Живой

— Тэхён-а, ну посмотри же, опять ты тут срач развёл. И Боже… Боже… Что за запах? Тэхён? Ты мылся? Только не говори, что последний раз ты мылся тогда, когда я тебя заставил?! Жужжание. Противное, назойливое. Оно медленно ввинчивается в уши, превращая внутреннюю область в кашу из хрящей, крови и перемолотой кожи; она течёт вниз и заливается ещё глубже, покрывая перепонки толстым слоем густой, липкой и горячей крови. В этот момент становится легче. Это заглушает гул. Без сомнений, Чимин бы обиделся, если бы Тэхен сказал ему, с чем сравнивает его болтовню. Но он не видит в этом смысла. Обижаться. Ничего не изменит. Поэтому Тэхен молчит. Он не знает, как выглядит его комната. Давно не оглядывался вокруг. А даже если и оглядывался, то вряд ли воспринял эту зрительную информацию достаточно важной для запоминания. Зато Чимин знает. Света нет. Горит одинокий ночник в груде пустых коробок из-под доставки, но его даже не видно под всем этим мусором. По полу буквально некуда ступить. Да что там. Чимин даже не помнит, какого цвета у Тэхёна пол. Настолько там много туалетной бумаги, каких-то книг, манги, тех же коробок, бумажных стаканчиков. Тут и там валяется одежда, трусы, носки, а в углу комнаты можно даже разглядеть какую-то пыльную мягкую игрушку. Панда? Черт его знает. Пахнет тут и правда, как в помойке. И… Что это?.. Запах мочи?.. Волонтёр оглядывается. И правда. Полки и стол заставлены грудной стаканов с тёмной, жёлтой и финтящей до искр в глазах жидкости. Очевидно, моча. На лимонад это не очень похоже. — Тэ… Тебе нужно помыться. Я даже не могу зайти в комнату! Ты что, писаешь в стаканы из-под чая? Ну же, Тэ, вставай, я тебя помою, — настырный какой. Вставать не хочется. Да и лишних движений делать тоже. На краю кровати в опасной близости от одеяла стоит кружка, в которую парень недавно помочился. Двинуться — значит пролить все содержимое на себя. Удивительно, но Тэхён не хочет вонять ещё сильнее. Странно, как Чим ещё не сдался. Обычно волонтёры убегали через два или три дня, не выдерживая запаха, застоев мусора и вечного игнора, либо же бесчисленной брани Тэхёна. Нет, он не бомж. Нет, он не инвалид. Нет, он не хикикомори. — Чимин. Спать, — вот, что можно от него услышать. Предложения неполные, как если бы Тэ было больно или неприятно говорить. Возможно, это и так, ведь губы уже давно покрыты бесчисленными язвами, ранками и плёнками крови от недостатка витаминов. Когда там он ел в последний раз? Вроде бы на прошлой неделе. Или это было вчера? Он не помнит. Счёт времени постепенно теряется, растворяется в руках, как песок, и, увы, поймать его снова критически сложно. А Чимин всё же проливает стакан. — Блять! Тэ! Ты серьёзно писал в стаканы? У тебя туалет через три метра! Я даже купил тебе ночной горшок! — Снизу, — очередное неполное предложение вымученным голосом. Тэхен давно не говорил. Снизу. Снизу — под кроватью. Нет, он не алкоголик. Нет, не наркоман. Чимин всё же устаёт. Устало вздыхает и трёт переносицу. Тэхен успел выучить его с макушки до пяток за последние два месяца, что волонтёр упорно пытается сделать из него человека. Безуспешно. Но чем Чимин очень гордится, так это тем, что смог заставить Тэхена ходить по большому в туалет, а не в мусорное ведро. Последующие часа два придётся терпеть его причитания и шорох уборки. — Тэхён-ни. Надо поговорить, — а вот это хорошо никогда не заканчивается. Что на этот раз? Сбреет ему волосы, чтобы, как в прошлый раз, не выводить вшей? Или поставит ему в комнаты камеры, как предыдущий волонтёр? Тэхён не отвечает. Надо, так надо. Зачем проговаривать и так понятное вслух? Бессмыслица. — Я больше не смогу быть твоим волонтёром, — набатом бьёт в голове. Не то чтобы Тэ привязался… Но кто знает, каким будет его следующий волонтёр? Если он будет, конечно. Приходится повернуться на бок, чтобы всмотреться в его лицо. Учитывая то, что парень обычно этого никогда не делает, это удивительно, что он решился на настолько энергозатратное действие ради Чимина. Пусть ценит это. — Переезжаю в другой город, Тэхён-ни. Мне пора бы… Купить квартиру, жениться… Обзавестись семьёй, понимаешь? А не… — «возиться с полу живым человеком, который моется раз в год и мочится под себя, лишь бы не вставать с кровати» — никто этого не произносит. Впервые в жизни Тэ ощущает давление тишины на свои лёгкие. Наверное, это ощущают курильщики, когда дым заполняет органы до отказа очередной затяжкой. — Кто? — следующий. Слёз нет. Эмоций тоже. Но Тэхён открывает глаза шире и промаргивается. Чимин включил свет. Как непредусмотрительно. — Не знаю. Говорят, какой-то новенький из Пусана… Я его ещё не видел, но начальник сказал, что он тебя вытащит, — пожимает плечами. А больше и нечего сделать. И как только он ещё не задохнулся, сидя так близко к Тэхёну? Магия. — Ложь. — А я верю… Хочу верить… Помнишь, ты мне рассказал про свою семью? Нет? А я вот помню. Ещё помню, что ты всегда хотел послушать скрипку. А он скрипач. Представляешь? Ты сможешь попросить его сыграть для Тебя, Тэ-тэ. Он точно не откажется, я знаю. Как думаешь, он знает твою любимую песню? У тебя есть любимая песня? Я могу включить свою! Вдруг… Вдруг тебе понравится?.. — Его вырвет. — Ну что ты… Давай я тебя помою сегодня? Расчешу твои волосы… Я даже принёс тебе дезодорант и шампунь! Пока будешь отмокать в ванной, я приберусь тут, проветрю. Тебе ведь так нравилось, когда ночью было видно звезды! Я постираю шторы… — и вот, под конец, он всё-таки плачет. Не Тэхен. Чимин. Вытирает слезы рукавом, гладя Тэхёна по сальным, вонючим и отчего-то липким волосам. Нет, Чимину его не жалко. Не мерзко. Не противно. И он может дышать полной грудью, несмотря на токсичный смрад. Он просто мечтает возродить внутри жизнь. Увидеть… Узнать… — Ты… Ты согласен? Я принёс тебе… Принёс тебе торт… Он ведь тебе н-нравится? Да?.. Я помню, ты говорил… Он точно тебе нравится, да?.. Чер… Ч-чер-черничный т-торт. Покушай, пожалуйста… ТэТэ… — Да, ЧимЧим. Мне нравится торт. Чимин все ещё плачет. Наверное, это становится отпускной точкой. Он что же, задыхается? Наверное. Всё всхлипывает и всхлипывает, без остановки пытаясь сложить весь мусор в пакет дрожащими руками. Тэ никогда не видел такой настолько очевидной и сильной дрожи. Чимин в истерике. Всё из-за него. Из-за Тэхёна. Он физически видит и ощущает этот огромный груз ответственности за себя на другом человеке. Скоро он его скинет. Он рад. И всё же, Тэхён привязался. Но слеза так и остаётся в покрасневшем веке. Не скатывается. Как обычно. Тэхён закрывает глаза.