Вероятность соприкосновения

      Её, на удивление, хотелось целовать.       Или обнимать. Но делать этого не будет. Никак. Пока не услышит щелчок предохранителя около уха.       Желание свернуть шею или раскрошить ей голову о стену, перерезать горло сменилось на контроль. Он хотел, чтобы она была у него в поле зрения, под боком. Рядом.       Не часто. Просто, хотя бы раз в день эта женщина сама смотрела на него. Не прикасалась. Не трогала. Просто...Находилась здесь и он знал, что она жива.       О кожу Пенни можно обжечься, об её взгляд порезаться, а из-за сильных, длинных рук, по неосторожности лишится собственных.       Она как солнце: яркая, жгучая и страшно красивая.       Она тянется к нему, открывая душу и свою квартиру, вручая ключи и давая деньги на всё, от чего на лице проскользнёт заинтересованность. Пока никто не обращает внимания, шепчет на ухо всякие непотребства, от которых спина медленно, но верно становится ровной, а ладони почему-то потеют.       (Блять, признаться себе в том, что он действительно не против того, что она разложит его на столе трудно. Точнее принять.)       Пенни умеет делать смертельно больно за одно движение. Ещё убить. За два обезвредить бомбу или определить яд, может даже снести систему, не особо стараясь.      Отрубить голову или тащить труп неугодного в морг немного дольше.       Она не умеет разговаривать с людьми и готовить. Её нельзя пускать к духовке: конец не только технике, но и потолку, стенам, да вообще всему окружению. Пенни не умеет контролировать свою агрессию и ходит с мешками под глазами, не желая позволить другим утопиться в работе.       Пенни курит много. Но не часто. Потому что ни сигареты, ни кальян не помогают, а всё остальное просто баловство.       У Талона наоборот. Он не может не чувствовать дым вокруг себя, но надолго не хватает дыхалки.       Они не спят вместе, но почему-то путают две футболки, больше напоминающие балахон, и надевают не свою, а чужую. Потом думают, почему пахнет не шампунем, а какой-то едой.       Иногда, в дождливые вечера или прохладные сентябрьские ночи рассказывают истории или угадывают сказки, до этого изменив множество деталей. Он заваривает две огромные чашки крепкого чая из трав, собранных Джоном на рынке, и кладёт себе как минимум две чайные ложки сахара. Свой Талон немного разбавляет; она же пьёт горький кипяток.       Кофе приходится прятать, потому что эта женщина зависима.       Пенни обычно оттаскивает его от ювелирных или ее даёт потратить деньги на бижутерию; очередные серьги и кольца некуда девать.       Никто из них не улыбается, но она очень забавно морщится и кривляется, когда передразнивает Шефа, разговаривая с ним по телефону. Талон чувствует взгляд, то, что она смотрит, когда он готовит.       Кто-то из них может придти посреди ночи, и застыть над кроватью с ножом, и спустя два часа устало вздыхать, понимая, что всё это просто сон. Страшный кошмар, который был рутиной больше пяти лет назад. Это причина, по которой они, возможно, обнимаются и до сих пор не разбежались в разные стороны. Привыкли. И успокаивать без слов, и наоборот, отвлекать каким-то сюрреалистическим бредом про кошек, открывших ресторан... Некоторые моменты можно положить в основу сценария, а остальные как дополнение, и снимать фильм.       Его жизнь в общем и есть фильм, который под кайфом приснился одному из режиссёров, а остальная команда поддержала, и тоже занюхнула, чтобы было интереснее.       Самый любимый герой Талона, хоть и второстепенный — она.