I Don't Care If You Kneel

Слэш
Перевод
NC-17
Завершён
142
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Пэйринг и персонажи:
Размер:
10 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
142 Нравится 2 Отзывы 14 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Роше очнулся с густым туманом в голове — и сразу пришел в себя, призывая всю бдительность и осторожность. Просыпаться в теплой кровати, еще и одетым в приличную льняную рубаху? Просто бред. Ему надлежало просыпаться иначе: закутавшись в мундир, на подложенном плаще или каком-то гниющем соломеннике вместо подстилки. Если вообще доведется проснуться. Последнее, что он помнил — ранение с линии Дол Блатанна–Карбон напрочь его измучило. Сама по себе рана была не столь плоха: удалось же ему продержаться так больше недели. Куда хуже было ранение в совокупности с их поражением, плюс организация отхода, а потом еще откуда-то возникшая необходимость собрать сопротивление и подпольные группы… Посреди всего этого дерьма у него не было ни времени, ни сил на должное лечение. Оттого он предпочел не заострять внимание на ранах, а боль глушил яростью и алкоголем. Доглушился: вскоре даже Бьянка заметила, насколько серьезно его положение. Раны выглядели и воняли на редкость бедово — и это после всей водки и прижиганий, которыми Роше, сжав зубы, пытался их вычистить. Бьянка разоралась. Он наорал в ответ. Бьянка — солдат, и должна выполнять приказы. Его приказ звучал так: «Забудь ты обо мне! Пока я еще живой, мне надо собрать весь этот бардак хоть в подобие, мать его, Темерского фланга». У них не было ни денег, ни товаров, которые можно было обменять на еду и кров. Народ опасался, что помощь солдатам-нордлингам может навлечь беду — и не зря. Репутация Роше делу тоже не помогала. Так что когда он в тот крайний раз решил смежить веки (впадая не в сон, а, по правде, скорее в беспамятство, вызванное водкой, усталостью и заражением раны), отчасти он и не ждал, что когда-нибудь вновь их откроет. Не говоря уж о том, что они с Бьянкой и частью других солдат укрылись от дождя в каких-то эльфских развалинах посреди леса, знакомых ему по давним дням охоты на Белок. И вот теперь он лежал в кровати. В удобной и мягкой кровати, уж если на то пошло. Даже со свежим бельем и парой-тройкой подушек. И он лежал под чертовым одеялом. Тёплым, стёганым. Мало того: в меру чистым. Не вонючим. Он был трезв, и бок перестало драть столь сильной болью. Не то что раньше. Горло пересохло как Зерриканские пески. Но на ночной тумбочке нашлось немного светлого пива — он пил его медленно, чтобы не расстроить желудок — и стояла лоханка с водой. Сука, да здесь было всё на свете. Очевидно, кто-то о нем позаботился. И Бьянка где-то запропастилась — хотя у нее и денег-то не было, чтобы разжиться такой роскошью. Вывод напрашивался один: его крепко поимели. И он пока не знал, кто именно и каким образом. Он стиснул зубы. Лежа под одеялом, никакой информации не раздобудешь. Здесь, конечно, тепло и удобно, а сам он слаб и в бреду, но это не имело значения. Так что... Грохот, с которым Роше обрушился на пол, был чертовски громким. Где-то на уровне «поднимет даже мертвых» — вот настолько. Он решил, что, видно, всё-таки чуть переоценил свои силы, и ухватился за раму кровати, подтягиваясь на ноги — на этот раз куда медленней. — Люди — ужасающе эмоциональный вид. Но пытаться убить себя, лишь бы плюнуть на мои попытки тебя излечить? Это слегка перебор. Этот сраный голос Роше узнал бы везде. Точно: его поимели — или вот-вот поимеют — самым основательным образом. Впрочем, лучше не давать повода делать это, пока он стоит на коленях, запутавшись в одеяле и подушках. — Где Бьянка? — выцедил он, пытаясь с достоинством подняться, а затем столь же осторожно присесть на кровать. — Цела и невредима. — Иорвет наблюдал за его стараниями увлеченно блестящим глазом. Видно, его развлекала эта картина. — И она, и остальные твои люди. Выглядел он получше, чем во