Запах музыки

«Ненавижу Rammstein! Ненавижу тебя! И песни ваши – бред и пошлятина! Ненавижу вас всех!» - слова гремели в голове как выстрелы. - Ей хоть есть восемнадцать, а? - Риха, заткнись, а то все зубы пересчитаю. – я отвернулся. Шнайдер хотел было заржать, но вовремя прикусил язык. Флаке потупил взгляд, поправив очки. После этой истории Рихард не упускал ни одну возможность воткнуть шпильку. Я даже думал запереть его в сортире. Снова. Как раз на десятилетие этой даты. Концерт удался на славу. Meet & Greet тоже. Чуть ранее я бы подумал мол сколько девчонок, трахнуть бы всех, но нет. Она не выходила из головы. Как я писал ей сообщения на русском, а она на корявом немецком пела мои песни, танцуя, вырисовывая невидимые силуэты руками. Которые я позже вдавливал в стену, слушая ее слабые всхлипывания и мольбы сбавить темп. Будто не бабу трахал, а ребёнка насиловал. Я вышел на балкон, игнорируя взгляд Рихарда. Пощёлкал зажигалкой и закурил. Сунул руку в карман пальто и на что-то наткнулся. Что-то бумажное. Вытащил и развернул. Мой портрет с кривой ухмылкой и вскинутыми бровями. А внизу надпись: «Спасибо за эту осень. Лика.» *** - Анжелика? – татуированный парень посмотрел сначала в свой смартфон, потом на меня. - Лика. Просто Лика. - Просто Белла. – улыбнулся он и указал закулисы. - Тебе туда. Отнеси им воды. - Прямо раммам отнести? Но мой немецкий плох и я… - Ты же не болтать туда идешь. Хотя попробовать можешь. Увидеть вживую участников Rammstein! Это же… Да я обычных людей иногда стесняюсь. - Ну не стой, детка. Иди уже. И я пошла. Сердце ускакало куда-то в пятки. А затем кровь застучала в ушах. Будто я не в гримёрку к музыкантам намереваюсь пойти, а на экзамен. Я отворила дверь и на меня обрушился поток немецкой речи. Но меня заметили. Я потупила взгляд. - Es ist… Wasser und.. - Во-да. – улыбнулся мне Тилль, растягивая «о». Я слегка покраснела и двинулась к столику и тут – о Боже! - Тилль шлёпнул меня по заднице! Остальные мужчины засмеялись. Я отшатнулась и налетела на Рихарда. И раскраснелась еще больше. Он сказал что-то по-немецки, но я не поняла. Их язык я знала не очень хорошо. Но они все смеялись. Смеялись надо мной. На глаза навернулись слёзы и я выбежала из гримёрки, размазывая тушь по щекам. Сцена давно опустела. После концерта прошло часа четыре, постепенно толпа рассасывалась. Я услышала шаги сзади, а потом увидела как дверь отворилась и оттуда вышел Тилль. Уже без грима. Он запрокинул голову, выпивая воду из бутылки, а потом заметил меня. Я отвернулась, чтобы он не увидел моих слёз. Немец обошел меня, взял за подбородок и заглянул в глаза. А потом растянул губы в ухмылке. Я попыталась что-либо сказать. - Du.. Du bist… - Я говорю по-русски. – с акцентом сказал Линдеманн. – Ну ты чего ревёшь? Тебе сколько лет, девочка? - Я просто… Я… Мне двадцать три. - А выглядишь на семнадцать. Я уж подумал, что твоя попка не знала еще мужской ладони. – он снова улыбнулся. – Студентка? - Нет, закончила уже. Я о вас пишу. Ну вообще я фотограф, но… - А почему тогда воду таскаешь как официантка? – перебил меня Тилль. Господи, какой он громадный! Высокий, мускулистый, крепко сбитый. - Ну меня попросили… - Хех. – Тилль ухмыльнулся и почесал затылок. – Знай себе цену, пташка. – он подмигнул мне и швырнул пустую бутылку из-под воды в мусорный бак, стоящий рядом. Настроение резко поднялось. Тилль всё смотрел на меня, думая, что я что-нибудь скажу, но я молчала и смотрела на него. И улыбалась как дура. - Gut. – мужчина потерял ко мне интерес и собрался уходить. - Тилль! – пискнула я. Тилль вновь повернулся ко мне. - Да? - Дашь автограф? Мне лично. Он снова ухмыльнулся. - Тебе на левой груди или на правой? - Тилль! – я тоже засмеялась. И вдруг стало так хорошо. Будто я общалась не с рок-звездой, а со старым другом. И совсем он не страшный, этот Тилль Линдеманн, как я думала. *** Я не была фанаткой Раммштайн, не интересовалась их музыкой, их личной жизнью, но мой брат, чтоб его, посчитал, что нам с ним удастся срубить кучу бабла за репортаж о концертном туре раммов. Он журналист, а я фотограф. Он круто шпарит по-немецки, а я едва могу связать два слова. Он смелый и общительный, а я замкнутая и ранимая. Но я это я. Внешне мы с Максом были похожи. Мы оба были блондинами с серыми глазами. Оба худые и высокого роста. Правда, Макс повыше меня и носит очки т.