Ночью с двадцать второго на двадцать третье Чимин проводил время в спальной комнате за ноутбуком, привезенным Юнги из расстрелянного магазина. Капитан не имел понятия, откуда и где достали устройство. Все же Чимину это не мешало. Парень вбивает в поисковике «Южная Корея революция 2025». Молниеносно появляются несколько открытых ссылок на сегодняшний день с момента восстания войны.
«Следуй за мной», — Икари открывает дверь и наступает на асфальт. Чонгук зашел на парковку и поднялся по лестничной клетке на пятый этаж. Он заходит в помещение, в каком уже давненько держали в пленниках школьника. Человека, который и подумать не мог, что станет таким… Таким монстром. Таким убийцей. Таким психопатом. Таким каннибалом. Чимин следом вошел за Чонгуком и застыл около входа. Он следил за тем, как силуэт равномерно делает шаги около сломанного стула. Его башмаки наступают на засохшую кровь. «Вам интересно, как все началось»? — в тени тело остановились лицевой стороной. Лицо нереально было узреть, но зато конечности полностью. Не понятно, какую эмоцию на данный момент презентует убийца, во всяком случае по тональности голоса есть возможность додуматься. «Или нет? А я расскажу. Его связали. Его напичкали наркотиками. Перед ним валялись мертвые тела близких, погибель которых он видел своими очами. И, выбравшись, он жаждал отомстить. Тот молодой юноша и представить не способен, что после обоюдного наказания перевоплотится в человека, которому станет безразлично все на свете. Этого парня больше не существует. На его место встал другой — я. Вы не заметили изменений, детектив Пак? Теперь я стал куда сильнее и умнее всех взрослых. И в скором будущем я уничтожу правительство. Все законы будут неподвластны. Я — закон. Каждый человек будет жить под моей опекой. Если меня поймают такие глупые людишки как полиция, то народ встанет на мою защиту… ведь я пообещал им богатство и жизнь. Вы, собственно, детектив, можете перейти на мою сторону. Вы продолжите трудиться в полиции, но этой профессии больше не будет существовать. Вы будете жить с супругой и детьми. Будете больше времени проводить с ними. От Вас требуется только одно: взаимодействовать со мной. Я сделаю Вашу жизнь ярче. Она для Вас запомнится до самой погибели. Либо Вы умрете. Однако не на данный момент. Нет. Когда я устану играть с Вами. Именно тогда убью. Трое уже перебежали на мою сторону. Первый трудился в тюрьме. Он вытащил меня. Сказал, что желает всю жизнь находиться под моей опекой, но взаимовыгодно. Второй мой лучший друг, который похитил меня и убил родителей. А третий детектив Ким. Странно, что я его ни разу не видел вместе с Вами. Вы же товарищи и работали сообща, чтобы обвести меня вокруг пальца. И так как Вы, детектив, оказались бессильны в помощи другу по поводу его болезни, то эту помощь приложу я. Раньше, чем через год, Вы увидите разницу между парнем, слышащим голоса, и парнем, которому бесстрашно будет выходить на улицу. Вы станете четвертым? Присоединитесь к моей семье»? «Только через мой труп». «Жаль. Отныне и запомните на всю оставшуюся жизнь, даже после смерти, что началась революция. С этой ночи. С этой минуты. С этой секунды». Икари не торопясь расплылся в убийственной улыбке, склоняя голову и смотря исподлобья на комиссара Центрального отделения полиции Сеула. «Да здравствует революция».