время прошлой их встречи под Флотзамом. Приличная одежда, здоровая кожа, отросшие волосы. Чуть больше жирка на костях. Даже новенькая повязка, скрывающая уродство его лица. Был разбойный сукин сын, стал государев сукин сын — видимо, повышение в статусе творило чудеса. Роше не мог не задуматься, выглядел ли он теперь столь же скверно, как и эльф тогда, но почти сразу отбросил эту мысль. Она ничем не поможет Темерии. Значит, плевать. — Я хочу ее видеть, — потребовал Роше, сдвигаясь правее. Всего ничего, но достаточно, чтобы ускользнуть от ограниченного зрения Иорвета. Тому пришлось бы либо повернуть голову, либо принять, что он не сможет его полностью видеть. Первое было бы проявлением слабости. Из-за второго ему определенно станет не по себе. — Ожидаемый сантимент. Кто-нибудь, может, сказал бы: благородный. Но я не питаю иллюзий насчет вашего вида. — Как всегда, Иорвет сверх-театрально растягивал каждое блядское слово. Но голову всё же повернул. Слегка. — Я рассчитывал на другой ответ. — Роше произнес это своим любимым голосом для дознания: деликатным, шелковым, полным смертоносной угрозы, обернутой во всю эту гладкость. Это был еще не допрос, но он знал: куда проще вывести человека из камеры пыток, чем камеру пыток из человека. А Иорвет прошел через немало допросов. На мгновение эльф замер, но Роше толком не успел поздравить себя с успехом: Иорвет расхохотался. Зрелище было не из приятных, уж точно не с позиции общепринятых понятий о красоте: шрам на лице двигался, будто свежая рана, которая то разевала, то закрывала края. Но Роше видел и похуже. Он мог уважать боевые шрамы, даже восхищаться ими. Впрочем, сейчас это был не тот случай. Иорвет указал на кровать. — Ни один Скоя'таэль и мечтать не мог о столь роскошных условиях, попади он в твои добрые руки, dh'oine. Но я ценю это крохотное путешествие в ностальгию. — Он двинулся ближе — медленно — и остановился лишь в шаге от Роше. — Не волнуйся, вы еще увидитесь. Она жива и здорова. Я не намерен трогать никого из ваших. Дай Иорвет обещание не навредить, это могло бы звучать обнадеживающе. Но Роше знал: белки бывали предельно буквальны. «Не намерен трогать» не обязательно значит: «Меня не вынудят навредить», как и «Она жива и здорова» не значит: «Останется таковой и впредь». — Когда я ее увижу? — Когда придет время. Скоро. Когда я решу. Как-то так ваши любят отвечать, верно? Брось, Роше, есть куда более насущные вопросы. Их-то тебе и следует задавать. «Разве есть засранец заносчивее, чем этот?» Роше вздохнул, укладываясь на гору подушек. Оказаться в таком положении — унизительно, но упасть в обморок было бы гораздо хуже. А он толком ничего не ел в тот день, когда отключился. Значит… как давно это было? Холера. — Сколько я был в отключке? — О, неужели. — Иорвет лениво похлопал в ладони. — Без сознания от заражения — от силы несколько часов. Мы быстро обнаружили тебя и твоих солдат. Без сознания от лекарств, которыми мы тебя выпоили — около четырех с лишним дней. Иначе ты бы устроил сцену. Разбередил свои раны. — Значит, ты решил, что будет лучше ввести меня в какую-то магическую кому и переправить вместе с бойцами в эту… Опять двадцать пять. — Смотри-ка, ты поднаторел. Это Мехажка, окраины Вергена. Верген развивается семимильными шагами. — В голосе Иорвета мелькнула тень гордости. На самом деле городские стены были слишком прочны для стремительного расширения, поэтому развивались по большей части ближайшие деревни. Роше знал об этом — как и о том, где залегла Мехажка. Знание географии было крайне важно для его работы. Умение задавать верные вопросы — тем более, потому сейчас он пытался сосредоточиться, черт возьми, и заняться делом, даже если голова еще немного кружилась. — Как ты собрался меня использовать? — Ближе к телу? Никаких дознавательских прелюдий от самого Вернона Роше? Я весьма огорчен. — Сейчас главный ты, белочка. — Что ж, Иорвет хотел на допрос, а Роше соврал бы, сказав, что не жаждет его