♫♫♫
Чангюн тихо простонал, когда мои губы коснулись родинок на его тонкой шее. Его бронзовая, немного влажная кожа светилась под бликами тусклого ночника. Всё ещё горячий после нашей близости, расслабленный и такой желанный, он, сидя ко мне спиной, откинул голову мне на плечо. Губами я ощутил россыпь маленьких мурашек, побежавших по его плечам, из-за проникающей в комнату сквозь приоткрытый балкон прохлады. Погладив ладонью всё ещё влажные, подрагивающие от недавнего удовольствия ноги Чангюна, я накрыл их одеялом. Парнишка улыбнулся и прикрыл глаза, позволяя мне целовать его. — Тебе холодно? — прошептал я в его шею. Моя рука тем временем остановилась на его животе. — Не тогда, когда ты рядом, — прошептал в ответ Чангюн и протянул руку выше, чтобы коснуться моих волос. Его глаза всё ещё были затуманены нашей близостью, но каким же волшебным я находил их блеск. Я обнял Чангюна обеими руками, а он коснулся пальцами моих предплечий, прижимаясь к моей груди спиной. — Луна сегодня такая красивая, не правда ли? — вдруг произнёс Чангюн с какой-то долей серьёзности в голосе и даже немного развернулся в моих объятиях, чтобы погладить меня по щеке. Вместо ответа я подцепил его подбородок пальцами и утянул в томный, такой же нежный, как и сам Чангюн, поцелуй. Мой ответ был уже давно известен. — Мне не хватало тебя так близко, — парнишка всё так же шептал, словно боялся, что нас могут услышать. — Теперь я рядом, и таких моментов будет больше, — пообещал ему я без толики сомнения. Я скучал по нему такому. Скучал по его робкому шёпоту, осторожным признаниям и слишком лёгким касаниям, даже когда он держался за мои плечи в особенно приятные моменты. Неужели всё налаживается? Я мысленно благодарил всех богов за такой подарок судьбы, не забывая и Джинн. Если бы не сеансы с ней, возможно, я бы потерял Чангюна навсегда. — Ты очень красивый, — я снова прильнул губами к уху Чангюна. — Особенно сейчас… — на его виске остался мой поцелуй. — Жаль, что я не могу сфотографировать тебя таким, — я не удержался от своей навязчивой мысли, которая преследовала меня весь сегодняшний вечер. Чангюн внезапно застыл в моих руках. — Сфотографировать? — эхом отозвался он, поджимая губы. Я же не придал его жесту никакого значения, просто кивая. Чангюн вывернулся в моих руках и уселся мне на колени. Простыня, укрывавшая его ноги, сползла вниз, и я поспешил натянуть её обратно. Парнишка же приблизился к моему лицу и обхватил его ладонями. — Как бы ты меня сфотографировал, хён? — проговорил он в мои губы, оставляя на них лёгкий поцелуй. Я многозначительно закусил нижнюю губу и отвёл взгляд в сторону, за что и получил толчок в плечо. — Не буду думать о том, о чём ты думаешь, — Чангюн по-детски надул губы, скрещивая руки на груди. — Всё-таки, ты тот ещё извращенец, — парнишка игриво повёл плечом, выпрямляя спину. Я засмеялся и обхватил талию Чангюна одной рукой, а второй — коснулся его щеки. — Я люблю тебя, — просто сказал я, оставляя поцелуй на его обнажённой груди. — И я счастлив, что ты снова вернулся ко мне. Засыпать в объятиях друг друга стало нашей заново приобретённой привычкой. Я обожал ощущение тепла тела Чангюна в своих руках, обожал, когда он прижимался щекой к моей груди и как снова сонно обнимал меня во сне, даже иногда непроизвольно закидывая на меня ноги. Просыпался я либо с Чангюном на груди, либо же он сопел у меня под боком. Но в то роковое утро всё развеялось, как грозовые облака. Я не сразу понял, что случилось, когда, проснувшись почти в полдень, всё ещё окутанный сладким нежным сном, коснулся соседней подушки. Я шарил ладонью по кровати, но Чангюна рядом не было. Тогда мой сон как рукой сняло, и от нежного настроения не осталось даже жалких крох. Я притих на кровати, прислушиваясь к звукам квартиры, но так и не смог ничего услышать за закрытой дверью спальни. К горлу подступил неприятный комок, а в душу стала закрадываться липкая холодная тревога. Я вскочил с кровати, даже не удосуживаясь накинуть на себя никакой одежды — я чувствовал, что что-то было не так, — и вылетел из спальни в коридор. То, что я увидел, сломало мою жизнь окончательно и бесповоротно. Коридор был абсолютно пуст. Вернее, в нём всё было так же по-старому: на крючке всё ещё висело моё пальто, рабочая сумка болталась где-то в углу, а на полочке для обуви выстроились несколько пар осенних туфель и кед. Я зажмурил глаза. Сначала один раз, потом второй. Начал щипать свою руку, надеясь, что я всё ещё сплю и скоро моя тревога закончится, когда я почувствую мягкий поцелуй Чангюна на щеке. Кожа на руке краснела и зудела, а просыпаться я не собирался. Сомнений не осталось. В коридоре, на крючке у входа, больше не было поводка Кью. Посреди коврика больше не стояли кеды Чангюна, а огромный потрёпанный чехол для скрипки исчез. Я не знаю, что нашло на меня в тот момент, но я закричал. Заорал, завопил и завыл раненным зверем. Я больше не мог держать всё в себе и просто разрыдался, стоя на коленях посреди холодного коридора. Чангюн действительно ушёл от меня. В тот момент я даже не до конца осознавал, что случилось. Натянув на себя первую попавшуюся под руку толстовку и старые джинсы, я вылетел на улицу, забыв даже о своём пальто. На улице давно уже стало холодно, но мне было сильно плевать на то, что происходило вокруг. Моего мира как будто больше не было. Я нёсся по улицам как умалишённый, бежал в парк, игнорируя лужи на дорожках. Бежал сломя голову, пытаясь найти того, кого так глупо и безвозвратно потерял. Я несколько раз набирал знакомый номер, каждый раз слушая, что абонент недоступен. А ведь правда… Чангюн выключил телефон, не желая больше говорить со мной? Он действительно ушёл. Я громко зарыдал. Остановился посреди парка, уселся на мокрый гравий и зарыдал, закрыв лицо руками. Мне было всё равно, как я выглядел со стороны, я даже не обращал внимания на косившихся на меня прохожих. Сколько длился мой приступ — я не помнил, я просто помнил, что в один момент всё прекратилось, и я обмяк. Мокрый, грязный, с заплаканным лицом, кое-как я поднялся на ватные ноги и побрёл прочь из парка. Во мне всё ещё теплилась смутная надежда, когда я дошёл до дома Чангюна, в котором он раньше жил. Охранник в фойе скептически окинул меня взглядом и спокойно указал на выход — ещё бы, такой вид полностью разбитого и