Элемент Водоворота

Кабуто неслышно вошёл в палату Итачи, сразу прошёл к окну, распахнул створки, чтобы проветрить палату, и остановился возле дремавшей в гостевом кресле Саюри. На доли секунды он перенёсся на несколько месяцев назад, на маленькую тихую ферму в Стране Рек, где Саюри точно так же сидела в кресле возле постели Итачи, целыми днями развлекала его беседой. А по вечерам заваривала чай с мятой, и они с Кабуто пили его вместе на веранде, разговаривая до глубокой ночи обо всём на свете. Насколько мало Кабуто хотел помнить из всей его предыдущей жизни, настолько сильно желал запечатлеть в памяти каждый день проведённый на ферме, каждый их разговор, каждое чаепитие. Ферма была маленьким забытым уголком, который Кабуто бережно хранил в душе, как самое сокровенное, и куда нестерпимо хотел когда-нибудь вернуться. Сейчас она представлялась бесконечно далёким оазисом, который каким-то волшебным образом оказался в стороне от всего этого переполоха. Хотя Кабуто и понимал, что это просто иллюзия, такие масштабные события не могли обойти ферму стороной. Подтверждения этому Саюри получала ежедневно в письмах-отчётах от Мамору. Исписанные аккуратным почерком управляющего свитки сообщали о тревожных настроениях в соседних поселениях. К последним двум принесённым Паккуном посланиям были приложены небольшие записки от Амаи, пронизанные беспокойством и грустью. Именно после получения первой из них Саюри стихийно засобиралась на ферму. Кабуто поймал её с дорожной сумкой в руках около полуночи при выходе из госпиталя и заставил отложить поездку до утра. Девушка согласилась, однако остаток ночи Якуши потратил на то, чтобы убедить её не уезжать. Сделать это ему удалось так ненавязчиво, что ближе к рассвету Саюри заварила свежий чайник и убедительно выложила Кабуто его же собственные аргументы против поездки. Ведь рядом с Мией и Мамору Амая окружена заботой и находится в полной безопасности, а здесь, в Конохе, они с Кабуто сейчас нужнее. Ирьёнин цедил чай с мятой, кивал и думал о том, что на самом деле Саюри не хотела уезжать из Конохи. По крайней мере, до тех пор, пока не убедится в том, что с Какаши и Итачи всё в порядке. Вздохнув, Кабуто перевёл взгляд на монитор сердечного ритма, зажав зубами фонарик, занёс показания приборов в висевшую в ногах кровати карту, отключил от катетера закончившуюся капельницу. - Что? – завозилась в кресле Саюри. – Что случилась? – обеспокоенно пробормотала она, бросив встревоженный взгляд сперва на Якуши, затем на неподвижного Итачи. - Вечерний обход. – Кабуто выпрямился, щёлкнул кнопкой, погрузив комнату в полумрак, и спрятал фонарик в нагрудный карман больничной формы. – Без изменений, – тут же добавил он, предугадав её следующий вопрос. - Понятно, – протянула Саюри, разом расслабившись, разочарованно вздохнув и размяв затекшую шею. - Если ты и дальше будешь спать сидя, заработаешь шейный остеохондроз, – проговорил Кабуто, наблюдая, как Саюри морщится, медленно склоняя голову то к одному, то к другому плечу до характерного хруста. - Замоталась немного, вот и задремала, – принялась оправдываться Саюри, встала и потянулась руками к потолку, поднявшись на цыпочки. – Все мышцы болят, – пожаловалась она. - Помочь? – нерешительно пробормотал Кабуто. В следующее мгновение он пожалел о сорвавшемся с языка опрометчивом предложении, но Саюри уже согласилась, тут же снова уселась в кресло, повернувшись к нему спиной, и подхватила одной рукой волосы, чтобы не мешали. Кабуто тяжело вздохнул, взглянув на подставленную ему для массажа