Я был в обиде на творца за то, что не имел сапог, пока не встретил молодца, который был без ног.
Если бы кто-то из друзей или близких сказал мне, что моя жизнь кардинально изменится, начиная с этого дня, я бы просто махнул рукой и надул щеки, как делал обычно. Холодный, прагматичный, любящий рассчитать свою жизнь до мелочей, каждый раз подкрепляющий свои аргументы фактами, умеющий работать и добиваться своих целей — именно таким я сам себя и считал. Добиться от меня дружеской поддержки было сложно, и я сам никогда ее не требовал от других, искренне считая, что потом останусь должен. А такой долг мне был не нужен. Его придется отдавать. Я был против этого. Работая в рекламном агентстве фотографом и дизайнером, я лишь укрепился в своей вере. Удаленные файлы, пролитый кофе на свежие снимки, украденные носители с важной информацией — все это давно превратилось для меня в рутину. И когда на электронную почту пришло письмо с приглашением на конкурс фотографов, я сначала принял это за очередную шутку. Наверняка, кто-то из соседнего отдела снова не хочет выполнять свою работу и пытается сесть мне на шею, подумал я, нажимая на кнопку удаления. Однако через пару дней письмо пришло снова, а за ним последовал и звонок. В полной растерянности, стоя на оживленном перекрестке, сжимая в одной руке телефон, а во второй — чехол с профессиональной камерой, я вслушивался в каждое слово, которое говорила мне девушка на том конце. Объяснив все условия и доступно раскрыв тему конкурса, она обещала перезвонить, но я прервал ее громким: «Подождите!». — У вас остались вопросы? — вежливо переспросила девушка, и я позволил себе улыбнуться. — Остались, — кивнул я и, осмотревшись по сторонам, побежал через дорогу. — Мне непонятно, как я оказался в вашем списке приглашенных. Готовый дать себе по лбу, я зажмурился и мысленно отругал себя за такой идиотский вопрос, но мне нужно было убедиться в том, что меня не обманывают. — Вы не попадали ни в какой список, господин Че, — и такой ответ поставил меня в откровенный тупик, заставив замереть на краю проезжей части. — Вы же сами оставили нам свою заявку. — Простите, — запнулся я, а случайный прохожий погладил меня по спине, чтобы помочь отойти с оживленной улицы. — Но я ничего такого не делал. Вы точно не ошибаетесь? — Правильно ли я понимаю, что вы отказываетесь от денег? — голос незнакомки звучал с усмешкой. — Если вы не уверены в себе, то мы не имеем права настаивать на вашем участии. — А насколько большой будет денежный приз? — Вы хотите ездить на машине, господин Че? Я задумался, осмотрел натруженные руки, увешанные лямками от сумок, потертые кеды, стоящие на мокром асфальте, и обернулся на перекресток, по которому снова понеслись автомобили. — Хочу… — Тогда этих денег вам хватит, — рассмеялась девушка и зашелестела бумагами. — Вы отказываетесь? — Повторите тему и сроки сдачи работы… Я сдался, устал ходить пешком и таскать рабочие бумаги и аппаратуру на себе. Возможно, это и будет моим шансом проявить себя чуть дальше стен агентства, где приходилось разрабатывать только унылые стенды с уличной рекламой. Придя домой, я сел перед рабочим ноутбуком, сунул в рот сладкую булку и зажал коленями чашку с кофе. Я точно помнил, что не оставлял никаких заявок, даже неоднократно проверил историю браузера и непрочитанные письма в электронной почте. Я нахмурился, снова взял в руки телефон и набрал номер коллеги. — Минхёк-ши, — загадочно протянул я, а на том конце уже нервно кашлянули. — Я так понимаю, что ты уже осознал, зачем я тебе звоню. — Ох… — вздохнул Минхёк и еще раз прочистил горло. — Я уже и забыл, когда это было. Вон-а, я хотел помочь. У тебя незаслуженно маленькая зарплата. Так тебя выбрали? Значит, фото, которые я отправил, им приглянулись… — Стоп! — грубо перебил я и поспешил запить булку горячим кофе. — Какие еще фото?! Рекламных щитов? Домов? Унылых улиц? Мин-хён, я откровенно не подхожу им, потому что для их конкурса мне нужно будет делать фото людей… — Ну так делай, — непринужденно прервал Минхёк. — Или откажись. Надеюсь, тебе не угрожали убийством. — Почему ты думаешь, что всегда можешь решать за меня? — Потому что без меня тебе было бы скучно. Скучно — не то слово, подумал я про себя, на тяжелом выдохе сбрасывая звонок. Я уже даже не делал вид, что удивлен. Стянул с носа очки, потер глаза пальцами и откинулся на спинку дивана. Вот так я и стал в очередной раз жертвой вездесущности своего лучшего друга. Фото людей — это то, чем я еще ни разу не занимался.♫♫♫
Я все еще не мог поверить, что занимался этим, сидя во дворе совсем неоживленной улицы. Мне было странно и тошно от самого себя, новое занятие я воспринимал как подглядывание за чужой жизнью. Проходящие мимо собачники осуждающе смотрели на меня, притаившегося в кустах с фотоаппаратом в руках, нервные маленькие собачки пытались меня облаять, а гуляющие мамочки с колясками и вовсе сторонились. — Лучше бы сделали что-нибудь интересное, чем смотрели на меня, будто я маньяк, — пробубнил я себе под нос, сделал пару случайных снимков и присел на лавочку, решив, что на сегодня достаточно этого бесполезного занятия. Выпив давно остывший кофе и закинув в рот рассыпавшееся печенье, я глубоко вдохнул терпкого майского воздуха. Это определенно лучше, чем просидеть в душном офисе, вдыхая запах растворителей, реагентов и краски. Наблюдать за людьми не так уж и сложно. Все они совершенно разные, но все одинаково куда-то спешат. Неугомонные дети расталкивали уснувшую бабушку, молодая пара обменивалась любезностями, сидя у небольшого фонтана, мальчишка помогал своей неуклюжей подружке научиться кататься на велосипеде. А я чисто на автомате делал несколько снимков каждого из них и от усталости уже пришел к выводу, что это очень даже подходит под тему конкурса: «На кончиках пальцев». Если быть честным, то я не очень понял данную тему. Если речь шла о человеческой заботе, то вот же она. В каждом движении, в каждом слове этих людей есть забота. Родитель, сдувающий с пустышки налипшую пыль, мальчишка, дарящий только что сорванный цветок. Все это трогательно, но все будто не то. Вяло пролистывая