Моей звезде

Сириус 10 декабря 1985 года Сириус открыл глаза от непривычного шума. Несколько лучей утреннего рассеяного света проникали между решетками в маленькое зарешеченное окно камеры и светили на грязный пол рядом с железной кроватью, на которой он лежал. Издалека слышался разговор двух мужчин. Такого обычно не было, дневные смотрители не разговаривали с заключёнными, а про дементоров, появляющихся ночами совсем близко, и говорить нечего. Но чуткий слух уловил разговор, хотя мозг отказывался концентрироваться и понимать, о чем он. Сириус сел. Убрал с лица грязные волосы и, навалившись спиной на холодную стену, откинул голову назад. Ему снова снился тот день, когда Петтигрю сбежал. Но всё чаще и чаще в этих снах появлялись Джеймс и Лили, смотрели на него мертвыми глазами и шептали "Предатель. Предатель". В голове Сириуса всё перемешалось. Первые несколько недель он ещё помнил, кто настоящий предатель, но душил себя осознанием, что именно он предложил Петтигрю в качестве Хранителя Тайны. А теперь... Теперь он уже совсем запутался. Он услышал шаги трёх пар ног, приближающиеся к его камере. Закрыл глаза. Трое мужчин остановились у решетки. [Ну что ещё надо.] - промелькнуло в голове. [Уж если поймали, посадили, то оставьте в покое]. Но в покое его не оставили. Взмах палочки Аластора Грюма и на его щиколотках и запястьях снова металлические кандалы. Сейчас они показались ему намного тяжелее, чем в первый раз. Говорить с ним никто не собирался, он и не ожидал этого. И, вроде, с одной стороны он не понимал, куда его ведут и задавался этим вопросом, а с другой... С другой ему было так наплевать на это. На всё, что с ним происходит было наплевать. Он даже подумал, что было бы неплохо, если его сейчас поцелует дементор. Во всяком случае рой этих безумных мыслей и снов прекратится. Но они вели его не на казнь. Вместо этого через портал они оказались в темной комнате, очень похожей на камеру Азкабана каменными стенами и полом, однако кровати тут не было, как и умывальника. Вместо этого - стол посреди комнаты и два стула друг напротив друга. Но Сириусу было плевать. Его толкнули в спину и посадили на стул. Приковали руки к скобе на столе и оставили одного. Сириус опустил голову, уставился на колени. Что он тут делает? Для чего его сюда привели? Да какая разница. Ему всё равно суждено сдохнуть в тюремной камере от своих же сжирающих заживо мыслей. Через какое-то время двое мракоборцев, остававшихся в комнате, грубо подняли его со стула и, наставив палочки в спину, куда-то повели. Идиоты. Думаете я боюсь ваших палочек? Я испытал уже столько боли от своих мыслей , что ваши чёртовы заклинания для меня ничто. Пыль. Такая ерунда, что это даже не стоит внимания. Давайте, ублюдки. Убейте меня уже и всем станет проще. Но, несмотря на всё, он тяжело передвигал ногами и шел вперед. Скрипнули дубовые двери. Зашумели какие-то люди. Много людей. Просто огромный рой голосов, заполнявших всё пространство. Плевать на них. Плевать на всё, он уже ходячий труп. Кому он сдался. А уж они ему - тем более. Сириуса завели в клетку. Кованые шипы смотрели на него остриями, намекая на то, что, дёрнись он в сторону - будет больно. Он всё не поднимал голову. Даже не слышал, что тут происходит - звук доносился будто из-за глухой стены. Сириус пытался сконцентрироваться, но не мог. Хоть здесь и не было дементоров, разум отказывался воспринимать происходящее. Яркий свет факелов жёг глаза. Редкое в это время солнце всё таки заглядывает в его камеру, но этот свет был намного ярче и смотреть, после стольких дней в полумраке, было невыносимо. Он так и не поднял головы. Через