At her feet

Небо было затянуто тучами, а трон пустовал. Деймон знал, о чем все думают: весь этот гомон, обещания кровопролития, огня и сломанных костей — все это — просто слова на ветер. Конечно, никто не осмеливался перечить. Но они видели — его люди, женщина, которую он решил оставить при себе, Отто Хайтауэр и бесполезные воины его брата — как он не смог противостоять своей маленькой племяннице. Она стояла перед ним, прилетев, словно из ниоткуда, на спине дракона; трепет крыльев Сиракс заставил всех замереть на месте. Рейнира просто шла вперед, пока все мужчины расступались перед ней, посмотрела Отто Хайтауэру в глаза и проигнорировала его, словно пустое место, потому что он не шел ни в какое сравнение с ней — Рейнирой Таргариен — законной наследницей, даже если все мужчины при дворе обращались с ней как с маленькой глупой девчонкой. Она направилась прямо к Деймону, ее шаги были твердыми, а взгляд презрительным. — Я здесь, дядя, — сказала она, глядя на него так же, как смотрела на Отто, — как будто он ничто. — Объект твоего гнева, — Сиракс поддержала ее рыком, и Деймон краем глаза заметил, как Караксес отступил. Ему захотелось рассмеяться: конечно Караксес отступил; он не только любил Рейниру, но и защищал. — Тебе придется убить меня. Так сделай это. В этой жизни Деймона по-настоящему волновало всего несколько вещей. И, видимо, в наказание от богов, на вершине этого списка стояла его племянница. Это было возмутительно, потому что он ненавидел детей, а женщин любил только тогда, когда было необходимо выплеснуть гнев и освободиться. Деймон не лгал, когда говорил, как сильно он презирает свою жену, ну а шлюха в его покоях была лишь средством достижения цели. Всю свою жизнь Деймон давал женщинам множество обещаний — и ни одного из них не сдержал. Но он кое-что пообещал Рейнире, много лет назад, когда законная наследница была еще шепелявым ребенком с кривыми зубами. «Я останусь на твоей стороне, маленькая принцесса», — сказал он тогда, когда все еще мог баюкать ее хрупкое тело в своих объятиях. Деймон никогда не сдерживал обещаний, данных женщинам, но инстинктивно сдержал обещание своей племяннице, почти невольно. Еще раз, это было просто смехотворно. Потому что Деймон ненавидел детей, он считал их мерзкими и противными. Единственный плюс отсутствия у него Железного трона заключался именно в этом — Визерис вынужден был продолжать род, плодить наследников, в то время как Деймон мог держаться подальше от детей и трахать столько шлюх, сколько пожелает. Хоть он и состоял в законном браке, Деймон никогда не собирался заводить потомство с этой бронзовой сучкой-женой. Вообще-то, она ненавидела его так же сильно, как и он ее — Деймон отличался от большинства мужчин тем, что предпочитал не недооценивать женщин, как это делают остальные. Он прекрасно понимал, что его жена отравила бы его или отрезала ему член, если бы принц хотя бы заикнулся о ребенке. Он не любил женщин, но знал, что они совсем не так глупы, как все думают. Деймон видел множество женщин, которые отрезали яйца мужчине большее количество раз, чем он был в состоянии запомнить, и даже не испытывал отвращения от крови на их зубах или руках. Он никогда не любил детей. Его даже не было рядом, когда родилась Рейнира — король прислал ему письмо с извещением о ее рождении, а Деймон был далеко в чужих краях, пил экзотическое вино и имел двух дам на коленях и одну у ног. Он сохранил письмо, но не вернулся в Королевскую Гавань, а лишь послал смутное поздравление. Он даже не помнил, что именно написал. В конце концов, он вернулся, потому что Деймон всегда возвращается в Королевскую Гавань. Принцесса достигла своих первых двенадцати лун, королевство было наполнено празднованиями и любовью к своей наследнице, лицемерно скрывая, как они были разочарованы тем, что король до сих пор не зачал сына. Визерис не возражал, слишком увлеченный своей дочерью. Визерис всегда был таким мягким и наивным, слишком уж уступчивым — манипулировать им было все равно что наслаждаться шикарным медом, вкусным и пряным, под рукой у власть имущих при каждом удобном случае. Он не был создан для Короны, об этом знал не только Деймон, но никто не осмеливался произнести ни слова об этом. Более того, всех все устраивало, особенно Отто Хайтауэра. Визерис был влюблен в своего отпрыска, он часами сидел с девочкой на коленях или на руках, позволяя принцессе играть с его волосами или просто водить пальчиками по его щекам. Когда Деймон увидел ее в первый раз, девчушке едва исполнился год, она сидела на правой ноге Визериса, пока он поглаживал украшения в ее волосах, таких же серебристых, как и его собственные, фиолетовые большие глаза не сводили с