снимки на своём фотоаппарате, я незаметно для себя начинал качать головой. И всё же мне казалось, что в этих снимках отсутствовала какая-то искра. Нечто особенное и цепляющее, что могло бы передать момент прикосновения или застывшую на мгновение особенную лучистую улыбку. Из глубокой задумчивости меня вывели тяжёлые крупные капли воды, упавшие на дисплей профессионального фотоаппарата. Я настолько глубоко ушёл в свои размышления по поводу снимков и новых композиций, что не заметил, как оказался под дождём. Я лениво потянулся к стаканчику с остывшим кофе, словно игнорируя всё происходящее. Наверное, убегать от дождя было более чем бессмысленно, особенно тогда, когда ты находишься в самом его эпицентре. Осушив стакан последним глотком, я всё так же медленно натянул на плечо лямку от фотоаппарата, не забыв закинуть пустой стаканчик из-под кофе в мусорное ведро. День был явно неудачным, потому что все полученные непосильным трудом снимки, очевидно, подлежали удалению. «Наверное, мне следует съездить за город или же взять билеты куда-нибудь в Европу, чтобы передать ту атмосферу, которая требуется… Вполне вероятно, я ничего не смогу здесь найти» — подумал я про себя, медленно шлепая под дождем. Я всегда был чётким приверженцем того, что жизнь в Корее протекала слишком быстро. Меня всегда беспокоило и даже раздражало то, что вечно спешащим куда-то людям ни разу в жизни не пришло бы в голову остановиться на мгновение и просто насладиться моментом. Я снова покачал головой и двинулся в сторону выхода из парка. Однако сегодняшний день всё же оказался для меня запоминающимся, даже против моей воли. Отдыхающие, спешно покидающие парк, неприятно мельтешили перед глазами, заставляя меня хмуриться и морщиться с неким чувством осуждения. Прохожие сливались в монотонную массу из ярких зонтиков и курток. Сам же я предпочитал двигаться расслабленно и неспешно — всё равно я уже промок до нитки. Я провожал прохожих безучастным взглядом, даже не стесняясь дать каждому из них мысленную характеристику, хихикая про себя. После пяти таких «характеристик» я подвис, пристально глядя перед собой. На параллельной улочке, проходящей мимо сада уже отцветающей сакуры, я заметил нелепо одетого парнишку, тихо бредущего по тротуару. Его шаги были размеренными: не самыми медленными и не самыми быстрыми. Парень явно не просто так прогуливался, но и никуда не спешил. Взгляд его был сосредоточен и сконцентрирован на одной точке, из-за чего казалось, будто он обдумывает решение какой-то сложной задачи. «Наверное, он с факультета прикладной математики», — пронеслось у меня в голове. Я мысленно соотнёс образ прохожего парнишки с одним из чудиков-студентов из своего университета. Несмотря на чудаковатость, парнишка выглядел довольно привлекательно. Моя рука машинально потянулась за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть незнакомца. Меня даже не смутило то, что объект моей фотосъемки споткнулся и едва не завалился на землю. Даже в этом нелепом и резком движении я уловил нечто особенное. А потом случилось то, что навсегда отпечаталось на подкорке моего сознания. Странный парнишка резко остановился практически посреди дорожки и откинул голову вверх. Холодные капли, которых стало намного больше из-за усиливающегося дождя, свободно падали на кожу его лица, скатывались по острым скулам и застывали на кончике носа. Если бы я мог подойти ближе, то непременно уловил бы замершие капли дождя на густых чёрных ресницах. Не знаю почему, но я отчетливо представил себе это, хоть и не видел воочию. Мои пальцы механически нажали на затвор, стараясь успеть запечатлеть этот волшебный миг. В какой-то момент я даже испугался, ведь момент длился ровно одно мгновение, но мне казалось, будто время застыло. Пальцы двигались почти машинально то приближая, то отдаляя желанный кадр. Я чувствовал, как остановилось время, и лишь щелчки затвора слабым сигналом напоминали о всё ещё текущей реальности жизни. Словно уловив звуки фотоаппарата, незнакомец вздрогнул и слабо повернулся в мою сторону. Меня тряхнуло так сильно, что я почти выронил фотоаппарат и поспешил убрать его в сумку. Откинул её назад, чтобы максимально спрятать за широкими плечами. Фотографируемый парнишка просто отвернулся и продолжил шаг, так ничего мне и не сказав. Я же облегчённо вздохнул и решил надеяться, что меня всё же не заметили. Незнакомый мальчишка шаг за шагом преодолевал расстояние, пока не скрылся за углом дома. Я потерял интерес к окружающим, к испортившейся погоде и совершенно промокшей одежде. Стоя посреди пустого парка, окруженный лужами и опавшими розовыми лепестками, я ждал, пока точно такой же промокший чудак своим размеренным шагом пойдет обратно. Дождь прекращался, а с деревьев до сих пор падали крупные капли, собиравшиеся на кончиках листьев. Я поймал себя на мысли, что ни разу не посмотрел на время, ни разу не подумал, что пора бежать домой, чтобы принять горячую ванную, ни на секунду даже не задумался о чашке горячего какао — стоял и смотрел, ожидая незнакомца, чтобы еще раз поймать его в кадр. Было ли это тем, что называют предчувствием, но чудаковатый паренек появился совсем скоро, держа в руке небольшой пакет с продуктами, а второй — перебирая по мокрым перилам, ограждающим тротуар от проезжей части. Можно было подумать, что мальчишка пьян или не здоров, но почему-то на него никто не обращал внимание, как будто его и вовсе тут не было. Присев на перила, незнакомец глубоко вздохнул, это было видно по его поднявшимся плечам, и я снова не смог позволить себе упустить кадр немного сгорбленной спины. Очевидно, что пакет в руках парнишки не был тяжелым, можно было даже рассмотреть, что там, кроме бутылки с водой и пары коробок с крупой, ничего и не было. Студент. Точно студент, подумал я, вспоминая себя точно таким же. Я вывернул левый карман, затем правый. Несколько монет и ключ от квартиры выпали на асфальт, а вот телефон, который сейчас был так нужен, похоже, что остался дома. В задних карманах был только давнишний список покупок, нацарапанный на неровном клочке бумаги. — Идиот! — расхохотался я, совершенно не