бледную шею. Сосредоточенно нахмурившись, он потёр ладони друг о друга, чтобы согреть, осторожно положил руки ей на плечи и начал массаж круговыми движениями больших пальцев, то спускаясь чуть ниже вдоль позвоночника до горловины форменной рубашки медработника, то поднимаясь выше по шее до линии роста волос. Кабуто молчал и старался дышать как можно ровнее. Мышцы под его руками постепенно расслаблялись. - Лучше? – спросил он, осторожно убрав руки. - Да, гораздо! – пробормотала Саюри и обернулась. – У тебя удивительные руки! - Я посвятил достаточно много времени изучению мануальной терапии и различных техник массажа, – оправдался Кабуто, всё ещё избегая смотреть в глаза собеседнице. - Я не об этом, – помотала головой Саюри. – Многие пациенты отмечают, что, если все эти медицинские манипуляции делаешь ты, всё происходит как-то иначе. У тебя талант, Кабуто! - Успех в любом ремесле – это только один процент таланта и ещё девяносто девять процентов усердного труда, – отозвался Кабуто, собрался с мыслями и взглянул ей в глаза. - А ещё немного везения? – предположила Саюри, улыбнувшись. - Пожалуй, – пожал плечами тот. – Мне повезло. Я получил разносторонний опыт и имел возможность очень много практиковаться. - Хотя бы за это стоит благодарить Орочимару, – грустно усмехнулась Саюри и тут же опомнилась, потупила взгляд. – Прости. Я не хотела напоминать. - Как ни странно, я почти не вспоминаю о нём последнее время, – проговорил Кабуто, отойдя к окну. – Последние несколько месяцев. С тех пор, как на ферме появился Итачи. - Да уж, – Саюри кивнула и закатила глаза. – Столько событий, некогда было об этом думать. - Не поэтому, – после некоторого молчания возразил Кабуто и обернулся. Саюри молчала, смотрела внимательно прямо перед собой. Якуши казалось, что она размышляет над тем, стоит ли уточнить: «А почему?» Какая-то часть его жаждала этот вопрос услышать, в то время как другая заклинала, чтобы Саюри не спрашивала. Ведь было ясно, как белый день, что если она спросит, то Кабуто ответит предельно честно. К чему приведёт его честный ответ – вопрос неоднозначный, а Якуши всё ещё не любил неопределённости. Поэтому сомневался, считая удары взбесившегося сердца. Когда Саюри вскинула на него взгляд, Кабуто весь напрягся, как перед решительной атакой. Однако спросить она всё же не успела. - Где я? – пробормотал Итачи и пошевелился, пытаясь приподняться. - Итачи? – Саюри обернулась на голос и схватила Учиху за руку. – Итачи, ты меня слышишь? - Саюри? – переспросил тот. – Где я? - В Конохе, в госпитале, – ответил вместо неё Кабуто, подошёл ближе, чтобы осмотреть пациента. – Как ты себя чувствуешь? Болит что-то? - Нет, – вяло отозвался тот, послушно позволяя врачу проверить пульс и реакцию зрачка. - Попробуй сесть. Саюри, включи, пожалуйста, свет. – Кабуто присел на край кровати, внимательно осматривая Итачи. – Тошнота? Головокружение? Онемение? Что-то беспокоит? - Нет, – ответил Итачи сразу на все вопросы. – Только слабость. Джууби? Мы его запечатали? - Да-да, – поспешила успокоить его вновь подошедшая Саюри. – Все живы, никто не пострадал. Вот только довольно долго были без сознания. Уже почти все очнулись, кроме тебя. И ещё Какаши. - Значит, сработало, – пробормотал Итачи, посмотрев на собственные руки. - Ты сомневался? – переспросил Кабуто, фиксирую показатели в карте. - Не был до конца уверен. Где Саске? - Саске выписали в тот же день! С ним всё в порядке! – заверила его Саюри. – Вот только глаз. Но это… - Это не вылечишь, – кивнул Итачи. – Это навсегда. – Он