грязного человека никому никогда не внушал доверия… На мои всхлипы о том, живёт ли здесь Чангюн, я получил лишь сухой ответ: «Господин Им не живёт здесь уже как полгода». Целых полгода… Столько мы были вместе. Всего ничего, какой-то жалкий отрезок времени, но сколько всего успело случиться. Охранник выпроводил меня на улицу, оставив стоять посреди переулка. Я снова сжал ледяной грязной рукой телефон. Набрал знакомый номер, получая в ответ холодное: «Абонент недоступен» и монотонные гудки, расстрелявшие всё моё сердце. Я потерял его. Кажется, теперь уже навсегда. Не смог сберечь его, был слишком эгоистичен. Не смог, не смог, не смог! И я снова зарыдал. К тому времени как я вернулся домой, слёз во мне уже не осталось. Я мельком глянул на часы, осознав, что проносился по городу целый день — на часах уже было слишком поздно, десятый час, ещё и в пятницу вечером. Я разом потерял не только надежду на что-то хорошее, но и смысл жизни. Последнее утешение, которое оставалось — звонок близкому другу, который, вероятнее всего, будет занят. Пусть всё будет как будет, мне уже было всё равно. Я лишился всего, чего только можно, и всего за несколько часов. — Вон-а, добрый вечер, как ты поживаешь? — Минхёк ответил мне не сразу, но сейчас, слыша его голос, я снова стал давиться слезами. Хотя бы сейчас, на другом конце телефона, кто-то был рядом со мной. — Мин-хён… — я разлепил опухшие губы, сипло выговаривая его имя. — О Боже, Вон-а, что с тобой случилось?! — Минхёк на другом конце был явно напуган, но понимал ли я это? — Пожалуйста, скажи мне, где ты! Минхёк знал, что я не мог звонить ему просто так. Ещё с самого детства он мог определять перемены во мне, мог узнать, что со мной что-то не так лишь по изменившемуся тону моего голоса. — Мин-хён… — снова прошептал я, уже всхлипывая. На короткий вопрос, дома ли я, я просипел невнятное «да» и, получив резкое «скоро буду», отключился. Звонка в дверь я не услышал, потому что вырубился на ковре в гостиной в окружении пустых бутылок какого-то алкоголя, который нашёл у себя в мини-баре. Мне было плевать, что я вливал в себя, главное, что оно было резким, сильным и чудовищно горьким — таким, чтобы можно было заглушить то, что было у меня внутри. От громкого стука в дверь я вздрогнул, отрывая тяжелейшую, будто чугунную голову от пола. В дверь уже явно колотили ногами. Из-за бушующего в крови алкоголя я слышал звуки намного острее. Когда грохот стал совсем невыносимым, я кое-как доковылял до входной двери. Потянулся к ручке, открывая дверь, и буквально свалился в руки стоявшего на пороге Минхёка. — Чёрт возьми! — ругнулся он, подхватывая меня в подмышках. — Ты чего вдруг такой тяжёлый стал? — пробурчал Минхёк, затаскивая меня в собственную квартиру. Таких припадков в моей жизни было всего несколько. Последний случился в далёкой юности, ещё в университете, и тогда история была похожа на мою нынешнюю. Минхёк буквально вытащил меня из больницы, когда я сдуру перебрал с алкоголем. Мы никогда не вспоминали о том случае, умалчивали и не возвращались к нему снова, но я помнил всё до мельчайших деталей и был благодарен по сей день. Сейчас же история повторялась. Моя тяжёлая голова обессиленно стукнулась о плечо друга, обтянутое холодным замшевым пальто. — Мин-хён… — как заводной, словно в бреду, повторял я. — Да здесь я, здесь, — перед глазами расплывалось изображение Минхёка, спешно скидывающего с себя пальто и туфли. — Бросишь тут тебя одного, дурня… Я пьяно улыбнулся и повис на шее друга. Минхёк лишь покачал головой в ответ. Разговаривать со мной в таком состоянии было точно бесполезно, поэтому меня лишь обхватили рукой за талию и помогли пройти в ванную — единственное действенное средство в такой ситуации. — Не спи, — буркнул Минхёк, похлопав меня по щекам. — Я не смогу донести тебя, ты же знаешь. — Ты рядом… — я улыбался как больной, хотя я таким и был на самом деле. — Ты здесь… — Рядом, рядом, — Минхёк обхватил меня крепче. — Забирайся, — скомандовал он мне, помогая усесться в ванной. Я плюхнулся в ванну, всё ещё в своей грязной и мокрой одежде, и обессиленно откинулся на бортик. В ушах звенело, а голова раскалывалась настолько, что я был готов отрубиться в любую секунду. — Даже у таких как ты есть предел, — говорил Минхёк, явно намекая на мои способности долго не пьянеть. Я же этим всегда пользовался. Если я становился откровенно пьяным, как сейчас, то это означало, что выпил я действительно много. — Заранее извини, дружище, но у меня нет другого выбора, — Минхёк пожал плечами, а я снова искривил губы в пьяной улыбке за секунду до того, как меня окатило холодной водой. Я взвизгнул, пытаясь вскочить на ноги, но так как алкоголь всё ещё господствовал над моим разумом и телом, у меня ничего не вышло. Минхёк «уложил» меня обратно несильным толчком в грудь. Я завопил, мелко дрожа, пока об мою голову разбивались холодные струи воды. Одежда начинала неприятно намокать, прилипая к коже и охлаждая всего меня. Грязевые потёки с моей кожи и одежды благополучно смывались, так же утекая в канализационную дыру, а вместе с ними и моё опьянение. — Хватит! — в какой-то момент взмолился я и закрыл лицо рукой. Только тогда Минхёк сжалился надо мной и выключил воду. Всё прекратилось. Я сидел на дне ванной в промокшей насквозь одежде, подобрав к себе ноги и обняв свои колени. Ни я, ни Минхёк не произносили ни слова. Он не задавал вопросов, лишь подал мне полотенце. Наверное, он был уверен в том, что я всё расскажу — а я действительно всё расскажу, ведь у меня больше никого не осталось. С моей стороны это было слишком эгоистично, но если бы я ни позвонил другу — я бы в прямом смысле взорвался. Робко приняв махровое полотенце из рук друга, я накинул его на голову и снова сел в ванной, подтянув колени к груди. Минхёк присел на бортик рядом со мной. — Немного полегчало? — я выдал слабый кивок вместо ответа. — Сможешь сам одеться или мне тебе помочь? Я лишь фыркнул, отворачиваясь, а Минхёк по-доброму усмехнулся. — Жду тебя на кухне, — он поднялся. — Если тебя не будет ближайшие десять минут, я зайду к тебе снова. Друг аккуратно прикрыл дверь в ванную, а еще через какую-то минуту я услышал звук работающего электрического чайника. Вот так можно починить хаос внутри Че Хёнвона. Вернее, подлатать — всё это жалкая заплатка на время предстоящей