заботясь, что меня могут услышать прохожие. — И как ты мог выйти без денег из дома? Смех мой кончился испуганным всхлипом, когда взгляд снова выцепил странного мальчишку, упавшего на колени. И впервые в жизни я понял, зачем люди убивают — раньше это было мне недоступно. Ясно мыслящей частью своего мозга я с ужасом отметил, что убить человека так же просто, как сократить дробь. — Пошевеливайся! — скомандовала грузная женщина, проходящая мимо паренька. — Сначала меры не знают, а потом гадят на улице. Я было сорвался с места, но остановился, с трудом сдерживая себя в руках. Испугался выговора на работе за никому ненужные разборки на улице. Расслышал очень негромкое «я не пил» и черными от злости глазами провожал женщину, которая вполне могла бы помочь подняться незнакомцу, но лишь обозвала его и двинула дальше. Страх был не только за рабочее место. Страх за то, что я вполне мог бы напугать мальчишку, ведь тот наверняка видел меня с фотоаппаратом в руках. Я остался на месте, чуть спрятался за широким деревом и молча наблюдал, как паренек вполне твердо встает на ноги, чтобы идти дальше. Уже дома, рассматривая фотографии в поисках чего-то стоящего, я открыл фото незнакомого парнишки, фигуру которого размыло дождем. Объектив был в каплях, стена дождя скрывала за собой почти все, но поза незнакомца и его задранное к небу лицо пустили по моей спине тысячи мурашек. — Странный пьяница, который ходит в такой ливень не за бутылкой, а за скудным набором продуктов. Кутаясь в теплый плед и наблюдая за темной улицей, я обнимал себя за плечи и пробовал избавиться от чувства вины. Я должен был помочь, я не должен был его снимать. Чем я лучше той женщины, которая прошла мимо? Да ничем. Я был твердо намерен пойти на следующий день в тот же парк и ждать там столько, столько потребуется, чтобы снова встретить неизвестного мальчишку. Мне нужно было извиниться за свою слежку и за свое бездействие, даже если он ничего не заметил. На следующий день я взял выходной и двинул в парк с самого утра. К перекусам на ходу я вполне привык, желудок сначала возмущался, но после пол-литра чая притих. Купленные заранее булочки так и не пригодились, я бросил их в пакет и присел на лавочку, начав расчехлять фотоаппарат. Погода сегодня была лучше, воздух теплее, и я решил для себя, что вполне могу вот так просидеть тут целый день, любуясь прохожими. Даже настроение мое словно изменилось. Попадающие в кадр люди меня не раздражали, а иногда они даже спрашивали, что им такого сделать, чтобы потом получить сделанные мною снимки на электронную почту. Я отмахивался, ведь такое в мои планы совершенно не входило. Хотя, двум симпатичным девушкам я все же согласился выслать снимки. Наверное, я давно забыл, что такое флирт, полностью погрязнув в своей работе. Было даже немного неловко, когда эти две особы долго сидели около меня на лавочке и мило ворковали, чтобы я слышал их разговор. Только потом я обратил на них внимание, небрежно щелкнув затвором, чтобы поймать их в движении. — Мы видели вас тут вчера, — почти пропела одна из них и приложилась пухлыми губами к трубочке в своем напитке. — Наверное, вы делаете что-то очень интересное. Не расскажете нам? — Не думаю, что это настолько интересно, — пожал я плечами и косил одним глазом на тротуар, чтобы не пропустить объект своей слежки. — Я фотографирую людей, но, если честно, совсем не умею этого делать. — А мы можем вам позировать? Знаете, обычно мы делаем хорошие кадры даже на свой телефон. — Ваш телефон точно стоит больше, чем мой, — рассмеялся я, решив просто поддержать разговор. — Мое имя Че Хёнвон, очень рад с вами познакомиться. — Да Хён, — поклонилась первая девушка и указала рукой на подругу. — А это Ю Чжин. Мы вместе учимся и встречаемся, чтобы поесть вкусной еды и похвалиться новой одеждой. — И как же вы оказались тут? — решил я перевести тему и снова сосредоточился на тропинке. — Университет далековато, а приличных кафе тут никогда не было. — Я тут живу, — включилась в наш разговор довольно застенчивая Ю Чжин. — Вон в том доме через дорогу. Все, что она говорила дальше, я пропустил мимо ушей, так как снова заметил того паренька, стоящего на тротуаре и держащегося одной рукой за перила. Вопреки всему, что я намерен был сделать, сердце мое провалилось в пятки и не давало мне даже подняться с лавочки. Полдень раскалил городской воздух до порядочных двадцати пяти градусов, о чем мне говорили электронные часы, висевшие у входа в парк. Несмотря на это, странный парнишка был одет в теплую кофту, а на голове его был капюшон. — Мерзкий он, — услышал я голос Да Хён и звук втянутого через трубочку молочного коктейля. — Простите? — повернулся я к ней лишь на секунду и схватился за фотоаппарат, решив все же сделать несколько снимков, раз уж не осмеливался подойти. — Да парень этот, — указала девушка на незнакомца. — Каждый раз, когда иду к подруге, он сидит на улице и так страшно смотрит на всех. А еще никогда не здоровается. И тут я искренне удивился, даже дыхание перехватило на какие-то секунды. — Вы знаете, кто он такой? — Мы живем с ним в одном доме, но я не знаю его, — даже немного грустно отозвалась Ю Чжин и скромно зажала ладони между колен. — Однажды я ехала с ним в лифте и испугалась, а когда рассказала маме, то она попросила меня обходить его стороной. Я присмотрелся к стоящему на тротуаре пареньку, еще раз отметил его теплую одежду и довольно громко хмыкнул, не понимая, к чему ведет моя новая знакомая. — Он не выглядит страшным, — произнес я шепотом, уже заглядывая одним глазом в камеру. — Странноватым, но не страшным. К бездушию людей я вполне уже привык и не стал спорить с девушкой, которая считает человека страшным только потому, что он не здоровается. Возможно, если бы я видел ее чаще, то тоже бы здороваться перестал. Сунув девушкам визитку, я прихватил с лавочки свой пакет и решил перейти чуть ближе к тропинке. Не помню, чтобы они со мной попрощались только хихикнули в спину. Мои пальцы снова сжали фотоаппарат, и я нервно облизал губы. Моё сердце странно билось, и я чувствовал волнение, но никак не мог понять, почему. Вокруг меня кипела