Кофе стынет

      Этим утром Чан спал долго. И так сладко!       Хёнджин, как открыл глаза в семь утра, так и не закрывал — всё рассматривал спящего хёна, в чьих объятиях было так уютно и тепло. Так по-родному спокойно, что не хотелось вставать.       Он зарылся носом в шею старшего и глубоко вдохнул — от него пахло его любимым гелем с мятой и апельсином, пахло Хёнджином и тем, едва ощутимым, что мог почувствовать только Хёнджин. Пахло домом.       Чан-и был таким красивым, что перехватывало дыхание! Мягкие светлые волосы в очаровательном беспорядке разлетелись по подушке. Брови то слегка хмурились, то приподнимались, то, как говорил часто сам Чан, «улыбались». Веки, украшенные длинными ресницами, иногда мелко дрожали и Хёнджину так хотелось поцеловать их! Но он сдержался, чтобы не разбудить хёна.       Он всё-таки встал, максимально осторожно. Выполз из тёплой постели и прошлёпал босыми ногами на кухню.       С сожалением посмотрел на осколки, что ещё вчера были его любимой кружкой. Вздохнул и убрал их в мусорку.       Налил воды в кофеварку, насыпал свежего молотого кофе, подставил кофейник и, зевая, пошёл в ванную, приводить себя в порядок.       Вернувшись в спальню, Хёнджин бесшумно залез в кровать и тут же был заключён в тёплые объятия Чана.       Он ласково улыбнулся, оставил невесомый поцелуй на шее и тихонько уложил голову на грудь старшего, обняв его поперек живота.       Под ухом громко и при этом спокойно билось сердце Чана. Хёнджин прикрыл глаза и долго слушал.       С каждым новым ударом сердца, ощущал новый укол вины. Как он мог причинить боль своему любимому человеку? Не важно, была ли на то причина, или нет… Тук-тук, тук-тук…       «С ним так хорошо!» Тук-тук, тук-тук…       «Он самый лучший!» Тук-тук, тук-тук…       «Я люблю тебя, Чан-и!» Тук-тук…       Даже их сердца бились в одном темпе!       Хёнджин зажмурился. Из глаз, одна за другой, покатились горячие слёзы.       Ещё вчера ему казалось, что Чан изменил ему. Перед глазами ещё неприятно всплывало воспоминание о том, как Крис обнимал Ю Данби…       Но…       Если подумать…       Хёнджин через силу заставил себя вспомнить всё ещё раз. То, как она обняла, то, как смотрела на Чана, как прижалась к нему… всего на секунду.       Чмокнула в щёку и сразу отстранилась.       Будь на её месте тогда Хёнджин, разве он обнял бы Чана так? Поцеловал бы, как она?       Точно нет.       Хёнджин бы прижался к своему парню и обнимал бы его за талию, долго-долго! Зарылся бы носом в его одуванчиковые волосы и вдыхал бы родной запах шампуня с миндальным маслом, который когда-то сам посоветовал Чану…       А поцелуй…       Хёнджин бы поцеловал Чана не как Данби.       Он склонился бы к губам своего парня и поцеловал их нежно и медленно! С радостью почувствовал бы такой же ласковый ответный поцелуй, а потом, лизнув нижнюю губу Чана, почувствовал, как тот углубляет поцелуй. Потом Хёнджин отдал бы всю инициативу Чану, чтобы просто таять в его объятиях и плавиться под его горячими губами. Чтобы снова ощущать, как кружится голова от переполняющих его нежных чувств к этому прекрасному человеку.       От этих мыслей по венам начала разливаться знакомая горячая щекотка, что мурашками ползла от головы к низу живота…       Нет, теперь Хёнджин понял.       Тот поцелуй Ю Данби был простым дружеским приветствием. Или прощанием. Не имеет значения.       Как он мог допустить даже мысль об измене???       — Прости меня, Чан-и! — прошептал Хенджин, целуя грудь своего парня, где билось сердце. — Прости меня! Я всё испортил! — ещё одна слеза скатилась по его щеке.       — Я не злюсь, Джини, — услышал он хриплый шёпот и, оторвав голову от груди Чана, несмело посмотрел наверх, в его сонные, переполненные нежностью глаза.       — Я столько натворил, Чан-и! Ни в чём не разобрался! Испортил твои подарки! Уничтожил наши воспоминания… Я… я причинил тебе столько боли! Разозлился, хотя должен был просто выслушать тебя! Должен был дать тебе хоть слово сказать! Прости меня! — тут Хёнджин расплакался, спрятав лицо на груди старшего. — Мне так жаль… п-прости…       — Ну-ну, Джини! Тише, милый, — Чан крепче прижал младшего к себе и бережно поцеловал в макушку. — Не плачь! Сегодня же наша первая годовщина… я не хочу, чтобы ты плакал, — успокаивал он, чуть громче шёпота.       