21 мая 2009 год 18:56
Поздневесеннее солнце постепенно скрывалось за раскрошенными и сгоревшими зданиями, приближаясь с каждой минутой к бледно-голубому горизонту. Возделанная, только что погибшим викарием Санктусом, статуя Спасителя лежала одной большой глыбой на земле. До смерти перепуганные и потерявшие кров, семью, друзей, любимых жители Фортуны были спасены двумя странными вооруженными женщинами. Ставшие «ангелами» рыцари Ордена Меча раздробились на множество белоснежных искр, которые разбрелись по ветру, а затем вовсе исчезли. Молодой парень и мужчина стояли друг напротив друга. Оба сильно устали после столь жесткого и горячего сражения, их одежды пропитались запахами гнилых внутренностей демонических тварей, порохом, крови. В испачканном церемонном платье стоящая вблизи девушка сложила в своей манере руки и терпеливо ожидала конец их разговора. Она скромно помалкивала, время от времени переводя взгляд то на парня, то на мужчину, которых звали Неро и Данте. Ясные серо-голубые глаза Неро распахивались в удивлении, когда он слушал недлинную историю Данте. Парень никогда не погружался с головою и никогда не испытывал глубокую веру по отношению к Спарде, к тому, что о нем слагают и пишут. Он считал, да по-прежнему думает об этих легендах как о бестолковых и очень скучных историях. Однако теперь кое-что пошло иначе. В маленький и загадочный город Фортуна, где прожил все сознательные годы Неро, является необычный мужчина в красном плаще, из-за которого за какие-то полтора дня все меняется. — У меня, по-твоему, уши на заднице что ли растут? — с присущей ему грубоватости задал тогда вопрос парень, — я слышал раз, наверное, пятьдесят от Его Святейшества про то, что во мне течет кровь Спарды. И про то, что ты — сын Спарды. Согласен, звучит так себе. Но после всей этой заварушки я как-то начинаю верить во всю эту чушь. Мы же ведь как-то связаны, так? Отвечай! Неро настырен и требователен, совсем как его отец, с усмешкой делает в своей голове вывод мужчина, в который раз осматривая того с ног до головы. Внешность, черты характера, они так при первой встречи невольно напомнили о старшем брате-близнеце, отчего в груди мерзко закололо. А когда Данте приметил отклик катаны — Ямато — Вергилия на Неро, он осознал, что его паршивый брат успел в, вероятно, крайне веселый день заделать ребенка. Ребенка, которого тоже пожелает рано или поздно лишить жизни весь Ад, который рос в одиночестве и отчужденности. Младший сын Спарды так же, как и Триш, удостоился узнать отнюдь не лестные слухи про парня от проживающих в Фортуне. И ему было весьма жаль Неро, даже где-то в глубине он ощущал стыд. Если бы он только знал… Но он не имел ни малейшего понятия. Неро жил в такой же печали и сиротливости, как и сам Данте, зато в безопасности. И рядом с ним находилась заботливая, очень красивая и кроткая Кирие, к которой парень начал испытывать более глубокие чувства в последнее время. Интересно, задумался как-то раз Данте во время выполнения своей миссии, а знал ли о рождении Неро Вергилий? Ежели знал, то как он к этому отнесся? — …твой папаша был тем еще выпендрежником, — жестикулируя руками оживленно, с легкой, частично грустной улыбкой говорил Данте парню, — постоянно стоил из себя примерного и серьезного мальчика, а на деле был не лучше меня самого! Неро издавал тихие, чуть хрипловатые смешки, ощущая, как внутри тела плавно растекается тепло. Пальцы рук и коленки едва дрожали от бушующих в голове мыслей и эмоций. Он никогда не чувствовал себя таким счастливым, таким радостным. Перед ним стоял Данте — его близкий родственник, его родная семья. Разве, это не то, о чем парень грезил, когда уединенно, подальше от издевательских насмешек и обзывательств со стороны сверстников, просиживал на одной из крыш домов? Когда сидел за общим столом во время ужина, где родители