ссора, дождь и неслучившийся минет

      Одни из первых дней разучивания новой хореографии - всегда муторное дело. Сложно запомнить новые движение слёту, их порядок, сложно подстроиться под остальных мемберов. Обычно они уделяют таким практикам больше внимания и времени. После шести часов плодотворной работы с редкими перерывами на попить, выдохшиеся ребята разбрелись кто куда по углам студии на полноценный, заслуженный получасовой отдых. Кто-то блаженно дремал на матах, кто-то, присосавшись к бутылке воды, залипал в телефон, а кто-то развалился на полу впритык к стеночке, закинув на неё ноги в растяжке. Один лишь Джин уже без музыки продолжал сосредоточенно повторять некоторые связки движений, смотря на своё отражение в запотевшем зеркале напротив. Те, кто недооценивает Ким Сокджина, явно не знают, что он порой пашет усерднее остальных. Чтобы не отставать, ему приходится переступать через себя и работать дополнительно снова и снова. Мемберы знают. И очень ценят усердие хёна.       Единственные, кто, похоже, ни капли не устал, сейчас шумят и резвятся на полу, словно дети. Но никто из присутствующих в комнате на них внимания не обращает – ничего особенного, дело совершенно обыденное. Чимин, доставучий хён, прицепился к Чонгуку, как клещ, и давай то щёчку макнэ щипать, то в ушко шептать что-то очень глупое и громко смеяться потом же, то щекотать его, вызывая несдержанный хохот и улыбку до ушей в ответ. Чонгук шутливо отталкивает того от себя, но Чимина это лишь больше раззадоривает. Что сказать, настроение у него сегодня больно хорошее. Хочется дурачиться и делать разного рода глупости. А к макнэ с таким настроением приставать веселее всего. В итоге, разворачивается баталия. И вот руки Чонгука в захвате (кто бы мог подумать, что маленький хён может быть таким сильным), а Чимин, победно усевшись на него сверху, улыбается во все двадцать восемь, из-за чего его глаза скрылись за веками, что придавало ему ещё более очаровательный вид (но Чонгук ему об этом не скажет, конечно). С влажных темных волос старшего стекает капля пота и плюхается ровнехонько Чонгуку между глаз. Он не обращает на неё внимания. Лишь чувствует, как ему хорошо в этот момент. Мышцы начинают неприятно ныть от часовых танцев, но Чонгуку нравится эта боль. Он юн и полон сил, препятствия для него лишь вызов. Тело держит лёгкая слабость, а в глазах пелена от смеха. Ему так тепло. Даже больше, чем тепло – он чувствует жар. Чимин сверху что-то говорит ему, хохоча, но хватку безвольно лежащих рук младшего над головой ослабляет. Чонгук же, кажется, не слышит его совсем. Тягучие мысли не хотят формироваться в слова, а чувства концентрируются лишь на том, как старший елозит сверху. Горячая кожа обнаженных в шортах крепких бёдер хёна касается его собственной через слегка задравшуюся футболку на тонкой талии. Чонгуку становится очень жарко, и жар этот уходит туда. Вниз… Внезапно, от активных ёрзаний Пака на его паху, Чонгук к стыду своему почувствовал, как начал возбуждаться.       Блять!       Чимин, продолжающий елозить, ситуацию никак не упрощал, и макнэ, позорно краснея, замер, всем сердцем надеясь, чтобы хён ничего не заметил. Он в панике зажмуривается, пытаясь представить что-то очень неприятное. В голове лишь всплывали картинки того, как Намджун-хён этим утром скакал по комнате на одной ноге в трусах, ударившись мизинчиком о ножку стула.       Это не помогало.       Чонгук не обратил внимание на то, как старший уже перестал двигаться и замер, ошалело глядя вниз. Чимин вовсе не дурак. Он всё понял. Не сразу, но да. Осознание медленно возвращалось смешинками в его глаза. Пухлые губы стянула озорная улыбка. Чимин уж очень хотел остро пошутить над младшеньким и его внезапным конфузом, мол, с кем не бывает! Мы же все парни, было дело, проходили. Ехидные слова были готовы уже вот-вот сорваться с кончика его языка, но потом он медленно перевёл взгляд на лицо макнэ. Расширившимися глазами он зацепился за жмурящееся лицо и розовый румянец на скулах, чего прежде Чимин никогда у Чонгука не видел. Запал в душе тут же стихает, и Чимин понимает, что Чонгук сильно смущён. Возможно… ему страшно? Младший распахивает глаза и сталкивается в лоб с проницательным взором Пака, что с силой выбивает воздух из его легких.       Он понял!       — Я-я.. – неловко вырывается из него попытка оправдания. Его позорно твёрдый стояк упирается прямо в чиминову задницу. И нет ни одного шанса, что тот принял его за пульт или только что выросшую третью ногу. Что может быть хуже?       — Чонгук-щи, у тебя… – не зная зачем, произносит Чимин. А стоило ли это вообще говорить, видя, как Чонгуку неловко? Болван.       Чонгук от стыда и неправильности всей ситуации начинает едва заметно дрожать. Внезапно силы возвращаются в его конечности, и он сталкивает старшего с бёдер, из-за чего тот болезненно ойкает, ударяясь о пол. Он мгновенно вскакивает с места и выбегает из комнаты, непроизвольно хлопая дверью.       Все это длилось считанные секунды, и мемберы просто не обратили внимание на возящихся на полу младших. Да и было ли с чего. Только громкий хлопок двери да Чимин, нянчивший свой ушибленный локоть с гримасой боли на лице, отвлекли их от своих дел.       — Что случилось? – спросил Намджун. В его глазах читалось лёгкое беспокойство.       Чимин сквозь боль неловко натянул на лицо дружелюбную улыбку, молча показывая, что с ним всё в порядке.       — А-а… он сказал, что ему срочно нужно в туалет. Может, понос.       — Оу. С ним, вроде, всё было хорошо? – конфузится лидер и решает закрыть эту тему, снова утыкаясь в телефон.       — Мы ели то же самое, что и Чонгук сегодня, – Тэхён вдруг сморщился, наглаживая свой живот, — Ребят, что-то мне тоже не хорошо… Может, закончим репетицию?       На его жалобный скулёж проницательно откликнулся Хоби, ущипнув его за бок.       — Но-но, ты даже не притронулся к своему обеду. Не выдумывай!       — Ну вот ещё, буду я есть эти ваши бобы! – маска жалости тут же слетает с лица надувшегося Тэ.       