принца взгляда с того момента, как он вошел в тронный зал. Визерис был рад его видеть, слишком рад, чтобы оставаться на троне с маленьким зверьком. Король приветствовал его, явно опьяненный счастьем от встречи и слишком уж изумленный. Он вовсю улыбался, а Рейнира сидела у него на руках, не отрывая глаз от Деймона, пока Визерис говорил с ним. Принц едва взглянул на нее — даже после настоятельных уговоров брата. Король хотел, чтобы он оценил девчушку, не переставая говорить о том, как она прекрасна, снова и снова, пока Деймон не окинул ее взглядом. Рейнира всегда была красива — что сродни преступлению, ведь, в отличие от большинства женщин, она была великолепна с самого рождения. Деймон так и не понял, как такая красота появилась у его хромого брата. К всеобщему удовольствию, она была больше похожа на Эймму. Деймон не отрицал, что жена его брата была довольно красива, но Рейнира — это совсем другой уровень. Она была слишком красива, губительно невероятна. Деймон никогда не любил детей, но, проведя меньше часа со своей годовалой племянницей, решил, что предаст огню любого, кто посмеет обидеть его принцессу. Так и произошло, естественно никто этого не ожидал; все были в ужасе от того, что маленькая Рейнира смогла смягчить сердце Деймона Таргариена, даже еще не заговорив. Каждый человек в замке влюбился в Рейниру, но Деймон любил ее сильнее всех. Она стала огнем, бегущим по его венам, драгоценностью, о которой он думал каждое полнолуние на чужих землях, звездной пылью, которая дарила ему жизнь, когда его собственные обязанности давили на него нестерпимым грузом. При виде Порочного Принца, с улыбкой несущего на руках маленькую девочку по коридорам замка, у прислуги, казалось Деймону, была примерно такая же реакция, как у первых людей, когда Эйгон Завоеватель прибыл в Вестерос верхом на крылатом звере. Деймон сидел за столом во время собраний Совета с Рейнирой на коленях, не обращая ни на кого внимания, поглаживая пухлые щечки своей маленькой девочки — ее нос покраснел, а веснушки, подаренные солнцем Вестероса, красиво сияли. Визерис был более чем доволен неожиданными отношениями брата с дочерью — Эймме это не очень нравилось, но она молчала. Деймон никогда не понимал ее, честное слово, он был идеальной нянькой, Рейнира никогда не падала с его рук и не плакала, в отличие от ее поведения с собственным отцом. Эймме это по-прежнему не нравилось, а когда Рейнире исполнилось девять, она стала еще больше беспокоиться по поводу их отношений, кривясь каждый раз, когда Деймон выходил из комнаты вместе с Рейнирой. В королевстве их прозвали «Порочный Принц и его маленький дракон». Рейнира была его маленьким драконом. В ее крови тек огонь, Деймон чувствовал его каждый раз, когда прикасался к ней — его ладонь на ее руке нагревалась, как угли в огне. Визерис проявлял к Рейнире все меньше любви. Он все еще любил ее, безусловно, но давление со стороны народа о необходимости родить наследника мужского пола было слишком сильным, поэтому он отдалился. Деймон остался, как оставался каждые двенадцать лун, каждый год ее жизни. Рейнира больше не была маленькой девочкой, она расцвела, она словно стала божеством, в ее взгляде было слишком много огня, чтобы Деймон был спокоен. Ей было плевать на всеобщие предубеждения, на безумные взгляды, когда она в семь лет села на своего дракона. Ей было плевать на то, что она, в буквальном смысле, прыгнет прямо в огонь и сделает все самостоятельно, не проронив ни капельки крови. Она стала умной. Она стала драконом — единственным и неповторимым, который может со скучающим выражением лица встать перед Караксесом и вертеть Деймоном так, как пожелает, потому что знает, что тот у ее ног. Деймон старался не думать об этом ради собственного благополучия. Никто так ничего и не сказал. Деймон отдыхал на троне Драконьего Камня, покачивая мечом в правой руке. Караксес зарычал позади него, шелест его чешуи пронесся по всему залу, когда он придвинулся, словно морской змей, его длинная шея почти обвила трон, а ноздри выдыхали тепло. Деймон внимательно осмотрел его, слегка дрожа, чувствуя общую атмосферу, пока черные бездонные глаза спокойно моргали перед ним. Никто из слуг не осмеливался подойти к тронному залу — присутствия Караксеса более чем достаточно, чтобы нежеланные гости не досаждали ему, но Караксес ясно дал понять, что не хочет сталкиваться с его требовательной племянницей, несмотря на то, что она была размером с пару его чешуек, а ее дракон все еще не подрос. Она вернулась — рык Сиракс известил о ее прилете, агрессивный размах ее крыльев разгонял воздух, снося все на своем пути. Деймон ждал, потому что знал, что она придет, знал, что она не уйдет