Кирие и Кредо так ласково и любяще обращались к своим детям? Когда просто наблюдал за проходящей мимо любой другой семьей? — Так, — его голос дрогнул в неуверенности. Они говорили достаточно долго, над городом повисли тусклые убаюкивающие сумерки, это было знаком того, что пора прекращать беседу и вернутся к нынешней ситуации, — когда мы еще встретимся с тобой, Данте? — Разберись для начала здесь со своими делами, пацан, — непринужденным тоном ответил он ему, — а уж потом приезжай в Капулетт-сити, поохотимся вместе. Позже скину свой адресок, не скучай! Круто развернувшись на каблуках, Данте поспешно удаляется от молодого парня и девушки. Мужчина не чувствует, он знает, что Неро пристально осматривает его спину и никак не желает отпускать его, парень хочет еще какую-нибудь долю секунды побыть рядом с дядей. Но для Данте это слишком много. Племянник обрушился на голову незапланированно тому, кто столько лет огораживал себя ото всех, сдерживал свою привязанность ко всем, чтобы вновь не всплыла та жгучая боль, испытанная давным-давно. К такого рода ответственности младший сын Спарды был никак не готов, ему нужно немного времени, чтобы обдумать и признать случившееся. Увидевшие чересчур задумчивый взгляд своего напарника, Триш и Леди не проронили ни одного слова, ни одну шутку для разряжения обстановки. Они в серьезном молчании шагали вдоль разбитых улиц, возвращаясь домой.***
На протяжении всей ночи через дверную щель проникал холодный сквозняк. Их дом заметно пострадал и выглядел ничуть не лучше соседних. Неро часто и звучно зевал, сонно перебирая и отряхивая постельные принадлежности от пыли и известняка. Он собирался уложить девушку на диван в гостевой комнате, чтобы ей было достаточно удобно и тепло засыпать. Кирие лишь от этого невесомо коснулась маленькой ладонью его плеча и, еле-еле выдавливая из себя благодарственную улыбку, заявила, что ее все устраивает. Парень с сочувствием наблюдает за заворачивающейся в пышное одеяло, становясь похожей на большой кокон, девушкой. Неро поражается и немного восхищается силой воли, благодаря которой Кирие выдержала все встретившие ее потери и невзгоды за настолько короткий срок. То, чему она отчаянно покланялась и верила оказалось на самом деле наглой ложью и одержимой идеей старого викария. Ее дорогой сердцу городок, ее любимые места в одночасье превратились в груду камней, где до сих пор лежат останки убитых и поеденных людей. Драгоценный брат — ее главный защитник, то, что осталось от кровной семьи — погиб, пытаясь вызволить младшую сестру из беды. Страшные и ненормальные демоны в человеческой личине, хватающие ее за руки и ноги, использующие ее, угрожающие смертью. Он устроился на жестковатом матрасе, напротив дивана, и укрылся более тонким и грязным чем у Кирие одеялом. Поясницу противно обжигало прохладой, он всячески скомкивал постель в надежде согреть кожу, однако ничего не выходило, и у Неро не получалось так скоропостижно, как он хотел, погрузится в сон. Он неосознанно продолжал раздумывать над недавними происшествиями, над предстоящими решениями проблем в Фортуне. Позднее они слились в один абстрактный образ, когда парня одолел сон — тревожный и недолгий.***
Немного пасмурное душное утро оказалось значительно труднее и ответственнее. Собравшийся убереженный от напастей демонов и разрушений народ с ошеломлением узнавал истинную правду об Ордене Меча, об их связи со случившимся, о сокрытом от посторонних глаз ужасе, который хранили под землей рыцари и глава Ордена. Некоторые старые матери и отцы испуганно вскрикивали, осознавая, куда на самом деле исчезли их дети, по какой настоящей причине они умерли. Они завывали, плакали, оскорбляя и принижая Орден Меча, радуясь тому, что он поплатился за проделанные грехи и извращения над горожанами в потайных лабораториях. Немногочисленные