устроить. — Или тебе больше нравится «сукин сын»? Это заводит тебя в постели? Это стоило ему небрежной пощечины тыльной стороной руки. Удар вышел несильным, причем, даже не из-за всех этих подушек, так что Роше заключил: эльфа это скорее повеселило, чем разозлило, и он треснул его больше для вида. — Полезнейшее напоминание. — Голос Иорвета немного изменился, стал глубже — даже его обычная театральность не могла это полностью скрыть. — Благодарю. Не только для вида, поправил себя Роше, но и для сатисфакции. Удовольствия ради. Прямо как во Флотзаме. Наблюдение подтвердилось: прозвище «сукин сын» эльфа не заводило, а вот власть — ещё как. Правда, Роше не думал, что эти сведения когда-нибудь вновь ему понадобятся. Белки больше не имели значения. Или так он полагал. Эльф с интересом поглядел на свою руку. — Нам стоит что-нибудь сделать с твоей бородой. Знаю, dh'oine покрыты шерстью как обезьяны. Но я не собираюсь ссадить себе кожу каждый раз, когда ты говоришь что-то неподобающее. — Борода мне для партизанской маскировки. — Хотя сложно было назвать это бородой — скорее, недельная щетина. — Не работает твоя маскировка. К тому же, это до ужаса негигиенично. Я почти уверен, что подцепил вшей. — Не вижу проблемы. Или ты собрался использовать меня в целях физического характера? Иорвет вздохнул. — Разумеется, dh'oine думают только о случке, и у тебя к этому особая склонность. Но нет: сомнительному счастью твоего присутствия есть как минимум пара других применений. Однако с эстетической точки зрения твоя маскировка выглядит отталкивающе. У нас, Aen Seidhe… — ...принято жить в трущобах и воевать в лесу — и там, и там полно насекомых и грязи. Вы жрете объедки, корешки или дохнете от голода, но ваше тонкое чувство прекрасного ущемляется от моей бороды. Конечно. Снеси мне голову за этот страшный грех. Или ебись отсюда со своей эстетикой. — Зачем голову? Мне казалось, у тебя в приоритете выживание ради Темерии, а не благородное самоубийство. Бороды вполне достаточно. — Иорвет выдвинул ящик из тумбы и стал в нем что-то перебирать. — У нас в Вергене гостиницы на уровне. Есть всё необходимое на любой случай, включая эстетически ущербных dh'oine. Ага! По-видимому, в ящике прятался целый набор принадлежностей для бритья: бритва, кисть, мыло и полотенце. Как же, блядь, без них. Наравне с Дол Блатанна, Верген объявил свой нейтралитет, а нейтралитет де-факто значил помощь Нильфгаарду. Белки уже воевали на стороне нильфов в предыдущей войне, и хотя империя лишь использовала и бросила их, сейчас не было причины отказывать Скоя'таэлям в поддержке — притом громкой, пышной и милостивой. К тому же, это задобрило тех нильфгаардских офицеров, что затаили обиду на давнюю экстрадицию солдат Врихедда. Словом, у Вергена появились деньги. А с ними торговцы, инженеры, краснолюдские банкиры, нильфгаардские послы. Гостиницы, вероятно, простаивали в ожидании внезапного дружественного визита, который Император мог нанести в любое время. Роше весьма крепко старался не думать о полных иронии поворотах судьбы. — Благодарю. — Он протянул руку, и брови Иорвета поползли вверх. — Но ты еще слаб. Рука может дрогнуть, и ты поранишься. Какой же хозяин согласится это допустить? Я тебе помогу. Он выругался и сказал «нет», но эльфа это, конечно, не остановило. Роше погрузился в сердитое молчание. Ситуация и так была несовместима с его человеческим достоинством. Бессмысленная возня лишь сделает всё ещё хуже. Пальцы Иорвета обхватили снизу его подбородок, подняли с ложной учтивостью — их тепло ощущалось даже сквозь влажное полотенце и мыльную пену. Затем к лицу приблизилась чертова бритва. Стала прикасаться к коже. Интимность этих обстоятельств — и темный, неприкрытый голод во взгляде Иорвета, слишком хорошо знакомый Роше по его детству — делали ситуацию одной из самых унизительных, что ему когда-либо приходилось вынести. По крайней мере, в годы после его юности. Даже столкновение во Флотзаме, когда Иорвет