длительной бури, о которой я старался не думать. Я думал, что, даже если мысленно произнесу имя того, кто стал причиной моего уничтожения, то снова заплачу. Нужно было собрать себя в кучу, хотя бы на ближайшие пару часов. Мысленно я пообещал себе продержаться. Когда я выбрался из ванной, переодетый в сухие вещи, волшебным образом оказавшиеся на стиральной машине, Минхёк уже разливал чай. Похмелье окончательно не отступило, но мой разум стал значительно яснее, и я мог чётко ощущать запах травяного чая в кухне. — Ты должен выпить всё, — Минхёк сделал свой голос намеренно строгим. — И возражения не принимаются. У меня перед носом возникла чашка с травяным чаем, а в нос ударил резкий запах, от которого я поморщился. — А сам будешь лакать кофе? — хмыкнул я, наблюдая за другом, ставящим перед собой чашку американо. — Придётся. Чувствую, что сегодня я буду ночевать у тебя, — Минхёк пожал плечами. — Поэтому мне понадобится немного больше энергии. Я ухмыльнулся, касаясь холодными пальцами чашки. Минхёк всегда был спокоен в подобных ситуациях, принимая любые эмоциональные трудности. Я ещё не успел ему ничего рассказать, а уже как будто почувствовал себя лучше лишь от одного его присутствия. В любом случае, главное то, что я был не один. — Возишься со мной, — проговорил я, глядя в чашку. — А как же, — Минхёк сделал глоток американо. — Видишь, сколько глупостей ты успеваешь наделать, если вовремя не вмешаться? — он кивнул в сторону бутылок, стоящих в углу. Пока я находился в ванной, Минхёк убрал их из комнаты. — Ты отказался открывать бутылку этого вина даже тогда, когда мы праздновали твой День Рождения, — задумчиво отметил Минхёк, глядя на одну из опустошённых бутылок. Я же был настолько разбитым, что без разбора залил в себя первый попавшийся алкоголь. — Неужели случай настолько «особенный»? — День Рождения наоборот, — криво усмехнулся я и поморщился от глотка горького чая. — День моей растоптанной души и сломанной психики. Минхёк задумчиво кивнул. Молчание наступило внезапно, но никто не ощущал неловкости. Мне не задавали вопросов, не давили на меня, чтобы я всё рассказывал, а просто были рядом. Самый лучший и действенный способ развязать мне язык. — Скажи, Мин-хён… Ты ведь… ты ведь заметил, что у меня дома стало… немного иначе? — я нарочно говорил загадками, сглатывая подступающий к горлу ком. — Я думал, у тебя будет более шумно, — осторожно сказал друг и замолчал, давая мне собраться с мыслями. — Чангюн… — мой голос надломился на только что произнесённом имени. — Бросил меня. Минхёк догадывался, что что-то было не так именно с нами. Мне даже казалось, что он знал, что случилось — каким-то магическим шестым чувством — но продолжал деликатно молчать. — Мы с ним много ругались… И я… Я… — мой голос задрожал, а возле меня тут же возник стакан с тёплой водой. Я благодарно потянулся к нему, делая несколько жадных глотков. — Мне кажется, я сделал только хуже… — я уронил голову на руки. — Вон-а… Если тебе тяжело, и сейчас не самое лучше время, чтобы поговорить со мной… Я всё пойму, — Минхёк положил руку мне на плечо, но я лишь быстро закачал головой. — Нет-нет… Совсем нет… Всё наоборот, — я сделал глубокий вдох, вспоминая, что это помогает. — Просто… Я запутался… И я рассказал ему. Со всхлипами, надломленным голосом, перебиваемый громкими глотками воды. Я говорил быстро, много, делая перерывы только чтобы надышаться. Я рассказал Минхёку об операции, рассказал о процедурах реабилитации и о моей помощи Чангюну. Добавил про перемену в его настроении, не забыв упомянуть Хосока, злополучное письмо, в котором тот обрисовал Чангюну все так, будто я зверь, желающий наживы, и всё, что произошло за последнее время. Я сказал, что позвонил Джинн и попросил её о помощи. Минхёк даже присвистнул — предсказать такое не могла даже его волшебная интуиция. — То есть Чангюн ходит к психологу, которым является твоя бывшая девушка?.. — Минхёк даже позабыл о недопитом американо. — Это похоже на какой-то сериал… — Угу, траги-комедийный и с чёрным юмором, — огрызнулся я. — Ну и, как ты понимаешь, они общались обо всём. Вообще обо всём. А ещё, — я прищурился и уставился Минхёку в глаза. — Ты, оказывается, моя первая влюблённость, Мин-хён. — Ну уж нет, я не буду твоим парнем, даже не мечтай! — отшутился друг. Я засмеялся в ответ. — Я всё потерял, Мин-хён… Я потерял его… Он не простил меня… — мой голос снова задрожал, и я глухо засипел. — Погоди… Ты не пробовал обратиться в?.. — Да я всё обыскал! — закричал я. — Я оборвал все телефоны, я даже звонил его врачу, я позвонил Джинн, даже зашёл в его старый дом! Я… Его нигде нет… Мои эмоции оказались сильнее меня, и я снова уронил голову на руки. Не сумев сдержаться, я заплакал. Заплакал так же громко, как утром, когда пытался найти Чангюна. Мысль о том, что я мог так глупо потерять его, не укладывалась в моей голове. — Он ушёл, Мин-хён, — всхлип. — Он забрал вещи, не оставил мне даже записки, он просто ушёл! Минхёк оказался рядом и обнял меня за плечи. Его присутствие едва ли могло скомпенсировать то, что я чувствую, но мне показалось, что я не ощущал тепла целую вечность, поэтому просто позволил ему обнять себя. — Я же эгоист, да? — сквозь слезы проговорил я, стараясь сделать голос более твёрдым. — Пожалуй да, Вон-а, — Минхёк немного сжал мои плечи. — Но таким заботливым и осторожным я вижу тебя впервые. Скажи мне, ты пробовал поговорить с Чангюном? Или объяснить ему то, что Хосок написал в письме? — Я ничего не знаю… Мне было страшно, мне даже сейчас страшно! — снова всхлип. — Я боялся сказать что-то, что может обидеть его, боялся выбрать неподходящий момент… Когда я увидел его в тот день с расцарапанными глазами… Я так испугался… Я бы… Я бы никогда не простил себе, если бы он что-то сделал с собой… Минхёк снова наполнил стакан водой, уже в четвертый раз за время нашего разговора. — Я боюсь… Я боюсь, что я его не увижу… — я нёс какой-то откровенный бред. Одна половина меня словно приняла то, что случилось, а вторая отчаянно сопротивлялась, лелея какую-то призрачную надежду. — Что-то мне подсказывает, что вы увидитесь… — тихо произнёс Минхёк, заставляя меня криво усмехнуться, даже с некоторой злобой. — Я бы никогда больше не отпустил его… Никогда, Мин-хён… Я люблю его. С самого первого дня, когда увидел его в том парке. Когда увидел, как