жители Фортуны отказывались поверить, что их почитаемый и излюбленный Его Святейшество был способен учинить хаос. Противоречия принесли еще больше шуму и неразберихи, чем паника во время нападения демонических отребий. Они с агрессивными или страдальческими лицами кричали друг на друга, собирались устраивать драки. Потрясенный таким исходом Неро резко бросился в центр суетливой толпы, отталкивая подальше друг от друга горожан и перекривая их, чтобы хоть как-то вразумить. Через неопределенное время взбунтовавшиеся люди замирали на месте один за другим, стоило им услышать мелодичное пение девушки. Песня Кирие текла подобно тонким ручьям, она пленяла и была наполнена горечью. Все завороженные взгляды обращались к ней, кругом повисла тишина. Когда девушка закончила свою песню, она негромко заговорила: — Посмотрите на себя, вы все ругаетесь между собой в тот момент, когда должны поддерживать и помогать. Неужели те, кто вчера погиб, спасая вас, этому бы радовались? Мы единственные, кто есть друг у друга, и это нужно ценить. Ругающиеся только что люди смущенно опустили глаза вниз, а немного погодя посмотрели на тех, с кем они завели конфликт, и скромно улыбнулись. Понемногу толпа людей начала переговариваться между собой, обсуждая, как им дальше быть и что стоит сделать в первую очередь. Орден Меча позорно пал, городу Фортуна больше некому руководить. Отныне вся ответственность перешла на молодые и старческие плечи его жителей. Кирие поймала нежный взгляд, которым он одаривал девушку, парня и смущенно, но не менее довольно растянула губы в улыбке.***
Следующие пару дней Неро через силу пробуждался за час до рассвета. Перед постоянно смыкающимися глазами, которых по ощущению обливали тяжелым свинцом, все плавало и кружилось. В полусознательном состоянии он с протяжным вздохом принимает сидячее положение и аккуратно гладит пальцами тыльную сторону ладони Кирие. Та что-то мычит в ответ и медленно раскрывает светло-карие глаза. Ледяная струя воды из-под крана в полуразрушенной ванной комнате окончательно взбодрила парня, в нос ударяет слабый аромат варенного риса и желудок отдается спазмами и урчанием. Как помнит Неро, в последний раз он ел прошлым утром, позавтракав только незамысловатой яичницей и наскоро мчась выполнять обязанности, не забывая чмокнуть девушку в лоб и обещая попробовать вернутся к обеду, дабы помочь Кирие накормить голодающих. На данный момент он, сидя за длинным обеденным столом, проглатывает завтрак, словно утоляет жажду маленьким стаканом воды. Девушка с легким укором смотрит на парня и просит его не торопится поедать пищу, поскольку у него в таком случае разболеется живот. Тот с набитым ртом неуклюже извиняется и через силу старается прожевать тающий на языке мягкий рис. Мимоходом он сам себя в мыслях представляет исхудалым волком, который жадно и неаккуратно вгрызается в сочное мясо добычи. — Ты во сколько пойдешь сегодня в собор? — будничным тоном интересуется Неро, чутка прошипев от боли, когда он прикоснулся губами и кончиком языка к кипяченному чаю. — Неро, — вздохнула девушка. Она ощущает себя виноватой перед парнем, ведь в отличии от нее — готовящей с самого утра и раздающей еду собравшимся в соборе бездомным — Неро отдает значительно много сил для выискивания оставшихся демонов, уничтожения артефактов в лаборатории Агнуса, начального этапа постройки домов. Тем не менее, он отыскивает момент и приходит к ней, помогая принести и отнести обратно домой кастрюли, — тебе не обязательно бегать… — Обязательно, — отодвигает в сторону кружку и твердо настаивает на своем Неро, смотря прямо ей в глаза, — я знаю, как это важно для тебя. Он видит ее принятие того, что ей никаким образом не удастся переубедить такого упрямого, но полюбившегося молодого парня. Она покачивает в ответ на его высказывание головой и с умилением