какое-то время бросил попытки сосредоточиться, причиняющие значительную боль в висках. Краем сознания уловил знакомый голос. Потом ещё один. Этот был роднее, будто голос давно покинувшего близкого человека. Черт знает, о чем он говорил. Но от самого звука в груди разливалось непонятное тепло. А после - заговорила женщина. То почти плакала, её голос дрожал и она была тихой настолько, что Сириус едва улавливал этот звук. То становилась уверенной, громкой. Сердце вдруг начало бешено стучать. Почему? Да плевать. Пусть стучит, ему и так недолго осталось. Кто-то ещё говорил, но его разум не отзывался. Он все смотрел на свои запястья, ставшие такими тонкими. Может он и дальше станет становиться всё тоньше и в какой-то момент вовсе исчезнет? Зачем это всё? Почему он здесь? Почему бы им просто не дать ему умереть от голода в камере и избавиться, как от ненужной тряпки. Вдруг наступила звенящая тишина. Даже гул в голове прекратился. Даже болезненные мысли, каким-то чудом остававшиеся в его голове, исчезли. Он поднял всё ещё слезящиеся от яркого света глаза и увидел её. Первой, кого он увидел была его Лита. Висок прострелило болью. И, вдруг, осознанием. Он в суде. Она говорила что-то про него. Она защищает его! Ждёт. Надеется. Верит. Но она не смотрела на него. Она скользила взглядом изумрудных глаз по судьям, поднимающим руки. Сириус не успел посчитать, да и не смог бы. Мысли путались. Но, когда снова перевел взгляд на неё, она улыбалась. Но не ему. Она смотрела на Римуса и улыбалась. Римус был вторым, кого узнал Сириус. В виске снова взорвалась осколочная бомба. Он потряс головой. Смотрят друг на друга и улыбаются. Держатся за руки. Злость захлестнула Сириуса. Что они здесь делают, если им так хорошо вместе. Снова судьи поднимают руки. Она снова не смотрит на него. Считает. Он опустил голову, зажмурился. Поднял глаза, не увидел её. Быстро пробежал взглядом по скамьям и встретился с ней взглядом. Уловил ужас и безысходность в её глазах. Увидел слезы. Она переживает. Она в отчаянии. Секунды, пока они смотрели друг на друга, длились часы, и, Мерлин, как же хотелось превратить их в вечность. Вечность, в которой они так и будут смотреть друг на друга. В которой не будет никого, кроме их двоих. [Я люблю тебя] - промелькнула мысль. Конечно, она этого не услышала. Не узнала бы никак, о чем он думал. Сириус вздрогнул от удара молотка. В зале вдруг стало шумно, гул в голове отозвался ещё одной порцией боли. Клетка резко открылась и Сириуса грубо вытащили из неё. Он старался не сводить с неё взгляда. А она... Вдруг закричала. И этот крик был полон боли и обречённости. Этот крик перекрыл собой весь гам в помещении, все мысли в его голове. Он физически почувствовал её боль. Понял, как сильно хочет до нее дотронуться. Утонуть в её объятии. Стал вырываться, но тяжёлые кандалы мешали двигаться. Его толкали спиной к дверям, а он всё смотрел, как она, в отчаянии, кричит. И этот крик разрывал его сердце. Дернулся, толкнул двумя руками оказавшегося ближе мракоборца. Тот устоял. Ударил огромным кулаком в голову. Сириус, дезориентированный, упал, зажмурил глаза. В голове пульсировала боль. Её крик стал громче. Намного громче. Будто стена, не дававшая звукам достигать его ушей, обрушилась. Удар в ребра и из лёгких будто выбили весь воздух. Боль. Ребро, кажется, сломано. Он с усилием открыл глаза, увидел, как она рвется к нему. Увидел, как Римус обвивает её руками сзади. Обнимает? Да нет, держит. Она же глупостей натворит. Всё таки обнимает. Отвали от неё, чертов оборотень. Давай же, милая, ты сможешь вырваться! Нет. Держит. Нельзя ей к тебе. Его подняли на ноги и