совсем недолго, но положение кости слегка смещено, это — изменение скелета. Она берёт таблетки и проглатывает их. Что же, нужно дать Мириам одежду и помочь подняться наверх. Впервые за столь долгое время я буду видеть какого-то человека постоянно, кроме Кристиана. Это необычно. Но никак. Я всё равно от этого ничего не испытаю. Больше всего мне интересен процесс гниения её тела. Ничего кроме этого мне нужно.