возвышался над ним с ухмылкой триумфа, и то было лучше. Роше стиснул зубы. Эльф мог с тем же успехом обозвать его шлюхой. Чувствовал он себя однозначно как шлюха. Если начистоту, трахаться и то было проще; на этом свете ничего не было проще, чем ебать и убивать. Жизнь давно сделала его равнодушным к большей части физических воздействий. Но валяться на мягком матрасе, будучи слабым, беспомощным, и терпеть эту издевательскую заботу от какой-то убогой белки — это было совсем другое дело. К великому, блядь, сожалению. По-другому реагировало и его тело. Во время секса Роше всегда мог сохранять спокойствие, изображая всё, что ему было выгодно изображать в конкретном случае, и оставаясь в основном безразличным. В этом крылось свое удовольствие, но едва ли оно отличалось от того, что чувствуешь, когда пьешь хорошее вино или пробуешь свежую, не отдающую гнилью еду после долгой суровой зимы. Причем, Роше готов был поспорить: последнее было намного лучше любых радостей секса. Но теперь что-то изменилось. Он чувствовал покалывание во всем теле и то, как подёргивало напряженные мышцы. Само по себе чувство было не из приятных. Однако оно разрасталось и отвлекало, фокусируя его сознание на всём, что происходило. Унижение, беспомощность и предвкушение угрозы сливались вместе, пульсируя в горле, в грудной клетке, в его чертовом брюхе. Он решил не называть это возбуждением, и всё же это здорово его напоминало — а значит было чувством постыдным, непрошенным. — Расслабься. — Пальцы Иорвета скользнули по его свежевыбритой челюсти и спустились к глотке, оставляя теплую чистую дорожку в мыльной пене. — Говорю на тот случай, если ваша медицина это еще не открыла: стресс вредит здоровью. Я не стану тебя резать. — Знаю, — сквозь зубы выцедил Роше. Не солгал — понимал, что Иорвет хочет влезть к нему в голову. Не убить, а насладиться ощущением своей власти. Как в треклятом Флотзаме. Всё было точь-в-точь как во Флотзаме, только хуже в сто крат. Разумеется, это знание не заткнуло его инстинкты, сигнализирующие об опасности. Как и чувство не-возбуждения. — Dh'oine. Вечно вы такие истерички. Ты дрожишь, заметил? Твою мать. Не заметил. Это было дерьмово. Очень. Но он мог хотя бы сохранить лицо. — Это из-за… — Ярости. Конечно. Сделаем вид, что так и есть. Всё для моего гостя. Лезвие вновь начало скоблить по коже — на удивление искусно, учитывая, что у эльфов борода не росла. Роше отметил это отвлеченно, почти бесстрастно. Режим, в который его разум уходил интуитивно при каждом дознании. — Возвращаясь к вопросу — лично мне от тебя никакой практической пользы. Но, полагаю, ты и твоя веселая шайка нищенок пригодитесь интересам... определенных сторон. А когда ты усядешься на два стула, собирая деньги и сведения, с нетерпением выжидая момента, чтобы их всех предать, Вергену может оказаться полезно влияние на тебя. Так что мы поможем вам партизанить. Разделим с вами — подарим, можно сказать — часть тех знаний, что Скоя'таэли купили кровью. Карты, убежища. Гавенкары. Но я помог тебе не по этой причине. Роше закатил глаза. Типичные эльфы. Любят же они пиздеть и пиздеть, и пиздеть, и еще немножко попиздеть, не приходя ни к каким выводам. Неудивительно, что все их военные усилия ни к чему не привели. Он бы с удовольствием отпустил парочку ремарок на этот счет, но бритва прямо у кадыка была доходчивым контраргументом. — Ты убил столько моих товарищей. Столько гражданских — «нелюди», так вы их называете. Но смерть у тебя всего одна. Её не хватит, чтобы искупить все твои преступления. С другой стороны, обеспечить тебе долгую жизнь, чтобы ты увидел родной край в смертельной опасности… Чтобы узрел, как поработили твой народ, как твой дом сравняли с землей… Заставить тебя прятаться в лесу и жрать объедки да корешки, предавая и убивая своих же во имя какой-то жестокой политической игры… — Голос Иорвета истекал ядовитым и темным елеем, голодом, вожделением. Роше был знаком этот сплав. Осознание