' ' '
Кудрявый вышагивает по школьному коридору. Но просто вышагивать ведь скучно, не так ли? Вы знали, что толкая дверь в женский туалет, оттуда можно услышать отборный трёхэтажный мат, да такой, что даже можно позавидовать их умственным способностям запоминать столько слов? И пополнить словарный запас, разумеется, чего уж. А запахи там, м-м-м. И личи, и печенька, и клубника. Целая фруктовая тарелка. Не виноград, конечно, такое только у самых пиздатых. Ну, в смысле, у Серёжи. Жаль, Ваня не парит, спортсмен. Пусть любимый здоровье бережëт. Проходя мимо зеркал... как это, проходя мимо зеркал? Остановочка. А как же поправить тёмные кудряшки, заправить прядь за ухо, ладонями снизу вверх добавить объёма. Поближе подойти, проверить не потекла ли чëрная подводка на слизистой от того, насколько Жожо хорош. Подтянуть рукава полосатой кофты на костяшки, поправить воротник белой рубашки под ней. Он был в ней, когда они с Ваней впервые увидели друг друга... Романтика-а. Немного построив себе рожицы и можно уходить. А то это девка рядом так противно своей расчёской в разные стороны машет. Вши, знаете ли, могут прыгать на расстояние 65 сантиметров! Вдруг натрясёт. Как же Ванечка потом будет его волосы кучерявые себе на кулак наматывать, а? В прочем, о чём это он? Ах да. Кудрявый вышагивает по школьному коридору. На урок можно не торопиться, у них замена, значит... ничего не значит, похуй абсолютно. Но взгляд неожиданно утыкается в спину завуча, который очевидно не просто так стоит, а дежурит. И как-то подростков стало мало... Кажется, звонок уже был, и если его заметят, вставят неплохой такой втык в одно место. Его, место это, знаете ли, для Ванечки беречь надо, окей? Поэтому надо тихонько мимо проскользнуть, и в кабинет русского, кажется, двадцать шестой. Там, правда, эти имбецилы тупые, но потерпеть можно. Главное это то, что Сергей Пешков — самый лучший. Самый красивый, самый, может и не умный, но образованный, самый смекалистый и сообразительный, самый смешной, самый необычный, самый... — Кудрявенькая моя, чего опаздываем? — из класса звучит на удивление родной ласковый голос, вместо возмущений какой-то старухи. Но это не мешает Пешкову вздрогнуть от столь резкого возвращения из своих мыслей о том, какой он пиздатый. — О-ой ты тоже тут? Как мило, я скучал, любимый, — Серёжа держит рюкзак обеими руками перед собой (по факту где-то в ногах, но ок) и забавно наклоняет голову с корпусом, как бы подтверждая своё умиления с ситуации и долговязого парня за учительским столом. — Давай, давай, проходи, любимый, — Ваня дурачится и передразнивает кареглазого, щуря глаза и язвительно растягивая губы, но это быстро перетекает в довольную улыбку и смех, когда младший, проходя мимо, даёт ему слабого щелбана, тут же целуя русую макушку. В классе всем уже чисто похуй на них, за ними заинтересованно следят только девочки-шипперы, что потом настрочат про них фанфиков или девочки, подписанные на Жожо или Ваню, и знающие, какой дружеской дружбой они дружат. В школе уже не является удивлением парочка кудрявый-нефор-пошлёт-тебя и отличник-баскетболист-краш-даже-твоей-мамы. Поэтому все забили, считая их просто легендарным конектом. Не то, чтобы Пешкова волновало чужое мнение, если честно... Бессмертных ждал когда мелкий пройдёт за свою третью парту первого ряда, но вместо этого тот останавливается сразу возле первой. — Колабко-о-ов, свали по-братски, пж, а? Очень надо, ну пожалуйста! — Я Козырьков, даун. — Сути дела не меняет! И вот он, провожаемый недовольным взглядом своего одноклассника, один довольный уселся за первую парту. Складывает руки в замок и ставит на локти, кладя сверху подбородок, не отрывая восхищённого взгляда от своего предмета обожания. — Ваша учительница... — Бессмертных смущённо отводит взор от своей главной