он улыбается солнцу… Знаешь, когда он действительно счастливо улыбается, на его щеках показываются ямочки… Такие красивые… А эти заломленные уголочки на губах, лисьи глаза… Я хочу согревать его, хочу, чтобы мне снова… — я запнулся, закусывая губы, чтобы сдержать рыдания. — Чтобы мне снова дали шанс его увидеть… Я сделаю всё, чтобы он больше никогда не плакал, Мин-хён! Хотя бы один шанс… Я уткнулся лбом в плечо друга, обхватывая его спину. Тёплые ладони друга гладили меня, пытаясь успокоить. Я же рыдал на его плече, словно мне снова было семнадцать, как тогда, обрывками шепча сиплое «Люблю». — Я бы никогда… Никогда больше не причинил ему боль… Не сделал бы столько ошибок. Никогда! Мин-хён, — я уставился заплаканными опухшими глазами в глаза друга. — Я люблю его… От звука хлопнувшей двери мы подскочили на месте и синхронно повернули головы в сторону коридора, словно по команде. Я подумал, что сплю, или что у меня галлюцинации — может быть, Минхёк насыпал мне успокоительного в чай, ведь в моём состоянии может быть всякое. Я несколько раз зажмурился, а потом снова открыл глаза, слегка отстраняясь от друга. — Хён… — я услышал любимый низкий голос слишком чётко, чтобы это могло показаться мне галлюцинацией. На пороге квартиры стоял Чангюн. В одной руке он сжимал поводок с Кью, а пес испуганно прятался за его ногу и не издавал ни звука. За спиной парнишки виднелся огромный потрёпанный чехол для скрипки. Сам Чангюн был закутан в тёплое расстёгнутое пальто, которое было ему слишком велико, а на его шее красовался объёмный пушистый шарф, над которым торчал только покрасневший нос. — Я дома, хён… — парнишка уставился на нас с Минхёком широко раскрытыми глазами. Я отстранился от Минхёка, игнорируя его обеспокоенный взгляд. Даже не задав вопроса, не мерещится ли мне Чангюн, я вырвался из рук друга и понёсся по коридору. Схватил ошалевшего парнишку и сжал его в объятиях. Чехол от скрипки мешал мне, но я все равно как-то умудрился даже приподнять Чангюна над полом. — Гюн-а… Мой Гюн-а, ты здесь… Ты вернулся, Гюн-а! — я целовал макушку Чангюна, гладил его спину через тёплое пальто, покрытое капельками измороси, прижимал к себе, не в силах сдержать слёзы. Кью испуганно отшатнулся и прижал ушки к голове, отходя от нас. Минхёк оказался возле него вовремя и осторожно погладил мохнатую макушку ладонью. — Ты не один, кто ничего не понимает, приятель, — подбадривающе заверил пса Минхёк, придерживая того за ошейник. — Гюн-а, ты вернулся… вернулся ко мне, — шептал я, всё ещё не веря своим глазам, ушам и рукам. — Ты снова со мной… — Х-хён, — парнишка кое-как выпутался из моих объятий, пытаясь заглянуть в мои глаза. — Что с тобой? Почему ты плачешь? И почему от тебя пахнет соджу? — вопросов у него было не меньше, чем у меня. Чангюн бросил вопросительный взгляд на Минхёка. — Послушайте, давайте все немного успокоимся и поговорим, — подал голос Минхёк, потирая переносицу. Все разом, включая Кью, обернулись на него. Видимо, даже пёс догадался, что самым адекватным человеком среди всех нас оставался только мой лучший друг. — Прошу всех пройти на кухню, — Минхёк кивнул в сторону. — Вон-а, ты его задушишь. Мои руки предательски дрожали, когда я кое-как выпустил Чангюна из объятий. Парнишка смотрел на меня с явной тревогой, сжимая мою руку. Ему не меньше меня нужны были объяснения. Мы всё же проследовали на кухню и расселись за столом. Кью забился в угол, не решаясь подойти к нам и явно предчувствуя что-то непонятное. Минхёк в очередной раз за вечер разливал успокаивающий чай. — Итак, — когда с приготовлениями было закончено, он встал возле стола, предварительно усадив нас с Чангюном друг напротив друга. — Прямо сейчас и прямо при мне — прошу меня извинить за прямоту — но вы обязаны поговорить. Непонимание Чангюна так никуда и не улетучилось, и он поджал губы. — Я не понимаю… — тихо произнёс он. — Господин Ли, вы… — О Боже, нет, пожалуйста, — Минхёк коснулся ладонью лба. — Никогда не называй меня так, прошу тебя. Это ужасно неловко, и я не настолько старый. Зови меня просто хёном. Чангюн улыбнулся. И я окончательно убедился, что он не был зол или расстроен. — Хорошо, хён, — исправился Чангюн, всё ещё улыбаясь. — Я всё равно не понимаю, что случилось. Минхёк перевёл взгляд на меня, а я потупил глаза. — Я думал… Я думал, что ты ушёл от меня, — признался я, не поднимая глаз. Чангюн же уставился на меня в немом шоке. — Ушёл от тебя? Хён, что ты такое говоришь? — парнишка аж привстал с места. — Тебя не было весь день… Я искал тебя… Я даже был в твоем старом доме, — продолжал я. — Искал меня… Но я же не потерялся! — Ты не отвечал на мои звонки. Когда я проснулся, тебя не было рядом… Ты никогда не просыпался и не уходил раньше меня, не оставив даже записки… Я подумал, что… Но Чангюн прервал меня. — Прости, хён… — теперь уже он потупил взгляд. — Я вышел из дома с разряженным телефоном и не мог тебе ответить… Я еще не привык к нему… — Весь день?! — Мне нужно было уйти на какое-то время! Это было важно… — Чангюн не договаривал, а я не решался спросить. Тогда я уставился на Минхёка с немой мольбой в глазах. Он тяжело вздохнул и опустился на корточки перед Чангюном. — Гюн-и, выслушаешь меня? — Минхёк осторожно коснулся колена Чангюна. — Поверь мне, я знаю этого дурака очень давно, — он кивнул в мою строну. — И знаю, что этот дурак никогда бы не сделал зла тому, кого он очень любит. Чангюн посмотрел на меня. — Так вот… — Минхёк снова вздохнул. — Это я заставил его участвовать в конкурсе фотографий, в котором обещали денежный приз, — глаза Чангюна округлились. — Я без его ведома подал заявку… Минхёк сделал небольшую паузу, всё ещё глядя на Чангюна. Парнишка же, ошарашенный его словами, схватился пальцами на краешек стола. — Пока он готовился к конкурсу, он встретил тебя, совершенно случайно, и сделал те фото, — продолжал Минхёк. — Но он отказался их отправлять. Вон-а не хотел предавать тебя и накануне дедлайна отказался от участия в конкурсе. Я мог видеть, как глаза Чангюна блестят, а сам парнишка смотрел на меня и словно не верил в то, что ему говорили. — Фотографии отправил наш коллега. Думаю, ты с ним уже знаком, — Минхёк горько усмехнулся, явно намекая на Хосока и тот злополучный день. — Мы тогда с тобой и познакомились. Тот парень просто хотел вас рассорить, и у него это