к. слишком много таращится в комп. Еще по нынешней моде он собирал свои волосы в маленький хвостик на макушке, что я никогда не считала красивым. А мои слегка волнистые волосы едва доставали до плеч. В этом туре мне велено обратить особое внимание на Тилля и Рихарда т.к. они – любимцы фанатов. Рихард – павлин с завышенным самомнением, а Тилля я просто побаивалась. Хотя вчера он казался не таким уж и страшным. Ночь. Поезд лениво тащил нас в Питер. Повсюду царил полумрак, лишь желтые лампочки горели на потолке, но толку от них было мало. Из соседнего купе доносился громкий храп. Наверное, это Тилль. Кто ж еще. Не в силах уснуть от этого звука, я слезла с верхней койки и вышла из купе. Снаружи было также темно. Тут мне кто-то свистнул. Я обернулась. В конце вагона на диванах сидел . Тилль. Он снова пил что-то из бутылки. Что-то подозрительное. Похлопал по месту на диване рядом с собой. Я улыбнулась и подошла к нему. - Садись, пташка. Я села. Он был таким притягательным. На нем была только черная майка-«алкашка», спортивные штаны и огромные ботинки. Сильные мускулистые руки приковывали взгляд. А лукавая улыбочка вгоняла в краску. - Du willst…Ты хотел поговорить? - Зачем говорить, когда можно действовать? – усмехнулся Тилль, а потом его рука молниеносно зарылась в мои волосы на затылке и сжала их до боли. Затем он грубо привлек меня к себе и поцеловал. Но на поцелуй это было не похоже. Он больно укусил меня за губу, а его язык глубоко залез в мой рот. Я выпала в осадок. Затем он потянул за волосы сильнее и заставил сесть на него. Я протестующе замычала, но никак не могла отстраниться от него, ведь он сильнее меня в несколько раз. Тут его рука скользнула ко мне в трусики и начала бесстыдно гладить меня между ног. Что творилось у него в штанах я боялась даже представить, хотя отчетливо чувствовала, что сейчас меня реально трахнут. Тут я завизжала по-настоящему. Начала бить его руками, уже хотела было также укусить его губу, но тут он меня отпустил. - Не хочешь? - Ты издеваешься?! Да я… Тут раздался голос Рихарда, который, оказывается, стоял сзади и снимал всё на свой смартфон. И возмущенно сказал, пытаясь сдержать смех: - Эй, чего остановились? Вы мне всю видюху своей болтовнёй портите! Тилль запрокинул голову и засмеялся. И тут я резко осмелела и влепила ему пощёчину. Он тут же замолк. А затем снова схватил меня за волосы и оттолкнул так, что я чуть не повалилась на пол. Я заверещала. - Тебе трахаться не с кем?! Что ты себе позволяешь?! Рихард тоже засмеялся и я схватила подушку, лежащую на диване, и запустила в него. Круспе поймал ее, не прекращая смеяться. Они смеются. Надо мной. Опять. На негнущихся ногах я понеслась прочь от них в купе к брату. Тилль и его товарищ о чем-то весело болтали на немецком, но я не оборачивалась да и не понимала ничего. Доковыляв до купе брата, я ворвалась в него. - Макс! – крикнула я. Макс не спал, как я и думала, а сидел, уткнувшись в ноут. На ушах здоровенные наушники. Звукоизоляция у них плохая и я расслышала аккорды Motorhead – A Line In The Sand. В полумраке его светлые волосы казались русыми. - Что опять? – пробубнил он, приподняв один наушник, не поворачиваясь в мою сторону. - Макс, Тилль воспринимает меня как дешевую шлюшку. А Рихард ржал. Почему они такие мерзкие? Брат снял наушники и посмотрел на меня. - Лик, успокойся, ты тут единственная девушка. Нечему удивляться. К тому же, если б они хотели – давно б тебя трахнули, но, видимо, чувство приличия у них есть… - А вот и нет! – перебила его я. - Иди к себе в купе и отоспись. – Максу было пофиг на меня. - Там кто-то храпит! Очень громко храпит! - Потерпишь. – Макс снова надел наушники и уткнулся в комп. Замечательно. Через пару часов мы прибыли в Питер. На дворе сентябрь и было уже довольно холодно. Занимался рассвет и его золотые лучи проникли в окно моего купе, прорезая мрак. Я как сомнамбула лениво вытряхнулась из вагона, прихватив с собой свой маленький чемодан. Оказывается, меня уже все ждали. Раммы уже были внизу и мои коллеги крутились вокруг них, в том