улыбается. Он знает, как это важно для нее — не испытывать сдавливающее чувство утраты и невыносимую печаль, быть кому-то как никогда нужной и чувствовать рядом с собой постоянную поддержку. Кирие еще не оправилась после смерти родного брата. Они не могли даже похоронить его должным образом, ведь тело Кредо исчезло, от него остались лишь личные вещи и воспоминания. Девушка и парень только поздно вечером, практически перед сном, смогли на второй день очень скромно накрыть стол. Неро с почти закрытыми глазами сидел на стуле, вслушиваясь в непрерывную молитву Кирие, и мысленно прощался с Кредо, просил прощение за то, что не смог спасти от беды. И Неро не единожды краем уха улавливает ее тихий скомканный плачь в ванной в то время, как перед горожанами и самим парнем девушка как можно тщательнее запрятывает горе за заботливым выражением лица. Неро не может заговорить с ней о Кредо, проговорить ободряющие и приятные слова потому, что… парень совершенно не имеет понятия как это делать. Он ни разу в жизни не разъяснял чужие проблемы ввиду того, что, начиная с жизни в сиротском приюте, он не заводил ни одного друга или приятеля. У него не было того, кто мог ему доверять и видеть в нем помощника в трудную минуту, кто мог поделиться своими обидами и невзгодами. Все лишь тыкали в него пальцем и до издевательства громко обзывали сыном проститутки. И Неро никогда не рассказывал никому о собственных внутренних переживаниях, которые просто разгрызали и мучали его. В детстве он ужасно стеснялся говорить о них приемным родителям, так как удумал, что прибавит больше неприятностей и его вернут обратно в приют, к тем ожесточенным мальчикам и девочкам. Несмотря на то, что Кирие являлась для него крохотным, однако важным лучом света в гнетущей тьме, он не устраивал в свою очередь и с ней интимные беседы. При этом недавно узнанная новость о Данте предавала контраст и иронию в сложившейся ситуации. Девушка имела семью и осталась буквально несколько дней назад совсем одна, а Неро, наоборот, долгое время пребывал сиротой и эти же самые несколько дней назад обрел родного дядю. Оба будто поменялись сторонами, она вступила в его чертоги покинутости, а он переступил на ее порог счастья. Неро хочется смеяться, хочется стремительно бежать, прыгать в неизвестное направление и выкрикивать что-нибудь, лишь бы выплеснуть весь скопившейся адреналин. Разумеется, Кирие искренне порадуется за него, однако заставлять ее в той или иной степени делать подобное было бы эгоистично и будто бы злорадно по отношению к ней. Потому и Неро, и Кирие не обсуждают ни Данте, ни Кредо, делая пока вид, что ничего не случилось и продолжая задумываться о хлопотах в собственном городе.***
Ближайшие деревни и маленькие городишки, заслышав о возникшем загадочном инциденте в городе Фортуна, пробудились неслыханной заинтересованностью и послали изрядно любопытных журналистов и репортеров разведать минувшие события. Люди, проживавшие в Фортуне, абсолютно не возрадовались прибавлением забот в столь непростое время. Они умышленно, по наказу Кирие и Неро, отклонялись от любых вопросов и избегали всяческих контактов с новоприбывшими гостями, а то и вовсе ворчливо прогоняли тех из городка. Однако подобного рода люди мало что понимали в чужих предостережениях, они обладали особой наглостью, назойливостью и нездоровой фантазией, по причине которых журналисты и репортеры позволяли себе проникать в секретные местоположения и строить неестественные догадки. Неро впадает в приступы ярости, когда всякий раз обнаруживает одного из них, который или пробовал проникнуть во внутрь статуи Спасителя, или безалаберно прокручивал в руках мощнейшие демонические артефакты, или осматривал разрушенный Орден Меча, невероятным чудом обойдя мимо снующихся в лесах единичных демонов. Это до какой степени нужно обладать