получилось. А деньги… — Минхёк снова посмотрел на Чангюна. — Я не оправдываю этого дурака, но он так сильно хотел тебе помочь, что отдал весь выигрыш тебе, чтобы оплатить твою операцию. Он не взял ни монеты и умирал на работе с кучей дополнительных задач. Я думал, что у него пар из ушей пойдёт от того, как сильно он был загружен… Это и есть вся правда, Гюн-и. На кухне повисло молчание. Мы не знали, сколько оно длилось, но оно ощущалось вечностью. Каждая протекающая секунда отдавалась эхом, а никто из нас так и не решался произнести ни слова. Я упорно смотрел в стол, повесив голову. Только когда я услышал тихий всхлип, я вздрогнул и поднял глаза. Чангюн плакал. Сидел напротив меня и вытирал влажные от слёз глаза рукавом толстовки, которая оказалась моей. Даже в такой момент я подумал о том, что любил, когда Чангюн носил мои вещи. — Х-хён… Ты… ты сделал всё это… Для меня… — шептал парнишка. — А я… я разбил твою камеру… Я разозлился, я думал… Что ты мне соврал… Чангюн хватал ртом воздух, пытаясь справиться со своими всхлипами. Минхёк заботливо поставил перед ним стакан воды. Парнишка потянулся к нему, осушил двумя большими глотками и продолжил, собираясь с мыслями. — Я очень подвёл тебя… Это было твоё хобби… И я решил исправить свою вину, купив тебе новую камеру. В этот раз пришла наша с Минхёком очередь удивляться. Чангюн встал из-за стола и удалился в коридор. Вернулся парнишка с небольшой коробкой в руках и поставил её на стол. — Я ушёл на целый день, чтобы… Чтобы заработать денег. У меня оставались сбережения после моего пособия, но… Но я хотел купить тебе самую лучшую камеру, я даже специально спросил продавца, — Чангюн говорил быстро, на выдохе, как будто боялся, что у него слишком мало времени. — И когда я узнал цену, я увидел, что денег мне не хватает… Я решил заработать оставшиеся и поэтому пошёл играть на скрипке. Как только я собрал недостающую сумму, я сразу же вернулся в магазин. А вернулся я так поздно… Прости меня, хён… Я ничего не ответил Чангюну, срываясь с места и снова хватая его в объятия. Я забыл о присутствии Минхёка и поцеловал Чангюна. Я поцеловал его губы, его щёки, оставил несколько поцелуев на его лбу и кончике отмороженного носа. — Глупый, глупый… — шептал я, как умалишённый. — Мой маленький, если бы ты знал, как ты напугал меня. Я схватил ладошки Чангюна и ужаснулся. Кожа на его пальцах была усеяна маленькими ссадинами и глубокими вмятинами. Некоторые царапины всё ещё кровоточили. Сколько же часов Чангюн провёл за игрой? — Я надеюсь, тебе понравится мой подарок, хён, — парнишка заулыбался, уже позволяя мне себя целовать. Из моих глаз лились слёзы, а я всё так же продолжал шептать «глупый, глупый», обнимая Чангюна. — Ох, по-моему, Вон-а, вы оба… — мы с Чангюном вздрогнули, поворачиваясь к Минхёку. Он стоял и улыбался, а я мельком заметил, как он сам вытирал мокрые глаза. — Вы оба должны пообещать мне, что теперь, что бы ни случилось, будете разговаривать друг с другом. Я монотонно закивал, прижимая голову Чангюна к своей груди. Парнишка же обхватил мою спину ладонями. Минхёк тем временем удалился в комнату, поставив меня перед фактом, что сегодня переночует в нашей квартире, ведь кто знает, что ещё может случиться с такими дураками, как мы с Чангюном. — Тебе нравится, хён? — не унимался Чангюн, когда мы остались вдвоём. — Я даже мечтать о такой не мог, — признался я, разглядывая коробку. — Но ещё больше я не мог мечтать о том, что встречу такого удивительного человека, как ты, Гюн-а. Парнишка замотал головой, бросаясь мне на шею. — Я люблю тебя, хён… Пожалуйста, не отпускай меня. — Никогда, Гюн-а, никогда… Я больше никогда тебя не отпущу.10. Партия для скрипки
16 сентября 2022 г. в 23:16
Уже в тот же вечер, как только расправился с очередной истерикой Чангюна с помощью зеленого чая и нескольких капель успокоительного, я приступил к выполнению своего плана. Было страшно, ноги и руки тряслись, язык вообще не хотел произносить этой просьбы, но еще страшнее было оставлять Чангюна дома одного. А вдруг он проснется и не застанет меня дома? Что будет, если он снова начнет нервничать? Я внимательно изучил инструкцию к седативному и попытался внушить себе то, что парнишка спокойно проспит до самого утра.
Взяв собаку на поводок, я отправился на вечернюю прогулку. Разумеется, у меня не хватило смелости позвонить Джинн самому, я попросил Минхёка, молча выслушал его смех и устало пробормотал: «Спасибо». Он представился ей новым клиентом, который хотел бы обсудить свои проблемы вне кабинета, сославшись на то, что его нервируют замкнутые пространства. Не думаю, что она купилась, но согласилась приехать. Этот парень умел уговаривать.
Я ужасно нервничал, навернул уже несколько кругов у места встречи и выпил пару стаканов кофе. Пришел раньше, хотел увидеть ее и спрятаться, как дурак, чтобы лучше подумать, как начать разговор. Но перед смертью не надышишься. Будучи полностью уверенным в том, что она оттолкнет меня, а потом сядет в свою дорогую машину и упорхнет с места, я решил, что все равно подойду. Она — не последний вариант, но несомненно лучший.
Я проследовал за ней в сторону сквера, подождал, пока она остановится, а сам подумал, как не испугалась идти сюда одна на встречу со странным незнакомцем. На улице уже было довольно темно. Все пошло не по плану, когда Джинн чиркнула зажигалкой, чтобы прикурить сигарету. Во влажном воздухе сразу же запахло горьким дымом, а Кью, унюхав его, стал дергать поводок и крутить головой, а потом еще и громко гавкнул.
— Тише! — зашипел я на него, присаживаясь на корточки. — Ты все испортишь! И зачем я только тебя взял…
— За тем, чтобы притвориться случайным прохожим?
Меня словно ударили по голове. Ее голос какое-то время мне даже снился. Я не почувствовал ни стыда, ни укола совести. В глубине души я понимал, почему она не испугалась прийти на встречу, она слишком хорошо чувствует людей, а потому наверняка догадалась, что причина была фальшивой.
— Здравствуй, — уверенно ответил я и хотел протянуть руку, но вовремя вцепился обеими в собачий поводок. — Ему просто не нравится, когда кто-то курит рядом.
— Борешься с одиночеством? — Джинн кивнула на Кью и затушила сигарету об урну. — Я полагаю, что мне некого тут ждать, правда?
— Ты права… Это была моя идея.
— Снова проблемы со сном или с работой?
