ЖожоCry2008

      Середина февраля. Солнце начинает потихоньку отдавать земле и людям свои первые еле греющие лучики. В школе конец четверти ещё совсем не скоро, можно расслабиться и плыть по течению. Можно ни о чëм не волноваться, особенно когда ты только в десятом или восьмом классе.       Ведь февраль — это про первых неуверенно поющих птичек за окном во время нудной алгебры. Февраль в принципе про многих «первых». Про впервые сказавших заветное и страшное «я люблю тебя» кому-то, кто сердцу дорог. Про первый проведëнный вместе День Всех Влюблённых. Он особенно приятен, когда ты по-настоящему безумно влюблëн.       Сегодня они ночевали у себя по домам, поэтому ровно за полчаса до начала первого урока, Ваня уже стоял под подъездом Пешкова, выжидая свою красавицу. Через неизвестное, но по ощущениям определённо долгое время, дверь подъезда негромко пиликает и из неё выглядывает и выскакивает нечто любимое, вызывающее восхищённый вздох.       Серëжа сегодня особенно красив. Нет, для Вани он всегда прекрасен, прекрасней всех, кого он знает, но сегодня… он превзошёл сам себя. Мальчик, наверное, впервые надел белую рубашку и длинный чёрный галстук (которые ему слишком сильно идут), впрочем, оставаясь в своих неизменных джинсах. На тонких запястьях переливались множество ярких браслетов, а на изящные пальцы были нанизаны самые разные кольца из металла и бисера. Тёмные кудряшки приколоты с одной стороны двумя заколками — розовой и белой. Сверху же он просто накинул объёмную розовую куртку, отчего Бессмертных захотелось поскорее укутать того потеплее. Но сначала зацеловать до смерти.       Потому что сердце Ивана заходится в бешеном ритме, так сильно колотя изнутри грудную клетку, будто сейчас проломит рёбра и выпрыгнет этому невероятному человеку навстречу, оставаясь навеки в его руках. Как можно так сильно кружить голову лишь одним своим присутствием? А лишь одним своим существованием? А вот Серёжа умеет и умело практикует.       Русый делает шаг ближе, аккуратно и нежно скользя пальцами по линии челюсти, приподнимая чужую голову за подбородок и всматриваясь в чужие глаза. Привычной подводки нет. Но на подрагивающих от такого внимательного взгляда ресницах красуется тушь.       Тут зеленоглазому захотелось то ли пропищать, то ли проскулить, или что-то в этом роде, ведь… ну как можно быть таким?! Да Ваня готов молиться на Сергея Пешкова, он слишком великолепен. Ваня слишком в него влюблëн. Слишком любит.       Старший трепетно заправляет кудряшки за ухо и быстро наклоняется, прислоняясь своими губами к виноградным и задерживаясь на пару секунд, прежде чем отстраниться с чмоком.       Кареглазый смотрит снизу вверх и от осознания того, что он смотрит как-то по-другому, приятно тянет в животе.       — Привет, — тихонько и заворожено от младшего.       — Привет, — ласково, с мягкой улыбкой в ответ.       На Серёжу Пешкова никто никогда не смотрел так, как это делает Иван Бессмертных и поэтому Серёжа Пешков чувствует себя маленькой счастливой девочкой.

' ' '