бесстыдством и безрассудством, чтобы не понимать прямого текста людей? Здесь ничего не объяснят, не покажут, неужели не понятно?! Неро раздражительно издает рык и закатывает глаза, завидев новоприбывшую группу людей с висящими на шеях фотоаппаратами, толстыми маленькими блокнотами в руках. Их лица излучали энтузиазм и стремление добиться правды, чтобы искупаться в ближайшем будущем в лучах славы и получить, возможно, приличную сумму за проделанную работу. Они изучающе разглядывали побитый собор, в котором на прошлой неделе и начались те злополучные нашествия, стоящих в порядке живой очереди горожан, которые проглатывали жгучую слюну от нарастающего голода. Резвящиеся маленькие и покрытые грязью детишки смотрели на группу чужеземцев с чуть вытаращенными глазами, стоит тем присесть на корточки и начать с ними говорить. Несмотря на унизительных крах Ордена, вера в Черного Рыцаря Спарду не угасла в сердцах жителей Фортуны, они продолжали блюсти приевшиеся традиции и так и не поснимали со своих голов белые капюшоны. Кирие, как одна из самых набожных людей этого городка, вопреки всему тоже придерживалась этому: поверх ее головы, волосы на которой были слабо заплетены в низкий хвост, был надет постиранный и старательно выглаженный капюшон. — И где они только берутся? — возмущенно пробурчал себе под нос парень. — Просто не смотри на них и продолжай заниматься своими делами, — почти шепотом посоветовала ему Кирие. Ее лицо выражало привычную всем мягкость и обеспокоенность за окружающих, однако глаза выдавали в ней негодование и утомленность. Девушке так же неприятно наблюдать за нахальным поведением пребывающих с чужих городов мужчин и женщин. — Ой, мама, смотри! — неожиданно громко выкрикнул низкий пятилетний мальчик без трех передних зубов, дергая за рукав рядом находящуюся мать. Его короткий пальчик указывал в сторону входящего человека в здание, — это же та самая грязная патаскуха, о которой ты говорила вчера с тетушкой Марьям! Мать маленького мальчика мгновенно замолкла в ходе беседы и широко раскрыла глаза, а затем грозно шикнула на него и легонько шлепнула по плечу. Она растерянно огляделась по сторонам и притянуто заулыбалась в надежде, что ее сына никто не заслышал. Однако сказанная фраза эхом разнеслась по всему собору, и многие жители Фортуны, прервавшись, приковали свои взгляды то на мальчика, то на вступившую во внутрь женщину. Даже прибывшие репортеры не менее заинтересованно осматривали ту, беззвучно переглядываясь между собой и раздумывая над тем, кем она является для местных людей. Посеревший на краях белый капюшон из дорогой ткани полностью перекрывал волосы вошедшей женщины, из-за этого ее открытое лицо выглядело выразительным. С ее светлой кожи до сих пор не сошли лиловые и темно-фиолетовые пятна, которые она получила от немногочисленных ударов. На недлинном порезе на левой стороне рта образовалась шершавая корочка, способная разорваться от любого незначительного движения. Она гордо, как подобает всем представителям Ордена Меча, держала прямую осанку и приподнятый подбородок, но поступь ее была неровной, а в заплаканных глазах читалось беспокойство. — Как у нее хватает только наглости сюда войти? — Ей что, прошлого раза не хватило? — Я не собираюсь с этой дрянью стоять под одной крышей! — Пусть меня лучше загрызут демоны, чем я буду делить с ней тарелку… Многочисленные шептания послышались за спиной женщины, та в ответ прикрывала глаза, явно что-то говоря самой себе в мыслях, и двигалась вперед по направлению к Кирие. Женщина знала, что в присутствии этой девушки ни один житель более не посмеет ее тронуть или ударить, но все равно побаивалась, что кто-нибудь додумается нарушить просьбу Кирие. Сразу же после выяснения правды об Ордене Меча несколько мужчин и женщин бесцеремонно, как делали это и с остальными непосредственно