Культурные различия

Служба завершилась через три часа, как обычно, но все же раньше, чем того хотел бы Рамьен. Чем меньше оставалось времени до последней песни, прославляющей Богиню, тем отчетливее проявлялась необходимость в разговоре, который он понятия не имел, как вести. Уступив миловидному полуэльфу один из стихов, Рамьен незаметно сотворил заклинание, позволяющее видеть невидимое и обнаружил в углу часовни неподалеку от входа кое-кого, кто обнаруженным быть не хотел. Маленькая ведьма была права: Арушалай не пропускает службы. Она их подслушивает, как и все в этом городе. В том, чтобы отвадить Арушалай не было бы никакой проблемы, если бы только она не нравилась Рамьену. Что поделать, похоже его вкусы действительно настолько специфичны, что первыми его внимание привлекают женщины, предпочитающие на ужин доверчивых крестоносцев. Как и множество участников этого крестового похода, безумного и безнадежного, Рамьен знал, с кем имеет дело. И все же эта дикая красота и эта невозможная для демона искренность привлекали его… Арушалай не раз говорила, что сближаться с ней опасно, стоило ему обронить хоть один намек. И Рамьен послушно держался подальше, чтобы не нарушить хрупкое равновесие, подаренное суккубе Дезной. Подвиг веры был гораздо важнее сиюминутного увлечения. Сейчас, если верить командору, Арушалай не причинит ему вреда. Но стоит ли верить командору? Культисты, подорвавшие своих единоверцев, повинуясь одному ее слову, определенно сказали бы, что не стоит. Но Рамьен хотел верить, хотя полагаться на Сайдири — та еще иссийская рулетка. Прихожане покинули храм с сердцами, полными новых мелодий и надежд. Жрец погасил свечи и направился к выходу, но остановился в двух шагах от него и сел на предпоследний ряд скамей прямо напротив суккубы. — Должно быть, не просто притащить сюда верблюда из Империи, — проговорил он с улыбкой просто чтобы с чего-то начать, — и чрезвычайно дорого. Медленно, очень медленно из воздуха проступили очертания суккубы, сидящей на скамье с ладонями, зажатыми между коленей. Похоже, этот разговор был крайне неудобным для обоих. — Командор платит щедро, — смущенно пожала плечами Арушалай, внимательно изучая каменную кладку на полу. — У Зосиэля есть прихожане, у Ланна — племя, у Дейрана — вечеринки, у Сиилы — друзья, а у меня — никого, так что… много накопилось за последний год, — она на миг подняла на него свои необыкновенные алые глаза, снова опустила их и улыбнулась. — Ты его гладил? Он такой пушистый! Как кот! И такой огромный… Я знаю, все смертные любят кошек. И чем кот больше, тем больше восторгов… — Арушалай снова посмотрела на Рамьена, и ее улыбка слетела с губ, — обычно. Рамьен не мог видеть выражения собственного лица в этот момент, но скорее всего он выглядел, как аазимар, у которого не было времени оценить преимущества верблюжьей шерсти, пока он в поте лица пытался вытолкать огромное животное из своей спальни. — Он не понравился тебе, да? — Знаешь, — осторожно начал жрец, — тебе лучше поговорить с людьми о том, что им нравится, прежде, чем… — он замолчал, не зная, как продолжить. …вламываться к ним в спальню? …похищать их белье и заменять его тем, что тебе больше по вкусу? …перекидывать их через седло, как мешок брюквы? …обеспечивать их страхом перед крупными животными на всю оставшуюся жизнь? — О, нет! — поспешно возразила суккуба, в глазах блеснул страх. — Это очень плохая идея! Я хорошо умею нравиться мужчинам… женщинам, кому угодно. Настолько хорошо, что это губит их. Рамьен набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. Вот почему Арушалай сочла всю эту древнюю келешидскую чушь приемлемой — этот сборник дурацких советов не предполагал общения с возлюбленным вплоть до момента, когда следует сделать предложение и получить согласие или отказ. И если Арушалай с ним разговаривает, значит она считает, что это конец. — Там, в Бездне, я снова увидела, к чему это приводит, — тонкие пальцы суккубы вцепились в скамью, ногти оставляли царапины. — Я бы что угодно сделала, чтобы все исправить. Я больше всего хотела вернуть его таким, каким он был раньше. Таким же верящим в людей и… в меня*. Но мы убили его, и после всего, что я с ним сделала, это лучшее, что мы могли… Арушалай поджала губы и замолчала, скорбь разлилась по храму Дезны плотной темной волной, запуталась в гобеленах, заслонила звезды, но Рамьен знал, что сейчас не время пытаться ее отогнать. Суккуба понизила голос до шепота, надтреснутого и сухого: — Я поклялась, что больше никогда не буду поступать так, и мне как будто это больше и не нужно… — вдохнув в последний раз как перед погружением в воду, она подняла глаза и посмотрела на Рамьена, — но я не знаю, как иначе, а ты очень красивый, когда спишь. И всегда. Рамьен вскинул брови. — И как часто ты?.. — Почти каждую ночь, если нет других дел. Дейран был прав — ему стоит бежать, и решать к ней или от нее нужно как можно быстрее. Независимо от того, как все закончится, ясно, как лунная ночь, что Арушалай никогда не будет «еще одной девушкой». Уже сейчас она выглядит, как восхитительная, пугающая, манящая и очень серьезная… проблема. Даже если он позволит себе поверить в то, что сможет помочь ей понять, что такое настоящая любовь, он всегда будет помнить, что где-то в Бездне остался по крайней мере один парень, который верил в то же самое. Сотни таких историй уже закончились плохо. Одна — очень плохо. И все же здесь, под крылом Дезны, в ее храме, где мечты стоят больше, чем боль любых ошибок, риск оборачивается благословением, а осмотрительность — утратой. Смертный и демон. Аасимар и суккуба. Жрец Дезны и его прекрасный повод для бессонницы. Да поможет Богиня им обоим! Он поднялся со скамьи плавно, но Арушалай все равно задержала дыхание. По привычке она отшатнулась, когда Рамьен сел рядом, но не попыталась сбежать. Ее глаза, и без того большие и слабо сияющие в темноте, расширились еще больше, когда он взял ее за руку. — Я верю, что ты изменилась, — шепотом произнес Рамьен, хотя никто в пустом храме не мог его услышать. — Я тоже хочу в это верить, — отозвалась она сквозь дрожащий вздох. И когда он склонился к ней и осторожно поцеловал, она замерла на долгое мгновение. Настолько долгое, что Рамьен было подумал, что поторопился с этим, но ее горячий вздох и последовавший за ним порыв нежности убедили его в обратном. Отстранившись, Арушалай посмотрела на него с восхищением и радостью, а затем с неподдельным восторгом сообщила: — Мне совсем не хочется тебя убить! Еще никогда в жизни Рамьен не прилагал столько усилий к тому, чтобы не засмеяться, но он был уверен, что все усилия окупятся втройне. — Я думаю, это хороший знак.