жизнь. Я же чувствовал, как она останавливалась. Звуки постепенно заглушались, а я стоял в центре всего этого калейдоскопа, пристального разглядывая человека, которого даже не знал. Словно предсказывая дальнейшие движения, я заглянул в объектив фотоаппарата, заключая незнакомую мне фигуру в кадр. Незнакомый парнишка как будто услышал мои мысли и остановился. Я даже вздрогнул от неожиданности и встал как вкопанный, вспылив кедами гравий извилистой парковой тропинки. Мои руки действовали автоматически, когда я несколько раз нажал на затвор, снова запечатлевая момент. Незнакомец стоял ко мне боком, скинув с головы капюшон и подставляя лицо солнечным лучам. Его глаза снова были закрыты, а сам он весь вытянулся, словно струна, но даже несмотря на это он выглядел расслабленно, будто и не спускался с лестницы несколько минут назад с огромным трудом. Парнишка поднял руки вверх, оглаживая солнце и позволяя его лучам касаться его ладоней. «Наверное, у него очень холодные руки, и солнце — буквально единственное, что может их согреть». Сказать, что я был доволен получившимися кадрами — значит, не сказать ничего. Этот парнишка выглядел таким естественным и таким благодарным, что от этих моментов на моих снимках защемило сердце. Листая фото, я даже смог выбрать самое любимое, хотя оно мало отличалось от остальных. Мне показалось, что я увидел его улыбку. Всего лишь немного поднятые вверх уголки его губ, которые я так и не рассмотрел, видя мальчишку всего лишь в профиль, — но даже такая улыбка выглядела более искренней, чем те многие улыбки, которые я видел за годы работы фотографом. Я не знал, как долго я провёл за разглядыванием снимков, и как долго простоял бы ещё на том же самом месте под сакурой. Когда я снова оторвался от фотоаппарата, я заметил, что парнишка собрался уходить, не забыв накинуть на голову капюшон и снова спрятаться от окружающего мира. Незнакомец развернулся и медленным, но решительным шагом двинулся в сторону выхода из парка. Пряча фотоаппарат в сумку, я твёрдо решил последовать за ним. Сложно было сказать, что я от него хотел, может быть, хотя бы узнать его имя или получить его разрешение на публикацию снимков. Я держался поодаль, ждал его у магазина, пока он делал покупки, а потом снова следовал позади. Я нисколько не сомневался, что он направится той же дорогой мимо парка. Девушка не ошиблась, и мы действительно пришли к дому, на который она указывала. Если честно, то мне стало немного грустно в тот момент. Я думал, что оказался особенным, увидев такое чудо, которое, не подозревая о том, могло вытащить целый проект, в котором я ничего не смыслил, а оказалось, что парень просто тут живет да еще и вдобавок вселяет страх соседям. Прячась на открытом пространстве перед парковкой у дома, я совершенно упустил тот момент, когда парнишка зашел внутрь. К сожалению, дальше бы меня не пустили, и мне пришлось вызывать такси, чтобы добраться до дома. В комнате, перед рабочим столом, я прикрепил к стене пару снимков, сделанных в первый и второй день. Я заметил, что этому парнишке было неважно, какая на улице погода, он будто радовался любому ее проявлению и тянул руки к небу, подставлял лицо и никуда не спешил. А еще, ему было совершенно неважно, как он выглядит в глазах остальных. Я ходил за ним целую неделю, фотографировал каждое его движение и уже вплоть до шага изучил маршрут, что мог бы пройти его с закрытыми глазами. Даже трещинки на асфальте мне уже казались знакомыми, запах уличной еды то приближался, то отдалялся, позади оставалась площадка с кричащими детьми, затем мы заходили на парковку, где пахло выхлопом, а потом паренек снова исчезал за стеклянными дверьми. Я не хотел признаваться самому себе, но уже спустя неделю я не мог представить своего дня без него. Он, совершенно незнакомый мне человек, стал моим наваждением, своего рода талисманом, в котором я нуждался. Я смотрел на него каждый день, проходящего свой неизменный маршрут, видел его немного опущенные плечи и постоянные капюшоны, закрывающие половину лица, и считал его красивым. Сначала я усмехался своим же мыслям, думая о том, что всё это мне надоест. Но проходило время, а я только сильнее интересовался этим парнишкой, носившем единственную фиолетовую толстовку и какое-то серое невзрачное поношенное пальто и вечно пыльные, немного стоптанные кроссовки. Каждый снимок был для меня особенным. И несмотря на то, что парнишка всегда выглядел почти одинаково, я постоянно улавливал что-то новое и сохранял себе не только на камеру, но и на задворки своего сознания. Я не понимал, что именно я чувствовал, но я давно перестал относиться к этому парню как к некой модели для фотосъемки. Каждый раз сверяя часы, я нетерпеливо делал глоток американо со льдом, стучал пальцами по крышке корпуса фотоаппарата и невольно закусывал губы. А когда видел уже знакомую мне фигуру, чувствовал, как сердце словно подпрыгивало в каком-то предвкушении — хотя предвкушать было ровным счётом нечего. Наши «встречи» длились от силы по двадцать минут в день. Но этих встреч я ждал как самое важное событие. Я нервно поглядывал на часы, когда задерживался с очередным заданием на работе. В тот день я был довольно загружен, сам того не ожидая, и боялся не успеть закончить всё к назначенному часу, чтобы снова пойти в парк. Еле-еле успев завершить часть одного из так некстати скинутых мне проектов, я схватил камеру, оставляя недопитый кофе в чашке на столе, и со всех ног понёсся в сторону парка, на ходу заматывая шарф из-за слишком ветреной погоды. Оказавшись на месте, я снова сверил часы, с облегчением отмечая, что добрался вовремя, и парнишка должен вот-вот появиться. Я решил не присаживаться на скамеечку, чтобы ничего, или никого, не пропустить, и начал настраивать фотоаппарат. На душе ощущалось какое-то волнение и беспокойство, которые я безуспешно пытался отогнать. Ещё с самого утра того дня мне казалось, что должно произойти что-то странное: эдакий закон Мёрфи. Минутная стрелка ползла слишком медленно, словно весила несколько тонн. Время превратилось в одно застывшее мгновение, посреди которого находился только я, зависший