Столько скепсиса в ее голосе я не слышал никогда. Узкие брови чуть вздернуты, яркие губы изломаны усмешкой, руки скрещены на груди, а бедра туго обтянуты коротким пальто черного цвета, под которым даже не видно юбки. Как всегда восхитительна. Только вот глядя на нее, такую холодную, но невероятно красивую, внутри у меня больше ничего не переворачивалось. Я оставался спокоен. Молча предложил взять меня под руку и прогуляться по скверу. Думаю, она заметила мое неподдельное удивление, когда взяла под локоть.
— Могу ли я просить тебя о чем-то большем, нежели эта встреча?
Одернув пса, вертящегося у ног, я тихо шикнул, чтобы он шел ровно и не пачкал своими лапами даже дорогие туфли моей спутницы. В момент, когда я сильно дернул за поводок и услышал жалобный писк, меня укусила совесть. Кью был даже не моей собакой, а я сделал ему больно… как будто сделал больно самому Чангюну. Может, я всем причиняю только боль? Джинн моей выходки не оценила и, грозно посмотрев мне в глаза, потрепала пса по голове.
— Если речь идет о близости, то ты же понимаешь, что все не так просто, — довольно тихо ответила она, будто боялась быть услышанной.
— Я не мальчик, Джинни, я все понимаю, — так же шепотом возмутился я. — У нас вышло просто ужасно…
— Так ты действительно хотел бы попробовать снова? Как наивно.
Ее самодовольное фырканье, задранный кверху нос и откинутые с плеча волосы показались мне очень наигранным жестом. Сложилось такое ощущение, что ей обидно, но она пытается это завуалировать непринужденностью. Не очень умело. А ее пальцы сильнее сжимали рукав моей куртки.
— Нет, не хотел. Я хотел бы обратиться к тебе, как к профессионалу. Только вот… проблемы не у меня.
И хватка на моей руке чуть ослабла.
— Интересно, — она быстро переключилась на профессиональный тон. — Это твой друг, страдающий клаустрофобией?
— Нет, он не имеет к этому отношения, я все выдумал, чтобы встретиться с тобой.
— Самому позвонить духу не хватило?
Мы приостановились, пока Кью бегал по кустам, а я все не смотрел на Джинн и надеялся, что она не ждет от меня ответа на этот вопрос. Его можно было считать риторическим.
— Вроде того… — вздохнул я, сдавшись. — И, если быть честным, я не был уверен, что ты ответишь на мой звонок.
Я пожал плечами и отвернулся, ища пса взглядом, но совершенно неожиданно ощутил, как холодные пальцы Джинн переплелись с моими.
— Я бы ответила…
Сделав вид, что увлечен поиском собаки, я проигнорировал этот ответ.
— Скажи, ты поможешь мне?
— Почему ты уходишь от темы?
Я был готов к тому, что меня грубо развернут на месте и даже заставят смотреть в глаза. Чувствовал дрожь в ее пальцах и голосе, а потому не понимал, зачем мы жуем этот кактус.
— Нет никакой темы, — ответил я спокойно и расцепил наши пальцы. — Я вижу, что у тебя трясутся руки, но ты почему-то отчаянно хочешь завести этот разговор. Ты замужем, а я люблю другого человека и именно поэтому прошу помощи.
За эти слова меня довольно неприятно толкнули в грудь, и я даже пошатнулся от неожиданности.
— Как был дураком, так им и остался. Почему ты решил, что я буду помогать твоей женщине? У нее проблемы с тем, что ты с ней не спишь? Так и скажу ей, что со мной тоже. Думаю, она обрадуется.
Взмахом открытой ладони и посерьезневшим взглядом я заставил ее замолчать. Пристегнул на поводок подбежавшего Кью и посмотрел на часы. Как там Чангюн? Спит ли?
— Давай не будем опускаться до оскорблений, — зашептал я громко. — У меня с этим все хорошо, и я ничего не говорил про женщину, так ведь?
— А я тебя любила… Можешь себе представить?
Услышав эти слова, сказанные с такой интонацией, мне захотелось провалиться на месте, но я собрал волю в кулак и, глядя прямо в лицо, сказал лишь:
— Могу…
Запах ее парфюма и аромат волос вернул меня в день нашей последней встречи. Тогда все это было ко мне так близко, тогда мне этого хотелось (или нет?). Но сейчас ее лоб, прижатый к моему подбородку, пальцы, забравшиеся под рукав, и тепло хрупкого тела больше не будоражили меня.
— Я и сейчас тебя люблю, — меня буквально обожгло этими словами, а еще ее губами, совсем невесомо коснувшимися моей скулы. — Сердце твое очень громкое…
— Живое?
Отпустив мою руку, она переложила обе ладони мне на грудь и приблизилась к губам. Я не отпрянул, прикрыл глаза и вяло шевелил губами. Поцелуй вышел смазанным и коротким. Почувствовав вину перед Чангюном, я быстро вытер губы и неловко прокашлялся в кулак.
— А говорил, что все с этим в порядке, — ухмыльнулась Джинн, но я был уверен, что ей тоже неловко.
— Все не так, как ты думаешь, — пришлось лезть в карман за телефоном, там я даже не стал искать фото Чангюна, а просто показал ей фон. — Я прошу тебя помочь не мне, а вот этому парню.
Я не побоялся отдать ей в руки свой телефон и увидел заинтересованность в глазах. Джинн долго рассматривала фото, чуть прикрытое иконками приложений, а потом вдруг подняла на меня слегка испуганный взгляд.
— Что с ним?
Я взял телефон в руку, сунул его в карман, и мы двинулись по тропинке обратно ко входу. Промокший от бега по влажной листве Кью начинал невыносимо скулить и проситься домой.
— Он слепой…
— Боже!..
Вздрогнув от крика, я поспешил ее успокоить и чисто машинально схватил за плечи.
— Нет, нет, он был слепым… — я замотал головой, не зная, как продолжить. — Это очень сложно… Мне кажется, что я поломал ему всю жизнь, когда влез со своей чертовой камерой…
— Ты говоришь загадками.
— Знаю, знаю, загадками говорят только подростки, но я правда не могу объяснить, потому что ни в чем не уверен, — все так же держа ее за плечи, я сползал вниз, пока не опустился на колени. — Джинни, я тебя умоляю, хотя бы пробный сеанс…
— А почему именно я?
— Потому что я хотел бы знать его проблему.
— Хочешь, чтобы я выдала тебе тайну? Но так нельзя.
— Ты можешь просить за это все, что угодно. Клянусь, я выполню любую просьбу.
Колени мои сталь замерзать на мокрой брусчатке, Кью бегал вокруг нас, заматывая своим поводком, а я так и смотрел в глаза Джинн, мало чем отличаясь от своего мохнатого друга.
— Так уж и любую? — наконец спросила она, прищурившись.
Я быстро закивал, чувствуя себя полнейшим идиотом, который сидел на асфальте перед красивой женщиной, стоящей у своей машины.
— Именно так.
— Тогда я хочу честного ответа на всего лишь один вопрос, — я ожидал чего угодно в момент, когда она снова картинно задумалась. — Кто тебе этот мальчишка?
Ну вот и все. Голова моя упала, и я стал выглядеть еще более жалко, воткнувшись лбом Джинн в живот.
— Это глупая просьба, я не согласен.
