Поверженный, влюблённый

      Этот дом был вторым местом, где Наоко ощущала полное спокойствие. Такое, о котором, должно быть, мечтает каждый живой человек: все тело пребывает в полном расслаблении, шаги даются легко, глаза видят четко и ясно; окружающие предметы кажутся по-особенному красивыми, какими-то необычными, хотя любой другой человек на них не обратил бы внимания. Даже прохлада ощущалась приятной, окутывающей со всех сторон дымкой.       Проснувшись раньше Сатору этим туманным утром, Нао побрела в ещё недоделанную кухню, откуда можно было выйти во внутренний двор. Молодое дерево клёна как яркое пятно выделялось среди приглушённых оттенков вокруг. Прямо как рыжая шевелюра её бабушки, стоявшей когда-то в толпе взрослых перед воротами начальной школы.       Она разглядела её издалека, шагая по лестнице в полном унынии. И бабушка сразу это приметила. Опущенная голова, медленные шажки по ступенькам, ладошки, прикованные к лямкам рюкзака. Как только внучка остановилась перед ней, Хелен Аткинс поняла, что первый день в новом классе прошёл для внучки не слишком хорошо. Женщина твёрдо решила ничего не спрашивать у Наоко: молча взяла её за руку, и вместе они направились к дому. Девочка всё так же угрюмо села за кухонный стол и стала ковырять ложкой в блюдце с мороженым, которое бабушка поставила специально для неё.       — Папа скоро вернётся?       Хелен отвлеклась от сортировки столовых приборов в ящике. Повернулась к внучке, натянув улыбку.       — Его командировка кончится через неделю.       — А где мама?       — Она взяла Рэна и поехала с ним по магазинам. Сказала, что прикупит и тебе новой одежды...       — Мне не нужна новая одежда...       Наоко оставила ложку в блюдце, но так и не подняла взгляда на бабушку. Лишь тихо, почти что шёпотом задала вопрос:       — Почему у меня такое странное имя?       Хелен удивлённо вскинула брови, подойдя к столу. Ей пришлось сесть напротив внучки, чтобы иметь возможность хотя бы частично видеть румяное от смущения личико.       — Разве оно странное, милая? На мой взгляд, оно очень красивое.       — Но все остальные считают его странным, — Наоко скрестила руки на груди.       — Остальные... Это твои ребята в классе?       Наоко ничего ей не ответила. Хелен придвинула свой стул ближе и осторожно дотронулась пальцами до щеки девочки. Кожа у бабушки была очень мягкой и гладкой для женщины её возраста, и Сато неосознанно прильнула к ней, ожидая ласки.       — Запомни, Наоко: твоя красота не здесь.       Девочка наконец подняла глаза, когда бабушка нежно очертила контур её лица.       — Она находится в сердце, и только тот, кто глядит на него, знает тебя настоящую. Неважно, как тебя зовут, и какой ты кажешься другим людям. Это никогда не перечеркнёт твоей красоты.       Завороженные серые глазки несколько раз моргнули, прежде чем Хелен улыбнулась.       — Съешь мороженое, милая. А потом мы будем ждать твою маму, хорошо?       Наоко вдруг задумалась о том, что дело было вовсе не в том доме, в котором жила бабушка. А в его хозяйке. Хелен умела создавать уют, а главное, быть любящей, мудрой и искренне жаждущей помочь для своих детей и внуков.       Значит и этот дом — лишь отражение его хозяина. Пока что пустующий, недоделанный и холодный, но здесь Наоко чувствует себя в безопасности, и ей хочется сделать так, чтобы жизнь тут кипела и лилась рекой. Она знает, что исполнение этого желания лишь в её и его руках. Нужно только до конца оставаться уверенными в том, что сделали правильный выбор.       — Проводишь экспедицию без меня?       