фанатки, пытаясь собраться с мыслями и перестать что-то там мямлить, будто у него от карих глаз мозги в кашу. Будто. Скучал. Но его представление быстро прерывает звонкий сладкий голос, активно жестикулируя. — Ванюш, мне поебать на эту мымру, любимый. Лучше расскажи почему ты, нежный, проверяешь тетрадки? Ладно моя, но эти дебилы... Там же ужас! Я не хочу чтобы ты напрягался, как минимум, пытаясь понять их почерк... Хочешь помогу? И не дожидаясь ответа, на последнем слове уже рядом с Ваней оказывается. Зачем только того пацана тыркал? Первым делом он, стягивая одну из многих кислотных резинок с руки, быстренько заплетает непослушные и лезущие в прекрасное лицо русые пряди длинной чёлки в хвостик. Чëрными ногтями мягко массирует кожу головы, опять что-то быстро-быстро рассказывая, пока старший прикрывает глаза от ласковых рук и любимого голоса. А Пешков потом сам же ещё минут пять ноет с того, насколько его Ванечка красивый. От чувств всё же оставляет вожделенный поцелуй на в момент розовой щеке зеленоглазого и цепляет розовую заколку с Хеллоу Кити на более мелкие несобранные в хвост прядки, тихонько пища от своей же проделанной работы. Дальше же просто мешается, что-то шутит вечно под руку, сам с этих шуток угарает, на шее Бессмертных объятиями вешается, свою работу в тетраде восхваляет и просто радует своим присутствием, пока остальные тихо и скучно сидят на места и чуть завистливо поглядывают в их сторону. Придëтся тетрадки дома проверять.' ' '
Поздний вечер. Мама Ивана уже легла смотреть свой сериал по Первому каналу, который начинается во столько, что уже понимаешь, что глаза слипаются. Но не посмотреть, не узнать, кто же всё-таки её убил и кого он обрюхатил — настоящий грех. Ванюша же просто тихонько рубится в приставку, стараясь особо не шуметь, так как глаза слипаются всё же несмотря на интересный детектив, и его мать может в любую минуту уже провалиться в сон. В какой-то момент раздаётся громкий звонок в дверь, заставляя тихо сматериться. Бессмертных на цыпочках бежит в коридор, медленно открывая входную дверь. — Вань, кто там? — Ничего, мам, это кудрявенькая прибежала на ночь. Кудрявенькая эта коробки пиццы протягивает, а затем и ручки для "пообниматься". На голове из тёмные кудряшек заплетён такой же хвостик из верхних прядок на макушке, как и у русого сегодня днём, и куча заколочек. — Ну ты, пальма кучерявая, красивый такой припёрся ко мне, а говорил чисто по-дружески в плойку зарубимся. — Любимый, чисто по-дружески. Но комплемент засчитан. И они правда играют. Как настоящие друзья, тихо матерясь и шикая друг на друга, посылая чужих мам, несмотря на сильное уважение к ним, и иногда даже прерываясь на драки подушками из-за проигрыша, которые всегда заканчиваются диким ржачем и "да завали, мама спит!". Когда в пицце было заляпано пол ковра, они всё же решили устроить небольшой перерыв. Возможно, даже на какую-никакую нежнятинку, смотря на поведение Пешкова, разумеется. Ваня устало заваливается на кровать в позе звезды и закрывает глаза. Рядом, на грязном ковре, окружëнном всяким мусором из-под еды, пару минут что-то шуршит Серëжа. Далее слышит шорох, как будто кто-то ползëт, матрас рядом прогибается, и к Бессмертных на коленки, перекидывая одну ногу через него, аккуратно залезает тëплое тельце. За окном темно, сильный снег с метелью, что тихо завывает. Комнату освещает лишь свет от монитора телевизора с поставленной на паузу игрой. Младший тихонько пыхтит, пытаясь усесться уже на бëдрах удобнее, не доставляя дискомфорт и тяжесть другу. Десятиклассник с этого улыбается, мягко кладëт руки на чужие коленки, поглаживая, заставляет Пешкова замереть. Не удержавшись, Иван всë же приоткрывает глаза, чтоб насладится картиной перед ним. Восьмиклассник одет в растянутую розовую пижамную футболку