связанными с Орденом, ворвались в и без того разрушенный дом. Женщина с дрожью вспоминает тот вечер. Они раскидали и растерзали остатки ее мебели, обругали ее, били и силком вытаскивали наружу. Что те собирались с ней сотворить снаружи женщине не довелось, к ее большому счастью, узнать, поскольку в этот самый миг их застала Кирие. Кирие встала на ее сторону и всеми силами донесла до них суть о том, что не все члены Ордена Меча способны совершать злодеяния. Тогда мужчины и женщины нехотя, но успокоились, отпустили ее, бросив лишь напоследок в ее адрес очередное ругательство. Девушка помогла встать женщине, позаботилась о ней и предложила прийти как-нибудь в собор, где она ежедневно начнет разносить голодающим еду. Кирие, приподняв уголки губ, поприветствовала женщину и два раза подчерпнула половник для наливки супа. Женщина собиралась было взять тарелку в руки, однако притормозила, заметив появившегося недалеко от девушки Неро. Они встречаются взглядами, и женщина совершенно не скрывает в какой-то степени безумную ненависть к нему. Парень ссутулится в ответ и как можно старательнее сосредотачивается на выполнении просьб Кирие. Он чешет переносицу чуть вспотевшими пальцами и чувствует, как крохотная жуть в виде мурашек пробегает по его спине. Он все время помнил тогдашнюю встречу, Неро никому не рассказывал об этом случае и сам предпочитал забыть ее. Его тело тогда пробирала судорожная дрожь, а сердце нервно билось в ребрах. Перед собой он видел лишь перекошенное в злобе и сумасшествии лицо, лишь хватающие цепкой хваткой пальцы его детскую шею, лишь находящийся между глаз проржавевший, но острый нож, сжатый в руке. Он в ужасе царапает мальчишескими ноготками кожу на пясти, дергается, но не в силах выкрикнуть что-либо. Парень по-прежнему с трудом припоминает, как ему удалось сбежать от нее, как он умчался чуть ли ни за пределы города, в самую чащу леса Митиса. Эта женщина оставила жуткий след в его памяти, даже будучи в юном возрасте он остерегается ее, пробует иной раз избежать встречи с ней.***
Каждый уважаемый себя член Ордена Меча мечтал походить на Раав и Михаэля. Статные и красивые, они считались замечательной парой, в которых текла кровь основателей Ордена. Никто так, как они, верно и строго не соблюдали обеты и заповеди, не молились Черному Рыцарю Спарды и не проповедовали о его достижениях молодым рыцарям и детям. Много лет назад, когда молодая женщина оповестила о беременности, ее муж и другие с уверенностью говорили о появлении на свет мальчика — продолжателя знатного рода и нового святого рыцаря. Их постигло в первые минуты крайнее удивление от рождения дочери. Разочарование родителей всегда преследовало девочку, которую прозвали Рахиль, никто не мог этого опровергнуть. Но мать и отец любили ее, хоть и проявляли к ней больше суровости, чем остальные родители к дочерям в те времена. Рахиль обладала поистине прекрасным лицом, ее характер был тих и послушен несмотря на то, что некоторые осуждали ее за излишнюю доверчивость и мечтательность. Дочь Раав и Михаэля могла бы стать замечательной послушницей в Ордене Меча, прославится своим умение шить поразительные гобелены, посвященные жизнью Фортуны и значимым лицам. Мужчина и женщина собирались проститься с давними желаниями и принять родную дочь, однако возникшие дурные сплетни мгновенно остудили их пыл. Частые сбегания по ночам их дочери, ее тесная связь и постепенное разделение взглядов прибывших в городок Фортуна чужаков начинали подрывать авторитет Раав и Михаэля. Пятнадцатилетняя девушка, стоя на коленях часами на холодном каменном полу, с побитым лицом молилась своему Богу, обещала раз за разом воспротивится гнусным и сомнительными речам явившихся незнакомцев и верить в него и только в него. А по возвращению домой голодная и обезвоженная Рахиль получала оскорбления