      Как ни странно, парни не поднимали и не обговаривали вопрос о сегодняшнем празднике, хотя оба чувствовали и понимали особенность этого дня. Они просто молчаливо ощущали эту атмосферу, направляясь в сторону школы, впервые робко, однако непринужденно, взявшись за руки.       Во время всего учебного дня по школьным коридорам бегали и что-то бурно обсуждали смущённые девочки и псевдо-равнодушные парни, старающиеся незаметно в толпе взглядом отыскать свою возлюбленную, чтобы краем глаза увидеть реакцию на валентинку, начерканную наскоро на коленке на обрывке листочка в клетку, где синей ручкой виднеется скромное «с 14». В этом и была вся эта школьная романтика. Когда одна из важнейших тем для обсуждения с подружками это то, что тебя посадили за одну парту с крашем и хвастовство, что вчера после уроков Ленку до дома проводил, да она ещё и в щёку поцеловала.       Девушки-ангелочки, что за пару дней до сего празднования великодушно поставили в холл розовую коробку, обклеенную сердечками, сейчас между уроками разносили счастье в виде любовных открыток всему учебному заведению. Сергей на это загадочно ухмыляется и мажет губы виноградным маслом с валберис, заглядывая в зеркало, перед которым красуется ещё около трёх девчонок.       На четвёртом уроке, что Ваня благородно согласился просидеть в каком-то пятом классе, наблюдая за тем, как миникенты скидывают друг другу мемы в старом закрытом тиктоке, забивая хуй на литературу, в кабинет неуверенно стучится низкая шатенка, тут же заставляя молокососов понервничать и спрятать телефоны в самых интересных местах. Русый лишь усмехнулся и разрешил войти. Приятной внешности девушка-купидон быстро прошлась по рядам под восторженные взгляды, тихо уточняя кто-где сидит и отдавая самые различные валентинки, а то и по нескольку на одного. Какого было удивление зеленоглазого, когда после «Вы — Иван Бессмертных, не так ли?» и кивка перед ним оказалось то, что считают признанием в любви. В размере две штуки. Класс протяжно гудит, но после напоминания о том, кто есть кто, наступает нужная тишина, прерываемая лишь шёпотом детей и собственными мыслями.       Первая валентинка представляла собой розовое сердце среднего размера, в центре которого значилась надпись «ты мне нравишься, давай встретимся под лестницей после седьмого урока?». Зеленоглазый шумно втягивает воздух, поджимает губы и слегка боязливо переворачивает малиновую картонку. С первого взгляда можно было понять, что сделано это явно не родными мальчишескими руками. И то верно, поскольку в графе «от кого:» аккуратно подписано «Куданова Дарья», что оставляет довольно неоднозначную реакцию.       Как-то поспешив отложить женскую валентинку в сторону, в руки сразу берется простая сложенная вдвое белая открытка, посередине которой коряво написано мол «открой, Иван Бессмертных, не пожалеешь».       А внутри оказывается такая красота, что глаза вмиг разбежались, стараясь понять и запомнить, впитать в себя каждую деталь. На простом светлом картоне множество сердец, каждое из которых выполнено по-разному. Вот сердечко, контур которого сделал из множества малюсеньких кусочков цветной бумаги той же формы. Вот нарисованное в виде цветов с длинными стебельками. Вот обьëмное, а вот раскладывающееся.       Губы пропускают восторженный вдох. В каждом, казалось бы, обычном утрированном человеческом органе, сделанном своими руками (этими прекрасными неумелыми и неловкими ручками, пальчиками с осыпающимся дешёвым чёрным лаком) написан комплимент. В каждом. Комплимент или милое прозвище.       Солнце.       Самый красивый.       Любимый.       Великолепный.       Обладатель самых красивых глаз.       Прелестный.       Ваня сейчас расплачется как маленькая глупая школьница, представляя как его один очень хороший и близкий друг, с которым он по совместительству ещё и между прочим, кхм-кхм, встречается (а он бесконечно уверен, что это именно он) сидел на полу в своей комнате, ведь стол у него завален невесть чем, и при тусклом освещении придумывал, что же ещё такого ему вписать гелиевой ручкой в этот любовный арт-хаус. Для него, Вани.       Внизу отдельно выделен прямоугольничек. Он резко выделяется среди всех остальных, ведь очень яркий и поверх покрыт прозрачным лаком. Но цвет он свой берёт не за счёт бумаги или карандашей. Он весь зацелован. На нëм поцелуи помадой всех цветов, от нежного блеска до тëмно-бардового. И мелким шрифтом значится то, что хочется тихо прошептать и почувствовать на языке, как это звучит.       «Я тебя Люблю. Твой Серёжа»       Глаза щипят, они почти слезятся из-за отсутствия такого необходимого процесса, как моргание, но страшно даже шелохнуться, упустить драгоценные буквы из поля зрения, отвести взгляд. Этот момент, когда сердце сжимается в груди, а потом начинает безрассудно колотиться, хочется запомнить и растянуть на подольше.       Кажется, не услышать его пульс невозможно, и пятиклассники явно всë поняли, но такого счастья Бессмертных не испытывал, наверное, ни разу в жизни. Когда улыбка такая глупая и, очевидно даже тупому, влюблëнная.       Досидеть урок было очень сложно.