почти вытолкали за дверь, когда он увидел, как она начала падать. Это что, кровь? Что ты сделал с ней, Римус? Я убью тебя! Тебе не жить! Уже за дверями зала, подальше от переполоха, он услышал заклинание, направленное в его спину. - Остолбеней. - неприятная боль по спине и в глазах потемнело. Лита 11 декабря 1985 года. Лита открыла глаза. Она лежала на спине, укрытая одеялом. Первое, что она увидела - белый потолок. После - светло-зелёные стены. В комнате был полумрак, шторы задернуты. Лита с трудом повернула голову вправо - обычный, смутно знакомый деревянный стул. Слева - белая тумбочка, на которой в маленьком горшке одинокая фиалка, кувшин с водой и стеклянный стакан. Пить хотелось невыносимо, но как только она попыталась присесть, голову пронзила боль, которая давила на глаза и затылок. Девушка оставила попытку и закрыла глаза. Её тело было слишком слабо, даже пошевелить рукой оказалось слишком сложно. Что произошло? Сколько она уже здесь? Как она вообще здесь оказалась? И где это - здесь? Последнее, что она помнила, это Сириус, которого силой выводили из дверей судебного зала. А дальше пустота. Сердце сжалось и забилось сильнее. Сириус... Она зажмурилась, силясь понять, что же всё таки случилось. Дверь скрипнула и в комнату вошла женщина в лимонном халате. Больница Святого Мунго! Вот где она! Но почему? - Вы уже проснулись! - радостно, но при этом тихо пропела женщина. - Я принесла Вам зелья, Мисс Грин. Выпейте. Лита попыталась достать руки из-под одеяла. Вышло плохо, сил совсем не было. - Давайте я помогу Вам. Вы очень слабы. - Нет. - прохрипела рыжая волшебница. - Я сама. Женщина ждала, пока она собиралась с силами перед каждым движением, подложила ей подушку под спину и через пару минут Лита уже полу-сидела на кровати и дрожащими руками держала зелье. Она не понимала, что там, а думать об этом сейчас не могла. Ну и ладно, здесь ей вряд-ли навредят. Девушка маленькими глотками выпила зелёного цвета жидкость, которая на вкус было как мята с розмарином. Ей стало лучше, она почувствовала прилив сил. Не то чтобы могла сразу соскочить с кровати, но голова перестала болеть, а двигаться стало проще. - Животворящий элексир? - спросила она колдомедика, терпеливо ждущую, когда она закончит. - Он самый! Вы разбираетесь в зельях? - улыбнулась женщина. - Немного. - ответила Лита. - Спасибо. - Как Вы себя чувствуете? - Теперь лучше. - отозвалась девушка. Она не рыдала, не билась в истерике, не была агрессивной или наоборот, слишком депрессивной, говорила вполне нормально, не казалась дезориентированной и поэтому колдомедик решила, что не стоит звать её лечащего врача и можно впустить посетителей. - К Вам кое-кто пришел, Мисс Грин. Сейчас я их позову. - она тепло улыбнулась и открыла дверь, впуская парня и девушку. - Лита, как ты? - Римус сел рядом с ней на стул для посетителей. Аврора тихо зашла следом за ним и встала чуть поодаль, улыбаясь. - Сириус. Что с Сириусом? - перебила его Лита, начиная нервничать. - Дорогая, я видел, как его выводили из зала суда и всё. Потом ты.. Упала в обморок. У тебя кровь из носа хлестала, и я принес тебя сюда. Аврора очень мне помогла. Но в коридоре Министерства я Сириуса уже не видел. - он взглянул на француженку и вздохнул. Лита тоже. - Мы так испугались. - взволнованно проговорила Аврора. - Я рада, что ты уже очнулась. Как себя чувствуешь? [Мы? Очень интересно. Они теперь "мы"?] - Промелькнуло в голове у Литы. Но это сейчас было не важно. И какого черта она вообще об этом думает? - У нас не вышло, Римус. Не вышло. Что теперь делать? - из глаз Литы покатились слезы. Римус потянулся к ней, обнял и волшебница