числе и мой брат. Я спускалась по лестнице из вагона как вдруг громкий голос Тилля прошелся по моим барабанным перепонкам. -Льика! – с акцентом крикнул он. Я повернулась к нему с вопрошающей физиономией. Он сказал что-то по-немецки и некоторые начали хихикать. - Что он сказал? – спросила я у Макса. Макс помолчал, а затем перевел: - Он спросил, кончаешь ли ты так же долго как собираешься. Я закатила глаза и бросила хмурый взгляд на лидера группы, который заулыбался еще шире. *** Приехав, мы двинули в местный мясной ресторан. Не успели раммы позавтракать, как посетители, узнав их, тут же прилипли с просьбами дать автограф или сфоткаться вместе. От такой шумихи у меня заболела голова. А моим новым погонялом стало «Эй ты, с фотоаппаратом». Или «Эй, сфоткай меня с Тиллем». Или «Лика, мать твою, где ты?!» - это уже от Макса. После этого, мы отправились на Дворцовую площадь, дабы сделать фотку рядом с Александровской колонной на фоне Зимнего Дворца. Что, собственно, делают почти все, когда приезжают в Питер. Макс всё время меня дёргал. Сфоткай так, сфоткай эдак. Ненавижу свою работу. Ненавижу своего брата. Нет, работу все-таки ненавижу больше, потому что во время фотосессии у Зимнего Дворца начался ужасный ливень. Но парочку эффектных фоток сделать удалось. Вот раммы встали как модели в рекламе мужского парфюма на фоне темного неба. Вот Тилль задрал голову и подставил язык дождю. Ларс делает вид, что хочет заглянуть ему в рот. Вот Рихард, скрестив руки, стоит рядом с Александровской колонной. Вот Пауль дает автограф какой-то девушке, пока Флаке вытирает линзы на своих очках на заднем плане. Вот Шнайдер, сунувший руки в карманы пальто. Затем началась подготовка к концерту. И это время стало настоящим адом. Раммы смотрели на меня как на ничтожество. Особенно Тилль. Стоило мне пройти мимо, как он отпускал пошлые шуточки, щипал меня, дёргал, лапал, смеялся. Рихард и Пауль только гримасничали. Исключениями разве что были Флаке и Ларс. Первый просто был безобидным, а второму на меня просто было пофиг. Ну не знаю, можно еще не обращать внимание на Шнайдера, который как-то скривил губы когда я назвала его по имени. А когда я приносила всем кофе и закуски (что совсем не входило в мои обязанности) половина из этого оказывалась на полу, по которому я потом ползала с тряпкой. Застенчивость заставляет тебя думать, что все думаю о тебе плохо. Но иногда это не без оснований. Как-то раз Рихард выпил бокал бухла, а затем грохнул стакан об пол. Стакан разлетелся и разбился, а я как раз стояла рядом и взвизгнула. И они опять засмеялись. А как я уже говорила, я ранимая неженка. И я развернулась и ушла, стараясь сдержать всхлипы. Я зашла в гримёрную и закрыла лицо ладонями. Хватит, плакса. Не реви. Ты слабачка. Нельзя всё время лить слёзы. Не знаю, сколько я просидела на черном кожаном диване. Может пять минут, а может полчаса. А может час. И тут кто-то вошел. - Что с тобой? – прохрипел голос с немецким акцентом. - Уходи. – уткнувшись в ладони пробубнила я, узнав по голосу Тилля. - Да ладно тебе, пташка, я тебя не обижу. - А я тебе не верю. – я так и не убрала ладони от лица. И тут на меня опустилось теплое пальто, от которого пахло табаком. Я убрала ладони от лица и увидела, что Тилль улыбается. Не насмешливо. - Держи. – он протянул мне бутылку с выпивкой. Я недоверчиво посмотрела сначала на Тилля, потом на бутылку, но всё же сделала глоток и зажмурилась, когда жидкость обожгла горло. - За что ты так меня буллишь? – спросила я. – И твои друзья тоже. - Чего? – видимо он не понял последнее слово. - Буллишь. «Буллить» значит «травить». – пояснила я. - Хах. Если я и кого-то травил, то только Флаке, и то он, кажется, был не против. – Тилль жестом показал мне выпить еще. И я выпила. Тилль положил руку мне на плечо. Я вздрогнула и посмотрела на него. - Мы не с того начали, пташка. Ты так бегаешь от меня. И взгляд такой, будто я тебя убить хочу. А на самом деле… - А на самом деле ты привык, что все твои фанатки рады поскорее раздвинуть перед тобой ноги. – договорила я. - Но я не твоя фанатка. - Да, нашу музыку ты, как я понял, не слушаешь. – сказал лидер раммов. - Нет. Мне больше нравится что-нибудь помягче. HIM, Lord Of The