попытался откинуть одеяло, чтобы встать. - Тебе нельзя вставать, – запротестовала Саюри. – Кабуто, ведь ему нельзя вставать, правда? - Лучше полежать немного, – согласился ирьёнин, оторвавшись от блокнота и бросив обеспокоенный взгляд сперва на неё, потом на бледное лицо Итачи. – Тебя надо понаблюдать. Если всё будет хорошо, через сутки выпишу. - Выпишешь? – Итачи недоверчиво прищурился, но всё же откинулся обратно на подушки. – Ты мой лечащий врач? - Да, – Якуши кивнул. – Пока Цунадэ не вернётся в строй, я помогаю в госпитале. - Помогаешь? – Саюри возмущённо уставилась на него, попутно поправляя одеяло пациента. – Кабуто занимается всеми сложными случаями, – доверительно сообщила она Итачи. - Ты преувеличиваешь, – отозвался Якуши, нахмурившись. – Мне даже чакру позволяют использовать только в присутствии сенсоров. - Вот как, – криво усмехнулся Итачи, прикрыв глаза. – Кое-что в Конохе никогда не изменится. - Это временно, – встала на защиту Деревни Саюри. – Пока не пройдёт Совет Пяти Кагэ и не вынесут оправдательный вердикт всем нукенинам. - Если вынесут оправдательный вердикт, – поправил её Кабуто, сделав ударение на первом слове. – Справедливости ради, должен отметить, что условия не такие уж и плохие. АНБУ я считаю уже почти членом семьи. - Может быть, ты хочешь чего-нибудь? – засуетилась Саюри, снова обратив всё внимание на Итачи. – Воды? Или поесть? Сейчас уже поздно, но я могу что-нибудь придумать… - Воды, – попросил Итачи. - Держи, – Саюри шустро протянула ему стакан и подсунула под голову подушку, чтобы удобнее было пить. – Может быть, сварить мисо? – спросила она, когда Итачи вернул ей пустой стакан. – Паста у меня была, тофу есть, сухие нори… и рыбный бульон оставался с утра, – пробормотала она, потерев нахмуренный лоб. – Ему же можно мисо? – обратилась она к Кабуто. - Можно, – кивнул тот, отступив на пару шагов в сторону двери. - Ты будешь мисо-суп? – Итачи кивнул. – Отлично! – обрадовалась Саюри. – Тогда я сейчас всё приготовлю. А потом расскажу всё, что произошло после запечатывания, хорошо? – Итачи снова кивнул. - Я пошлю кого-нибудь за Саске-куном, – пробормотал Кабуто, отступив ещё на несколько шагов. – И попрошу кого-то из медсестёр взять у тебя анализы. - Кровь на анализ могу взять я, – охотно вызвалась Саюри. - Да, конечно, – скомканно согласился Кабуто, уже открыв дверь в коридор. – Стандартный набор. - Хорошо. Ты в порядке? – спросила Саюри, замерев посередине палаты и встревоженно посмотрев на товарища. - Да, – соврал Кабуто, – голова немного… пройдёт. Я зайду позже. Закрыв за собой дверь, Кабуто прислонился к стене спиной и закрыл глаза. Был ли он в порядке? Вряд ли. Охватившее его чувство было хорошо знакомым. Он впервые столкнулся с ним в далёком, но не забытом прошлом, ещё будучи маленьким ребёнком. И после оно всегда преследовало его, чтобы настигнуть в самый неподходящий момент. Будило в нём всё самое тёмное, ту сторону его натуры, которую он научился игнорировать за последние несколько безоблачных месяцев. Чувство, что он был лишним, что ему предпочли другого, что он оказался неугоден. Якуши вздохнул и оторвал от стены затылок, оглядел пустой слабоосвещённый коридор. Присутствие офицера АНБУ ощущалось однозначно, но к этому Кабуто уже привык. Он вообще ко многому привык за последнее время. Слишком ко многому. Привык, что не нужно ждать удара в спину, привык, что можно говорить то, что думаешь. Привык к странной мысли, что есть на свете человек, для которого ценны его мысли и чувства, его присутствие и поддержка, его