Ещё несколько минут они оба молча нежились в объятиях друг друга, изредка оставляя ласковые поцелуи то на щеках, то на шее то на губах. А потом, Хёнджин осторожно, просто из любопытства, спросил:       — Чан-и, а зачем ты всё-таки ходил в тот торговый центр?       — Выбирал подарок, — загадочно улыбнулся старший, поцеловал в кончик носа и, опередив ещё один вопрос, добавил: — точнее, как выбирал? Данби за меня договорилась с ювелиром о заказе. А фотку дизайна я скинул ей заранее. Обещал бесплатную фотосессию, если она поможет мне найти мастера. Я не знаю, кто из мастеров действительно хорош, а кто — нет. В этом я не разбираюсь, но хотел найти лучшего, чтобы он сделал подарок для тебя… Она стилист, какой-то мужской группы, у неё в друзьях все: ювелиры и дизайнеры, визажисты и, кто там ещё? Но она никогда не делает ничего за простое «спасибо»… Она захотела фотосессию. Я устроил. Из-за этого пришлось уехать вчера… Прости, Джи…       Хёнджин не дал старшему договорить — нежно, но настойчиво поцеловал его, сразу же проникая языком между горячими, немного сухими губами, поймав удивлённо-довольный выдох.       — Хватит о ней! — прошептал он в губы Чана. — Я хочу, чтобы ты говорил обо мне, мой Чан-и.       Чан ловко поменял их местами и, опираясь на локти, любовно заглянул в карамельные глаза Хвана. Смотрел долго и внимательно. И Хёнджин смотрел. Стараясь даже не моргать, чтобы не пропустить ни одну крошечную звезду во взгляде своего парня. Своего Чана.       — Почему молчишь? — со счастливой улыбкой прошептал Хёнджин.       — Пытаюсь подобрать слова, чтобы описать свои чувства к тебе…       — Наверное, их можно описать словами «я люблю тебя»? — предположил Хван и быстро поцеловал старшего в губы.       — Нет. — отрезал Чан.       — Что?! Как это?.. — опешил Хёнджин, а взгляд его тут же заметался от тёплых глаз напротив, до губ, которые он только что целовал. Что это значит? Как он должен это понять?       — Я люблю тебя, милый, — успокоил его Крис, — но этих слов слишком мало, чтобы описать все мои чувства к тебе.       — Звучит поэтично! — Восхищённо вздохнул младший. — Ты не думал начать писать стихи?       — Я пробовал — честно признался Чан, — но даже в них я не смог показать всю мою любовь к тебе.       — Знаешь, я придумал способ, как ты можешь показать мне всю свою любовь, — вдруг игриво заявил Хёнджин и Чан тут же заразился его игривостью:       — Просвети меня!       — Вот так… — и он поцеловал Чана, даря ему ласку и тепло, купаясь в его дыхании и почти прося его не отстраняться.       — Да, этот способ нравится мне больше всех, — счастливо хихикнул Чан и принялся выцеловывать узоры на шее своего парня. — Хёнджин-а! — шептал он с каждым поцелуем, а младший податливо подставлялся под поцелуи и тяжело дышал, прикрыв глаза.       Чан гладил его, задирая наверх вчерашнюю голубую футболку, что раньше пряталась под его черной толстовской. Обвёл пальцами вокруг пупка, пробежался по рёбрам и накрыл грудь, немного сжав правый сосок. Хёнджин шумно выдохнул и потёрся незастёгнутыми со вчерашнего дня джинсами об обнажённый пах старшего.       — Хёнджин-и! Боже, Хёнджин! — теперь уже простонал Чан. Чуть отстранился и плавно, одной рукой прижал бёдра младшего к кровати. Поцеловал в висок и упал на кровать рядом. — Хёнджин-и, если ты не хочешь… продолжения, то нам лучше остановиться сейчас, пока я ещё могу…       — Я хочу, Чан, — Хёнджин снова притянул его к себе и обвил ногами за талию, а руками — за плечи.       — Ты не должен делать этого, если тебе не хочется, помнишь? Не позволяй мне всё только потому, что я слишком сильно хочу тебя.       — Ты эгоист, хён! — Ласково засмеялся Хёнджин. — Посмотри на меня! — Хёнджин раскинул руки и ноги звёздочкой, давая Чану внимательно рассмотреть себя.       Чан смотрел. Рассматривал обнаженные бока, покрасневшие бусины сосков, вздымающуюся грудь и напряжённый живот.       