Обернувшись, Нао наткнулась взглядом на Сатору. Он стоял, оперевшись спиной на голую стену, и рассматривал её так, будто внезапно очутился в музее и видит перед собой новую интересную скульптуру: мечты мастера о нимфе, что могла бы босиком бродить по его дому почти что голышом. Он и сам не был достаточно одет, чтобы уколоть по этому поводу.       — Не хотелось тебя будить...       — Могла бы просто лечь на меня сверху. Или сесть. Я бы сразу проснулся... Причём самым приятным образом.       Наоко, не пытаясь скрыть порозовевших щёк, сразу перешла к тому, что её интересовало ещё со вчерашнего вечера:       — Давно ты начал строить этот дом?       — Почти год назад, — ответил Сатору, медленно подходя ближе и осматривая полупустое пространство. — Он пустовал всё это время. Месяц назад я попросил бригаду заняться отделкой спальни... А клён привезли и пересадили сюда пару дней назад.       Наоко помнила о том, что Сатору говорил ей. Его мечты о доме где-то далеко, где он смог бы босиком гулять по траве, готовы были осуществиться. Она не понимала одного: почему он не так уж активно занимался обустройством своего гнезда? Построил каркас и забросил так надолго... В этом месте не просто недостает уюта, тут нужна жизнь, которая будет кипеть и приводить всё в движение.       — Я очень много работал, никак не мог найти время, чтобы приехать сюда и заняться дизайном...       — Теперь что-то изменилось?       Сатору по-доброму усмехнулся. Его глаза, наполовину прикрытые белёсыми ресницами, сверкали как-то необычно. Будто на солнце. Хотя на кухне из света были лишь панорамные окна, впускавшие скудные лучи с улицы.       — Теперь я преследую одну цель. Раньше у меня её не было.       — И в чём заключается твоя цель? — Наоко игриво улыбнулась и прищурилась, глядя на Годжо.       — Создать место, где будем только ты и я. Где я буду чувствовать себя свободным от всего, что мне для счастья не нужно.       — Тогда в этом доме должна быть и работа. Твои проекты, они ведь тоже тебе...       — Мне нужна только ты.       Сатору окончательно умолк, закончив произносить эти слова. Нао не спешила ничего отвечать: просто осторожно наблюдала за выражением его лица и действиями. Он прошёл ближе и остановился меньше чем в полуметре от неё. Протянул руку, взяв её тёплую ладонь в свою, чуть прохладную. Стал проводить пальцами по суставам, рассматривать их. Наклонился так, чтобы скрыть от Наоко свои истинные эмоции в этот момент. Потом глянул исподлобья любопытно, как она реагирует на прикосновения. Сато с удивлённым лицом сжала плечи от прохлады.       — Холодно, да? — понимающе поджал губы он.       Она ничего не ответила. Только шагнула ещё ближе и прильнула всем телом, обнимая Сатору за шею. Ему пришлось согнуться, только чтобы ей не пришлось стоять на кончиках пальцев. Он чувствовал, как где-то внутри грудной клетки у Наоко бешеным ритмом колотится сердце.       — За тобой вроде никто не гонится... А сердце стучит так, будто вот-вот пустишься в бега.       — Я люблю тебя, Сатору.       Он слегка качнулся вперёд. Еле на ногах устоял.       — Что?       — Не придуривайся.       Для Годжо всё вокруг внезапно затихло и остановилось. Остались только руки, крепко прижимающие его тело к другому, хрупкому и беззащитному. И дыхание Наоко, частое и громкое, обдающее теплом его шею. Вопреки предыдущим мыслям о её слабом, нуждающемся в защите теле, Сатору захотел сжать его руками так крепко, насколько это вообще возможно. И никогда больше не отпускать: остаться стоять так, ощущая только её тепло.       Ничьё другое больше попросту не было нужно.       