определение своих желаний.

      Пыль в воздухе танцевала среди солнечных лучей, хотелось чихать до появления слез в уголках глаз. Библиотека была самым скучным местом по мнению Тартальи, но что только не сделаешь, чтобы не потерять стипендию. Собственно, именно поэтому он сейчас серой тучей сидел за одним столом в итак душном помещении, слушая точно такие же монотонные речи профессора Чжун Ли.       — Вы слушаете? — очки с ровного носа съехали немного вниз, когда он взглянул на студента.       — Я само внимание, профессор, — выдал свою улыбочку Чайльд и сделал вид, что готов дальше записывать материал.       Чжун Ли лишь выдал смешок и закрыл книгу одним движением, положив ее на стол и скрестив руки на груди. Сейчас он уже не выглядел как старый зануда в теле молодого мужчины, совсем наоборот — как Бог, спустившийся к простым смертным.       — Господин Тарталья, я Вам рассказывал все это время о моем мопсе, а вы и не заметили, — мужчина наиграно состроил грустное выражение лица, — Аждаха сильно бы расстроился, узнав, что кто-то прослушал увлекательную историю о нем и его любви к камням.       Чайльду хотелось сломать ручку в его пальцах. Его развели как щенка каким-то мопсом. Китайский каламбур. Пришлось сделать глубокий вдох и подумать о сумме стипендии, становилось так спокойно на душе: трава зеленела, зяблики пели, козочки бегали на поле. Он итак слишком долго уговаривал профессора закрыть ему долги, пришлось даже послушать лекции о старинном одуванчиковом вине, попутно всовывая ему в качестве подарка вино с родины Тартальи. Сопровождалось это все щенячьими глазами Чайльда и вовсе не потому, что он так умолял Чжун Ли, он ведь сам никогда не пробовал это вино! Оно было очень дорогим и было подарком от родителей при переезде в другую страну. Мол, обмен культур, попьете с ребятами хорошего алкоголя! В итоге все сошлось на том, что у профессора есть свободное время после пар и раз Тарталья "так тянется к знаниям", он так уж и быть прочитает ему материал, ведь это гораздо лучше.       Но на самом же деле, Чжун Ли согласился на это, потому что в некоторые дни он ждёт одного из студентов, которому в свое время очень помог и они ходят в заведение около университета, чтобы поесть и выпить кофе. И именно в эти дни он решил поразвлекать себя тем, что будет надоедать Тарталье, а не сидеть в одиночестве, тем более тот ещё и вино ему подарил! На одно мгновение преподавателю стало даже совестно, но после раздумий и воспоминаний, как Чайльд бессовестно спал на его лекциях, плата стала достойной.       — У меня есть небольшой контракт, скажем так, — Чжун Ли слегка нагнулся к столу и продолжил, — послушайте одну историю, и я закрою Вам все пропуски. Отличная идея?       Парню эта идея показалась странной, потому что пропусков у него было прилично и один раз послушать историю вместо шести отработок — звучит максимально подозрительно. И соблазнительно. На деле же, Чжун Ли прошло пришло сообщение, что его спутник придет пораньше и нужно было скорее заканчивать.       — Вы мне сейчас начнете пересказывать «Войну и Мир»? Иначе, я не знаю зачем делать такие предложения…       — Что Вы, я не настолько жесток, — Чжун Ли прикрыл усмешку кулаком, вернувшись в удобное положение, — просто хочу рассказать что-то из того, что мне по душе и чтобы это действительно услышали. Приму этот вопрос за согласие.       Посмотрев на настенные часы, профессор подошел к окну и устремив свой взгляд куда-то вдаль, начал монолог чарующим голосом в пустующей библиотеке:              «Когда жители одного из портовых городков говорят о просветлённых Адептах, живущих в Заоблачном пределе, недосягаемом месте для людей, что прячется на вершинах гор за облаками, одно имя они ставят выше остальных. Когда приходят праздники, люди зажигают благовония, молятся и просят защиты у Адептов. Сотни фонариков улетают в небо, унося с собой людские проблемы.       Но они не молятся лишь одному из Адептов. Его называют Защитником Якса.       