Чонгук распределил будущее. «Да здравствует наше лучшее будущее». Пока парень проводил свои дни в униформе уголовника он сооружал будущее. «Вы слепы, детектив Пак. Разве не видите, что происходит вокруг? Люди бьются в страхе: они все попрятались в своих домах, боясь хоть глазком взглянуть на улицу, потому что полиция не исправляет ошибки! А мне что, сидеть загнанным в углу и терпеть смерти невинных людей»? «Если ты в будущем посмеешь выйти за грань, я клянусь, что твоей жизни поступит последний час». Этот час так и не наступил. Сколько бы Чимин не пытался убить Икари. «Нет, ну если честно, то я не против. Я постараюсь не перечеркнуть границу. Я сдержу свое обещание, связанное со смертью». Чонгук сдержал свое слово: он не умер. Икари не обещал держаться за гранью своих убийств, — в этом был его отвернутый ответ. «Если Вы не отстраните своих людей, то мои убьют Ваших. Советую прислушаться. Мне безразлично на свою жизнь, но как Вы к этому относитесь, детектив Пак? У Вас же семья и двое детей. Подвергните себя их жизням»? И Чимин подвергнул жизни своей семьи, забрав с собой Тэхена в тот день. Потому что капитан был уверен, что пристрелит Чонгука… «Сегодня судили человека по имени Чон Чонгук, тобишь Икари. Чон Чонгук второй раз попался в руки Органов государственных властей. В первый раз это произошло три года назад. Будучи семнадцатилетним мальчиком Чонгук являлся престижным учеником и хорошим сыном. Однажды полиция под командованием детектива Ким Тэхена находит три трупа на парковочном этаже. Известно, что этих людей безжалостно убил мужчина в маске, которого полиция нашла валяющегося у заброшенной психиатрической больницы посреди леса. Недавно Икари был схвачен детективом Пак Чимином. Чон Чонгука заключили во временную камеру Центрального отделения полиции Сеула. По словам граждан это случилось во время покушения на бывшего сотрудника ЦОПС — Ким Тэхена, и на сегодняшний день остается загадкой это место происшествия. По непонятным нам причинам суд принял монстра в обличие человека невиновным. Был ли это обычный подкуп или соглашение между правительством и Икари? Мы об этом никогда не узнаем. Пара слов от преступника. «Да здравствует наше светлое будущее! Освобождайтесь и возноситесь. Во имя мира». Граждане доверились и вправду. Однако что в данном случае сделал Чонгук? Убивал. Истерзал. Разрывал. После погибели президента люди забились в углы и дрожали от испуга. Чонгук не помогал, он стращал. «Я не Чонгук! Его больше нет! Забудьте о нем! Мое имя — Икари»! Но лишь от Тэхена Чонгук не требует официального имени как для Южной Кореи.
Веки начинают слипаться от вялости. Прошло не маленькое число суток с первой и пока последней встречи с Чонгуком, и Чимин не подвластен собственному организму. Капитан не смыкает глаз. Он раздумывает план об уничтожении Чонгука. Это пустые растраты бремени. Чимин уснул в сидящем положении, наклонив голову к груди.
Икари подошел ко мне, прикованному к стулу. С моих губ сорвалась бесстрастная фраза «я убью тебя». По помещению разнеслись рукоплескания. Я взглянул на Чонгука злобным взором, а позже в дом притащили супругу с детьми. Я зашевелился и глаза из орбит повылезали. Икари взял за шиворот Исоль и преподнес завязанное тело женщины прямо ко мне. «Что, теперь не до веселья? Вы почувствуете какого это быть мной в ту ночь… когда перед лицом зарезают до смерти органы любимых». Икари оттолкнул Исоль, и она завалилась на землю. Чонгук достает ножик; не отворачиваясь от меня, он взмахивает рукою и, повернувшись к Исоль, пронзает грудную клетку, воткнув десятисантиметровое лезвие. Нож заходил и выходил, заходил и выходил из груди. Вся комната мгновенно побагровела: кровь разлетелась в различные стороны. Лицевая сторона Икари вся испачкалась. Вонзив снова и в последний лезвие, рука случаем содрогнулась и разрезала вдоль тела, — от сердцевины до пупка. Икари залез грязными, кровавыми пальцами в организм и вытащил кишки, а после самое драгоценное для меня — сердце. Я орал что есть мочи в ответку Икари, умоляя закончить. Но он невидимо зажал барабанные перепонки и не слушал: очень был занят. Чонгук поднес сердце Исоль ко мне, сжимая в пальцах. «Видите?! Видите это чертово сердце, из-за которого все и началось?! Моя Ара страдала! Ее сердце вырезали из груди и забрали себе! Прямо передо мной! Нравится? Нравится»?! «Прошу… Чонгук… прекрати эти кровожадные смерти… Они никого до добра не приведут. Даже тебя. Я понял, какого тебе было тогда и сейчас тоже. Но этим ты свою боль не забываешь, а лишь даешь напоминания о тех днях. О тех смертях. Отпусти детей. Ни в чем неповинных детей. Они-то уж тем более не ввязаны во все это дерьмо». «Кто сказал, что я буду их убивать? Я их отпущу. Но знаешь какую глупость совершили братья Соль? Что не убили меня». Икари отбросил уже мертвый орган, и с ножом приблизился впритык ко мне. «И я убью тебя», — беззвучно прошипел невинный юноша в мое ухо. Резким движением нож вонзается в зрачок. Кровь вылилась. Стекала с щек на подбородок, а с подбородка на сероватую от грязищи футболку груди. Икари отпрянул неспешными шажками назад, разводя нижнюю челюсть в сторону, приотворив ротовую полость и, языком проводя по верхним зубам, и свысока смотря на мертвого бывшего капитана Пак Чимина.