послало волну мурашек вниз по его спине. — Игры, которая однажды предаст и тебя, о чем ты будешь горько осведомлен, но бессилен это изменить за неимением всякого выбора… Заставить тебя испытать всю иронию судьбы. Смотреть, как ты падаешь столь же низко, как заставили пасть всех нас. Видеть, как ты страдаешь. Этого всё равно не хватит. Но это будет приятно. Эльф приложил лезвие плоской стороной под челюсть Роше, заставил поднять лицо. — Это слово в моей жизни не самый частый гость. Думаю, я наконец заслужил, чтобы мне было приятно. — Выходит, всю свою долгую жизнь ты мечтал о карьере цирюльника? — прошипел Роше. Теперь, когда это унизительное мероприятие подошло к концу, он наконец-то вспомнил свой дар речи. — Мы, примитивные dh'oine, считаем эту профессию довольно низкой, и всё же… Лезвие повернулось, острием вновь касаясь кожи. Роше решил: эмоции всегда означают шаг вперед. Но Иорвет лишь рассмеялся и убрал бритву — сунул в огрызок ткани и вместе с другими принадлежностями отшвырнул в угол комнаты. Жаль. Роше не помешало бы лезвие в руке. — Ваш вид, похоже, биологически не способен испытывать благодарность. У Роше, который пронес благодарность Фольтесту через всю свою чертову жизнь, на миг подсеклось дыхание от ярости. Наконец он прорычал: — Мы хотя бы способны на воспроизводство. Не то что виды, которым грозит вымирание, просто потому что их мужчины не могут… — он красноречиво перевел взгляд на пах Иорвета. — Надеюсь, Саския — и впрямь невинная дева, которая приняла пожизненный обет безбрачия. Ради ее же блага. Это заработало ему еще один удар по щеке. На этот раз куда более сильный. Значит, слухи не врали? Интересно. — Я не какой-то стерильный старик наподобие тех, что впустую тратят свои дни в Дол Блатанна! — Тратят дни с красивейшей женщиной в мире? Зависть — весьма примитивное… Блядь! Роше ожидал очередную пощечину. Вместо этого Иорвет схватил его за яйца и больно стиснул ладонь. — На твоем месте я бы был аккуратнее со словами. Всем известно, что dh'oine думают только о сексе. В свете этой прописной истины я могу прийти к выводу, что ты пытаешься со мной заигрывать. Пусть и в типичной для тебя грубой манере. А хорошему хозяину не пристало отказывать желаниям гостей. На Роше нахлынула неожиданная волна спокойствия. Если ему удастся перевести одержимость Иорвета в половой акт, это будет наименее изнурительным результатом их встречи. Он бы всецело предпочел, чтобы эта возможность открылась ему раньше, но что поделать. Играть приходится не теми картами, которые хочешь, а теми, что достались. — Не выдавай собственную похоть за мои желания, Иорвет. Эти подсознательные манипуляции не обманули бы даже пятилетку, выросшего в храме. — Он откинул голову на подушки, подставляя взору открытую шею. Кстати о манипуляциях: эта обычно работала неплохо. — Так что если в разведданных не забыли упомянуть, что в тюрьме тебе отчекрыжили яйца, валяй. Трахни меня. Только избавь от необходимости слушать твою эльфскую брехню и жалкие потуги влезть в политику. Иорвет сощурил единственный глаз. Роше знал по опыту: пытался прикрыться собственным раздражением. — Как бы мне ни хотелось отплатить тебе за преступления темерских войск против наших женщин, тебе по-прежнему нехорошо, — наконец, проговорил Иорвет. Его заботливость была очевиднейше фальшивой. — Пожалуй, мне придется довольствоваться меньшим. — Разве я не сказал избавить меня от брехни? Каким еще «меньшим»? Передёрнуть тебе? Отсосать? Или что? — Назовешь заодно и рыночные цены в оренах? Как специалист? От холодной ярости кровь в венах Роше застыла — что, как всегда, сделало его убийственно спокойным. — Взгляни на себя. На твоей стороне всё превосходство. Вся власть. Ты мог бы сделать со мной что угодно. Но тебе по-прежнему страшно назвать меня ублюдком не за глаза, а в лицо. Поэтому ты бежишь в иносказания. Радуешься тому, какой же ты остроумный. Он говорил холодно, размеренно, почти монотонно. Иорвет слушал очень