в пространстве и потерявшийся в нем. Я чувствовал, как сегодняшний день менялся на моих глазах: видел, что всё осталось по-прежнему, но знал, что что-то должно измениться. Время обволакивало меня, и я подчинялся его течению. Течение билось о скалы моего сознания, пытаясь проникнуть куда-то внутрь, пыталось показать мне что-то, подать какой-то знак, пробудить меня из моего забытья. Я же продолжал гипнотизировать взглядом тяжёлую минутную стрелку своих часов. Когда я чётко понял, что что-то не так, я уже направлялся в сторону лестницы, по которой странный парнишка спускался каждый день, неся с собой пакет с продуктами. Стараясь скрыть своё волнение, словно боясь наблюдения за собой, я сильнее и сильнее стискивал лямку висящего через плечо фотоаппарата. Я чувствовал настоящий страх, но сам не понимал причину его появления, лишь ускоряя шаг всё больше и больше. Под конец я уже откровенно бежал, мотая головой то вправо, то влево, стараясь уловить хоть какие-то следы знакомого пальто или толстовки. Нашёл я его тоже слишком внезапно, совсем не так, как я бы хотел. — Проваливай отсюда, урод! — услышал я злобный грубый голос откуда-то из-за угла. — Я тебе сто раз говорил, чтобы ты здесь не шатался! В ответ я уловил лишь едва слышимый всхлип. — Оставьте его, — сказал другой голос, уже более спокойно. — Нет у него ничего. Нам больше нечего делать здесь, нужно уходить, пока какой-нибудь сердобольный, — последнее слово было произнесено с нескрываемым презрением. — Не вызвал скорую или, того хуже, полицию. — Ты, прав, — без сопротивления согласились уже двое голосов. — Идём! Я притаился за стендами с рекламой каких-то концертов и выставок, краем глаза улавливая три выходившие из-за угла фигуры. Что они говорили, я уже не слышал, но мой страх стал почти физически осязаем. Моё предчувствие меня не подвело. Стоило трём типам скрыться из виду, я тут же бросился за угол, а от увиденного почти закричал. Моё чутьё никогда не подводило меня, не подвело и тогда. Я увидел привычную мне фиолетовую толстовку и грязное помятое серое пальто. Сам же парнишка, которого я всегда видел в парке, лежал на асфальте, закрывая руками лицо. Вокруг него валялись разорванный пакет и помятые коробки с рассыпавшимися крупами и фруктами. С такого близкого расстояния парнишка казался мне ещё меньше, чем он был на самом деле. Его плечи мелко вздрагивали от новых всхлипов, ноги были поджаты, и сам он весь выглядел так жалко и беззащитно, что я почувствовал, будто моё сердце могло разорваться в любую секунду. В тот день я увидел настоящую беспомощность. Обернувшись по сторонам, я никого не заметил. Людям не было дело ни до этого парнишки, ни до меня — очередного внезапно появившегося зрителя. Я сделал небольшой шаг вперёд, стараясь быть как можно тише. Парнишка тут же вздрогнул, всхлипы прекратились, и я физически ощутил, как напряглось его свернувшееся клубочком тело. Я в ужасе распахнул глаза, не зная, куда себя деть, но отступить я никак не мог. Только не сейчас. — Пожалуйста, успокойся, всё в порядке, — а действительно ли в порядке, Че Хёнвон? — Я не знаю тех людей, которые были здесь… Я только что пришел. Я нёс какую-то чепуху, за которую уже несколько раз хлопнул себя по лбу. — Оставьте меня, — низко просипел парнишка. Голос звучал мягко и бархатисто, совершенно не соответствуя его владельцу — такому хрупкому и беззащитному мальчишке. — Со мной всё хорошо, — последний всхлип ему подавить не удалось. — Я… хочу помочь, — выпалил я, оказываясь совсем вплотную. — Мне не нужна ничья помощь! — парнишка повысил голос, и мне показалось, что он готов был даже зашипеть на меня, словно загнанный в угол котёнок. Я покачал головой. Вряд ли этот парень позволил бы мне ему помочь, да ещё и так просто — я ведь абсолютный незнакомец. Как можно заранее узнать мои намерения? Я горько усмехнулся, снова глядя на всё ещё закрывающего лицо руками паренька. Игнорируя любые протесты, я начал собирать рассыпавшиеся продукты. Слава богу, пачки с крупами были полны наполовину, а из редких фруктов и овощей уцелело почти всё — я собирал всё, что мог, пытаясь снова сложить это в небольшой пыльный пакет. Я не переставал косить взглядом на парнишку, который всё ещё лежал, поджав под себя ноги, но уже, как будто, дрожал меньше. Закончив со своими «сборами», я поставил пакет рядом с лежащим. Однако он всё ещё не шевелился. И только тогда я увидел небольшие кровавые потёки на щеках парнишки и виднеющиеся из-под потрепанных рукавов толстовки сине-сиреневые синяки. И как вообще можно троим нападать на одного? Я стиснул зубы от ненависти и отвращения, прокручивая в голове вероятную сцену, но мои чувства сменились сожалением, когда парнишка снова всхлипнул. Наверное, я совсем не отвечал за свои следующие действия. — Тебе нужно помочь, — констатировал я, протягивая к пареньку руки. Он не успел даже быстро покачать головой, когда я осторожно отстранил его руки от лица. Открывшийся вид ужаснул меня: крепко зажмуренные глаза, мокрые щеки, на которых слезы смешались с запёкшейся кровью на губах и под носом, и закусанные губы. Почему люди вообще могут быть такими злыми, да ещё и к тем, кто намного слабее их? Я не стал говорить ничего лишнего, а просто подхватил паренька на руки. К моему удивлению, он не сопротивлялся, даже не пытался ударить или оттолкнуть меня. Неужели он смирился?.. Ведь так не бывает… Пакет паренька я прихватил тоже, повесив его на запястье. К моему удивлению, моя ноша оказалась слишком лёгкой и тут же прижалась ко мне. Аккуратно удерживая паренька за узкую спину, на которой почти болталось поношенное пальто, я вышел из противного переулка, оставляя позади не только проблемы этого парнишки, но и что-то от своей старой жизни. Во мне как будто что-то сломалось, когда парнишка на моих руках уткнулся лбом в моё плечо и робко сжал пальчиками полы моего пальто. Наверное, он чувствовал, что я не причиню ему вреда, и поэтому не хотел сопротивляться. Совсем на автомате я прижал его к себе крепче в ответ. Моё сердце билось слишком сильно, когда я шагал обратно в парк, совершенно не заботясь о редких взглядах посторонних на