с всем известной кошкой и бело-голубыми сердечками, что спадает с одного плеча и открывает вид на милые ключицы. На босых ногах у него широкие штаны чуть ниже колена, такие же розовые и с сердцами. Он жуëт губу, давно выбившиеся из хвостика кудряшки спадают на пухленькие щëчки, руками Серëжа опирается на Ванину грудь, и... это лучшее, что сам Ваня видел в своей жизни. Единственное, что есть в голове, это: Серëжа... Серëжа-Серëжа-Серëжа. А разве может быть по-другому? Когда-то было по-другому? Шесть букв уже вырезаны на подкорке мозга, Бессмертных их видит даже сквозь закрытые глаза, цветные звëздочки и чëртики всë равно складываются в заветные буквы. Он тихо смеëтся, стараясь не нарушить столь красивый момент, водя взглядом по мягкому телу. Серëжа, кажется, впервые смущается, ощущая жар на щеках под внимательным взглядом, не упускающим не единого сантиметра, впитывающим в себя, запоминающем. Пешков скользит руками по простыням возле головы русого, чуть привставая и заглядывая в любимое лицо. Ваня выглядит лучше любого произведения искусства всех художников эпохи Возрождения, лучше любой скульптуры, лучше любой картины Лувра. Ваня выглядит как эталон красоты, так, что дыхание сбивается, дух захватывает, сердце замирает, заплетая из вен влюблëнные бантики. Возможно, Сергей сумасшедший, возможно, просто романтик, что так глупо влюблëн в старшеклассника, но он готов боготворить, восхвалять, вдохновляться Иваном Бессмертных. Он готов прокричать на весь мир о своей всепоглощающей любви в золотистые и мягкие волосы, в глубокие и бездонные глаза сочной зелени и насыщенного изумруда, в каждый изгиб его тела под вечно идеально белой рубашкой, да что там, в чëм бы он не был. И в счастье и в беде, и в зимнем пуховике и абсолютно нагим, хоть и никогда его таким не видел. И он обязательно это прокричит, и он скажет ему об этом. Но пока что он молча скользит руками выше, приближаясь к заветным губам, всë таким же покусанным. Чувствует руку с длинными пальцами у себя на пояснице, другую уже проехавшую с колена до ляжки и мягко сжимающей. Сначала почти невинный поцелуй сухими и тëплыми губами постепенно перерастает в более глубокий, всë такой же тягучий и чувственный. Жаркий язык скользит по чужому, сплетаясь, танцуя горячий медленный танец. Рука младшего путается в соломенных волосах, притягивая ближе к себе, вызывая тихий скулëж. Серëжа выгибается в пояснице, прижимаясь грудью и животом притык к любимому телу. Ванины пальцы одной руки поглаживают кудрявый затылок, другие цепляются за бëдра, подтягивают выше к себе, крепко-крепко прижимая, хотя, куда крепче? Чмокающие влажные звуки смешиваются с метелью, бьющей в окна, становятся одной расслабляющей мелодией. Пешков чему-то, или, кому-то счастливо-счастливо улыбается, покусывая чужую нижнюю губу, тут же зализывая, оставляя очередную сладкую химозно-виноградную дорожку, замедляет поцелуй. Русый приподнимается вслед на удаляющимися губами, нехотя открывая глаза и вставая на локти. У младшего розовые щëки, как после вина, ласковая нашкодившая улыбка и шальные искорки в янтарно-карих глазах. Он кладëт ладони на Ванины, не менее красные щëки, и шепчет: — Ты такой красивый. Можно я буду встречаться с тобой? Пожалуйста, я очень хочу, Ванюш. И Иван впервые задумывается, зачем ему нужен этот четырнадцатилетний шкет, не понимающий химию и отравляющий ашками свой организм? Зачем ему этот абсолютно нелепо кудрявый пацан в заколках для девочек пяти лет, подводкой на глазах, имеющий только юмор тупой и самооценку его эту поднебесную? И вообще. Какая кому разница "зачем"? Нужен и всë, без причины. Очень нужен. Пешков как-то сказал: если очень хочется — значит можно. Ване очень хочется попробовать. Значит можно. И нужно(ен). — Можно, кудрявенькая моя. Иди уже сюда, еблан.