стремления, он сам по себе, а не та польза, которую можно от него получить. Расслабился, разомлел, пригрелся. Кабуто скривил губы в болезненной усмешке. Нет ничего удивительного в том, что теперь было так паршиво от суетливых движений и радостного блеска глаз Саюри, от нескончаемого потока слов и взволнованной растерянности её взгляда. Вернее, от того, что причиной всего этого был Итачи. Кабуто едва сдерживался, что чтобы не напомнить Саюри, что Какаши-сан всё ещё не очнулся, что судьба нукенинов ещё не решена, что все они здесь на птичьих правах. Одним словом, он очень хотел вернуть парившую в облаках невесомо счастливую Саюри обратно на землю, на которой твёрдо стоял сам. Чётко осознавал, что тем самым причинит ей боль, но всё равно хотел сделать это. На доли секунды полутёмный коридор показался подземным туннелем одного из убежищ Орочимару. Кабуто тряхнул головой, чтобы отогнать морок, устало провёл рукой по волосам, растерянным взглядом ощупал пол, оттолкнулся от стены и, опершись на неё ладонью, неверным шагом пошёл прочь. Надо было поскорее убираться отсюда, чтобы не столкнуться с Саюри, когда она пойдёт за супом для Итачи. Чтобы не чувствовать себя лишним, чтобы не показать ей свою тёмную сторону. *** - Полагаю, с ними все же придется встретиться от имени всего Альянса, как бы это ни было проблематично, – устало проговорил Шикамару, скосив взгляд на шедшего рядом Кадзекагэ. Несмотря на заверения в том, что он чувствует себя неплохо, которые тот лично повторил Якуши Кабуто трижды в разных интерпретациях, разве что кровью не подписался, лицо Гаары было по-прежнему неестественно бледным даже в розоватом свете закатного солнца, впалые щеки подчеркивали стремительно увеличивавшиеся тени, окружавшие испещрённые красной сеткой воспалённых сосудов глаза. – Джирайя-сама откладывал эту почётную обязанность, сколько мог, – продолжил Шикамару. – Да и встречаться с ними раньше было бы глупо, вряд ли они бы порадовались тому, что ни у одной деревни нет главы. - Встретиться с ними придётся, – согласился его собеседник, привычным жестом потирая ноющие виски. – И боюсь, что делать это придется мне, как Главнокомандующему Объединенной Армии, потому что Хокагэ-доно и Тсучикагэ-доно ещё не достаточно оправились. - Джирайя-сама, сказал, что готов принять участие во встрече. Мы также сможем обеспечить присутствие приближённых Кагэ всех деревень. Назначим на конец недели? – спросил Шикамару, понимая, что самому Кадзекагэ тоже не мешало бы подлечиться или хотя бы отдохнуть. И что если Темари узнает, что Шикамару стал причиной того, что её младший брат вместо восстановления здоровья занимается политикой, она его придушит. - Феодалы не станут ждать дольше нескольких дней, – отозвался Гаара. – Послезавтра – крайний срок. - Тебе виднее, – пожал плечами Нара. – Разошлю письма на рассвете. Эй, всё в порядке? – осторожно осведомился он, заметив, что собеседник несколько замедлил шаг. Проследив за внимательным взглядом Кадзекагэ, он заметил на противоположной стороне улицы Куротсучи, стремительно вышагивавшую в направлении госпиталя Конохи со стороны торгового квартала деревни в сопровождении своего худощавого товарища по команде. Девчонка тащила в одной руке огромную корзину, полную свежих фруктов и разнообразной выпечки, в другой – пачку свежих газет и две книги в ярких обложках. Хаитсучи неуверенно плёлся рядом, поминутно заглядывая ей в лицо, что-то сумбурно бормоча и пытаясь вырвать из цепких пальцев хотя бы тяжёлую корзину. Прозрачные зрачки слегка прищуренных бирюзовых