своём пути. — Куда… вы… меня несёте? — слабо прошептал парнишка, видимо, совершенно измотанный всем, что он пережил за сегодняшний день. — Домой, — просто ответил я. — Домой… Говорить о том, что я знаю, где он живет, я не стал. Его тело ощущалось словно хрусталь. Я нес его как можно осторожнее, оглаживал его спину ладонью, чтобы хоть немного успокоить от шока. Но парнишка лишь смирно сидел в моих руках, и мне даже показалось, что он заснул, но его выдал очередной новый всхлип. В тот момент больше всего на свете я хотел защитить его, сам не зная от чего. А еще я поймал себя на мысли, что мне нравилось его тихое дыхание на моей шее, когда он сильнее сжимал мои плечи, чтобы ему было удобнее держаться. Я довольно быстро добрался до его дома, остановился на пороге серого, довольно чистого здания и огляделся. Улицы были пустынны, и я мысленно поблагодарил высшие силы или удачу за то, что не привлёк ничьего внимания. Всё же воровато оглядевшись, я уставился на свернувшегося в моих руках парнишку, дрожь которого практически прошла, а всхлипы совсем затихли. — Что вы… собираетесь сделать? — еле слышным шёпотом произнёс парнишка куда-то в ткань моего пальто. — Мне нужно найти ключ, чтобы доставить тебя домой, — честно признался я, тяжело вздыхая. — Мы возле твоего дома. — Откуда вы… — просипел парнишка, немного приподнимая голову и отстраняясь от моей груди, но я быстро прервал его. — Я познакомился с твоей соседкой, — я нахмурился, напрягая память, чтобы вспомнить имя. — Ю Чжин! И оказалось, что она живёт на том же этаже, что и ты. Я… — я запнулся, на ходу выдумывая историю, как же я узнал дорогу до его дома. — Я проводил её до дома, и она сказала, что живёт здесь. Парнишка внимательно выслушал меня, словно проверял мою только что придуманную историю на правду. И всё же, не бывает случайных знакомств — те две девушки в парке оказались как нельзя кстати, подкинув мне решение всех моих насущных проблем, которые я в прямом смысле этого слова держал на руках. — Ковёр, — тихо проговорил парнишка и снова уткнулся в моё пальто. Я кивнул, отодвинул небольшой коврик возле двери одной из квартир и обнаружил под ней совсем маленький ключик. Открывать дверь ключом одной рукой оказалось довольно непросто, но выпускать паренька из рук я решительно отказывался. С третьей или четвёртой попытки у меня всё получилось, и я благополучно вошёл в чужую квартиру, захлопывая за собой дверь. Небрежно скинув с ног кеды, я коснулся выключателя локтем. В маленькой прихожей разлился свет. Квартирка, состоявшая всего лишь из одной комнатки, кухни и ванной, показалась мне невероятно маленькой и пустой. Светлые стены, на которых ничего не висело — даже самых простых часов, редкая мебель, состоящая из самых базовых необходимых предметов. Я и сам жил довольно скромно, но ещё ни разу в жизни мне не доводилось бывать в такой квартире, от которой буквально разило одиночеством. Мальчишка в моих руках, словно почувствовав, что находится в своём доме, немного поёрзал. Отвлекшись от созерцания пустого жилища, я решительно шагнул в единственную комнату и осторожно опустил парнишку на диван, чтобы помочь ему снять пальто. Он сидел тихо, даже слишком смиренно, что мне стало его жалко вдвойне: опущенные плечи и голова, отросшая чёлка, закрывающая глаза, и лежащие на коленях узкие маленькие ладони. Я закусил губу, стараясь отгонять все печальные мысли и подступающие к горлу слёзы. Положил свои ладони поверх мальчишеских, полностью скрывая их, и мягко спросил. — У тебя есть несколько повреждений, которые я хотел бы промыть… Где у тебя аптечка? — я решил, что быть максимально честным — единственный ключ к доверию этого странного, безумно одинокого паренька. — Кухня… — тихо произнёс он, всё ещё глядя куда-то перед собой, будто сквозь меня. Я кивнул, поднимаясь с колен, и отправился на кухню. Небольшой чемоданчик стоял прямо на углу обеденного стола, и я не раздумывая схватил его, после чего вернулся в комнатку к парнишке, застывшему всё в том же положении. — Могу ли я… — я сглотнул, стараясь делать свой голос как можно непосредственнее и спокойнее. — Попросить тебя снять толстовку? Паренёк поднял на меня глаза, всё ещё скрытые за чёлкой. — Зачем вы это делаете? — наконец выговорил он. Действительно, Че Хёнвон, зачем ты это делаешь? Вот так просто приходишь в чужой дом к незнакомому тебе человеку? Вся ситуация напоминала какой-то бред, и мне даже показалось, что я спал, а не находился в квартире человека, имени которого я до сих пор не знал. — Я просто… захотел помочь тебе, — сдался я. — Но… они всегда говорят одно и то же, — мальчишка снова шмыгнул носом. — И вы… вы тоже говорите, а потом… А потом вы делаете мне больно. Зачем?.. Я лихорадочно замотал головой. Дыхание перехватило, и я почувствовал, что начал задыхаться. «Нет, нет, нет! Пожалуйста, не думай о том, что я хочу причинить тебе вред. Я никогда, слышишь, никогда бы не поступил так с тобой…» Наверное, я так и не произнёс эти слова вслух. Я даже не заметил, как мои щёки стали мокрыми от моих же слёз. — Ты можешь доверять мне, — тихо произнёс я, стараясь не выдать того, что плакал. — Я просто посмотрю твои раны и промою их. Я не причиню тебе вреда. — Не причините… вреда… — эхом отозвался парнишка и робко подцепил пальцами края толстовки, стягивая её с узких плеч. Он выглядел таким беспомощным и маленьким, что я тут же зажмурил глаза, чтобы хоть как-то сдержать слёзы. Я видел россыпь синяков и царапин на его предплечьях, сквозь упавшие на лицо волосы видел кровоточащие царапины на губах и щеках, и всё ещё не понимал, как люди могут быть такими жестокими. Мои пальцы потянулись к аптечке, я достал оттуда бинт с раствором перекиси и осторожно смочил его. Робко коснувшись руки парнишки, я заметил, как он вздрогнул, когда я обхватил его тонкие запястья пальцами, и немного отпрянул. — Пожалуйста, не бойся меня, — как можно мягче сказал я. — Я не сделаю тебе больно… Царапины не будут сильно щипать, обещаю, — продолжал убеждать я осунувшегося парнишку. Мальчишка подал мне руку, не без дрожи, но кажется, будто доверился. Стоило каплям лечебного раствора попасть