и увечья. И если ее отец еще был способен как-то вовремя приостановится и проявить каплю милосердия к дочери, то мать не умела укрощать свой гнев, от нее девушке доставалось особенно. И как ни старались женщина и мужчина скрывать творящееся в доме безобразие, у них подобное плохо получалось. Кто-то соглашался с мерами наказания Раав и Михаэля, кто-то насмешливо подмечал их попытку продержатся безгрешными. Но так или иначе ни один человек не высказывал своих мыслей в открытую, предпочитая обговаривать такое в менее людных местах. Немного погодя чужаки покинули город, напряжение в городе заметно спало. А Рахиль со временем появлялась на людях все реже и реже, после совсем перестала выходить из дома. Родители девушки рассказывали интересующимся жителям о некой болезни, которая валила попросту дочь с ног и никакие лекарства не могли улучшить ее здоровье. К середине весны, спустя несколько месяцев после заболевания девушки, разразилась страшная непогода. Морские черные волны вздымались высоко вверх и топили корабли и местный порт. Рабочие с ужасом и криками носились туда сюда, спасая провизию и прочий груз. Окна домов и зданий гудели от свирепого ветра, кругом слышался свист и треск поломанных деревьев. Люди прижимались плотно друг к другу или поближе к огню в надежде согреться и меньше боятся. Когда буря стихла и жители города заимели возможность выбраться наружу, Раав и Михаэль сообщили Ордену Меча и остальным знакомым о кончине Рахиль. Они похоронили ее без особых торжеств и речей, как делалось со всеми знатными особами, словно она стала позорным пятном, о котором хотелось забыть. Отныне они ни разу не упоминали родную дочь. Особо верующие разделяли их действие, те утверждали, что смерть девушки стало своего рода платой за отречение от Бога. С годами Раав и Михаэль словно бы острее стали реагировать на отношения людей к Спарде: молодые рыцари их побаивались и выполняли все наказанное. Мужчина и женщина держались в стороне от туристов, ядовито сплевывая каждому в спину гадость. Но больше всего они демонстрировали, не тая, неприязнь к Неро. Парень отчетливо понимал по какому поводу они его так яро недолюбливали, ведь он родился от неизвестной никому женщине и не покланялся с особым трепетом их Богу. Он считал женатую пару умалишенной, особенно Раав, от которой всегда нужно вовремя убираться прочь. В нынешние дни осталась только Раав. Ее любимейший муж, будучи «ангелом», отошел в иной мир с остальными рыцарями, ее влияние перестало быть таковым, ведь жители люто возненавидели всех, кто был связан с Орденом Меча. И ей ничего не остается делать, кроме как принять на себя клеймо изгоя, вечно горевать по Михаэлю и обвинять во всем Неро, из-за которого гибель викария и Ордена и случилась.***
У наевшихся досыта бездомных жителей Фортуны заметно улучшилось настроение. Несколько девушек примерного с Кирие возраста воодушевленно помогали в качестве благодарности собрать вылизанные тарелки и разложить их на несколько невысоких стопок. Неро безотказно выполнял распоряжение девушки, вдобавок раздумывая, как бы ему сократить дорогу к старому хромому Патрику и его больной жене. Он заверил обреченную женатую пару, что с радостью их выручит уборкой и постройкой новой крыши сразу же после обеденного часа. Собираясь по поручению взять в руки чугунную кастрюлю, парень внезапно замирает из-за мгновенной жгучей боли в правой руке. Адская длань через неплотную ткань серой ветровки заискрилась, точно маяк, голубоватым свечением. Неро нервно озирается по сторонам, хочет обнаружить собирающуюся напасть на мирных людей демоническую тварь. Но самого отродья нигде не виднелось. На месте этого перед ним прошла с копной черных кудрей темнокожая девушка, которая устроила руки на короткой талии и поджала пухлые губы и которая, без сомнения, не находилась тут раньше.