А Чимин перебрался к стенке и тихо обдумывал произошедшее. С кем не бывает? Все проходили? Если подумать, то у Чонгука. У Чонгука не бывает. Сколько Чимин себя помнит в Бантан Сонёндан, он ни разу не видел младшего в те моменты, когда тот был возбужден. Всё-таки, деля одну комнату ещё с шестью парнями-подростками, обделенными личной жизнью, пространством и временем, порой и не такое увидишь. Но Чонгук был очень скромным парнем. Поначалу он стеснялся даже переодеваться с ними в одной комнате, стеснялся того, как его мальчишеское тело выглядело в сравнении со стройными и пышущими тестостероном телами старших участников. Дурачок. Никогда не принимал душ с кем-то и всегда делал это ночью, когда все уже видели десятый сон, включая напор воды так тихо-тихо, лишь бы не потревожить сон хёнов. Со временем он стал менее замкнутым, и вот спустя три года, уже будучи достаточно зрелым семнадцатилетним юношей, раздавшимся в плечах и переросшим самого Чимина на несколько сантиметров, за что бахвалился неимоверное число раз, Чонгук все ещё оставался стеснительным малым, когда дело касалось обнажёнки. Что уж тут говорить о всяких интимных потребностях его мужского организма по утрам и не только.       Чимин всерьёз заволновался о том, как себя сейчас чувствует младший. Если ему было ТАК стыдно перед ним, что он сбежал, боясь смотреть ему глаза. Он просидел непривычно тихим и задумчивым остаток перерыва и начал уже беспокоиться, что Чон сбежал с тренировки, пока тот не ввалился в комнату, предельно спокойный, ничем не отличающийся от обычного Чонгука. Только вот в сторону Чимина он не смотрел, что, впрочем, было ожидаемо. Умом Чимин понимал, что Чонгук не мог позволить себе бездумные пропуски практик из-за причины, которая не являлась тяжёлой болезнью или смертью, в силу своего профессионализма (ведь пропуск даже одной практики в их нынешнем положении было серьёзным делом), но все равно переживал, а нормально ли всё?       Остаток времени они продолжали заучивать танец в том же темпе. Почти с тем же настроением. До общежития добирались впятером пешком уже за полночь. Рэпмон и Юнги ожидаемо остались в студии работать над их второй частью «Самых прекрасных моментов юности». Чимин правда не уверен, можно ли жертвы сном ради музыки назвать прекрасными моментами Их юности, но понимал, что у них просто нет выбора в данный момент. Да и кто отговорит хёнов? В конце концов, они занимались любимым делом.       Чимин искренне сожалел, что не может принести больше пользы в команду, чем он приносит её сейчас. Отточенные танцы, харизма, не самый отточенный вокал, пожалуй. Его попытки в сонграйтерство и продюсирование выглядели жалко на фоне мастодонтов лирики рэп-лайна. Даже Чонгук, написавший практически самостоятельно Love Is Not Over в их прошлом альбоме, вызывал у него восхищение. Он молодец. Чимин мечтает, что со временем и он блеснёт ярче. Возможно, выпустит сольную песню когда-то?       Всё это кажется таким далёким сейчас…       Тем не менее, он уже клевал носом и мечтал оказаться в постели. Хоби-хён рядом приобнимал такого же сонного Тэхёна, спотыкающегося о собственные ноги. Чонгук же плёлся за ними всеми, натянув кепку на лицо. Пак пару раз осторожно косил в его сторону глазами, вспоминая своё замешательство. Это так неловко теперь. Он видел необходимость того, что им стоит поговорить. Может, завтра?       Но с самого утра макнэ избегал Чимина как мог. Он не успел застать Чона утром – видимо, младший проснулся раньше всех и ускакал по своим делам, хотя их расписание начиналось с обеда. Что за дела у него были такие важные, он не имел и понятия. Честно говоря, Чимин не так уж много знает о Чонгуке, когда дело касается свободного времени.       Днём, когда они работали над записью альбома, Чон всячески не обращал на него внимания и словно провёл между ними дистанцию, обсуждая детали только с остальными хёнами, а на обеде нарочито отсел в другой конец стола, когда Чимин предпринял осторожную попытку подсесть рядом и остудить непонятную обиду макнэ, попробовав поделиться с ним своей порцией.       Глядя на излишне холодного и молчаливого младшего, он чувствовал укол вины. Никто словно не замечал, как макнэ играл с ним в молчанку, кроме проницательных Хоби и Тэхёна. Оба успели не раз поинтересоваться, в чём дело, но Чимин просто заверял их, что это даже не стоит их внимания, пустяк.       Вечером в той же комнате практики была подготовка к фесте. Каждый разучивал свои номера. И вот тут не столкнуться с Чимином в лоб не получалось – у них был общий номер, кавер на танец Coming of Age Ceremony. Танец предполагал собой командную работу, и с самого начала у них всё, разумеется, пошло по бороде. Уже к тому моменту после тотального игнора младшего Чимин был зол. В конце концов, это уже слишком. Что он выделывается? Он не подавал виду, но был напряжен, словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Теперь же Чонгук начал на него огрызаться по любому поводу, привлекая к себе внимание хёнов. Чимин успел подумать, что игнор был не такой уж и плохой вещью.       Тренировка вышла ужасной. Чимин кипел внутри, но изо всех сил продолжал сдерживаться – не хватало ещё начать драку.       Он решил позаниматься ещё немного в одиночестве без присутствия этого надоедливого подростка, у которого словно начался предменструальный синдром. Отчасти Чимин понимал, что, скорее всего, Чонгук после того случая был уязвлён и таким образом просто защищался. Но он, очевидно, перебарщивал. Чимин не находил в себе сил для красного словца, чтобы прекратить его ребячество.       Уставшие хёны поспешили домой, и лишь Хосок ненадолго остановился у двери, бросив на них встревоженный взгляд. Чимин, ещё немного посидев на полу, подошёл к аудио-установке, чтобы включить трек по новой – он ждал, когда последний мембер покинет студию.       Но, к его несчастью, не тут-то было.       — Хён, ты снова ошибся в этой связке, – раздалось громко в оглушительной тишине за его спиной, — Может, тебе стоит больше тренироваться и не подводить команду? Почти все проблемы идут от тебя. То ты плачешь над своим давшим петуха голосом, то ноешь о том, какой некрасивый, а мы должны ходить на цыпочках возле принцессы, чтобы не дать новый повод для истерики. Хёны не говорили тебе, но это правда.       Столь хлёсткие, жестокие слова никогда не срывались с нежных губ макнэ. Это был порыв необоснованной агрессии. Чонгук на самом деле не понимал, ЧТО он говорит. Из него словно вырвался демон, мирно сидевший в душе до этого самого момента.       