уткнулась в его плечо, всхлипывая. - Лита, тебе нельзя нервничать сейчас. Ты очень слаба, из-за нервного перенапряжения и истощения ты упала в обморок. Побереги себя. - Аврора легко присела на край кровати и взяла её руку в свою. Римус гладил Литу по волосам, а самому хотелось завыть. Это больно, он и сам не знал, что делать. - Мы найдем его. Найдем Петтигрю и докажем всем, что Сириус не виновен. У нас ведь почти получилось. Лита всё всхлипывала. Римус посмотрел на Аврору, как бы спрашивая, что делать. Она слегка пожала плечами. - Я убью его. - всхлипнула она. - Убью Питера. Он ответит за все, что натворил. - она вдруг перестала плакать, а в глазах Римус заметил красный проблеск. Он уже видел такое, и это его беспокоило не меньше, но сейчас было не то время, чтобы это обсуждать. Больше переживаний не помогут подруге скорее оказаться дома. - Он будет сидеть в Азкабане, Лита. Сгниет там. Дементоры за ним присмотрят. Она покачала головой, закрыв глаза. А потом из-под век снова покатились слезы. - Я схожу за колдомедиком. Ей нужно успокоиться, наверное у них что-то есть на такой случай. - сказала Аврора, вставая. Она даже немного испугалась такой Литы, когда в её глазах промелькнуло что-то необъяснимое, но наводящее на француженку ужас. Римус кивнул и остался с подругой наедине. Через несколько минут в палату вошёл Мистер Бишоп, а за ним Аврора. Он дал Лите зелье, налив его в большую деревянную ложку, и она постепенно успокоилась. - Все в порядке? - она кивнула в ответ. - Тогда я зайду к Вам позже, чтобы осмотреть Вас, Мисс Грин. И мужчина, показавшийся ей знакомым, вышел в коридор. - Где Гарри? - она устало навалилась на подушку спиной. - С Энди. Я присмотрю за ним. Лита, оленёнок отказался ехать ко мне домой, пока тебя нет. - Римус должен был спросить у неё разрешения, раз уж Гарри захотел остаться в доме. - Зачем это? - Твой лечащий колдомедик сказал, что ты пробудешь здесь минимум неделю. А я не могу жить у тебя, пока ты здесь. - Почему не можешь? Мой дом - твой, и ты это знаешь. Не думай об этом, Римус. - Он кивнул, чтобы она не переживала ещё и из-за этого. - И вообще, что? Неделю? Да я нормально себя чувствую! Лита попыталась встать, чтобы доказать это, но у неё ничего не вышло. - Вот видишь. Тебе нужно лежать и ни о чем не думать! Отдыхай. Я справлюсь. Она слегка раздражённо вздохнула. Ещё чего не хватало - неделю здесь проявляться. Ей нужно думать, как отыскать мерзавца Петтигрю и вытаскивать Сириуса. Но она пролежала здесь неделю. А потом ещё неделю. Рвалась домой, истерила, злилась, ругалась с колдомедиками, пыталась выбить дверь, когда её запирали после попыток сбежать. Римуса к ней не пускали. Он писал ей письма, где уговаривал оставаться в больнице и делать всё, что скажут врачи, но она рвала письма в клочья. Римус каждый день приходил поговорить с врачом, каждый день предлагал попробовать забрать её домой, вдруг в знакомой обстановке ей станет лучше, а Мистер Бишоп лишь качал головой. Она была слишком агрессивна, слишком не стабильна, а по ночам во сне твердила, что убьет Питера. Он не мог так рисковать. Однако, через две недели ей стало лучше. Ее без конца, днями и ночами поили умиротворяющим бальзамом и, когда снизили дозировку, она больше не срывалась. Ещё пять дней прошли спокойно. Лита пила всё, что скажут, была несколько отстраненной, но вполне адекватной, не отказывалась от еды и начала набирать вес, и колдомедик разрешил забрать её домой. Римус с Гарри встретили её в холле больницы на первом этаже. Лита с улыбкой обняла сына, приняла у него из рук букет пионов - и где они их нашли в середине зимы? - и поцеловала