Чимин вскакивает с постели весь вспотевший и трудно дышащий. Юнги придерживал парня за спину.
— Это всего лишь кошмар.
— Нет, это явь. Это все было со мной. Я вновь пережил смерть Исоль. Этот кошмар мучил меня первые пару месяцев после ее смерти, а сейчас хлынули воспоминания. Я… Мне впервые страшно. Я никогда не чувствовал себя таким разбитым и ничтожным. Всегда были отговорки, а этот вопрос нечем оправдать.
— Чимин, это мелочи. Ты понимаешь, что это твои ужасные воспоминания, о которых сердце твердит забыть, однако, сердцу вообще доверять не стоит. Слишком… ненадежный орган, склонный ошибаться.
Солдат провел ладошкой по спине Чимина, рассиживаясь на коленях перед парнем. Юнги бросил взор на тумбу, поверх которой лежал ноутбук. Бесцветный приоткрывает рот, чтобы вымолвить вопрос, но Чимин накрывает его губы, затягивая в поцелуй. Данная ночь будет бурной и страстной благодаря случившемуся ужасу наяву.
***
Чонгук спускается на улицу к своей машине. И ему приходится тормознуть около бетонного столба. Около убийцы паркуется «Lamborghini», и быстро Сокджин захлопывает дверцу снаружи. Мужчина прошел несколько метров к Чонгуку.
— Где он?
— Наверху. Ты зачем пожаловал сюда? Решил взглянуть, где умерла твоя сестра? Я без проблем смогу это устроить.
— Все-таки ты убил ее…
— Нет, тот, с кем ты работал на протяжении этих лет. Ужасного напарника выбрал. Пойдем-ка я познакомлю тебя с лагерем смерти.
Сокджин совершает кивок, давая понять Чону, чтобы тот показал путь.
Идя в объятия самой погибели не сопротивляясь, Сокджин испытает ту десятилетнюю ночь на себе. Мужчина поборет то угнетение, которое испытывал до этого момента. Сокджин ни капли не пугается. Если б было так, то не приехал бы принципно. И вот Чонгук провожает на пятый этаж. Сокджин не направил внимание на тело. Мужчина рассматривал округа и осознал, что с погибели Ара ничего не поменялось, памятуя фото, изготовленное полицией в две тысячи пятнадцатом. Этот же древесный разломанный стул валяется на бетоне. Точь-в-точь, как и тогда, и с засохшей крови на полу. И опустошенность. В данном месте веет отсутствием чего-то чрезвычайно принципиального. К примеру, живности. Тут все пропахло гнилостью.