глаз по-прежнему следили за странноватой парочкой, едва заметные брови встретились на переносице, образуя глубокую морщинку. Шикамару никогда не умел считывать эмоции по лицам, однако на подсознательном уровне ощутил в ауре Кадзекагэ оттенки беспокойства. Сам того не осознавая, Гаара почти остановился, продолжая наблюдать за ними, не в силах оторвать взгляда. Причину он не мог сформулировать даже для себя, но эта картина ему совсем не нравилась. Не нравилась настолько, что откуда-то из глубины подсознания поднималась жаркая волна ненависти и гнева, по силе сравнимая разве что с беснующимся во время полнолуния Шукаку. Что-то странное, жгучее и разъедающее вспыхнуло в груди слева, заставив до боли стиснуть челюсти и незаметно сжать кулаки. Впервые после извлечения демона ему осознанно захотелось если не убить, то серьезно покалечить другого человека. Выдавить песком глаза, которые так заискивающе смотрели в ее лицо и безнаказанно ощупывали взглядом хрупкую девичью фигурку. Стереть в порошок руки, которые посмели будто бы невзначай касаться тёплого, загорелого плечика, когда он якобы пытался предложить ей свой теплый плащ, чтобы она не замерзла в опускающейся на Коноху вечерней осенней прохладе. Уничтожить все части его совершенно недостойного подобных прикосновений тела, к которым нечаянно притрагивалась при передаче корзины маленькая ладошка с тонкими перебинтованными пальчиками. От подобных мыслей по телу прошла крупная дрожь, он слегка тряхнул головой, возвращаясь в реальность и осознавая, что, разумеется, он не станет делать с Хаитсучи ничего подобного только из-за того, что он помог своей напарнице по команде навестить в больнице деда, отца и брата. Если он и был благодарен Шукаку за что-то, так это за то, что за годы совместного существования с демоном он научился контролировать свою ненависть, не поддаваться гневу и мыслить трезво. Однако жгучее, совсем незнакомое ему ощущение в груди не отпускало. Это было уже даже больше, чем ощущение, но еще меньше, чем понимание: ему хотелось, чтобы она была только его. Хотелось, чтобы огромные карие глаза, в которых обычно танцевали непослушные бесенята, снова смотрели на него. Восторженно, из-под широко распахнутых густых ресниц – только на него. Хотелось слышать её звонкий, заразительный смех, постоянную бестолковую болтовню и то, как она произносила его имя. Полушепотом, доверчиво уткнувшись носом в его плечо – только его имя. Ненавистное имя, всегда служившее напоминанием о прошлом, произнесённое ею, давало призрачную надежду на будущее. Хотелось снова вдохнуть запах непослушных чёрных волос – смесь ароматов детского шампуня, солнечного утра и сливового пирога с корицей, который она притащила в больницу на следующий же день после того, как он очнулся, – только для него. Хотелось её прикосновений. Совсем не таких, как взъерошивавшие его волосы тёплые сестринские руки Темари, сухие ладони Канкуро, по-братски хлопавшего его по плечу, или, к примеру, удушающие дружеские объятия Наруто. Хотелось тех прикосновений, которые он неосознанно хранил в памяти всё это время: невесомо дотронувшихся до его скулы мягких горячих губ, в последнюю секунду неуверенно сжавшей его пальцы холодной ладошки, нежной, чуть влажной от слез щеки, скользнувшей по его шее, когда она порывисто обняла его в больнице. Только его. Гаара рвано вдохнул прохладный вечерний воздух, бессознательно ослабив ворот кафтана: стало жарко, и было совершенно нечем дышать, он кашлянул и совсем остановился, мельком взглянув на Шикамару. Нара