Lost… - Вот последние уже ближе к нам. – он улыбнулся. – Но музыка стоит того, чтобы жить. - Да… Знаешь, я как-то была в Чехии. И когда я гуляла там, я всё время слушала Three Days Grace. Постоянно. И теперь, каждый раз, когда я включаю I Hate Everything About You или Unbreakable Heart… С первых нот я будто переношусь туда, в Прагу. На Карлов Мост. Снова вижу Пражские Куранты. А вот песни Skillet и Lacrimosa переносят меня в лес, который был недалеко от моего дома. И я снова это чувствую. Атмосферу. Аромат. Я называю это запахом музыки. И... - я запнулась. Вывалила одну из самых сокровенных вещей. Ему. Зачем я ему все это рассказываю? Он мне никто. Еще один человек, которому на меня наплевать. Тилль внимательно смотрел и не перебивал. Уголки его губ немного поднялись. Самую малость. Он забрал у меня бутылку и сделал глоток. А затем отдал мне, сказав выпить еще. - Я не могу больше, у меня и так все внутренности горят. – я вытянула подняла вверх ладонь. А Тилль закатил глаза. - Mein Gott, давай, пей. Я выпила еще. И еще. - Чем ты занимаешься? - Я фотограф. Если ты не заметил. – я совсем захмелела и уже начала сползать на пол, ссутулившись. - А я поэт. - Что? – перед глазами всё плыло. - Поэт. А ты прикольная девка. - Девушка. – поправила я, испытывая головокружение. Будь что будет. Вот если сейчас этот здоровяк меня убьет или изнасилует, никого это не будет заботить. Максу вообще плевать, хотя он здесь ближе всех ко мне. А Тилль в сексе, наверное, хорош. Мускулистый альфач, чего еще желать? – Наверное, все твои фанатки думают, что это так круто – переспать с тобой. – не знаю, зачем я это сказала, но Линдеманн, видимо, принял это как сигнал к действию. - К тебе в номер или ко мне? – Тилль положил руку мне на талию и притянул к себе. В нос ударил запах алкоголя, сигарет и одеколона. Я захмелела так, что вид перед моими глазами начал плыть. - Не важно. – промямлила я и уткнулась в его губы. В губы моего ночного кошмара. *** Тилль припечатал меня к стене. Да это еще мягко сказано. Он просто вдавил меня в нее своим массивным телом. Так сильно, что я едва могла вздохнуть. Он был очень груб. Терзал меня как куклу. Ладони накрыли запястья, рот – губы. Язык достал до самых гланд. Затем он разорвал поцелуй и вцепился в шею. Облизывал и покусывал. А я зарылась руками в его волосы и всё повторяла его имя. Слабо и тихо: «Тилль... Тилль… Тилль…». Он укусил больнее и я громко вскрикнула. И тут он меня отпустил. И посмотрел в глаза, держа руками за плечи. - Если ты этого не хочешь, я сейчас же уйду… - Нет! – я вцепилась руками в пряжку на его ремне и начала что есть силы теребить ее, пытаясь расстегнуть. Тилль хрипло усмехнулся, положил свои ладони на мои плечи и заставил встать на колени. Затем улыбнулся, приложив палец к губам. - Тшшш… И тут случился полный п… Дверь номера распахнулась. И в проеме застыл просто охреневший Макс. Он постоял еще секунду-другую, а затем начал орать на Тилля на немецком. Рванул к нему и схватил его за воротник пальто, но немец одной рукой оттолкнул его и тоже начал что-то рычать на немецком в ответ. Они всё орали и орали друг на друга. Я поняла, что еще чуть-чуть и дойдет до драки и попыталась оттащить брата за плечи. Но тут Макс схватил меня за руку и поволок прочь из номера Тилля. Линдеманн что-то заорал ему вслед. - Макс, отпусти руку! – крикнула я. Протрезвела за одну секунду. Он больно выкрутил моё запястье. И продолжал молча тащить меня по коридору. - Макс, я умею ходить! – я выдернула свою руку из его цепкой хватки. Брат развернулся ко мне и встал вплотную. Серые глаза метали молнии. - А теперь скажи – ты сама этого хотела или этот ублюдок заставил тебя? - Я не собираюсь обсуждать это с тобой! - И ты еще жаловалась на то, что он тебя задирал? Открываю, блять, дверь и моя родная сестра уже чуть ли не отсасывает этому козлу! Господи! – он вцепился руками в свои волосы. На меня накатила истерика. - С каких это пор тебе не плевать на меня? Вспомни, что ты сказал мне в поезде! Ты был абсолютно не против, если б они все меня выебали. А щас строишь из себя моралфага! Макс хмуро поднял на меня глаза. - Ты шлюха. – сказал он и пошел прочь. А мне стало нечем дышать от возмущения.