Я душевно вполне здоров, но шалею, ловя удачу; из наломанных мною дров я легко бы построил дачу.
Я всю жизнь хотел быть как все. Но кто бы мог подумать, насколько сильно череда самых обычных случайностей может изменить жизнь до неузнаваемости? И откуда мне было знать, что эти самые случайности раскрасят мою жизнь, а меня сделают одним из самых счастливых людей на планете? Мне следовало быть благодарным за всё, что со мной, и с нами, случилось, следовало также поблагодарить своего лучшего друга за то, что буквально спас самое дорогое, что было в моей жизни. После той ночи истерик и откровений, проведённой в моей квартире, Минхёк продлил мой отпуск ещё на неделю и взял с меня твёрдое слово вернуться «целым». Было раннее утро, и мы разговаривали за чашкой ароматного кофе. Я быстро кивал другу, соглашался на всё, стараясь быть как можно тише. Провожая Минхёка, я косил взглядом на нашу комнату, где всё ещё спал Чангюн. А едва закрыв дверь, я тут же вернулся в нашу постель, сгребая своего (теперь уже навсегда) парнишку в объятия и целуя его, всё ещё спящего, в немного суховатые губы. Своё обещание я сдержал, вернулся на работу бодрым и отдохнувшим. Стоило мне переступить порог офиса, как я тут же был вызван «на ковёр», где мне сообщили о повышении, а также о росте некоторых моих обязанностей. В тот же день за обедом я узнал, что Хосок больше не работает в нашем рекламном агентстве. Его то ли перевели в другую фирму, то ли он ушёл сам — коллеги рассказывали разные версии произошедшего. Я же всячески прятал свою улыбку благодарности, уплетая острый суп с кимчи. На любые вопросы я пожимал плечами, ведь правды истории с Хосоком я не знал, а Минхёк с того самого дня ни разу не произнёс его имя. Ни Минхёк, ни я больше не возвращались к этой теме. Дополнительные подработки я вынужден был бросить. Вместе с нагрузкой выросли и мои доходы, поэтому в дополнительных заработках я больше не нуждался. Теперь я мог проводить свободные вечера и выходные вместе с Чангюном. Каждый раз, приходя домой, я слышал звуки скрипки. Парнишка проводил за игрой всё свободное время, и вероятно, играл весь день, пока меня не было дома. Но стоило ему услышать звук хлопнувшей входной двери, он убирал инструмент и шёл ко мне. Чангюн встречал меня каждый вечер, босиком, в одной лишь моей рубашке. Вставал на носочки и целовал меня в губы, прижимаясь очень-очень близко. Нужно ли мне говорить, что в такие моменты у меня всё переворачивалось внутри? В одно утро я проснулся от того, что Чангюн в прямом смысле запрыгнул на меня, размахивая каким-то письмом. Я приподнялся на локтях, сонно потирая глаза. — Хён, пообещай мне, что откроешь его для меня, потому что я сам не смогу, — тараторил парнишка, протягивая мне конверт. — Пожалуйста, хён! Спросонья я не понял, что Чангюн от меня хотел, но взял конверт. Постарался сфокусировать взгляд на адресе и фирменной печати, которую я не разобрал. Вчитавшись в адрес отправителя, я сначала нахмурился, а потом недоверчиво поднял брови. — Сеульский институт искусств? — я снова посмотрел на Чангюна. — Гюн-а, а что ты… — Пожалуйста, хён, сначала открой! — взмолился парнишка, хватая подушку и закрывая ей лицо. — Я не смогу открыть сам, мне очень страшно. Я снова недоверчиво покосился на конверт, но всё же исполнил просьбу Чангюна и открыл его. Извлекая сложенную бумагу, я быстро пробежал глазами по небольшому тексту. — Что там? — пробубнил Чангюн в подушку. Я же широко улыбался. — Ну, что я могу сказать… — начал я, косясь на Чангюна. Парнишка немного отодвинул подушку от лица и вытаращил на меня глаза. — Гюн-а, здесь написано, что тебя приняли. Я тут же завалился на подушки, потому что Чангюн бросился мне на шею и повалил меня на кровать, покрывая моё лицо поцелуями. — Хён, я поступил! — парнишка был вне себя от счастья, непрерывно целуя меня. — У меня всё получилось! — Ты у меня самый талантливый на свете, — прошептал я Чангюну на ухо и поцеловал его в висок. — Ты поэтому так много играл на скрипке? Парнишка отстранился и кивнул, а я заметил лёгкий румянец на его щеках. Позже Чангюн признался мне, что собирался возобновить свои занятия скрипкой и исполнить свою давнюю мечту — играть в оркестре, а также сочинять музыку. Мне же Чангюн не хотел ничего рассказывать заранее, опасаясь, что у него что-то могло не получиться. Теперь же между нами совсем не осталось никаких тайн — даже самых маленьких. Моя маленькая мечта тоже сбылась, когда я купил свой первый и абсолютно новый автомобиль, о котором мечтал. Теперь я мог спокойно ездить на работу и не переживать об аппаратуре или папках, а также подвозить и забирать Чангюна с учёбы. Я помню, как он волновался в первый день учебы, не выпускал мою руку из своей, когда я подвозил его до института. Помню, как долго мы целовались в машине перед тем, как расстаться на целый день, который казался нам вечностью. И помню улыбку Чангюна, бежавшего из университетского сада ко мне в объятия, когда я приезжал за ним после учёбы, ожидая его возле машины, словно герой романтической дорамы.♫♫♫