задумчиво изучал его лицо несколько секунд, затем вскинул руку и громко окликнул девчонку. - Куротсучи! – он махнул ей, призывая подойти. Пихнув в опустившиеся под тяжестью груза худые руки Хаитсучи всю свою многочисленную поклажу, девчонка радостно замахала рукой в ответ, сверкнула карими глазами, заметив позади Нары бледное лицо Кадзекагэ, и, в несколько прыжков преодолев разделявшее их расстояние, материализовалась рядом с ними. - Привет! – аккуратные губы расплылись в широкой улыбке. – А я к деде, папуле и Акатсучи в госпиталь намылилась. Думаете, меня пустят? Этот очкарик-доктор такой серьёзный, мне аж страшно. - Я поговорил с отцом, – сказал Шикамару. – Это, конечно, проблематично, но он согласился, чтобы я показал тебе лес Нара. - Ух ты! Правда? – зарделась от восторга Куротсучи. – И там будут живые олени? - Будут, – ответил ленивый гений, почесав затылок. - Чума! Живые олени! Гаара, представляешь? – Карие глаза нашли его бледное лицо, намертво вцепившись в морщинку между едва заметных бровей. - На твоём месте я бы сначала поинтересовался мнением деда по этому вопросу, – выдавил Кадзекагэ, пытаясь не концентрировать взгляд на её губах. - Какой ты нудный! – надулась девчонка. – Старик сказал, что он был бы не против, если бы какой-нибудь сохатый хорошенько боднул меня рогами по... ну, вы поняли. Чтоб вышибить из меня дурь, – хихикнула Куротсучи. – Нет, кроме шуток, он действительно не против, но только если ты за мной приглядишь. - Верится с трудом, – отозвался Гаара. - Не веришь? Ну, я тебе письменное согласие деда принесу, хочешь? – девчонка сложила руки на груди и недоверчиво глянула на него. – Тогда пойдешь? Давайте послезавтра? Шикамару, ты же тоже с нами? И Темари-сан! - Послезавтра важная встреча с феодалами, – попытался сдержать её натиск Нара. - К чертям феодалов! – авторитетно заявила Куротсучи. – Кое-кому не помешало бы отдохнуть вообще-то. Всё, послезавтра! А теперь я побежала, а то очкарик-доктор скажет, что я опять явилась в неприёмные часы. Пока! – бросив взгляд на Кадзекагэ, девица унеслась прочь. - Энергия через край, – вздохнул Нара. – Ей наверняка жутко скучно в обществе своего вялого товарища по команде, – он ненадолго замолчал, отметив чуть расслабившиеся плечи собеседника. – Мы перенесем встречу с феодалами на конец недели? – осторожно поинтересовался он, взглянув на задумчиво провожавшего взглядом черноволосую макушку Гаару. - Нет, – отозвался тот, – их нельзя заставлять ждать, иначе они становятся слишком любопытными. - Это понятно, – кивнул Шикамару, – но вот объяснять этой неуемной девице политические тонкости будет... - Проблематично, – закончил за него Гаара, внимательно глядя в тёмные глаза Нары и слегка улыбаясь уголками губ. *** Квартал Учиха был расположен на самой окраине деревни и, оказавшись далеко от эпицентра событий, во время последней схватки пострадал незначительно. Однако долгие десять лет он был заброшенным. Сюда никто не заходил после страшной трагедии, разве что для того, чтобы убрать её последствия. Идея расконсервировать район, в котором селились Учиха, пришла Саске в голову сразу, едва его нашёл посланный Кабуто генин. Эту мысль Саске обдумывал, пока бежал по крышам Конохи от квартирки Какаши до госпиталя. Саске отдавал себе отчёт, что на самом деле им двигало довольно детское желание снова иметь свой собственный родной дом. Не сиротскую казённую комнату, в которой он жил раньше, не убогую квартирку учителя, в которой они жили теперь вместе с Наруто, а настоящий дом. Как в детстве. Дом, в