Чимин, не верящий своим ушам, поначалу ошарашенно уставился на младшего, но с продолжением его обвинительной речи, задевающей все самые болезненные струны его души, не выдержав осуждающего взгляда, потупил глаза в пол и весь в одно мгновение словно уменьшился на глазах, дрожаще заламывая руки и до крови прикусывая щеку изнутри. Словно его отчитывал не Чонгук, а кто-то из взрослых, отец или Сондык. Казалось бы, мелочь, но для него, легко реагирующего на критику и проецирующего вину на себя, слышать подобное от близкого было невыносимо больно. Он чувствовал себя столь уязвлённым и никчёмным. Уши стыдливо загорели, а в глазах предательски стала скапливаться горячая влага. Ну и в чём Чонгук не прав? Действительно, истеричка…       В нём вскипает злость уже на себя, и он, повернувшись к нему лицом, от обиды кричит в ответ:       — Да что на тебя нашло?!       — Ничего! Просто указываю тебе на ошибку.       Это была просто феста. Даже не камбэк…       — Ты всегда так груб со мной… – не скрывая своей обиды, вымученно прошептал Чимин, отступая назад, — Я не понимаю, чем заслужил такое отношение, Чонгук.       — Ты сам виноват. Всё время липнешь ко мне, как банный лист. А мне не нужна вторая мамочка!       И снова грубые слова, которые Чимин не ожидал услышать. Банный лист? Мамочка? Да он никогда в жизни не хотел причинять тому дискомфорт. Он даже не подозревал… Просто забота – его язык любви.       Эмоции вели Чонгука, словно заведённого, и создавалось впечатление, что поток непростительных слов не мог прекратиться, пока его механическая пружина внутри не придёт в исходное положение.       — … и твоё внимание мне осточертело! Найди себе другую жертву для тисканий! – хлёсткие слова ранили покрепче самого острого клинка.       Что-то щёлкнуло в груди, и поток слов с когда-то невинных губ оборвался. Возможно, щёлкнуло не у него, а у Чимина. Возможно, это трещина, образовавшаяся в его сердце. Но кому не всё равно?       — Хорошо. Если это то, чего ты добиваешься… – прошептали его губы, в глазах пустота, — С этого дня ты меня больше не заботишь, Чонгук. Теперь делай, что хочешь.       На ватных ногах он поднялся и заставил себя выйти из комнаты, забыв про то, что собирался остаться.              Лёгкий вечерний воздух ударил ему в лицо, когда он вышел из здания. Ноги несли его подальше от этого злосчастного места. Он точно не знал, куда шёл, и не следил за собой. Брошенные ему в лицо слова зацвели жирным курсивом в голове, всё затмевая, и Чимину казалось, что жестокая погода тоже сговорилась против него, когда безразличное небо стянулось плоскими тучами, и первые капли дождя оросили его плечи.       Хотелось плакать. Хотелось кричать от несправедливости.       Он шёл так уже с пятнадцать минут, ни на секунду не успокаиваясь, пока из кармана не зазвучала трель телефона. Чимин достал предмет из кармана и удивлённо на него уставился, будто увидел гаджет в первый раз.       На экране под дождевыми каплями расплывалось имя в уменьшительно-ласкательной форме. То есть, того, что он наговорил, ему было мало?!       Промокая под дождём, Чимин отчего-то колебался и ждал, когда трель сама прекратится. Но Чонгук был очень настойчив. Несмотря на злость, Чимин не мог отбросить неясное глупое волнение, ненавидя себя за это сейчас. Вполне возможно, что он звонил по другой причине. Вдруг с ним что-то случилось?       Скрепя сердце, он неохотно нажал на кнопку вызова и прижал к уху телефон. Первые несколько секунд не раздавалось ни звука, и он хотел было проверить, работает ли сигнал, но потом в трубке слабо послышался какой-то странный звук: то ли хрип, то ли всхлип. Беспокойство сжало горло тисками. Звук повторился, на этот раз громче, и не оставалось никаких сомнений, что Чонгук плачет.       В ту же секунду, как Чимин это понял, глубокая обида и бурлящая злость как по мановению руки отлегли от сердца, оставив место состраданию и какой-то щемящей жалости.       — Чимин-хён, – послышался робкий и надломленный плачем голос, — М-мне так жаль…       — Я же сказал не звонить мне, – грубо перебил его он, сам не отдавая себе отчёт в том, откуда в нём ещё держались остатки злости, — Где ты? – уже спокойнее спросил Чимин, устало прикрывая глаза.       Он пытается вспомнить, когда в последний раз слышал, чтобы тонсэн плакал так горько.       Усиливающийся дождь просачивался сквозь лёгкую одежду и стал холодить плечи и спину. Чимин подбежал к ближайшему навесу.       — Я н-не знаю, – перебивая шум воды, Чонгук не прекращал надрывно плакать, словно ребёнок, глотая слёзы, а вместе с ними и слова.       — Как не знаешь? – недоумевал Пак, начиная мерзнуть. В попытке согреться, он обнял себя за плечи.       — Я побежал за тобой и потерялся.       — Айгу… – этот невинный ответ окончательно растопил его сердце, — Скинь мне геолокацию, и я приду за тобой, – Чимин ласково зашептал, желая его успокоить.       — Я… Я вызову такси, – икнув, проблеял тот.       — Хорошо. Я в одном квартале от общежития, буду ждать тебя там, хорошо?       — Хорошо... – и он повесил трубку.              Чимин уже добрался до общежития и нервно вглядывался вдаль. Дождь не прекращался, а только усиливался, и лишь раз на краю сознания проскользнула мысль, что он вполне может простудиться и испортить все их планы своим больным горлом. Он стоял под навесом в большой луже, насквозь промочив свои кеды. Но это было так неважно прямо сейчас…       Такси приехало через пару минут его ожидания, и первым, что увидел Чимин, были большие виноватые глаза. Чонгук медленно нерешительно подошёл к нему, склонив голову. Такой же насквозь промокший. И Чимину хотелось схватить его в охапку, как маленького брошенного котёнка, и поделиться остатками своего тепла. И он сделал это.       — Чонгук-а…       Не плачь. Я прощаю тебя.       Тем же вечером за закрытой дверью общей комнаты намгуков они сидели на нижней кровати Намджуна. Кругом был умеренный беспорядок, а с верхней кровати неаккуратно свисала одежда Чона, имевшего привычку использовать спинку кровати вместо гардероба. Чонгук, чувствуя так тщательно скрываемую им прежде робость, больше не стеснялся её показывать перед хёном, и обнимал колени руками, задумчиво жуя губу. Чимин же сидел на другом конце кровати и смотрел на макнэ, мягко улыбаясь. Глупая ссора, задевшая его гордость, и вовсе забылась, оставляя место воспоминаниям о таком несчастном заплаканном лице младшего, воющего в чиминово плечо слова извинений. Все-таки, Чимин любил его и не мог долго таить на него обиду. Тем более, когда тонсэн искренне сожалеет о своих словах и нуждается в нём.       — Чонгук-щи, если говорить о том, что произошло на тренировке, – осторожно начал он то, ради чего они, собственно, здесь собрались. Чонгука долго уговаривать не пришлось, он просто покорно следовал за хёном, перед которым чувствовал вину, и не хотел отпором снова испортить их только что наладившиеся отношения, — Ничего плохого не случилось же, – он, наконец, ловит внимательный взгляд чёрных глаз и, смелея, продолжает, — Это совершенно нормально – так реагировать на действия человека, который тебе… эмм… который тебе симпатичен, в твоём возрасте. Я всё понимаю. Если ты чувствуешь себя неловко от этого, то просто расслабься. Тебе всего семнадцать.       — Уже почти восемнадцать, вообще-то... – кисло заметил он.       — И я не в обиде на тебя.       — Правда? – он, не веря, посмотрел на старшего.       — Конечно. И со мной такое бывало!       — У тебя тоже вставал на одногруппника? – Чонгук с сомнением окидывает всю фигуру старшего.       Он был убеждён, что Чимин просто подыгрывает ему, дабы избавить от съедающего чувства стыда. Честно говоря, его тактика работает.       — Эм… ну, не совсем так, – Чимин медленно подбирал слова, словно решая, как лучше подать информацию, — Знаешь, мы с Тэхён-и иногда…       — Что? Вы с Ви-хёном? – озадаченно перебил его младший.       — Да. В общем, иногда мы помогаем друг другу избавиться от… напряжения, — Чимин касается своей шеи рукой, неожиданно робко пряча взгляд. Отчего-то вдруг стало очень неудобно.       — Как... – затаил дыхание Чонгук, во все глаза уставившись на хёна.       — Чонгук-а, – Чимин насмешливо смотрит на него, — А ты сам как думаешь?       Тот молчит в ответ, смущённо опустив голову. Он бы никогда не мог подумать, что между хёнами может быть что-то с сексуальным подтекстом. Да, они не стеснялись жамкать друг друга при любом удобном и неудобном случае. Обнять со спины, сделать массаж шеи, похлопать по попе или бедрам – для них это было абсолютной нормой. Прикосновения связывали их и дарили некую поддержку. Чимин и Хоби сильно выделялись и, вообще, по мнению некоторых, считались тактильными маньяками. Сам Чонгук смиренно принимал от них все похлопывания и поглаживания. Ему даже льстило столь повышенное внимания хёнов, и он котом ластился под чужими руками. Но вот Чимина особенно любили жамкать все. Он словно игрушка-антистресс, плюшевый и мягкий, как внутри, так и снаружи.       Мысли от том, что всё это время Тэхён с Чимином были ближе, чем кто-либо, и что за всеми их прикосновениями друг к другу скрывалось нечто большее, в мгновение ока заставили его переосмыслить всё, о чём он знал прежде.       — И-и вы... этим занимаетесь?! – в неверии сипло прошептал он, чувствуя себя жалким девственником.       — В смысле, сексом? Нет, ну, не совсем. Только руками. Хотя я предлагал Тэ-Тэ кое-что…       При слове на «с» Чонгук тихо ахнул, словно ребёнок, впервые услышавший запретное слово, и тут же покраснел, понимая, как глупо себя выдаёт.       — Ты любишь его? – неожиданно задал он животрепещущий вопрос.       Для него всё, чем успел поделиться Чимин, казалось чуждым. Разве бывает близость без любви? Дешёвые истории про встречи на одну ночь и секс без обязательств казались ему пустыми и далёкими от реального мира. Тем более, когда дело касалось его хёнов. Очень скромных и верных хёнов.       — А? – Чимин недоумённо посмотрел на Чонгука, отчего-то ещё сильнее сжавшегося в углу, — Не думаю, что это любовь, Куки. Мы просто хорошо знаем друг друга и доверяем друг другу. Честно говоря, это всё произошло само собой, – посмеивается он, вспоминая, — Хотя я не могу не признать, что у Тэхёна было больше смелости, чтобы сделать первый шаг. Он совершенно бесшабашный! Он просто предложил, а я… просто согласился. Вот и вся история.       — И теперь вы занимаетесь сексом по дружбе.       — Да не было никакого секса! – раздражённо распушил перья старший, — Просто дрочка. И поцелуи. И неслучившийся минет…       — Трогать член другого парня – тоже секс.       — Много ты знаешь о сексе, – хмыкает Чимин.       — Немного… И не противно тебе было? Делать это с ним вот так?       — Может, поначалу было немножко страшно… Что это разрушит нашу дружбу, сделает её неловкой. Но знаешь, я нашёл какое-то особое удовольствие в нашей близости. Это на самом деле сделало нас ближе. Что я понял, так это то, что романтические отношения переоценены. Что такого, если я хочу сделать это с человеком, которому доверяю, которого по-своему люблю, но не собираюсь создавать из этого стандарт, который заканчиваются браком и воркованием окружающих над идеальностью нашей пары? Что если он хочет того же самого? Это все намного больше. Для меня.       — Вау… – несмотря на смущение Чонгук продолжал жадно впитывать его слова.       — Кажется, я был слишком откровенным, – улыбается Чимин, закусывая губы и нервно убирая со лба волосы, — Чонгук, – спустя полминуты молчания окликает он его.       — Мм? – погрузившийся в свои мысли макнэ едва поворачивает к нему голову и вопросительно хмурит летящие брови.       — Я могу сделать это и для тебя, – с серьёзным лицом неожиданно роняет старший, удобно примостившись на кровати бочком.       — Ч-что?! Т-ты… – внезапное заявление ударило под дых и на мгновение лишило дара речи. Чонгук во все глаза уставился на совершенно спокойного хёна, будто это не он сейчас на полном серьёзе предложил заняться с ним сексом. Ну… или просто потрогать член.       — Ты мне глубоко симпатичен, и я люблю тебя, – глядя ему прямо в глаза, пояснил Чимин, — Ты милый.       — Ах! Не говори этого! Так! – Чонгук с протяжным стоном закрывает лицо руками, вжимаясь в спинку кровати. Он чувствует ладонями, как лицо его горит, а щёки непроизвольно стягиваются стыдной улыбкой.       — Почему? Это то, что я чувствую. Ах, не будь таким серьёзным. Я постоянно говорю вам, как вас люблю.       — Но я-я... Я даже не гей, – бубнит Чон в свои ладони, смотря в ответ на хёна через крошечную щёлку меж пальцев, — Я не знаю, хочу ли, чтобы ты трогал м-мой… мой… – неожиданно слова застряли в горле.       — Пенис? – участливо подсказывает ему Чимин, словно объясняя азбуку трёхлетнему.       — Почему ты говоришь это так бесстыдно?!       — Просто называю вещи своими именами. Ну, то есть, органы.       — Ну вот опять! – вопит младший, ударяя Пака подушкой.       — Не бойся, я не буду к тебе приставать. Просто предлагаю, – Чимин, смеясь, потирает ушибленное место, а потом в отместку бросает подушку в сторону агрессора.       — Это всё ещё ощущается очень странно.       — Возможно. – Хён подсаживается ближе и ласково треплет его волосы, приглаживая выбившиеся из причёски пряди.       