Прочь из моей головы

Эмма с Киллианом мечом и крюком разделывали тушу медведя-барсука, отделив мясо от шкуры. Тем временем Регина собрала валяющиеся неподалеку камни и ветки и устроила кострище. Оставалось только полить ветки ромом Киллиана и поджечь зажигалкой. Мясо пожарили на костре, а шкуру разрезали на три части, каждому соорудив подстилку для сна. Небо стало темно-лиловым, длинные тени повылезали из кустов. Чем ближе была ночь, тем сильнее становилось ощущение зла, витающее в воздухе. Цветы, запутавшихся в жестких волосах Киллиана, завяли и осыпались на землю. Они были бессильны перед подкрадывающимися ночными кошмарами. Эмма долго ворочалась, все пытаясь принять более-менее удобную позу для сна, подложив под голову шкуру козы. Но едва она расслабленно устроилась, как услышала шипяще-щелкающие звуки. Эмма открыла глаза и завизжала — вокруг собрались полчища огромных, размером с кошку, пауков. Черные, мохнатые, со злыми белыми глазами и острыми зубами в красных пастях, они вызывали ужас и отвращение. Если с одним еще можно было побороться — Эмма схватила меч, который предусмотрительно положила рядом, и проткнула одного, особо наглого паука, попытавшегося заползти на ее ногу — то вот с остальной армией в одиночку она бы никак не справилась. К счастью, Регина с Киллианом тоже уже были готовы дать бой. Киллиан раскидывал пауков налево и направо своим крюком, а Регина пыталась их поджечь, но маленькая зажигалка мало помогала с полчищами пауков. Эмма придумала, как им объединить усилия. Она схватила меч, взяла у Киллиана флягу, оторвала рукав своей рубашки, обернув им лезвие меча, облила ромом, а затем подожгла зажигалкой Регины. Получился огненный меч. Эмма пошла рубить им как-то вдруг присмиревших и явно напуганных врагов. Все тонуло в звуках предсмертных стонов пауков и хруста их растоптанных хитиновых тел. Но сколько бы их ни умирало, усыпая черными трупами землю — их не становилось меньше: новые пауки все прибывали и прибывали. Киллиан взял палку, обмотал ее охапкой листьев, стянутых лианой, поджег и пошел в глубь леса. Яркий свет факела вырвал из темноты ее! Гигантскую, жирную паучиху, из чрева которой выползали по двое, по трое новых пауков. Она лежала посреди белых пульсирующих коконов, а толпа пауков-воинов защищала ее от нападения. Киллиан позвал Эмму и Регину к себе, и они, прорвавшись сквозь паучью толпу, подбежали к нему. Пока он разбирался с пауками-солдатами, Регина поджигала коконы, а Эмма подобралась к паучьей матке и мечом вспорола ее живородящее брюхо, а потом и голову снесла с плеч, пнув ее, как мячик. Пауки перестали появляться и вскоре были уничтожены все до одного, сгорели и коконы, но огонь распространился дальше в лес, а значит — надо было снова бежать. Пробегая мимо горящих деревьев, Эмма поймала себя на ощущении, что уже была здесь, в этом лесу, только тогда он уже полностью сгорел дотла… Возможно ли, что это был тот же самый лес, могло ли это быть временной петлей? Ловушкой? Эмма не знала, но от этих парадоксов у нее кружилась голова, так что она решила подумать об этом завтра. Или никогда. Забыть, как забывала все свои бредовые сны, хотя этот и длился значительно дольше, чем любой из них...