— Я уж хотел спрыгнуть отсюда, чтобы выбраться, — тихо себе, но звучно для окрестности признается Чонгук. Сокджин оглядывается за свою спину прямо на садиста. — В сей день я вызнал, кто наметил мою погибель. Та дружба была фальшивкой. Она наиграна. Твоя сестра и мой друг встречались. А когда Ара произнесла о расставании, Инджэ спихнул все на меня. Я повинен в произошедшем: я аннулировал их любовь. Однако Ара вела себя неадекватно по отношению ко всем. Она лгала тебе про меня, чтоб просто посмотреть на бой. Невзирая на это положение дел, я тем или иным образом обожал ее. Инджэ подговорил меня в клубе, за день до погибели Ара, чтоб я признался ей в собственных убиваемых эмоциях. Ну начали отношения, так и начали. Однако сущность не данный пиздешь. Я желал сообщить, что Инджэ со своим братом упаили меня. Они превратили меня в монстра, который — а они думали по-иному — убил их. Этими руками. Я клялся с самого приезда в это захолустье, что в какой-то момент добьюсь собственного и сожру их. Как поглядишь… — Чонгук развел руками, — я сожрал.
— Ты и Инджэ сущие монстры в обличие человека. Однако ты даже не человек. Ты куда ужаснее. Смотря на тебя, Чонгук, я вижу зверя. В глаз твоих видна горящая искра обилия. С каждой смертью ты восстанавливаешь силы и восходишь все выше и выше. Понятно стало, почему народ твердил про какого-то монстра.
— Сейчас не монстров нужно бояться. Люди… куда страшнее. Обернись вокруг. Созерцай данный мир в конце концов! Сейчас полностью каждый придет и уничтожит меня. Тоже назовешь его монстром? Я так не считаю. И вот тебе мой совет. У тебя есть шанс воспользоваться им один раз за тридцать секунд. Я разрешаю нагнать упущенное. Ты изобьешь меня. Сделаешь это, и ты покончишь с жизнью, аналогично, если не согласишься. Обдумай за полминуты.
— Почему не предлагаешь присоединиться к тебе?
— Так как моя жизнь зависит от меня, но не от уродов вроде Инджэ. Пятнадцать секунд. Можешь приступить хоть сейчас. В один момент. Мне нет надобности мешать.
Сокджин не прокрутил слова Чонгука в голове и в миг приступил к избиению. Чон не мешал: он безвинно стоял и получал удары по всему телу. Сокджин разбил костяшки пальцев, которые подпортил из-за лица Чонгука. И, ощутив, как густая жидкость скатывается с разбитых брови и губы, убийца оттолкнул от себя мужчину. Затем подошел, наклонил его голову и ударил об колено. После чего Чонгук схватил за воротник ветровки и пошел первый, второй и третий удар по физиономии. Сокджина не слушались ноги: они подкашивались, из-за чего чуть ли не рухнул. Однако Чонгук продолжал держать мужчину и избивать до полусмерти, пока кровь не польется. В какую-то пору Чону наскучили эти кулачные бои, потому отбросил тело в сторону и высунул нож из ниоткуда. Чонгук присел над Сокджином, обмотал кисть чужой верхней одежкой и приблизил к себе на малое расстояние.
— Твои последние слова?
— Гори в Аду, сука, — прошипел Сокджин через стиснутые зубы, плюясь изо рта каплями крови. Чонгук легким движением руки перерезал глотку острым наконечником. Сокджин прерывисто начал глотать кислород.
— Покойной ночи, ублюдок, — свирепо выговорил Икари, сморщив нос.
Тело кинули на бетонный пол. Убийца, поднимаясь, протер свои губы.
***
Чонгук заходит в дом и поднимается в спальную комнату. При полной мгле юноша проходит в ванную. Он включает слабенький свет и воду в душевой. Вся ванная комната находилась в густом тумане, потому что плиты темного цвета, а мебель сияла своей белизной. Чонгук стянул с себя пропахшую гнилостью и духами футболку, которая испачкалась в свежевшей крови на лице. Парень кинул элемент одежки в грязное белье и рассмотрел свои плечи, грудь и пресс в отражении трех метров. Тело было без одного ранения, по последней мере без царапин, но в синяках. Сокджин огромное количество раз проходился по животу Чонгука, отчего образовались маленькие участки посинения. Юноша приплелся к раковине и запотевшему от горячего пара зеркалу, и умылся, стирая кровь с лица. Однако она только измазалась. Чонгук вторично вымыл свое лицо. Он отключил воду и уперся руками о край раковины. Один раз смыл линию на зеркале, дабы взглянуть в собственные глаза.