просто так. Не после… Прибытие Сиракс заставило землю содрогнуться, ее крылья распахнулись, словно дурное предзнаменование, когда она с рычанием устремилась к Деймону. Караксес приподнял голову и зарычал в ответ, чешуя на его шее зашевелилась, становясь похожей на морские волны. Дыхание драконов наполнило воздух запахом горелого мяса. Деймон почувствовал, как разлетелись его собственные волосы. Драконы посмотрели друг на друга, но ни один из них не двинулся вперед. Сиракс опустила голову, чтобы ее всадница смогла спуститься. Тронный зал претерпел небольшие изменения с прибытием Деймона на Драконий Камень — теперь в стене была огромная дыра, позволяющая Караксесу легко влетать и вылетать, потому что последние шесть лун он охранял трон для своего наездника. Комната была достаточно просторной, чтобы и Сиракс могла отдохнуть, она позволила себе опуститься на камни, складывая крылья за спиной и, подражая Караксесу, уложила голову на землю. Звери пока что оставались мирными — настолько мирными, насколько могут быть большие огнедышащие существа. Они все еще издавали звуки, потому что драконы не в состоянии быть тихими: при движении чешуйки терлись друг о друга, издавая невероятно звонкий скрип. Рейнира шла напрямую, пока не оказалась перед троном Драконьего Камня — на нем восседал Деймон, все еще размахивая мечом. Даже когда на троне сидел он, это ощущалось неправильным. Подбородок девушки был поднят, а лицо не выражало никаких эмоций, руки она держала на поясе. Принцесса была в полном обмундировании Таргариенов, чешуя дракона полностью покрывала ее тело, а герб дома гордо красовался на груди. Она выглядела замерзшей — впрочем, все они мерзли после полета сквозь облака. — Я видел, как ты улетала, — произнес Деймон, потому что ненавидел тишину. Кругом всегда была тишина, когда Визериса назвали королем, когда их отец объявил, что их мать умерла. Он всегда ненавидел тишину и поэтому любил шум войны — с ним легче справиться. Она моргнула и сделала глубокий вдох. — Я вернулась, — ответила она, снова делая шаг вперед. Деймон фыркнул и закатил глаза. — Хотела попрощаться со своим любимым дядей, принцесса? Как-то сентиментально с твоей стороны, — ответил он на валирийском; этот язык всегда звучал довольно грубо, но в языке, на котором они обычно говорили, всегда не хватало эмоций и силы — слишком неопределенно, слишком серо. Рейнира снова сделала шаг вперед, и Деймон окончательно перестал размахивать мечом. — Ты унизил меня, — сказала она, и Деймон почувствовал, как огонь ее слов обжег ему кончик языка. — Ты украл яйцо, которое я лично выбрала для моего покойного брата. Ты живешь на моей земле и сидишь на моем троне. Как непочтительно с твоей стороны, дядя. Деймон с трудом проглотил ком в горле. — Приношу свои извинения, дорогая племянница, — они не отрывали друг от друга взгляда. — Ничего личного. Она лишь усмехнулась. — Ты нападаешь на корону, на Железный Трон. Значит, ты нападаешь на меня, — ответила она ровным голосом, и Деймон на мгновение забыл, что ей всего пятнадцать. Мысль сформировалась раньше, чем он успел ее остановить — она будет великой королевой, или, по крайней мере, внушающей страх. — Ты не извинился, это было личное для меня и моего отца, твоего короля. Ты проявил неуважение ко мне перед народом королевства и обитателями замка. Ты месяцами закатывал истерики, а потом умолял своего короля о внимании — о моем внимании. И вот я здесь. Ты говоришь, что сожалеешь, но все еще относишься ко мне с неуважением, занимая мой законный трон. Деймон против воли задрожал, его кожа покрылась мурашками. Его тело действовало само по себе, разум опустел, поэтому он встал и позволил Рейнире сесть на трон — такой прекрасный и по праву ее. Его меч упал на землю с громким и резким звуком. Как и у всех, у Деймона были сомнения, но ему все же нравилось думать, что он-то знал Рейниру лучше всех. Именно в тот момент, когда девушка опустилась на темное каменное сиденье, с головой Караксеса по левое плечо и Сиракс, что плавно обвила трон своим телом, Деймон увидел в этом пророчество. Рейнира займет Железный Трон — она заставит всех преклонить колени и склонить головы в преданности и страхе перед ней. Или сожжет их всех. Его тело, словно само по себе, упало на колени перед троном, и это подействовало на него как доселе неведомый афродизиак. Шум затих, наступила тишина, но она совсем не раздражала Деймона. — Я всегда буду на твоей стороне, моя принцесса, — произнес он под рык драконов. Девушка посмотрела на него сверху вниз, когда он склонил голову. «Я твой», — хотел сказать он. «Я отдам тебе трон». Деймон молча стоял у ее ног. Никогда еще молчание не было для него таким правильным.