Сатору выпрямился, крепко удерживая Наоко руками. В таком положении её ноги уже не касались пола: она боязно сжалась и взялась за него покрепче, боясь, что вот-вот они оба упадут. Однако дорога до спальни прошла без происшествий. Когда Годжо опустил Сато на простынь, расстояние между их лицами очень недолго оставалось таким большим — он первым прильнул к её губам своими, ласково придерживая за подбородок. В этом поцелуе не было ничего, кроме нежности, как и во всех последующих. Сатору не давал языку даже кончиком дотронуться до губ девушки, как бы сильно ему этого ни хотелось: решил, сейчас момент такой, когда всё должно быть как можно более аккуратно.       Когда Годжо в очередной раз ненадолго отстранился, Сато немного нервно сглотнула. Тогда он спросил:       — Ты уверена, что доверяешь мне достаточно?       Нао думала недолго. Её щёки густо покраснели.       — Дело не в доверии... Мне тяжело поверить, что ты и вправду хочешь этого.       Годжо удивлённо вскинул брови.       — Знаю, звучит это... так себе, — вздохнула она тихо.       Ничего не ответив, Сатору взял Наоко за руку и осторожно обхватил её ладонью ткань своего белья, под которой она тут же почувствовала, насколько сильно член затвердел. И это лишь от поцелуев. Годжо дал понять, что вот оно — доказательство того, что он действительно её хочет. И возбуждается не столько от действий, сколько от желания быть с ней как можно ближе. Он подумал, может, так ей это станет гораздо понятнее, чем если он просто скажет.       — Теперь уверена?       Наоко закрыла глаза и несколько секунд просто молчала. Потом обе её ладони мягко легли на его плечи.       — Уверена.       Сатору улыбнулся. Снова поцеловал её, теперь выпуская на волю все свои желания. Нао никогда не думала, что это бывает именно так: мысли в голове путаются и пропадают, руки деть некуда, а от этих поцелуев всё тело горит, как в печке. Чего ожидать дальше, она и представить не могла. Уверена была лишь в том, что больно ей быть не должно. Когда пальцы Сатору ощутимо отодвинули резинку белья и коснулись клитора, Нао почти испуганно вздрогнула. Он не торопился. Медленно надавил, провёл пальцем вверх и вниз. Дал возможность привыкнуть.       Когда он отстранился, Сато по выражению лица догадалась, что сдерживаться ему даётся трудно. В следующую секунду на ней уже не было ничего, а сверху на всю эту картину с какой-то довольной улыбкой смотрел Сатору.       — Странно...       — Что?       — Почему-то от твоего взгляда в землю от стыда зарыться совсем не хочется.       — Это хорошо. Значит, мы всё делаем правильно.       Наверное, если бы Наоко пришлось когда-нибудь описывать этот опыт, она бы назвала это естественным течением событий. Ощущалась эта близость с Сатору именно так: как то, что должно было случиться. Она думала, может, когда всё кончится, к ней придёт осознание произошедшего, и она со стыда действительно захочет сквозь землю провалиться. Однако этого не произошло. С ней осталось лишь желание, чтобы эти ощущения повторялись. Чтобы она чувствовала себя также: красивой, желанной, любимой.       Эта нежность была куда ценнее любой другой. Сатору теперь лежал рядом, гладил её волосы, проводил пальцами по плечами, груди и животу. Улыбался Наоко в ответ, когда она начинала тихо смеяться от его прикосновений.       — Что, щекотно?       — Немного... — Сато коснулась его щеки. — А ещё я, кажется, хочу спать...       — Сначала стоит сходить в душ, — шепнул Сатору. — Если не хочешь вставать, я тебя отнесу.       Она усмехнулась и присела на кровати, глядя на камин. Этот огонь был очень похож на тот, что сейчас, как Нао казалось, горел в её теле. Буйный и яркий, он никого не ранил, а лишь дарил тепло и ощущение полного спокойствия. В ушах тихим эхом отзывались её же недавние слова о любви... Наоко улыбнулась, поняв, что не ошиблась.