котором они могли бы жить вместе с Итачи, в котором мог бы со временем возродиться клан. Саске боялся, что Итачи не захочет вернуться туда, где всё будет напоминать о том ужасе, который пришлось пережить, боялся, что Итачи откажется. Откровенно говоря, Саске и сам не был уверен, что сможет ночевать в отцовском доме. Но с того момента, как он снова оказался в Конохе, во сне он всё чаще проделывал тот же путь, которым ходил в детстве: пробирался через заграждения, бродил по безлюдным улицам квартала, заглядывал в окна пустовавших домов, заходил в родной дом. Но вместо привычного ужаса находил там ускользающее полуреальное тепло, от которого сладко тянуло под ложечкой. Он просыпался с мыслью о том, что хочет войти в родной дом. Как будто это нужно было сделать, чтобы перевернуть страницу и жить дальше. Пожалуй, единственное, что его сдерживало – это АНБУ, следовавшие за ним по пятам. За краткое время в пути он успел подготовить неплохое обоснование, подробно разобрал все плюсы и минусы с практической точки зрения, даже изучил имеющийся дефицит мест, в которых можно было бы разместить гостей Конохи и составил приблизительный план размещения, которые готов был обсуждать с временным главой Деревни. Итачи выслушал и задал только один вопрос: - Ты уверен, что готов вернуться домой вместе со мной, отото? Итачи смотрел внимательно, и Саске догадался, что аники хочет получить ответ совсем не на тот вопрос, который озвучил. Он хотел знать, уверен ли Саске, что смог простить старшего брата, но это вопрос он никогда не смог бы задать, особенно в присутствии абсолютно посторонних шиноби из АНБУ. Впрочем, Саске мог ответить одинаково на оба эти вопроса, нисколько не покривив душой. - Абсолютно, – ответил Саске, взглядом постаравшись передать всё то, что сказать словами было невозможно. - Что ж, – Итачи помолчал немного, – тогда я готов вернуться домой. Остальное было делом техники. Вернувшись из госпиталя, Саске поделился идеей с Наруто, а тот, с присущим ему энтузиазмом, поддержал предложение и даже вместе с Саске наведался следующим утром к немало удивившемуся такому визиту Шикамару – поверенному временного главы Деревни по хозяйственным вопросам – и наравне с другом защищал проект. И стоял теперь за правым плечом и напряжённо сопел, пока Саске невидящим взглядом разглядывал перетянутые крест-накрест предупреждающей лентой входные ворота. Удивительно, как за столько лет их не сорвал ветер. Саске остановился, сжал в кулаки спрятанные в карманах руки. - Да-а, – протянул глазевший по сторонам Наруто, – тут требуется ремонт и генеральная уборка, даттебайо! Саске закатил глаза, схватил обе тесёмки одной рукой и рванул на себя, ленты легко оборвались, освободив дорогу. Учиха бросил косой взгляд через плечо, убедившись, что Наруто готов идти за ним, и пересёк границу квартала. Он бы никогда не признался, но был рад, что Наруто увязался следом. Решительно открыв калитку покосившейся ограды, Саске замер перед самым входом в родной дом. Задумчиво разглядывал свои сандалии, как будто размышляя, стоит ли разуваться. На секунду ему показалось, что он почувствовал запах свежеприготовленной еды, легкий аромат апельсинового масла, которое так любила его мать, а также запах чернил и рукописей, всегда наполнявший кабинет отца. Наруто подошёл чуть ближе и положил руку другу на плечо, Саске вздрогнул, словно прикосновение выдернуло его из прошлого. Встревоженный взгляд с надеждой скользнул по окнам, затем грустно уставился снова на сандалии. - Ты как, теме? – уточнил блондин. – Если