Глянул в просящие глаза и тут же отвёл взгляд, иначе точно не сдержался бы.       Но непослушный взгляд упал на приспущенные джинсы Хвана…       — Разве похоже, что я не хочу тебя, Чан-и? — иронично спросил тот, взял руку Чана и положил её туда, где возбуждение уже болезненно ныло от тесноты джинсов.       — Но я ведь ещё даже не подарил тебе твой подарок на годовщину… — загадочно улыбнулся старший, борясь с желанием приласкать каждый крохотный миллиметр Хёнджина сейчас же.       — Ты мой самый желанный подарок, хён! — заныл тот и сам потянулся к уже расстегнутым джинсам.       Ждать, пока хён сделает всё сам не было ни сил, ни желания. Хёнджин стащил с себя джинсы и уже собирался стянуть боксеры…       Чан положил ладонь поверх его руки и нежно погладил:       — Подожди, милый, дай мне.       Вскоре их спальня наполнилась взаимной нежностью, вперемежку с тяжёлым дыханием и стонами, что становились то тише, то громче.       Они целовались так много, что губы опухли и покраснели. Они шептали друг другу нежные слова и милые прозвища на один раз. Они бесконечно касались друг друга везде, где могли дотянуться. Касались так, будто расстались на несколько лет и наконец встретились снова… жадно и со страстью.       Чан входил в податливое тело младшего постепенно ускоряя темп, а Хёнджин, блаженно прикрыв глаза, раз за разом выстанывал его имя. Протяжно и так сладко, что и до сахарного диабета недалеко.       Но Крис с радостью согласился бы на такой диабет, если его сахаром будет Хёнджин. Только Хёнджина не бывает слишком много.       Хёнджина всегда мало.       — А кто всё-таки, эта Ю Данби? — спросил разморённый ласками Хёнджин.       — Ты уверен, что хочешь знать? — ненадолго насторожился Чан.       — Уверен.       — Обещаешь не ревновать?       — Обещаю всегда доверять тебе, — Хёнджин коснулся губами щеки хёна и упал обратно на подушки, двумя руками перебирая пальцы его правой руки.       Чан молчал ещё чуть больше минуты, а Хёнджин не торопил. Терпеливо ждал, хоть это и стоило ему некоторых усилий.       — Она — моя бывшая, — ответил Чан, немного приведя мысли в порядок.       — Угу… — кивнул младший, прося продолжать.       — Мы встречались не долго — около двух месяцев.       — А почему расстались?       — Потому что, однажды, в парке, я встретил сидящего на лавочке уличного художника, который смотрел на мир своими невероятными глазами и рисовал в свой скетчбук всё что видел. Тот художник пил айс-американо из прозрачного стакана с трубочкой и постоянно поправлял длинные тёмно-каштановые волосы, чтобы не падали на глаза…       — Хм… — Хёнджин сделал вид, будто серьёзно размышляет, — интересно, кто же он?       — Вот и мне было интересно! — со смехом поддержал его Чан, — поэтому я попросил его нарисовать для меня что-нибудь. И он нарисовал самые красивые цветы фиолетово-красные, а внизу оставил свой автограф и имя.       — И как его звали? — счастливо улыбнулся Хван, заранее зная ответ на этот вопрос.       — Как же его звали?.. — Притворно задумался Чан. — Кажется, Хва… или Хан… — младший угрожающе замахнулся подушкой, целясь прямо в лицо своего парня. — О, вспомнил! Хван…       — Кофе стынет, Чан! — Хёнджин вдруг хлопнул себя по лбу, выронив подушку.       — Да нет, его звали Хван Хёнджин! — засмеялся Крис, крепко обнимая своего Джини.       — Я забыл про кофе! — Хван быстро чмокнул старшего в губы и сбежал на кухню, но через несколько секунд показался в дверном проёме со стеклянным кофейником в руках: — Я люблю тебя, Чан-и-хён! — Крикнул он, отпил большой глоток безнадёжно остывшего кофе прямо из носика пузатого кофейника и снова скрылся на кухне.       — А я не люблю кофе, — поморщившись, зачем-то прошептал Чан, зарылся в одеяла и накрыл голову подушкой.       В голове мелькнула мысль о так и не подаренной стильной серебряной цепочке с подвеской, чем-то напоминающей широкий золотой крест. Она лежала в кармане джинсовки Чана, в чёрной бархатной коробочке с синей обивкой внутри. Кстати, лежала на мягкой подушечке…       Крис подтянул к себе подушку Хёнджина.       Она лежит, и Чан тоже полежит.       Теперь его очередь лениться по утрам.