пристально, словно под гипнозом. Вероятно, инстинкт, отточенный в тюрьме. Не ослабляй внимание, пока говорит дознаватель. — Что ж, по крайней мере, в тебе остались крохи самосохранения. Дело в том, Иорвет, — голос Роше сделался мягче, темнее, слаще чем мёд, — что если ты рискнешь назвать меня этим словом, если посмеешь озвучить еще хоть одну остроумную инсинуацию, то я тебя прикончу. Не сегодня. Даже не в этом и не в следующем году — ты абсолютно прав, Темерии пригодятся знания Скоя'таэлей. Но однажды в Вергене ты будешь отдыхать в своих расчудесных палатах. Верить, что ты в безопасности. Тогда я и выскользну из тени. И воткну твой отрезанный хуй тебе в самую глотку. Ты меня понял? Считанные мгновения Иорвет казался… напуганным. Искренне. Наверное, память сыграла злую шутку. Роше видел, как воспоминания настигали порой даже сильнейших солдат. И Бьянку — только гораздо чаще. Особенно в начале. Иорветово замешательство длилось всего миг. Затем он взял себя в руки. Опять изобразил саркастичные овации. — И кто здесь теперь брешет? Хотя у тебя и впрямь получилось недурно… для dh'oine. Итак, исключительно чтобы выровнять наши ожидания: простые факты приводят тебя в такую ярость, что если я вслух произнесу, кто ты есть — ты меня прикончишь. Я понял. Но если ты еще раз посмеешь угрожать мне своими палачьими уловками, клянусь — перед смертью ты пожалеешь, что избрал карьеру не в вызимских домах терпимости. Ты меня понял? Это был вызов. Роше это понял прекрасно. И зарычал, обнажив зубы, и сунул кулаком Иорвету в лицо. Разумеется, справа. Отчасти из-за тактического преимущества, которое давала слепота эльфа, а отчасти потому, что на самом деле он не был зол. Скорее, его это забавляло. Поэтому он не хотел нанести длительного ущерба. С правой стороны Иорвету нечего было терять — ни зубов, ни глаза. Уже изрытая шрамами кожа. Уже сломанные кости. Иорвет выстоял под ударом, схватил Роше за руку, попытался выкрутить. Роше укусил в ответ — никогда не забывал то, чему научился на улицах, — и вот они уже дрались, или скорее боролись на этой охренеть-какой-дорогой кровати, путаясь в еще более дорогом (и весьма приятном) одеяле. Посмешище. Особо учитывая, что каждый из них пытался сдержаться, не слишком навредить второму. Из-за этого вся драка начала навевать… что-то из молодости. Что-то игривое. Как когда буянишь с приятелями в трактире, то ли злой, то ли счастливый, но пьяный в дрова — и знаешь, что уже завтра утром вы посмеетесь над этим все вместе. Или завтра днем. Смотря насколько тяжелым будет похмелье. Это был, возможно, навеянный памятью товарищеский дух, или постыдное, ещё ощутимое в теле напряжение, или усталость от драки, что напомнила ему о всех ранах сразу. Или, может, лишь элементарная потребность одержать верх. Плевать на причины — как только зубы Роше сомкнулись на изящной татуировке на шее Иорвета, кусаться он перестал — и принялся целовать, посасывать терпкую кожу. На вкус было солоно. От внезапно накатившего разочарования Роше едва не рассмеялся: в самом деле, что ещё он ожидал ощутить кроме пота? Горечь чернил? Спустя всё это время? Тычки и удары растаяли лаской. Ладони поползли вниз по телу Иорвета — кость за костью, мускул за мускулом, шрам за шрамом, он мог угадать их даже сквозь ткань — и замерли на бедрах. Иорвет схватил его за волосы и дернул, направив лицом вверх. Ещё миг казалось: оттолкнет. Но затем он расслабился. Медленно. Пока жёсткими кусачими поцелуями выстилал шею Роше и линию челюсти. Они в четыре руки взялись снимать брюки Иорвета, но лишь бестолково мешали друг другу. Узел не был слишком крепким, но пытаться развязать его и одновременно водить ладонью по стволу — та ещё задачка. Одному не справиться. Роше фыркнул от смеха, настолько всё это выглядело… безобидным. До абсурда. Тогда Иорвет зашипел. Дотянулся до его члена, стал ласкать рывками — резкими, сильными, почти до боли. Иногда он вкапывался ногтями в кожу — это всерьез было