на царапины, паренёк болезненно зашипел и уже было собрался одёрнуть руку, как я, не раздумывая, подался вперёд, почти коснулся его руки губами, чтобы подуть на открытые ранки. Так повторилось несколько раз, и когда я обрабатывал вторую руку, мальчишка сидел более смирно и уже, казалось, совсем меня не боялся. Видимо, мои действия укрепили его доверие ко мне. — Мне нужно умыть твоё лицо, — осторожно сказал я. — Я буду делать всё то же самое. Закрой, пожалуйста, глаза, чтобы я в них случайно не попал. — Вы сказали… правду, — тихо отозвался парнишка. Я же непонимающе изогнул бровь, глядя на всё ещё закрывающую глаза чёлку. — Щипало действительно не сильно… Моя улыбка вышла слишком радостной: я буквально засиял. — Ты позволишь мне? — мои пальцы осторожно коснулись макушки паренька и опустились ниже, когда я получил утвердительный кивок. Поймав пальцами рассыпавшиеся пряди, я заправил их за уши парнишки, наконец позволив себе разглядеть его лицо. Его глаза были закрыты, и я засмотрелся на пушистый веер густых ресниц, на сомкнутые губы в форме аккуратного, чуть неровного бантика и на довольно длинный нос с небольшой, но такой очаровательной горбинкой. Если бы я мог, я бы обязательно достал фотоаппарат и сфотографировал это лицо, которое не смогли испортить даже свежие царапины. — Если хочешь, можешь держаться за мою руку, — проговорил я, поднося ватку, смоченную в перекиси, к самой большой, по моему мнению, царапине на нижней губе. Парнишка сделал так, как я сказал — робко взял мою руку, а потом и вовсе вцепился в неё, когда рана начала щипать. Мне же ничего не оставалось, кроме как подуть на царапину, отмечая, что мои губы находятся непозволительно близко от его губ. В завершение своих «медицинских процедур» я наклеил маленький квадратик пластыря на щёку парнишки и отстранился, словно любуясь своей работой. Паренёк совсем не дрожал, но всё ещё держал свои глаза закрытыми. — Теперь ты пойдёшь на поправку, и царапины скоро пройдут, — объявил я с нескрываемой ноткой радости в голосе и дружелюбно улыбнулся. — У тебя что-нибудь болит? Вместо ответа мальчишка лишь покачал головой. Мне показалось странным, что он не спросил моего имени, не поинтересовался даже тем, почему именно я оказался на месте, чтобы найти его в том переулке. Я был уверен процентов на двести, что за все время моей фотоохоты он вполне мог бы меня видеть. Иногда мне даже казалось, что он мне подыгрывает, стоя посреди тротуара и грея лицо под лучами солнца. Но стоя перед ним там, в его квартире, мне уже не казалось это просто игрой. Он на самом деле был странным. — Послушай… эм… — начал я и запнулся, застыв в дверном проеме между комнатой и прихожей. — Ты мне не скажешь своего имени, чтобы я смог нормально к тебе обратиться? — Ты его забудешь, — тихонько прошептал он и отчего-то улыбнулся, обнажив ровные зубы. — Им Чангюн. Но можешь звать меня, как захочешь, все равно мы больше не встретимся. — Не встретимся? — опешил я, схватившись пальцами за косяк. — Мы еще даже не расстались. Ты скажи, если что-то нужно. Я хочу тебе помочь. — Ты мне не поможешь… Я не знал, что ему ответить, но и уходить не хотел. Мой порыв невозможно было объяснить, но мне захотелось остаться, чтобы убедиться, что с ним все будет хорошо. — Гюн-а… Можно тебя так называть? — обратился я к парнишке, согнувшемуся в три погибели. Он кивнул. — Я хочу быть уверенным, что у тебя ничего не болит. — Все хорошо. — Ты можешь записать мой номер и звонить, когда тебе вздумается, чтобы ты не думал, что я тебя бросил… — У меня нет телефона, — перебил он меня и снова усмехнулся. Пожалуй, такой ответ для меня стал полной неожиданностью, но я почему-то не сильно удивился. Еще раз бегло осмотрел захудалую квартирку и вспомнил о довольно однообразном наборе продуктов, который покупал этот парнишка. Мне показалось, что он похож на куклу, потому что он абсолютно не двигался. Сидел, склонив голову и вцепившись пальцами в собственные колени. Я отметил для себя, что у него красивый цвет кожи, совсем ровный, худые пальцы и миниатюрные руки. Без привычной толстовки его плечи выглядели очень острыми и настолько исхудавшими, что на живот я и смотреть не стал, впрочем, все равно бы не увидел, так как паренек сжался, полностью прикрыв грудь. Я боялся до него дотронуться, боялся подойти и напугать его снова, а потому скинул пальто на обувную полку и, снова зайдя в комнату, присел на корточки. — Прости, я тоже не представился, — я попытался улыбнуться. — Меня зовут Че Хёнвон. Можешь звать так, как тебе будет удобно. Ты хочешь кушать? Я мог бы что-нибудь приготовить, если ты не будешь против. Он кивнул и сильнее стиснул пальцами растянутую ткань брюк на коленях. — Там на столе стоит каша, а еще у меня осталось два яблока. Ты мог бы мне принести? Меня передернуло ознобом, а по щекам поползли мурашки. Выходило так, что он считал, сколько у него осталось продуктов. Я бы не сказал, что питался очень правильно, но ни разу в жизни мне не приходило в голову считать то, что осталось у меня в холодильнике. — Ты ложись, — кивнул я. — Хочешь, я достану тебе одеяло или плед? — Не надо, — он уцепился пальцами за край одеяла, лежащего на диване, а потом неуклюже стал поджимать ноги, чтобы под него залезть. Я хлопнул себя по коленям и поднялся, не отрывая взгляда от того, как Чангюн пытается укрыться одеялом. Он аккуратно отогнул подвернутый край, проверил подушку, а потом быстро стянул носки и пихнул ноги под одеяло. Он был похож на маленький комочек и совершенно не выглядел взрослым, когда тихо засопел, воткнувшись носом в подушку. Как бы то ни было, я обещал его накормить. Когда я вошел на кухню, то не увидел привычного беспорядка и нагромождения шкафов. Все вещи будто лежали специально под рукой, чтобы долго не искать в ящиках стола и на полках. Я открыл холодильник… И закрыл его, потому что полки были пусты и сияли чистотой. Наверное, в нем уже давно ничего не лежало, хотя он был включен в сеть, значит, зачем-то работал. Я потрогал единственный стул и, скрестив ноги, уселся на полу, подумав, что он может меня не выдержать. — Думай, Че Хёнвон, думай, — говорил