Как ни странно, Чонгук расслабляется под знакомыми руками. Может… может, он прав насчёт доверия?       — Хён…       — Мм? – зеркалит тот его прежний ответ, с головы перемещая руку ниже и начиная жмякать ей затёкшие после усиленных тренировок трапециевидные мышцы.       — Может быть... гмх-хм, – он прочищает внезапно осипшее горло и робко продолжает, — Может, если ты меня поцелуешь… – Чонгук сам не уверен, что именно он говорит, зачем придаёт этим нелепым обрывкам мыслей форму и готов ли к последствиям своего предложения.       — Хочешь? – отзывчиво спрашивает Пак.       — Не знаю… Я никогда не целовался, – произносит он, пряча глаза. Пожалуй, это самое стыдное, в чём ему до сих пор приходилось признаваться перед кем-либо из мемберов.       — Это мило. Наш маленький Чонгук-и, – Чимин же абсолютно очарован поведением младшего. Невинность Чонгука была совершенно очевидна, кто бы что ни думал, — Тэхён говорил, что я хорошо целуюсь, – он вновь подбадривающе улыбнулся, легко коснувшись упрямого подбородка Чона, чтобы тот взглянул на него.       Чонгук снова смущается, отводя взгляд в сторону. Он вдруг отчётливо увидел перед собой, как Чимин-хён целует его в губы, и… это не выглядело как-то противно или странно. Наоборот, неожиданно показалось ему заманчивыми. Любопытство, никогда не снедаемое его прежде, щекочуще засосало под ложечкой. Словно это всё было далеко от секса, и уж тем более от поцелуев, и, на самом деле, ему предлагали конфету в яркой обёртке, многообещающая начинка которой была им ещё не изведана.       — Хэй… Ничего не будет, если тебя что-то смущает, – шепчет Чимин, видя его замешательство. Его рука по-прежнему ненавязчиво лежала на плече Чонгука.       Вот он, шанс отказаться, момент, когда ещё можно замять неловкий разговор на весёлой ноте, повернув время вспять, удалиться из комнаты и продолжить жить привычную жизнь. Но у Чон Чонгука всегда были проблемы в переговорах с самим собой. Если перед ним трясли чем-то новым и интересным, опасным, то это действовало на него, как красная тряпка на быка. У упрямой части него жадно загорались глаза, и тогда он кидался на «тряпку», желая раскусить её до скрежета мокрых рваных ниток на зубах, получить её себе во что бы то ни стало. Он жил в моменте и о таких незначительных вещах, как последствия, уже не задумывался.       Когда Намджун говорил, что будущей девушке Чонгука будет нелегко, потому что макнэ BTS любит причинять себе боль – именно это он и имел в виду.       — Сделай это, – не поворачивая головы в его сторону, неожиданно сам для себя твёрдо вымолвил он. Его истинную нерешительность выдавали лишь покрасневшие кончики ушей.       — О, – столь уверенный тон заставил Чимина удивлённо округлить рот в букву «о», — Твои губы находятся не на затылке, Чонгук-а, – усмехнулся он и легко потрепал рукой тёмные волосы.       С бледным лицом Чонгук повернулся к нему и не успел и выдохнуть, как Чимин стремительно приблизился к его лицу и накрыл его губы своими. Брови от неожиданности взлетели ввысь, он непроизвольно поддался назад – прутья спинки кровати врезались ему в спину – и крепко зажмурился. Взяв себя в руки, он постарался сконцентрировать всё внимание на ощущениях. Это было простое целомудренное касание. Целомудренное и такое трогательное, что внутренний романтик Чонгука, долго ждавший сокровенного момента, запищал фальцетом, в мгновение разбиваясь на мелкие осколки. Чиминовы губы, ощущавшиеся мягче мягкого, нежно сжали его нижнюю губу, словно накрывая тёплым одеялом в холодную ночь, и со смущающим звуком отпустили её из своего плена.       Хён отстранился, на прощание мазнув по его поцелованным губам жарким дыханием.       Для Чонгука же время словно остановилось. Он медленно приоткрыл глаза, фокусируя взгляд на довольной моське Пака перед собой, и судорожно вобрал в лёгкие воздух.       — У тебя очень мягкие губы. Они… нежные… – проблеял Чон с восхищённым вздохом, не спуская зачарованного взгляда с лишивших его поцелуйной девственности розовых губ, — И большие. Как пельмени. Можно мне сделать это снова? – он с надеждой переместил взгляд к прищуренным глазам согруппника, читая в них ничего, кроме одобрения.       — Только аккуратно. Не съешь, – Чимин улыбается ему, снова приближаясь.       Их носы теперь соприкасались: аккуратная кнопка Чимина упиралась ровнёхонько в серединку плосковатого кончика чонгукова шнобеля. Губы Чимина, от природы похожие на «клювик», выпирали дальше носа, а потому целоваться с ним было очень просто.       Чимин думал терпеливо ждать, когда младший соберётся с духом, но тот, быстро намотав на ус первый опыт, набросился на него, словно заплутавший в пустыне странник к кувшину живительной воды спустя неделю мучительных скитаний. Притянув его за шею рукой, Чонгук уверенно смял верхнюю бутонообразную губу, посасывая её и, чуть погодя, после несмело прикасаясь к ней языком, что вызвало у Чимина улыбку.       — И на вкус как пельмени, – снова этот восхищённый вздох.       Чимин взрывается хохотом, запрокидывая голову назад, из-за чего чуть не оставляет синяк на скуле первооткрывателя своим острым подбородком.       — Хэй, людоед, хочешь зайти дальше? – он возвращает своё внимание к младшему, хитро прищурив глаза, и смело сцепляет руки за его шеей, снова оставляя между их лицами до смешного маленькое расстояние. Чонгук мог увидеть россыпь редких веснушек на его носу.       — Хочешь потрогать мой…? – он растерянно опустил голову вниз, посмотрев на свою топорщащуюся в несколько сантиметров от хёнового паха ширинку. И когда только успел…       Чимин снова заливисто засмеялся, прикрывая рот ладошкой. Его ноги в коленях подкосились, и, потеряв равновесие, он плюхнулся спиной на кровать.       — Нет! Ха-ха-ха-ха! Я имел в виду язык!       — Хочешь его… языком?! – Чонгук ошалело выпучил глаза и стремительно прикрыл стояк руками, словно защищая его от вот-вот набросившегося на него своим соблазнительным ртом хёна. Для более надёжной защиты он ещё и отвернулся, чтоб дотянуться сложно было.       — Дурачок, поцелуй с языком!       — А ой.       — Иди сюда, – лёжа на кровати колбаской, Чимин с завлекающей улыбкой и тёплым прищуром глаз протягивал к нему руку.       