больно, но какая разница. Сейчас он за главного. Да и Роше было не до возражений. К тому же, некое глубинное, звериное упоение открывалось в боли — как собственной, так и причиненной другим. Он не был бы столь хорош в своей работе, не будь ему это известно. Но так же открывалось упоение и иного толка — когда видишь, как другой отзывается на твои касания наслаждением, а не болью. По человеческим меркам Иорвет даже теперь выглядел хладнокровно, но Роше знал эльфов достаточно, чтобы замечать крошечные перемены — более глубокие, дрожащие вдохи. Прикрытые глаза. То, как зубы терзают нижнюю губу. То, как его ладонь сжимает ствол Роше — то мягче, то крепче. Ну, и внезапная утрата дара речи тоже вполне очевидна. Роше вернулся к лицу Иорвета, языком задержался на линии шрама, отслеживая его изломы. До чего он был утолительным и славным. Рана затянулась плохо, оставив лоснящийся розовый росчерк. На язык он ложился гладко, как свежий срез сырого мяса. Под шрамом Роше мог различить пустую впадину рта, руины костей. И черт возьми, уже этого было достаточно, чтобы он едва не спустил. Так завестись из-за какого-то дрянного эльфа. Едва ли он мог пасть ещё ниже — и всё же он незамедлительно умудрился это сделать, хотя один из голосов его рассудка вопил: ведёшь себя как дешёвая шлюха! — Красота, — пробормотал он, покусывая остроконечное ухо Иорвета. — Эти шрамы. Произведение искусства. До чего же ты по-прежнему смазливый сукин сын. Нечестно: кто-то так потрудился, и всё впустую… Он прихватил зубами повязку Иорвета — холера, здесь они, должно быть, великолепны — но эльф оттолкнул его прочь. Выкрутил ладонь на его члене. Роше пропустил выдох, который запоздало сформировался в брань, глянул в резко побледневшее лицо Иорвета, искаженное ужасом — и тогда кончил, беспорядочно содрогаясь всем телом. Слабые ругательства дрожащим голосом перемежались с короткими вдохами, терзаемыми болью. Иорвет уже вернул себе прежнее самообладание и просто наблюдал за Роше с маской отстраненного, почти научного интереса. У него по-прежнему была эрекция. В смятенных мыслях промелькнуло: с этим стоит что-нибудь сделать. Хотя бы отплатить за услугу. И Роше снова протянул руку, чтобы сжать ствол эльфа, скользкий от пота и смазки. — Великие Aen Seidhe с этим вашим неумением ничего завершить вовремя. Включая ваши жиз… С-с-сука! — Иорвет принялся играючи поглаживать его еще слишком чувствительные яйца и член. — Стой, говорю! — В чем дело? И ты, и ваш вид всегда так гордитесь этой вечной репродуктивной боеготовностью. — Иорвет сильно сжал руку, заставив Роше обронить еще одно крепкое словцо. — В определенном ракурсе это даже… любопытно. К слову, я разве велел тебе прекратить? Роше скрипнул зубами. Будь прокляты эти эльфы. И их самоконтроль. И их сексуальная сдержанность почти на грани с импотенцией. И будь он сам проклят тоже — за то, что вся эта история так позорно его завела. Одно хорошо: Иорвет мог сколько угодно заливать насчет «любопытства», но Роше было ясно — то, что он чувствовал, было гораздо ближе к «примитивному возбуждению dh'oine». Иорвет излился немногим позже, единым спазмом, и закусил губу, безуспешно пытаясь укрыть свой горячий выдох. Роше остался один на один со своим полувставшим членом. А всё только начало вновь казаться приятным… Хер с ним, он может и сам об этом позаботиться. Если Иорвет соизволит заснуть или свалить из комнаты. — Итак. — Иорвет быстро привел себя в порядок: натянул брюки, поправил одежду. — Помнится, мы говорили о политике, пока не отвлеклись на эту… бодрящую интервенцию. Вернемся же к теме нашей беседы. Нам предстоит обсудить несколько деталей, и твои солдаты просто до смерти жела… о, прошу прощения, это я в переносном смысле… желают с тобой увидеться. Чёрт. Солдатам еще можно сказать, что его так потрепало вследствие драки, но Бьянка увидит его оправдания насквозь. Так и есть: его поимели во всех отношениях.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.