Единственный исход принцессы — выйти замуж

      У Кати возникали в жизни трудности.       Проблемы со сверстниками. Где бы она ни училась — в школе, в колледже — поменять себя не получалось. Однокурсникам не нравилась Катя Скворцова, которая слишком нелюдима, слишком озлоблена на них, — смотрит через стеклышки очков свирепым взглядом. Им нравилась «Катюха», выпившая в день поступления больше всех и веселящая своим поведением. «Катюха» же Кате не нравилась.       У Кати были проблемы с родителями. Она даже не могла вспомнить, из-за чего всё началось, но в конечном итоге «домом» она начала называть что угодно, только не свой дом. С матерью не общалась, а её «сожителей» посылала далеко, надолго и трехэтажным. Катю всё устраивало, но отрицать ненормальность сего перфоманса было сложно.       У неё были проблемы с деньгами, но тут даже сказать нечего — мать не «спонсирует», а подработки настолько выедали мозг, что сдерживать гнев было почти что нереально. Вечная нервозность на фоне стресса стала логичным итогом.       Месяц назад она встретилась с проблемой совсем иного характера.       «Блять... — думала про себя, сидя в карете. Тогда Катя, иначе говоря Каллиста, уезжала из герцогства Экхартов скорым рейсом. Из-за неё. — Мне не нравится эта хуйня...»       Она вспомнила. Точнее, узнала содержание новеллы от другого действующего лица — Каллисты.       Смотреть на беззаботно улыбающегося Пенеля как раньше было сложно. Он щурил глаза, тихо посмеивался над её кривляниями, а в голове у Кати проигрывались все эпизоды с ним, что стали сейчас известны.       Он оказался той ещё двуличной сволочью. Не то чтобы Катя не знала этого раньше, но сейчас действительно было не по себе.       За окном кареты мелькал свет зари, рассеянный листьями пышных деревьев. Помимо стука колес она не слышала ничего. Только собственные мысли.       «Он двуличная сволочь, только когда это ему выгодно, — перебирала пальцы рук, — Пока у него нет нужды, он не станет вести себя... Так»       Пенель скосил взгляд на нее, но так ничего и не смог прочесть в непроницаемом лице невесты.       «Я должна сделать так, чтобы у него не было нужды идти по той же тропинке, что и в новелле. Нельзя приближаться к Ивонн... Ни ему, ни мне»       Решить было легко. Сделать выбор, как именно действовать, — сложнее.       За последнее время «мозгом» их махинаций всегда был Пенель. Сейчас же она осталась одна.       Впрочем, ответ пришёл к ней сам.       Подставить Дерека — так же, как подставил Пенель Каллисту, — выпив яд. Ивонн после него чувствовала себя вполне хорошо, а значит, и у неё всё получится.       То, что что-то пошло не по плану, она поняла тогда, когда начала выплевывать на руки кровь, а перед глазами расползлась густая, словно деготь, темнота.