я сам себе, посматривая по сторонам в поисках еды. — Каша, говоришь… Ее кто-то ест еще? Я без труда смог найти маленькую кастрюльку, прикрытую стеклянной крышкой, под которой скопился конденсат. Взяв чайную ложку, лежащую рядом, я рискнул попробовать, не испортилось ли содержимое этой самой кастрюли. Было очень даже неплохо… Для тех, кто не любит соль и сахар и предпочитает эту клейкую массу с запахом детского сада. Я вспомнил про пакет, в котором были овощи и фрукты, поднятые мной с земли, притащил его на кухню и все хорошенько помыл. Мне и самому уже пора было бы поесть, но в чужой квартире я этого сделать не решался. Тут и одному мало. Я схватил стакан, стоящий рядом с графином, плеснул в него воды из крана и стал думать, как же мне поступить. Кормить Чангюна тем, что есть, мне вообще не хотелось. Это все было отвратительно и совсем не для крепкого молодого парня, который и без того сильно худой. — Послушай, ты не против если я?.. — я замолчал, вслушиваясь в тихое дыхание. Парнишка ко мне не повернулся. — Гюн-а, ты спишь? Он не ответил, лишь поежился и сильнее натянул одеяло на нос. Я подошел к входной двери и понял, что замок не защелкивается автоматически. Такие обычно ставят те, кто живет один или сильно забывчив, чтобы не пришлось вскрывать замок в случае, если дверь захлопнется. Выходило то, что мне не уйти. Нужно было ждать, пока хозяин сам запрет за мной дверь. Где-то в глубине души я был рад такому исходу, но не хотел тогда признаваться себе, что у меня появился повод не бросать своего нового знакомого. Усевшись в небольшом кресле рядом с диваном, я листал ленту новостей и социальные сети, которые пестрили сообщениями от моего назойливого коллеги. Я на них не отвечал, даже не читал, делая вид, что просто не замечаю. Спустя час я уже даже забыл о пустом желудке и откровенно начинал клевать носом. Меня пугали звуки, которые Чангюн произносил во сне, он то ли плакал, то ли стонал, постоянно раскутывался и беспокойно крутился. Я присел на колени перед диваном, попробовал взять парнишку за руку, а он словно инстинктивно сжал мои пальцы и потянул руку под одеяло. Его ресницы дрожали, скулы постоянно дергались, и я подумал, что ему снится кошмар. Несколько раз он закашлялся, а по щеке потекла слюна. Я попробовал его разбудить, потеребил за плечо, но Чангюн не проснулся, продолжая крепче сжимать мою руку. Я смотрел и смотрел на него, пытаясь понять, что же в нем все эти люди нашли такого страшного. За что можно было его ненавидеть? Пригладив спутанные волосы Чангюна и проверив, как держится пластырь на его щеке, я прилег на согнутую руку, а проснулся только через несколько минут, когда в сгиб локтя потекла слюна. Мне страшно хотелось спать, но уйти я никак не мог. Отыскал на одной из полок старенький плед и устроился в кресле. Пожалуй, если бы у меня не было ног, то было бы вполне удобно. Проворочавшись полночи, я снова проснулся от того, что услышал стоны. Включив свет, я заметил что губа у парнишки снова кровоточит, и он иногда слизывает кровь языком, куксится и опять пытается уснуть. Свет я поспешил выключить, чтобы не разбудить совсем. Стер тоненькую струйку подушечкой пальца и устроился на краешке дивана. На улице было темно, и мне предстояло еще долго испытывать такие неудобства, прежде чем он проснется, чтобы закрыть за мной дверь. Я не заметил, как уснул, замотав ноги все тем же пледом. Странно, но Чангюн больше не просыпался, только иногда жался ко мне, рискуя спихнуть меня на пол. Проснулся я, когда уже совсем рассвело, а руку стало покалывать. Оказалось, что паренек умудрился подложить ее под свою щеку, а я этого даже не заметил. Пользуясь тем, что он еще спал, я очень аккуратно сполз с дивана, быстро умылся и обнаружил ключ от двери в кармане своих штанов. Нужно было срочно что-нибудь поесть, и я решил, что успею сходить в ближайший супермаркет за продуктами. Я не очень хорошо готовил, но из нынешних продуктов сложно приготовить что-то невкусное. Я тихо закрыл за собой дверь и запер ее, проговорив шепотом, что скоро вернусь. Так я хотел оправдать себя за то, что хозяйничаю в чужой квартире. Будучи ужасно голодным, я спустил приличную сумму, захватывая все, что красиво лежало. Не удержался и закинул в себя горячий хот-дог, запив его банкой содовой буквально на ходу. Стало чуть легче, мне нравилось то, что я никогда не отличался здоровым аппетитом. Видимо поэтому мне и удавалось сохранять хорошую форму даже при минимальных тренировках. Мимо охранника я прошел обратно, показав ему ключ от квартиры. Он не задал лишних вопросов, и это было хорошо. Сумки почти отдавили мне пальцы, и я то и дело перехватывал их, пока поднимался на лифте. Странное предвкушение чего-то особенного покалывало изнутри. Я словно был возбужден, мне хотелось двигаться, хотелось чего-то делать, хотелось показать этому пареньку, что я друг. А считал ли он меня таковым? Мы были знакомы меньше суток, но мне уже хотелось защитить его буквально от всего. Открыв дверь ключом, я зашел в квартиру спиной вперед, подтаскивая тяжелые пакеты за собой. Только успел щелкнуть замочком и включить свет в темной прихожей, как услышал за спиной шаркающие шаги. Я развернулся и столкнулся с Чангюном лицом к лицу, так близко, что даже почувствовал его дыхание на своей щеке. Меня шатнуло, когда он так ловко обхватил мое лицо своими холодными ладонями, заглянул мне в глаза и произнес всего одну фразу: — Кто здесь? Колени мои стали ватными, я не сдержался от крика и впечатался спиной в стену. Сумки упали на пол. Держа руки так, словно они все еще сжимали мои щеки, Чангюн не двинулся с места, а у меня от его взгляда перед глазами все поплыло. Только спустя несколько минут я понял, что заплакал. Заплакал не от боли или испуга, а от того, что оказался полнейшим дураком. Мне хотелось ударить себя за все те фото, сделанные мной в парке, хотелось разорвать тех, кто напал на этого беззащитного мальчишку, хотелось вернуть вчерашний день и прожить его не так. Хотелось видеть чуть дальше своего носа… — Я Хёнвон, — прошептал я и понял, что мой дрожащий голос выдает слезы. — Не бойся меня, пожалуйста…