Не знай Чонгук его очень хорошо, подумал бы, что хён с ним флиртует. Он подобрался к нему на четвереньках поближе и осторожно навис сверху, медленно опускаясь ниже на локтях. Их грудные клетки находились всего в паре сантиметров друг от друга, но подросток уже с непонятным волнением ощущал лёгкую дрожь. Было что-то в этом моменте. То ли оттого что они находились в горизонтальной плоскости, то ли оттого что Чонгук нависал сверху, а хён под ним казался столь крошечным и стройным, будто зверёк, а не человек. Или же вся вина в интимном полумраке комнаты, освещенной лишь настольной лампой с приклеенным на неё магнитиком с IU.       — А вот сейчас правда странно. Я никогда прежде не видел твоего лица настолько близко.       — Противно? – с сомнением прошептал Чимин, пытаясь прочитать мысли друга по его мимике.       — Нет… – Чонгук покачал головой, тоже изучая смуглое лицо напротив, — У тебя глаза красивые.       — Спасибо, – просиял Чимин, — У тебя тоже ничего, – они оба заполняют комнату неловким смехом.       — К-как… Как я должен это сделать? – Чонгук поудобнее переместился на локтях, бегая глазами от губ и снова до зрачков старшего, словно не решаясь начать. При активных ёрзаниях его колом стоящий член в штанах коснулся крепкого хёнова бедра, что заставило уши Чонгука вспыхнуть еще большим пламенем.       — Расслабься, – посоветовал ему Чимин, — И наклонись ко мне ниже, – он, словно не заметив упирающегося в него сюрприза или не желая концентрировать на этом лишнего внимания, положил ладонь Чонгуку на затылок и с рваным вдохом младшего уверено притянул к себе. Они расфокусировано смотрели друг другу в глаза, похожие на чёрные омуты, и видели на дне их своё отражение, — Ближе… Открой рот, вот так, – он осторожно надавил Чонгуку на челюсть, опуская её в низ. Чонгук податливо повиновался маленькой руке, выпустив горячий клочок воздуха изо рта, — Закрой глаза, – шёпотом вымолвил ему «учитель» в самые губы, наклонил голову немного в бок и, преодолев последние сантиметры расстояния, влажно ворвался в его уста, запечатав их поцелуем.       От соприкосновения их языков Чонгук покрылся мурашками. Это было… необычно? Очень интимно. Очень тесно и много, как в его груди прямо сейчас. Умелый язык старшего скользил в его рту, словно хозяйничая в нём, и мягкими касаниями ласкал его собственный. Было очень влажно. Так много слюны, что теперь смешалась и стала общей. Уверенными движениями Чимин переместил их языки в свой рот и неожиданно начал посасывать Чонгука губами. Непроизвольно стон младшего завибрировал в их поцелуе. Чонгук тут же смутился своей реакции, но хён никак не выразил своего отношения к этому. Только продолжил целовать, активно двигая челюстью.       Воздух в лёгких давно закончился. Но даже несмотря на свою атлетическую натренированность в регуляции дыхания во время пения и активных телодвижений, Чонгук долго не продержался и, наконец, вспомнил, как нужно дышать. Он хапнул носом побольше нагревшегося между ними воздуха и снова позволил себе раствориться во влажном поцелуе.       На секунду Чонгука перемкнуло. Подумать только, как они оказались в столь компрометирующей ситуации? Его хён внутри него. И своим языком он решительно изучает возможности глубины его рта.       Чимин, тем временем, запустил руки в его тёмные волосы, ероша их так и сяк, и, к изумлению Чонгука, ещё больше углубил поцелуй. Куда уж больше? Он полностью отдавался этому делу. Так же интенсивно, как отдаётся танцам или вокалу. Он словно пил Чонгука через рот, не отрываясь. И это было почти на грани противного. Но Чонгуку нравилось. Ему очень нравилось. Остатки мыслей улетучились из головы, а тело мгновенно адаптировалось к новым условиям, тесно прижимаясь к чужому. Руки знающе касались горячих боков старшего и гладили в нужных местах, вырывая ответную реакцию Пака.       Хорошо, возможно, Чонгук только что открыл в себе новый потенциал, о котором даже не подозревал ранее. Потенциал любовника.       Они продолжали глубоко целоваться, деля слюну и воздух на двоих и совершенно забывая о времени. Наконец войдя во вкус, Чонгук начал активно вести в поцелуе. Играючи, он позволил себе оторваться от губ старшего, чтобы после оттянуть нижнюю резцам и снова прижаться к ним в мягком касании. Кажется, он уже был далёк от того макнэ, что смущённо обнимал себя руками и прятал взгляд во время интимной беседы. Почувствовав вседозволенность, он как сорвавшийся с цепи щенок, набросился на хёна, активно шаря руками по стройному телу, забираясь за запретный край футболки, словно разграничивающий черту их прежних отношений. Что ж, Чимин явно не был против, раз подставляется его горячим рукам и улыбается в губы, тихо хихикая. Обжигающее касание пальцев Чонгука нехитрым путём достигло шершавого маленького соска, шоколадной чипсины, и Чимин ахнул, на секунду отрываясь от него.       — В меня упирается твой член, – он загнанно дышал и, наконец, обратил внимание на кое-что важное.       — Он упирается в тебя уже десять минут, – с туманом в глазах младший голодно потянулся к нему, желая снова прильнуть к красным, распухшим поцелуями губам Чимина, как котёнок к титьке матери.       — Да, но… я имею в виду, – рука хёна переместилась с крепкой задницы Чонгука и уверенно легла поверх его паха, втиснувшись между их телами.       Намёк был понят. Чонгук, прикусив губу, спрятал лицо в изгибе его шеи.       Он ничего не говорил, не возражал, а только позволял хёну властно шарить рукой там, внизу, сладостно сжимать в ладони его твёрдый член сквозь хлопковые слои одежды. В груди и внизу живота что-то заискрило, а потом горячей накрывающей волной разлилось по всему телу, оставляя после себя сладкую негу, будто кто-то пролил внутри него бочку мёда. На мгновение он увидел ослепляющий свет и ощутил себя совершенно невесом и неосязаемым.       — Ты что, уже… – сквозь ватную пелену оргазма слабо послышался невнятный голос Пака.       Чонгук по-прежнему молчал, на этот раз не отрываясь от хёна уже из-за стыда.       Чимин удивлённо уставился на его лохматую макушку, почувствовав, как в ладони всё размякло. Его рука к тому моменту уже немного затекла.       — Всё хорошо, Чонгук, всё хорошо. – Чимин стал заботливо гладить его по спине и успокаивать нежным шёпотом на ухо, проницательно распознав его поведение.       Интересно, если бы это был не Чимин, а кто-то другой из хёнов, получил бы он свою порцию понимания вместо насмешек? – думалось рдевшему Чонгуку в этот самый момент.       Но он по-прежнему грелся в чужих руках, разомлевший и невесомый. Лежал верхом на мягком и красивом хёне. Хёне, который неустанно целовал его несколькими минутами ранее, и кожа которого под ладонями ощущалась такой нежной. Обжигающей до покалывания в кончиках пальцев.       — И всё же, ты так быстро кончил, – Чимин продолжал его гладить, едва прикасаясь губами к волосам. О да, ему было абсолютно комфортно. — Хороший мой, – при этих словах, сказанных шёпотом, что-то ухнуло внутри Чонгука.       Хуже того, что он так быстро достиг пика от одних только стимуляций сквозь одежду, лишь то, что у него снова встал.       Это всё хён виноват. Нельзя быть настолько ласковым и соблазнительным одновременно, что одного лишь его присутствия – одного лишь слова – может быть достаточно, чтобы потерять контроль над собой и сойти с ума, проваливаясь в беспамятство.       Возможно, он один во всей вселенной, кто способен сотворить подобное с любым человек любого пола независимо от чужой ориентации и предпочтений. По крайней мере, так кажется Чонгуку. По крайней мере, он хочет верить, что прав, и это не есть тревожный звоночек о его собственной ориентации. Хотя… какая в этом проблема?       — О! – Чимин, очевидно, тоже почувствовал изменения своей рукой. Он фыркнул, натянув довольную улыбку до ушей.       — Не смейся, – сконфуженно пробубнил Чонгук ему в шею.       — Не буду. Очевидно, тебе этого было мало. Как насчёт того, что я… – макнэ оторвал красное лицо от плеча Пака и, хмурясь, выжидающе встретился с ним глазами, — достану его и… потрогаю так? – Чонгук, что продолжал держать с ним зрительный контакт, на этом моменте сдался, вновь почувствовав себя очень стыдно.       — Это странно… – тихо шепнул он, для успокоения начиная считать полоски на футболке хёна.       — Ты минут пять пытался высосать из меня душу через рот, а теперь стесняешься? У тебя определённо есть какие-то проблемы с этим? – Чимин продолжал держать руку на причинном месте.       — Просто… Ты его никогда не видел…       — Видел. В душе.       — То есть, ты смотрел?! – Чонгук возмущённо отпрянул, уставившись на него во все глаза, как на предателя.       — Да ладно тебе, это просто член.       Он полностью отстранился и лёг рядом, задумчиво уставясь в потолок. Чимин взволнованно приподнял голову и, удобно повернувшись на бок, стал ждать разъяснений. Через некоторое время они последовали.       — Будет звучать слишком странно, если я скажу, что меня смущает его вид? – тихо, словно пробуя формулировку слов на вкус, спросил Чонгук.       — В каком смысле?       — Почему гениталии кажутся мне некрасивыми? Я странный? Имею в виду, ведь это же должно быть естественным. Как моя рука или нога. Но… мне не очень нравится.       Чимин внимательно слушал, следя за эмоциями на лице тонсэна.       — Ты поэтому стесняешься?       — Да.       — А мне нравится, как выглядит член.       — Хен, думаю, ты гей, – не преминул отпустить смешок младший.       — Возможно, я би. Или пан.       — В любом случае, я не уверен…       — Покажи.       — А?! Нет! – возмущённо выкрикнул он.       — Я просто посмотрю и оценю объективным взглядом. Ты чересчур предвзят.       — Мы не настолько с тобой близки! Это слишком!       — Я тихонько и издалека. Всё равно мельком видел.       — Я не был возбуждён.       — Не думаю, что твой чем-то отличается от моего.       — Я этого не знаю! Я его не видел! – Чонгук продолжал гнуть свою линию, жестикулируя, хотя отчасти это уже было просто проявлением его упрямства.       — Ты как маленький! – рассердился Чимин, — Ну если хочешь, можешь посмотреть. Там нет ничего сверхъестественного.       Абсурдность ситуации всё продолжала нарастать.       — Хорошо, – уже в который раз внезапно согласился Чон.       Чимин в недоумении наблюдал за тем, как он, вскочив с постели, встаёт перед ним в полный рост и решительно стаскивает с себя спортивные штаны вместе с бельём до щиколоток, низко наклонившись. Так же решительно выпрямляется: руки по швам, лицо переливалось розовым, зрачки упёрлись в одну точку на кромке одеяла, а край белой футболки ничуть не скрывал показавшееся миру слегка покачивающееся между ног возбуждение. Чонгук чувствовал, как прожигает его пристально изучающий чужой взгляд, и умолял своё сердце прекратить родео прямо сейчас. Ему не было так неловко даже в кабинете уролога. Это правда смущает.       — Давно ты стал бриться? – было первым, что произнёс старший.       — Недавно, – проблеял Чон, по-прежнему не глядя на старшего, — Не люблю, когда там волосы.       — У тебя симпатичный член, Чонгук. Мне нравится.       Казалось бы, от Чимина стоило этого ожидать, но Чонгук всё равно задохнулся от фразы, которую слышал впервые в своей жизни. Он чувствовал, как кровь стремительно переливает от причинного места не только к щекам, но и к груди. Да он весь горит!       — С-спасибо...       — Можно мне тебя коснуться? – Чимин радушно посмотрел ему в глаза, как бы говоря, что всё в порядке, — Подойди поближе. Я осторожно.       Чонгук сделал шаг и отчего-то почувствовал себя лучше, словно он только что переступил через ещё один барьер в их отношениях. Только он продолжал ощущать себя немного уязвлённым в таком положении, но лицо Чимина по-прежнему внушало доверие и безопасность. Снова прочитав в этих глазах обещание быть нежным для него, Чонгук уже словно заранее знал, что позволит случится всему, что произойдёт в этой маленькой комнате дальше.       Он приблизился, как тот его и просил, и вот его «красивый» член находился на уровне чиминовой футболки с тринадцатью (Чонгук был в этом уверен) серыми полосками. Ракурс очень непривычный и неожиданно волнующий. Чимин удобно устроился на краю кровати своей пятой точкой и поглядывал ему в лицо, снова ласково улыбаясь, как умеет только он – его хоть что-то способно смутить? – и после вернул своё внимание к виновнику событий последних дней.       — Если тебе некомфортно со мной, закрой глаза и представь кого-то, кто тебе нравится.       Чонгук послушался и, закрыв глаза, попытался представить аморфную привлекательную девушку, какие обычно бывали в его вкусе. Вот нарисовываются обворожительная улыбка, милое личико и длинные густые волосы.       Чимин же, не колеблясь, протянул руку и аккуратно обвил маленькой ладонью его член, обнажив большим пальцем красноватую, словно спелый персик, головку от крайней плоти. На округлом кончике проступила крупная капля, прозрачно блеснув бликом в свете ночника. Чонгук тотчас ахнул от столь яркого прикосновения прохладной руки к горячей коже. Тело прошила крупная дрожь. Образ выдуманной девушки начисто стирается из головы, мозг выдаёт «Error 404, not found». Хмурясь, он пытался снова представить девушку, но ничего не вышло. Даже с закрытыми глазами он отчётливо видел перед собой лишь хёна.       