— Тогда я тоже, — хмыкнула она, открыла дверь машины и, пожалуй, слишком грациозно села на водительское кресло. — Приятно было прогуляться…
Услышав шум урчащего двигателя и тихо заигравшую музыку в салоне, я переглянулся с Кью, а он склонил голову. Может, я начинал бредить от постоянно недосыпа, но, кажется, даже пес меня осуждал за трусость.
— Нет, Джинни, пожалуйста… — поднявшись с колен, я бросился к машине и в последний момент успел просунуть руку в закрывающуюся дверь — Я… Я люблю его… Он тот самый человек…
По взгляду я понял, что ответ мой был вовсе не нужен. Она все поняла и без меня.
— Мне нужно время.
— Но у меня его нет! — выкрикнул я, готовый даже упасть перед капотом, чтобы не дать ей уехать.
Меня не услышали.
— Ты больше не мой клиент, твое время мне не нужно.
Будто я ожидал чего-то другого… Когда красные стоп-сигналы больно врезались мне в глаза, я ощутил себя полностью разбитым и потерянным. Пора было приступать к плану Б, но как к нему приступить, когда план А на самом деле был у меня единственным?
Я вернулся домой, помыл собаку и гордо отправился спать на свой диван. Один. То, что я заслужил. Утром меня разбудил звонок. Желая поскорее залезть в карман брошенных на пол брюк, чтобы трелью не разбудить весь дом, я успешно свалился с дивана и наделал еще больше шума, а когда увидел имя звонившего, ненадолго завис.
— Я… Да? Слушаю…
На другом конце трубки была тишина, но не абсолютная. Я слышал дыхание, неровное, выдающее волнение или… слезы?
— Если не можешь сказать, то напиши, — несмело предложил я, прикрыв рот ладонью.
— Сегодня, — голос сорвался, и я действительно услышал слабый всхлип. — Сегодня в восемь вечера… Адрес ты знаешь.
— Это конец рабочего дня… — если бы я полностью проснулся в тот момент, я бы сказал не такую чушь.
— Я послушаю его… если он захочет говорить.
— Джинни, — я совсем перешел на шепот. — Ты плачешь?
— Если честно, — она шмыгнула и заговорила в нос. — Он не выходит у меня из головы. И за что на твоем пути встречаются такие люди? Ты не можешь их просто хранить, ты душу из всех выворачиваешь, хочешь всех перестроить, а сам потерялся и самого себя принять не можешь. Тебе было стыдно вчера это сказать?
— Мне не стыдно, — быстро ответил я, садясь на край дивана. — Просто у всех разное отношение… к этому.
— Значит, тебе страшно?
— Пожалуй…
— А ему?
И тут я в первый раз об этом задумался и вспомнил слова самого Чангюна.
— Нет, ему не страшно.
— Вот и за что тебе встречаются такие люди? — мы синхронно вздохнули. — Не опаздывай.
Я очень надеялся, что весь этот разговор мне не приснился, потому что ночью я только о нем и думал. Вышел из гостиной, тенью прошел в ванную и только после того, как умылся, почувствовал, что вроде бы все на самом деле. Мне оставалось подготовить Чангюна к тому, что вечером ему предстоит поговорить с психотерапевтом.
Сам же Чангюн стоял у раковины, мыл посуду, оставшуюся с вечера, и собачьи миски, которые больше были похожи на то, что принадлежали поросенку. Я легко обнял его сзади и положил подбородок на плечо, а руки парнишки дрогнули и едва не уронили чашку.
— Доброе утро, хён, — тихо пробормотал он, так и не подняв головы.
— Ты в последнее время очень мало спишь. Ты ложишься позже меня, а встаешь раньше.
— Меня пугает то, сколько времени для меня прошло впустую, — Чангюн закрыл кран, повернулся ко мне и ткнулся лбом мне в грудь. — Мне очень тревожно, и я не могу спать, я постоянно просыпаюсь и считаю, сколько минут пролежал с закрытыми глазами. Я тебе мешаю?
— Ты больше никогда не будешь так думать! — пригрозил я ему, обхватывая ладонями его лицо. — Никаких «мешаю»! Я обещал тебе помочь со всем справиться, я нашел человека, который может тебе помочь.
Чангюн так же безучастно смотрел на меня, словно не верил больше ни одному моему слову. Он прижался щекой к моей ладони и прикрыл глаза. Его громкое дыхание, похожее на сопение, я принял за усталость, предложил пойти в кровать, но он отказался.
— Ты отпустишь меня на работу? — шутливо спросил я, крепче прижимая Чангюна к себе и медленно покачиваясь. — Я хочу быть уверенным, что с тобой все будет хорошо.
— Мы погуляем, — кивнул он на спящего у окна пса. — Потом я вернусь домой и буду ждать тебя. Может быть, приготовлю поесть, но, если честно, мне не очень хочется. Наверное, мы пообедаем в кафе.
— Я обещал, что вечером мы придем на первый сеанс. Ты как? Согласен?
Я заметил на его лице совсем призрачную улыбку, но был рад даже ей. Нагнувшись, поцеловал парнишку в уголок рта, а он сам чмокнул меня в губы и улыбнулся шире.
— Я постараюсь уйти пораньше, чтобы заехать за тобой, а если не успею, то вызову тебе такси.
— Я буду ждать.
За эти минуты утренней нежности я готов был продать душу. Мне хотелось верить, что все наладиться, я никогда не переживал так даже за самого себя. Пока я собирался на работу, Чангюн все время сидел рядом, и пусть он был занят вычесыванием собачьего меха, мне уже было спокойно, что он не хандрит. Как только я дошел до входной двери, он окрикнул меня из гостиной, а сам не вышел:
— Хён, а как это?
Я немного напрягся, но притормозил.
— Что именно?
— Довериться чужому человеку, — так же бодро донеслось из гостиной.
— Сложно, — не стал я врать. — Он, словно хирург, сначала ломает тебя, чтобы потом собрать заново, но уже правильно.
В офисе меня ждал сюрприз, но я не сразу понял, хороший он или плохой. Подойдя к турникетам, я приложил свой пропуск, прошел дальше по коридору, когда меня догнал молодой студент, который ежедневно следил за тем, не поздно ли мы приходим и не рано ли уходим.
— Господин Че, что-то не так?
Я вытаращился на него и ничего не понимал.
— А что не так? — ответил я вопросом на вопрос и заметил, как вспотели ладони. — Я здесь больше не работаю? Давно пора…
Мальчишка засуетился и сунул мне под нос несколько приказов в папке с подписью: «Отпуск», а затем живо нашел там тот, что принадлежал мне.
— Ваш начальник отдела предупредил меня, что вы в недельном отпуске, я уже отметил, что вас не будет.
— Но я не брал отпуск…
— Подпишите приказ, пожалуйста.
Я не стал переспрашивать, размашисто черкнул в конце листа свою подпись и расплылся в улыбке.
— Хоть посплю нормально, — буркнул я, но все равно был услышан.
— Хорошего вам отдыха.