Этот священный Адепт не приносит ни добрых знамений, ни счастливых звёзд. Ибо он — Якса, охотник на демонов. После того, как гаснут огни фонарей, начинается невидимая битва за город. В ней нет победителей, в ней нет конца. Но это не волнует Адепта, ибо он — хранитель Якса, и защищать людей — это обещание, которое он намерен выполнить. Таков порядок вещей, даже если придется отдать на это свою жизнь, ведь кроме обещания у него уже ничего не осталось…»       — …Говорят, что Адепт этот был настолько красив, насколько и одинок. А после и вовсе исчез. Только мелодия флейты была иногда слышна в лесах, что проносилась с подувшим ветром, — закончил Чжун Ли, присаживаясь на подоконник, у которого стоял.       Даже когда на лекциях Чжун Ли начинал уходить от темы своих лекций и рассказывать что-то такое, что казалось какой-то сказкой, все глаза и слух в аудитории были направлены только на него. Он рассказывал так, что в голове сразу появлялась картинка услышанного. Не просто картинка, словно ты сам переносишься в эту историю. Чувствуешь запахи, ощущаешь природу вокруг себя. Этим он и отличался от других преподавателей.       — Какая-то печальная история получается, — Чайльд начал крутить ручку в пальцах и хмуриться, — это так несправедливо. Он же защищает их всех, а они молятся другим, которых и вовсе нет.       — Господин Чжун Ли, вы уже закончили? — раздался голос за спиной у парня и тот чуть не упал от неожиданности, качаясь на стуле.       «Ненормальный что ли… Так тихо подходить…» — пронеслось у Тартальи в голове, когда он повернулся. Перед ним стоял низкий парнишка с сине-зелеными волосами, который даже не посмотрел на Чайльда, полностью увлеченный тем, как профессор складывал вещи. Внешне особо ничем не выделялся, даже одеждой, вроде были у них совместные пары, но Чайльд не утруждает себя знакомствами с тихонями. Но этот косплеер ниндзя определённо напоминал одного его знакомого…       — Эй, а ты случайно не знаком со Скарамуччей? С горшком на голове и коллекцией странных кепок?       Ответ можно было и не получать, потому что лицо этого студента скривилось в такой гримасе, что стало понятно — не только знает его, но и имел с ним дело. Что вызвало смешок. Парень же тем временем поспешно удалился, снова даже не удостоив Тарталью одним взглядом. Занимательно.       — Прости его, — вдруг подал голос Чжун Ли, — Сяо слишком холодный и не любит знакомиться с кем-то.       — В чем же проблема? Заикается? — Чайльд решил пошутить, но судя по взгляду, которым на него посмотрели — ранее заключённый контракт отменяется.       — Я в достаточной мере знаю твою историю, Чайльд, и могу лишь сказать, что вы двое весьма похожи, — глаза профессора стали отдавать какой-то ноткой печали, пока у студента застрял ком в горле, — однако и столь же разные. Если сравнивать вас… То ты, Тарталья, сильнейшая горная река, безостановочно вымывающая камни, прорывающая себе путь все дальше, пугая и снося все и всех. Сяо же — это порывы ветра. У него есть слишком много свободы и в конечном итоге ветер просто уйдет в неизвестность. Он просто есть.       Закончив, Чжун Ли кивнул и вышел вслед за Сяо. Тарталья словно в ледяную прорубь прыгнул. События дней прошлых груздными лапами тянули его вниз, в это болото отчаяния и страха. Запах сырости и ржавчины, кажется, навсегда остался в носу, напоминая о каждом моменте в том сыром подвале. Конечно, преподаватель мог посмотреть личное дело студента, но говорил он так задумчиво и с эмоциями, словно знает намного больше, чем там написано. Опустившись лбом на прохладный стол, мысли постепенно возвращались в правильное русло.       Лунной ночью Тарталье опять снился знакомый сон: он снова маленький, белые сугробы ему почти по пояс, но это не мешает ему на площадке лепить снеговика. Теплый шарф уже почти развязался, а нос и пухлые щёчки уже стали алеть из-за мороза. Здесь слишком пусто и тихо, слышен лишь хруст снега под ногами и собственное дыхание. Солнце уже близится к закату, как вдруг над маленьким кудрявым рыжим мальчиком зависает чья-то большая тень, заставляя сердце биться намного чаще. Но в этот раз почему-то все по-другому: резкая белая впышка, а после в ладонь падает желтый лист. Снег сменяется яшмовым лесом под золотыми лучами, а на макушку приземляется какая-то птичка, спрыгивая на пальцы, которыми мальчик так и держал лист. Она была такой маленькой и красивой — цвета перьев переливались от зеленого до лазурного, а кончики крыльев были словно из золота. Вдруг она начала насвистывать свою птичью мелодию, словно играла на флейте, и сквозь этот сон почему-то вспомнился сегодняшний новый знакомый вместе с услышанной об Адепте историей от Чжун Ли.