Чимин дёрнул уголком губ на его реакцию и сосредоточился на своей увлекательной миссии. Медленно прошёлся вверх-вниз рукой, размазывая по члену собранный с верхушки предэякулят и давая Чонгуку привыкнуть ко вторжению в своё личное пространство. Чон шумно втянул носом воздух в лёгкие и стиснул зубы, не позволяя себе выдать неловкий скулёж. Он прикрыл глаза и отдался ощущениям. Хён ускорил поступательные движения, уделяя больше внимания чувствительной головке, а второй рукой внезапно стал массировать его мошонку, которую никто доселе так не касался. Обнажённые ноги Чонгука слегка подкосились, и он схватился руками за плечи хёна, прерывисто втягивая воздух. Чимин очень умело и словно зная его вдоль и поперёк, переминал в горсти руки его поджавшиеся яички, иногда сладко оттягивал и мял их, словно кот мякотку, пока правой рукой всё ускорял и ускорял темп. Она скользила, как по маслу, заполняя комнату смущающими хлюпающими звуками в смешении с учащёнными вздохами Чона.       — Ты такой чувствительный, – тихий голос старшего на мгновение вернул его в реальность.       Он приоткрыл глаза, но не мог разглядеть лицо Пака за звёздами перед глазами. Тяжесть внизу живота скрутилась узлом и стремительно вышла наружу.       Это было слишком осязаемо, чтобы Чонгук мог продержаться долго. Он кончил, тихо простонав в ладонь и содрогаясь в ногах. Пока наслаждение второй раз за этот вечер накрывало его с головой, в сознании сквозь зияющую пустоту, наконец, стали формироваться ускользающие обрывки мыслей.       Чимин, бережно поднявший его футболку ещё до выстрела, продолжал лениво водить рукой по обмякающему члену, пристально изучая лицо Чонгука в момент оргазма.       Сам себя не понимая, он получал от происходящего больше удовольствия, чем должен был. Больше, чем просто приятный физический контакт – ему нравилось наблюдать за Чонгуком. Нравилось делать ему приятно. И наблюдать за эмоциями на подростковом лице. Подмечать то, как грудь младшего ходила ходуном, на шее вздувались вены, а брови жалобно съезжались кверху на пике наслаждения. Эта картина отчего-то заставляла его сердце сбиваться с ритма.       Кажется, сам Чон Чонгук ему нравился больше, чем он предполагал.       В прострации Чимин наклонился и нежно прижался губами к солоноватой головке в поцелуе, вызвав удивлённый вздох сверху.       Чон задохнулся от этого жеста, который моментально показался в разы интимнее всего того, чем они только что занимались. Возмущённый вопрос так и не слетел с его губ, застряв в горле. Он попытался оттолкнуть хёна, но тот крепко схватил его за мускулистые бёдра, лишая его возможности вырваться и приближая к себе.       Чимин бесстыже глядел ему прямо в чёрные глаза. Хитринка пробежалась по его губам, и он неожиданно потянул обескураженного парня на себя, откинувшись спиной на кровати.       — Ой! – Чонгук неуклюже уткнулся носом ему в глаз.       Чимин заливисто засмеялся и, поддавшись вперед, вдруг клюнул его в щёку, убирая спадающие на глаза волосы Чона за ухо.       Время снова замерло. Слабость разлилась по всему телу Чонгука, и он не хотел вставать с хёна прямо сейчас. В порыве благодарности хотелось прижаться к нему вот так, нежно, и сделать в ответ что-то эдакое. Но он пока не знал, что. Поэтому просто легонько коснулся губами его открытой шеи, что была прямо перед ним.       Чимин задумчиво водил руками по его спине. В ответ на щекочущий поцелуй улыбался и, словно читая чужие мысли, прижал его к себе сильнее.       Негласно они продолжили свои исследования. Теперь уже оба были без мешающей в доступе к голой коже верхней одежды, и только одно оставалось препятствием. Чонгук не отнимал своих рук от гладкой смуглой кожи хёна с тех пор, как коснулся её, целовал его плечи, прислушиваясь к тихому довольному дыханию, и медленно вёл правой ладонью к кромке белья, к ещё неизведанной им территории.       Чонгук осторожно спустил бельё и обнаружил под ним то, что его, на самом деле, очень интересовало с тех пор, как хён коснулся его там. Чиминов член. Он был пухленький и румяный, как и весь Пак в целом. Очаровательный. Чонгук с силой закусил губу. Была какая-то вселенская несправедливость в том, что Чимина можно было с ног до головы охарактеризовать очаровательным. Это слово со всеми его производными заключалось в мягком лице, и в аккуратных ладонях, и в маленьких круглых ступнях, похожих на румяные пирожки, каких у парней обычно не бывает. Но так притягивает. Большой босс сверху, очевидно, ковал этого человека с огромной любовью и нежностью.       Понятно, почему у Чимина нет с этим проблем, – пронеслось в его голове.        — Красиво.       Две розы цвели на щеках старшего, пока он следил за тем, как Чонгук под гипнозом ощупывал его член и обхватывал ладонью, словно взвешивая его в руке.        Это не прошло бесследно, и Чонгук расширившимися в темноте зрачками стал наблюдать, как маленький аккуратный пенис хёна на глазах значительно увеличился, выпрямляясь и касаясь места под пупком.       В голову полезли навязчивые мысли проверить упругость его кожи губами, но Чонгук отогнал их, понимая, что о таком с Чимином они не договаривались. Вопрос того, а когда Гук договорился сам с собой, что касаться губами причинного места другого парня нормально, он предпочел игнорировать. Вместо этого он поцеловал его кожу у пупка, прямо в двух сантиметрах от капнувшей капельки, слыша прерывистый вздох сверху, и сам офигел от своей смелости.       Почувствовав на себе взгляд, он поднял голову и поймал в взволнованных глазах хёна что-то. Они мерцали мириадами звёзд и чем-то очень до боли родным и правильным. Разве так бывает?       — Хён? – он приподнялся на вытянутых руках и изучающе стал разглядывать его лицо, будто увидел в первый раз.       — Да...       — Кажется, я понимаю, что ты имел в виду. Про то, что между вами с Тэхёном.       — И что ты понял? – тихо спросил Чимин.       — Чувствую себя ближе к тебе.       — Ты придавливаешь меня к кровати, – старший хихикнул, щупая его за голую задницу.       — Я серьёзно. Если я почти влюблён в тебя? Что тогда?       — Тогда… – он на секунду замолк, но скоро улыбнулся, и улыбка эта сияла ярче тысячи солнц, — Я постараюсь дать тебе всю свою любовь в ответ.