***

— Добро пожаловать в мой ад.       Каллиста смотрела на неё неморгающим взглядом, улыбаясь так, что невозможно сдвинуться с места. Этот взгляд изучал — препарировал, как человек со скальпелем на холодном металлическом столе.       В этом взгляде нет здравой осмысленности. Жизни там тоже не было.       Тени обступили её ногу, когда Катя сделала осторжный шаг вперед. Ведь пути назад уже не было. Каллиста ухмыльнулась, оценив смелость. — Ты видела, — не спросила, а утвердила Каллиста.       Она тяжело сглотнула. — Да.       Воспоминания. Эпизоды. Сцены. Жизнь Каллисты, её вечное наказание после смерти — всё это. Как наблюдатель, третье лицо и зритель. Не как сухой факт, вычитанный из новеллы или нашептанный тенями во время приступа при появлении Ивонн.       Как много раз Каллиста прожила всё это? — Когда я умерла в первый раз, — Каллиста, в алом платье, точно свежая кровь невинной жертвы, коснулась пальцами стены. Сделала медленный шаг вдоль неё, как хищник, которого заперли в клетке, — то после смерти не видела ничего. Совсем. А если и видела что-то, то не помнила этого.       Катя отошла к противоположной стене, копируя, зеркаля шаги принцессы. Ходьба по кругу напоминала начало перед дракой, где каждый ждет первого удара от противника. Видимо, Каллисту это забавило: — Когда же... Меня вернули к жизни, то я захотела умереть снова, — она качнула золотистой склянкой в своих руках. А после бросила вниз — та звонко разбилась, разливаясь ядовитой желтизной по полу. — Подлила яд в тот чай, что принесла мне глупая служанка.       Каллиста опустила брови. Её эмоция с благосклонно-радушной сменилась на хмурую: — Но вместо служанки пришла ты.       Каллиста должна была сейчас умереть. Как и многие разы до этого. Но ей помешали.       «Получается... Я пришла в тело Каллисты после того, как она выпила яд. В тот день она умерла, а я заняла её место»       «Действительно — она стремится к смерти, даже умерев» — Я не буду спрашивать, зачем ты вмешалась. У меня есть другой вопрос...       Голос вкрадчивый — словно на неё готовы наброситься в любой момент. И Катя уверена, что в таком случае не сможет дать отпор. — Тебе понравилось носить мое имя? — Что?..       Воздух и алое небо за окном вздрогнули.       Каллиста снова воспряла духом — её эмоции сменялись от одной к другой слишком быстро, нестабильно, — щуря глаза: — Носить мое тело, как шкуру дикого зверя. Использовать имя, запугивая им моего брата. И пользоваться моим женихом. — Он не твоя собственность. — МОЯ! — ударила по шкафу кулаком, и тот накренился набок, готовый развалиться. — Он всегда принадлежал мне! И сейчас он все еще мой!       Мир задрожал не в страхе, но в гневе, том же, каким и горела его единственная владелица. Стены покрылись трещинами — длинными, глубокими, — из которых виднелась сплошная чернота.       Дальше этой комнаты ничего не существовало. Лишь она одна была в бесконечной, кроваво-алой пустоте.       «Если этот мир зависим от неё, а она от него, можно ли попытаться...» — Нет! — Катя опасливо отскочила назад, когда Каллиста, подобно кобре перед прыжком, вытянулась. Расправила плечи, с присущей принцессе гордостью. — Ни он, ни Ивонн тебе никогда не принадлежали! — Ивонн? — Лицо Каллисты в смятении сгладилось, а голова склонилась вбок, к плечу. — Ивонн...       Всё произошло мгновенно.       Стены задрожали, осыпаясь мелкой крошкой, а на шее Кати оказалась чужая рука, поднимая над полом. Легко, словно не прикладывая сил.       Девушка в зеленом платье захрипела, отчаянно цепляясь пальцами за чужую ладонь в попытках освободиться.       Вот оно, неравное сопротивление. То, в чем Каллиста ещё никому не уступила. В грубой физической силе. — Как ты смеешь покрывать её? — шипела принцесса с широко открытыми глазами, сжимая пальцы на тонкой шее. — С чего ты решила защищать её?       Катя дернулась, а её ноги обессиленно мотались над землей. — Я обещала, что убью её при следующей встрече. Я всегда убивала, если этого хотела. С чего ты тогда решила мне это запретить?! КАК ТЫ СМЕЕШЬ МНЕ ЧТО-ТО ЗАПРЕЩАТЬ- — Она... Не виновата... — сиплым, булькающим голосом.       Хватка на шее ослабла. Катя шумно глотнула воздух. — Даже если и так, — твердо, спокойно и даже осмысленно. — Она так же, как и я, должна была умереть. Но её вернули к жизни.       Уголок губ Каллисты опасно заострился. — Мы обе умерли тогда. И обе мы согрешили. Но я здесь, принимаю наказание, а она там, притворяется, что ничего не произошло.       Каллиста повела плечом, и Катя в её руках, точно марионетка кукловода, синхронно дернулась. — В аду немного одиноко, не находишь?       Катя, с редкими слезами и испугом на глазах, смотрела на неё. Ей скалились в ответ.       Мир задрожал в последний раз — крупно, резко. Так, что накренившийся шкаф упал и рассыпался чёрной пылью, а потолок начал обваливаться.       Каллиста с безразличием посмотрела на разрушение её сознания и, вернувшись глазами к безвольной кукле в своих руках, стала делать шаги вперед. К окну. — Во всяком случае, тебе не место здесь, — медленно, приближаясь к алому небу за стеклом. — Так что...       Катя зажмурилась, понимая, что всё перед глазами начинает темнеть и расплываться, а горящая болью шея не давала даже наклонить голову. Лёгкие обжигало изнутри: кислорода не хватало. — Просто передай, что я жду их здесь. Обоих.       Каллиста сузила глаза. Расписной потолок начал опадать, каменными обломками вспарывая темноту. — И не смей возвращаться.       Секунда. Каллиста отпустила её, кинув вперед.       Катя вскрикнула — тихо из-за онемевшего горла, — когда почувствовала, что её спину проткнуло что-то острое.       Стекло. Она выбросила её за окно — за пределы разрушающейся комнаты. В алую, гниющую, бесконечную пустоту.       Последнее, что увидела Катя, — то, как с издевкой махала ей Каллиста, и то, как комната, словно дверь, схлопнулась, поглощая вместе с собой и её.

***

      Она вынырнула из венозной темноты, слыша лишь оглушающий звон в голове. Зажмурилась до кругов перед глазами и сделала глубокий вдох — жадно, словно боясь, что на её шее снова окажется мертвая хватка. Но выдохнула легко.       Открыла глаза.       Потолок. Тот, который она видела последние несколько месяцев пребывания в этом мире. Расписной, слишком аляпистый. Тот самый, который обвалился на Каллисту. Но сейчас находящийся в своём первоначальном, уже родном виде.       Она, лежа на кровати, истерично усмехнулась. — Нет... Такое я больше повторять не буду. — Каллиста?...       Катя подняла больные, словно после лихорадки, глаза, с титаническим спокойствием сказав шокированному Пенелю: — Ты не поверишь, где я была и что видела.