в щеку Римуса. - Ты хорошо выглядишь. - улыбнулся Римус. А Гарри просто прилип к её ногам, обнимая. Лита не ответила. Просто слегка улыбнулась. Шли дни. Римус переехал к себе, его сжирало чувство вины за то, что он бесполезен, что пользуется её гостеприимством, и он, убедившись, что Лита справляется, собрал вещи. Однако заходил к ней раз в 2-3 дня, чтобы проведать. Он подключил камин в своей квартире к сети летучего пороха - так было легче перемещаться из дома в дом. Вернулся Хугин. Никто так и не узнал, где он был всё это время с их переезда из России, но он нашел хозяйку. Энди сделал ему большой теплый вольер во дворе, откуда ворон мог вылетать по собственному желанию, но улетал он только на ночную охоту, днём всегда был дома. Гарри, если хотел в гости, просил домовика написать письмо, сам подходил к вольеру с Хугином и привязывал пергамент к лапке. Ворон улетал и вскоре возвращался с ответом. Энди утвердительно кивал мальчику и, взяв его за руку, переносился в зелёном пламени камина к назначенному месту. Так Гарри часто бывал и у Уизли, и у Римуса, где всё чаще стал видеть Аврору. Лита говорила мало. Из кабинета выходила редко, что то записывала в дневниках или помешивала зелье в котлах. Гарри нехватало любви и заботы матери. Нехватало и отца, он не совсем понимал, что случилось, но точно знал, что папа его любит и однажды вернётся. Энди заботился о Гарри и о Лите, но она стала будто бледной тенью себя. Ходила, ела, спала. Но почти не общалась ни с кем. Замкнулась в себе и не хотела вылезать из своего кокона. Римус лишь устало вздыхал, когда она, не поднимая головы, бросала ему дежурное "Привет" и снова погружалась в записи или работу над зельями. Так прошел почти год. Гарри рос, учился. Дружил с детьми Уизли, познакомился на каникулах с Перси, Чарли и Биллом, месяц лета провел у них, учился играть в квиддич, отметил в Норе день рождения, на который получил от Литы в подарок настоящую скоростную метлу. Однако Молли тут же спрятала её у себя в сарае, ссылаясь на то, что он ещё маленький для спортивных метел. Молли тоже иногда заходила к Лите, приносила пирожки или сладости, но не находила теплого отклика на свою заботу. Грустно вздыхала, обсуждала это с Римусом, который не мог дать ответа на то, что происходит с его подругой. Все тяжело переживали её закрытость и отстранённость, но ничего не могли с этим поделать. Аврора дружила с Римусом. Он подал ей превосходную идею и она, имея в распоряжении достаточно денег, начала индивидуальную адвокатскую практику. Купила небольшое помещение в Косом переулке, а над ним маленькую квартирку. Предложила Римусу стать её бухгалтером. Он долго думал, но в итоге согласился и даже пошел на магловские бухгалтерские курсы. Их отношения не заходили дальше деловых, а после работы - дружеских. Римус не давал этому произойти. Им было легко работать вместе, не мешая дружбу и дела. Им в целом было легко друг с другом. Дела шли в гору. Сначала к ней обращались не часто, некоторые не доверяли нововведению Авроры и адвокатской практике в целом, но несколько громких дел, и она получила уже больше клиентов, а следовательно и прибыли. Лита, тем не менее, продолжала в полнолуния быть с Римусом, не оставляла его, всё время находилась рядом. Пару раз в лесу замечала лисиц, которые её будто преследовали, но никаких голосов в голове больше не слышала. Иногда Аврора заходила к ней вместе с Римусом. Хозяйка дома не была против совместных ужинов, но каждый раз игнорировала, если Аврора начинала интересоваться, как она и что чувствует. Остальные уже давно перестали её спрашивать. Лита отдалялась от всех своих близких