Чангюн обессиленно упал на подушки и отпустил мои плечи. Наш очередной совместный выходной, проведённый в постели. После рабочих (и учебных) будней мы не могли оторваться друг от друга, настолько мы успевали соскучиться за неделю. Горячие прикосновения, влажные поцелуи, скользящая под пальцами кожа и бесконечные стоны, которые мы ловили губами. Я навис над Чангюном, убирая влажные пряди с его лба. Парнишка поднял руки вверх, касаясь моих щёк и немного нажимая на них — он часто так делал, после того как снова обрёл способность видеть. Иногда он шептал мне, что всё ещё не верил, что мог получить такой подарок от жизни и даже называл меня подарком судьбы. Я каждый раз отмахивался, считая настоящим подарком судьбы появление самого Чангюна в моей жизни. Парнишка только смеялся в ответ и снова откидывался на подушки. Чангюн оставил целомудренный поцелуй на моих губах и потянулся к тумбочке возле нашей кровати, где стояла моя новая камера, подаренная им. С того момента, как Чангюн подарил её мне, я боялся сказать что-либо о фотографиях. О том, чтобы попросить у Чангюна разрешения сфотографировать его, не могло быть и речи. Но как же я удивился, когда он сам протянул мне камеру. Я вопросительно взглянул на него. — Я хочу, чтобы ты сфотографировал меня, — просто сказал он. Я немного подвис. — Ты правда считаешь, что я должен это сделать? — я нерешительно принял камеру из рук Чангюна. Он надул припухшие (по моей вине) губы и кивнул. — Я хочу… Хочу, чтобы ты это сделал… И… Я могу даже закрыть глаза, — парнишка накрыл свои глаза ладошками. Я решительно закачал головой и убрал его ладони от лица. — Ни за что! — воскликнул я. — Ты больше не должен их прятать! Никогда. Чангюн подарил мне ещё одну улыбку, снова касаясь моей щеки. — Ты не жалеешь, что встретил меня? — прошептал он. — Сколько всего мы натворили… Вдруг ты жалеешь, что помог мне… Жалеешь о расставании со своей девушкой… Чангюн замолк, а я нахмурил брови. Мне не нравилось, что он вспоминал о Джинн — даже больше, чем я. Я же не совру, если скажу, что забыл её после нашего первого поцелуя с Чангюном на крыше. — Гюн-и, — спокойно, но твёрдо начал я. — Прежде чем быть моей девушкой, пусть и бывшей, она в первую очередь до сих пор чья-то жена. И она мне прежде всего старый приятель, а также профессионал своего дела. Парнишка снова надул губы и немного сжал мои щёки пальцами. — Я всё ещё ревную… — Чангюн попытался отвернуться, но я перехватил его подбородок пальцами и повернул его лицо к себе, чтобы посмотреть в глаза. — Даже после всего того… — Даже! — Чангюн резко покраснел и потупил взгляд. — Я подумать не мог, что меня можно полюбить, не мечтал, что смогу видеть, — мне показалось, или его голос немного надорвался. — И ты все это сделал для меня… Сколько бы времени ни прошло, мне все еще странно. Я снова играю, вечером с учёбы меня ждёшь ты, толстый Кью и горячий ужин, который ты иногда забываешь на плите… Последние слова парнишка проговорил шёпотом, уже глядя на меня в упор. Я заметил, как глаза его заблестели. — Я заснул всего один раз… — смутился я, а Чангюн только рассмеялся, рассеивая наше общее смущение. — Хён! — голос парнишки стал серьёзнее, а сам он перешёл на шёпот. — Мне нравится, как ты на меня смотришь… — он приблизился к моему уху, хватаясь за мои плечи. — Я хочу такие фото в нашем альбоме, которые мы никому не покажем… Отстраняясь, Чангюн закусил нижнюю губу, падая на подушки и глядя на меня снизу вверх из-под полуопущенных ресниц. Моё сердце пропустило удар, когда он откинул с себя немного влажное одеяло, до этого прикрывающее лишь его ноги. — Хочу, чтобы ты сфотографировал меня… Прямо сейчас… Вот таким…♫♫♫
Я всю жизнь хотел быть как все, но теперь, смотря на этих «всех», чувствую, что мне это не годится. Я хочу быть собой. Не ломать, не рвать, не перестраивать, не влезать в шаблон, если он мне вдруг оказался узок. Любить, дарить тепло и заботу, ведь этого всего, не истраченного, во мне скопилось очень и очень много. Есть вещи куда интереснее и приятнее, чем бег за толпой.