хочешь, можем осмотреть другие дома. - Нет, – упрямо нахмурился Саске, небрежно скинув руку товарища, и всё-таки шагнул на доски террасы, не разуваясь. – Это кухня, столовая, гостиная, отцовский кабинет, комната родителей, – быстро говорил Саске, отодвигая сёдзи, и стремительно двигался дальше по тёмному коридору. – Это моя комната, – он неожиданно остановился, затем медленно развернулся, – а это – комната Итачи. В комнату Саске Наруто зашёл первым, деловито огляделся, покивал, как будто его представления о том, какой должна быть комната товарища, совпали с действительностью, провёл пальцем по столу, оставив след в толстом слое пыли, присвистнул, оглянулся на Саске. Несколько мгновений он изучал лицо стоявшего столбом товарища, затем отвернулся к окну и, закинув руку за голову, почесал затылок. - Я не сомневался, что ты всё раскладывал по полочкам в строгом порядке даже будучи маленьким слюнявым ребёнком! Чёртов альтруист, даттебайо! - Аккуратист, – фыркнул Саске, закатив глаза. – Если не знаешь значения слова, лучше не используй его, болван! - Хм, – ухмыльнулся блондин, обернувшись и встретив сверкающий взгляд Учихи. – Пусть так, зато ты хотя бы моргнул, теме. А то стоял тут, как статуя. – Он бросил на Саске обеспокоенный взгляд и снова деловито оглянулся. – Ладно! Ты тут ещё помедитируй, а я пойду проверю коммуникации. И он вышел, легонько толкнув товарища плечом и оставив одного. Саске медленно огляделся. Знакомый с детства запах родных стен теперь смешивался с запахом пыли и нежилого помещения. Неровный свет сквозь мутные стекла осветил заброшенную комнату, в которой всё осталось на своих местах, именно так, как всё было десять лет назад. Саске рассеянно провёл рукой по запылившимся корешкам книг на полке, остановился напротив неубранного футона. Всё-таки взять с собой Наруто было абсолютно правильной идеей, даже несмотря на то что он ни бельмеса не понимал в том, что такое порядок. - Здесь много места, все смогут разместиться, – раздался откуда-то из глубины дома голос Наруто, и Саске опять вздрогнул. – О! Водопровод работает! – воскликнул блондин через несколько секунд, его голосу вторил шум льющейся из крана воды. – Электричество тоже есть, – продолжал вопить он. – А значит, и отопление можно организовать на случай зимних заморозков. - Тут все такое… заброшенное, – пробормотал Саске себе под нос, ещё раз с сомнением оглядывая собственную комнату. - Всё можно отмыть или починить, даттебайо! – проговорил Наруто, прислонившись к дверному косяку и внимательно наблюдая за Учихой. – Я-то думал тут всё совсем запущено. Но если и остальные дома в таком же состоянии, то уже сегодня вечером здесь можно будет разместить особенно отчаянных добровольцев. Вроде нас с тобой, – блондин заулыбался. – Если конечно ты, теме, не боишься замарать свою белую рубашку, отмывая грязь. - Придурок! – беззлобно процедил Саске, криво усмехнувшись. - Пойдём к Шикамару, – тем временем продолжил Наруто, направляясь к выходу. – Пусть выделит людей, и мы в два счёта тут всё починим и отмоем. Ты идёшь, теме? Саске не ответил, но пошёл следом за продолжавшим обсуждение плана работ Наруто. Его хрипловатый, уверенный голос разлетался по дому, по кривым улочкам квартала, пробуждая всё вокруг от многолетнего сна, вдыхая в этот забытый уголок новую жизнь. Саске почти видел, как совсем скоро в домах снова загорится свет, на улицах будут слышны голоса. И от этого ощущения на душе становилось тепло. Он и сам не заметил, как нагнал продолжавшего вещать Наруто и вступил в диалог.