Какая тут… Обыкновенные глаза.
Парень развернулся по направлению арки в спальную комнату и увидел застывшее лицо Тэхена, как слеза скатывалась по щеке и свалилась на черную плитку.
— Ты… убил Чимина?
Чонгук вопросительно посмотрел на Тэхена, соединяя брови.
— Повторяю: ты убил Чимина?
— С какой стати?
— У тебя синяки, — Тэхен опустил глаза на рельефный пресс Чона.
— Это не доказательство смерти твоего дружка. У меня в запасе еще много жертв.
— Хватит! Закончи это говорить! Для чего тебе это все? В сей раз, если я не услышу ответа, я уйду и больше не вернусь! Если соврешь… а я пойму, что ты мне лжешь, то тоже уйду.
— Не время для подробностей, — Чонгук не стал ни попрекать, ни увеличивать глас, так как не горел этим. Тэхен беззвучно принял это как отказ и выпроводился из ванной, а позже и в коридор. Чонгук ломанулся следом и приостановил уходящего омегу собственной напористостью и телосложением. Тэхен и протиснуться не смог. Альфа обвил череп парня ладошками. — Малыш, я все расскажу. Ты в этом еще не нуждаешься.
— А когда? — не смотря в глаза убийцы, бесслышно переспрашивает Тэхен. — Сколько мне еще жить с человеком и обожать его, если я не имею понятия, почему он приносит в жертвы ни в чем невинных людей?
— Я дорожу тобой, Тэхен. Ты мне необходим. Не позволяй мне перевоплотиться в еще посильнее ожесточенного монстра. Я не желаю терять драгоценного мне человека. Если подобное случится по твоей инициативе, ты узреешь меня в большем кошмарном состоянии, чем сначала нашего с тобой пути.
— А у нас есть путь? — с ноткой восклицания произносит омега, бросив мокрые на пустом месте глаза.
— Естественно… — Чонгук переводил глаза из одного зрачка в иной в неспешном действии. — Малыш, я не убивал Чимина. Я убил того, кто заслуживал эту погибель. Однако пообещать тебе о погибели Чимина не… могу. Но нынешне… я желаю заняться только тобой. Как насчет того, чтоб с этого дня мы с тобой начали новую жизнь? Ты больше не услышишь и не увидишь кровь, оружие. Я прослежу за этим.
— А почему не залечь на дно? Что с того, если ты будешь молчать мне про своих жертв? Ничего ведь не изменится. Будет то же самое.
— Будет все иначе. Хорошо?
Чонгук опустил глаза на мокроватые розовые ткани Тэхена, да и через пару секунд возвратил на начальное положение.
— Я не верю. И этот Чонгук, которого я знаю, поменяется. Я не желаю этого. Мне нравишься ты, но не иной ты. Просто я желаю, чтоб ты был честен со мной.
Убийца прислонил лбы друг к другу и замкнул веки. Из закрытого глаза проскользнула слеза. Чонгук в первый раз за все это время показал свои настоящие эмоции. Альфа чмокнул омегу в скулу, проскальзывая плотно лицом об лицо мимо. Чонгук обнял любимого и выдавил еще слезы. Практически обмотав шейку Тэхена собственной рукою, тело прижалось еще плотнее. Чонгук расчувствовался и на показ свои слезы выставлять для него казалось слабостью. Альфа сожмурил глаза, усердствуя подавить пыл. Дыхание было ровным, но глубоким. Тэхен осязал эти деяния. Он не осмелился закидывать Чонгука вопросами, а всего-навсего взаимно опутал чужое туловище.
Главное не покидай, Тэхен… меня. Я все отдам, чтобы защитить тебя… Только не оставляй меня…