и всё больше погружалась в свои мысли. Сириус. Где-то в начале осени 1986 года. Часы складывались в дни. Дни в недели. Недели в месяцы. Сириус клубком лежал на полу своей камеры и следил через решетку за закатным лучом, скользящим в окно пустой камеры напротив. Какой сегодня день? Какой месяц? Он царапал на стене чёрточки, отмечая каждый день, но уже не совсем помнил, когда здесь оказался впервые. Зима или лето? Здесь было почти одинаково холодно в любое время года, поэтому сказать он мог только примерно. Сириус помнил друзей, помнил Римуса и Литу, но уже не помнил, почему мог назвать их друзьями. Помнил Гарри, но смутно представлял, что их связывало. Счастливые воспоминания покидали его один за другим, дементоры были всегда голодны. Римус. Сириус от чего-то злился на него. Возможно вчера, а возможно когда-то давно - время просто перестало существовать. Был в бешенстве. Но за что? Лита. Он часто думал о ней, но не совсем понимал почему. Ведь они только и делали, что обменивались колкостями в школе и после. После? А что после? После она, кажется, спасла его. Неужели? С чего бы ей это делать? Кажется, лечила раны. Кажется даже целовала. Смутно помнил её обнаженное тело и россыпь рыжих длинных волос. Но он не мог сказать, было ли это правдой, или плодом его больной фантазии. Единственное, что спасало его от полного помутнения рассудка, как ни странно - мысли о Питере. Сириус впечатал, выжег на подкорке мысль о том, что именно по наводке Питера Волан-де-Морт нашел и убил Поттеров. Это воспоминание не было счастливым, дементоры не могли его забрать, и Сириус в особенно тяжёлые моменты заставлял себя думать об этом. Из-за Питера он здесь, а тому всё сошло с рук. Маленький крысеныш остался на свободе, и Сириус уже слабо надеялся ему отомстить. Всё остальное же почти потеряло значение. Он провалился в тревожный сон. В нем он рычал на Римуса, смотря снизу вверх. Рядом плакал маленький Гарри. Он испытывал сжигающую изнутри ярость. Сириус проснулся. Прошло 15 минут, а может несколько часов. Он не знал, было уже темно. Вокруг тюрьмы кружили дементоры. Волны с шумом разбивались о скалы, выл ветер. Но Сириус чувствовал необъяснимую лёгкость в голове. Гнетущих мыслей почти не было, только нестерпимо хотелось почесать за ухом. Он привстал и широкая лапа большого черного пса взметнулась к загривку, но остановилась на пол-пути. Сириус удивлённо посмотрел на неё темно-серыми, почти черными, собачьими глазами. И тут до него дошло. Как он раньше не догадался? Мысли пса были примитивнее, инстинкты - острее. Дементоры все, как один, казалось, потеряли к нему интерес. Ведь это выход! В пёсьем обличие он мог справляться и почти нормально себя чувствовал. Почти нормально. В любом случае - так оказалось куда лучше. Утром дежурный аврор принес железную миску с мерзкой жижей, лишь отдаленно напоминающей еду. Сириус в последний момент принял человеческий облик. Ну хоть какие-то остатки разума. Он лежал на полу, живот скручивало и сводило от голода. Он тут же подполз к миске и начал есть руками. Аврор только сплюнул на пол и сморщился. Ушел. Унизительно. Для Сириуса это слово уже перестало иметь хоть какой-то вес. Плевать на то, что они там себе думают. Вдруг светлая мысль озарила его затуманенный мозг. Он снова обернулся в собаку и еда уже не показалась такой мерзкой. Нормально, с голодухи даже можно есть. С тех пор во время дня, пока дежурные были на территории Азкабана, Сириус лишь изредка становился собакой. Опасался, что его могут увидеть. А вот ночами, после того, как возвращались дементоры - обращаться в пса стало уже привычкой. Почти условным рефлексом.