Обрадованный тем, что получил заслуженный отпуск, пусть и небольшой, я сам отправился в любимое кафе, чтобы там заказать обед. Я знал, что любые мои, даже малейшие старания Чангюн видит. Я ни слова не сказал ему о разбитой камере, старался больше не поднимать тему о снимках. Ему сейчас нужны были только тепло и забота, впрочем, мне тоже. Я надеялся, что у нас будет еще много времени, чтобы подарить их друг другу сполна.
Наевшись и укутавшись в теплый плед на диване, мы уснули, а проснулись тогда, когда на улице уже стемнело. Я старался заговорить Чангюна, чтобы он не взял в руки часы или телефон, чтобы больше не считал минуты. Он и вправду забыл это сделать, обнял меня и очень долго просыпался. Мне и самому не хотелось вставать, но мы уже обещали прийти.
Сидя в такси, я прижал его к себе и уговорил полежать, рассказывал, как нужно себя вести, хотя и знал, что Джинн прекрасно справится без меня. Я все равно считал это своим долгом.
— Гюн-а, пока мы не приехали, пока еще не поздно, можно я тебе кое в чем признаюсь? — лежа на моем плече, он поднял на меня взгляд. — Эта девушка, с которой ты сейчас познакомишься… мы с ней какое-то время встречались.
— Зачем мне это знать? — Чангюн нахмурился, нашел мою ладонь и сплел наши пальцы. — Пусть все знают, что ты мой. Я не буду этого скрывать.
Это были самые дорогие слова, которые я мог от него услышать.
— И не нужно.
Мне пришлось просидеть в коридоре почти два часа, я ужасно сходил с ума и уже не знал, чем себя занять. Ходил взад-вперед, перечитал все новости, пролистал все ленты в соцсетях, несколько раз выходил на улицу, но замерзал и уходил обратно греться. Очень хотелось знать, о чем же они так долго говорят, что обсуждают, хорошо ли Чангюн себя чувствует. У меня в сумке лежали его глазные капли, которые я начинал греть в ладони, потому что приближалось время их применения. У меня на этот случай стояли громкие напоминания.
Только в одиннадцатом часу открылась дверь кабинета, и Чангюн вышел ко мне, тепло улыбаясь. Я сразу же его обнял и указал на диван, чтобы он сел и было удобнее закапать ему в глаза.
— Если мы будем встречаться пару раз в неделю, то этого будет вполне достаточно, — услышал я голос за спиной, но даже не дрогнул, делая свои процедуры.
— Хён, я бы хотел ходить, — скромно попросил Чангюн, дернув меня за штанину. — Мне нравится.
Я подал Чангюну руку, чтобы помочь подняться, и повернулся к Джинн.
— Мы встретимся с тобой завтра, и все оформим, хорошо? Сегодня поздно, а нам еще нужно погулять с собакой.
— Завтра в обед я могу заглянуть к тебе в офис.
Немного смутившись, я почесал затылок и виновато улыбнулся.
— Я в отпуске.
— Тогда пускай это будет кофейня.
Чангюн удивительно спокойно реагировал на наш разговор, довольно бодро попрощался, и мы, держась за руки, вышли на морозную ночную улицу.
На следующий день на встречу я явился без опозданий, занял столик и едва успел заказать нам любимый кофе, как почувствовал знакомый аромат парфюма.
— Становишься примерным? — улыбнулась Джинн, присаживаясь напротив меня. — Ты никогда не приходил раньше времени.
— Ну что же, — пожал я плечами. — Метро ходит без пробок.
— Тебе не нужно стремиться быть лучше кого-то.
Я развел руками, демонстрируя совершенно обычную толстовку с растянутыми рукавами, которая была на мне надета, и не первой свежести джинсы.
— Я и не пытаюсь… Конкурс этот дурацкий, о котором я даже не знал, потом эти деньги… Нет уж, я сам заработаю.
— Не расскажешь?
Пришлось вкратце поделиться своей историей, пока подписывал документы, которые Джинн аккуратно заполнила сама, видимо, еще вчера.
— И теперь я боюсь, что он все узнает, — заключил я, отпивая кофе. — Получается же, что я заработал на нем, и Хосок был прав. Черт его знает, на что он еще способен. Я не знаю, как оправдаюсь. Думаю, что последняя истерика у Чангюна случилась именно потому, что он все узнал.
— Так и есть, — оторвавшись от своей чашки, я испуганно взглянул на Джинн. — Он все знает. Это не решается все сразу, ему нужно время. Вчера у него тоже случились небольшие слезы по этому поводу, но я ему обещала, что мы вместе разберемся в ситуации, а он в свою очередь не будет рубить с плеча.
Я завидовал ее спокойствию. Столько людей проходило через ее кабинет за рабочий день, и все абсолютно разные, с различными проблемами, к каждому нужно было найти свой подход, а она казалась невозмутимой.
— Теперь у тебя мало времени на перерыв? — улыбнулся я, почувствовав дежевю.
— Катастрофически мало, — передразнила она меня, и мы вместе рассмеялись.
— О чем еще говорили?
— Мы начали с детства.
— Вот как, — удивился я. — Ты тоже считаешь, что все проблемы у людей из детства?
Она кивнула, протянула руку через стол, а я незамедлительно накрыл ее своей ладонью.
— Каждый человек индивидуален. Он сам начал рассказывать, на самом деле. Сказал, что хотел бы такого же друга, как у тебя.
— Боже упаси, — прыснул я смехом и едва не подавился своим пирожным.
Наши с Джинн руки поменялись местами, теперь она накрывала мою кисть своей ладонью.
— Почему ты мне никогда этого не рассказывал?
— Чего именно? Что у меня есть друг? Ну надо же…
Джинн моей иронии не разделила и осталась серьезной.
— Что он тебе не просто друг.
— Боже, да! — кажется, на эмоциях я выкрикнул громче, чем нужно было. — Он мне не просто друг, он мой начальник!
Она протянула обе руки ко мне и взялась за пальцы. Наверное, со стороны мы выглядели влюбленной парой, но на этот раз я знал, что это не так, и меня это не трогало.
— Даже с рассказа Гюн-и я понимаю, что он — твоя первая влюбленность. Сколько тебе было лет? Двенадцать?
— Влюбленность?! — мои глаза округлились, но я продолжал смеяться, воспринимая все услышанное, как бред сумасшедшего. — Вы с ума сошли что ли?
— Он немного ревнует и в красках пересказал мне историю, которой ты с ним поделился.
— Может, он преувеличил? — повел я плечом и даже смутился.
— Почему ты мне раньше не рассказывал об этом?
— Ты не спрашивала. Мы не копались в моем детстве.
— Ты всегда был таким, — она вздохнула, отпустила мою руку и стала аккуратно складывать подписанные мной документы в сумочку. — Ты даже себя пытался поломать. Вон-а, мы встречались год, но так и не дошли до интима. Не пытайся больше себя перестроить. Хорошего дня и… спасибо за кофе.
— Да не за что, — проговорил я уже сам себе, схватился за голову и уставился в стол.
Ну и кто из нас ослеп в детстве?