Под протекцией огня

Дома у Ивана не было магических школ, учиться предпочитали индивидуально, у проверенных учителей. Это больше было похоже на что-то вроде узконаправленных мастерских. Иван на миг замер, когда в темноте перед ними наконец начали проступать очертания замка. Это было так удивительно, смотреть на громадину, в которой обучаются волшебству сотни студентов. И тем нелепее ему казался теперь вопрос, что первым пришёл в голову: — А где совы? Дамблдор улыбнулся уголками губ. — Совы привлекают слишком много внимания. Ими давно пользуются только аристократы, стремящиеся подчеркнуть свою приверженность к традициям. Внутри замок оказался ещё величественнее, чем снаружи. Стены, словно бесконечно тянувшиеся ввысь, были уставлены портретами, но люди, изображённые на них, дремали. Иван весь обратился в слух: сопение и тихое бормотание действительно издавали портреты. Он тихо засмеялся, чтобы не потревожить их сон. Каждый закуток замка был пропитан древней магией — словно смутно знакомой — но Иван никак не мог опознать это ощущение, и от этого щемило в груди. Он замер на миг, смежил веки, в надежде ухватиться за нужную мысль, но она не давались в руки, ускользала от него. — Простите, я… — Не стоит, — сказал Дамблдор шепотом, и наградил Ивана понимающей улыбкой. — Я вижу подобный взгляд чаще, чем вы могли бы подумать. Даже волшебники, что с рождения являются частью волшебного мира, не находят слов, когда оказываются в Хогвартсе впервые. Остальной путь они прошли в полной тишине, пока не оказались перед каменной гаргульей. — За этой скульптурой располагается мой кабинет. Полагаю, вам часто придётся здесь бывать. Обычно, для того, чтобы попасть внутрь требуется пароль. — Но не для истинного директора Хогвартса, — заскрипела гаргулья в тон Дамблдору. Когда они ступили на винтовую лестницу, директор издал тихий смешок. — Все попытки министерства назначить собственного ставленника на пост директора заканчивались неудачами. Хогвартс отказывался отворять для них эти двери даже если им был известен пароль. — У этого замка довольно занимательный характер. — О да, вы совершенно правы, — согласился Дамблдор. Винтовая лестница привела их в просторный овальный кабинет с множеством окон. Вероятно, днём это было самое освещённое помещение во всём замке. — Присаживайтесь, молодой человек. Директор указал на кресло у большого стола, стоящего на когтистых лапах. Иван занял предложенное место и принялся с интересом оглядываться. В кабинете директора стены также были уставлены портретами. Жители портретов дремали все до единого, как и те, кого Иван встретил в коридорах замка. Все портреты были одного размера, за исключением того, что висел над столом. Иван предположил, что тёмноволосый мужчина с усталым лицом, испещрёнными морщинами, занимал пост директора до Альбуса Дамблдора. Иван разглядывал портреты один за другим, когда сердце вдруг пропустило удар. — Это же.! — громким шёпотом начал он, так и не сумев закончить. Дамблдор кивнул. — Полагаю, вы знали его, как Ивана Грозного. Вам наверняка будет о чём побеседовать с ним. Но не сейчас. Сейчас нас ждут более насущные дела. — Конечно, — сказал Иван, губы его сложились в кривую улыбку. При жизни Иван Васильевич очень не любил, когда тревожили его сон, вряд ли эта его черта претерпела серьёзные изменения. — Тогда, — Дамблдор занял место напротив, и наградил Ивана пронзительным взглядом, — нам не стоит откладывать этот разговор. Иван кивнул. — Ваша магия отличается от той, с которой нынешние поколения волшебников привыкли иметь дело, она куда древнее и опаснее. Полагаю, я не ошибусь в выводах, если предположу, что должно существовать нечто, способное противостоять вашей стихии. Иван весь окаменел. Он с трудом выдавил из себя признание: — Больше нет. Огненный стихиарий — Пруссия, погиб в сорок седьмом году. Тогда, из-за резкого дисбаланса, Ивану пришлось бежать глубоко на север, чтобы не причинить вреда собственным людям. В щепки обратились десятки оберегов, пока он не истощил все свои запасы магии. — Мир всегда стремится быть в равновесии, — сказал Дамблдор отстранённо. — Стоит вам перестать подавлять свой дар и начать учиться контролировать его, как тут же появится нужда в противоположной ему силе. Если тот, другой, был так же необычен, как и вы сам, то есть вероятность, что он продолжит исполнять свою роль, когда придёт время. Иван с трудом сохранил самообладание. Лицо его в миг стало совершенно бесстрастным, но сердце забилось так, словно намеревалось проломить грудную клетку. — Он полвека как в земле, — просипел наконец Иван чужим голосом, и Дамблдор наградил его серьёзным взглядом из-под очков-половинок. — Вероятно, только потому, что вы не дали ему шанса вернуться. В нём не было надобности, пока вы подавляли свой дар. Иван молча обдумывал услышанное. Вернись Гилберт действительно к жизни, исчезла бы проблема с контролем, прекратились бы бесконтрольные выбросы магии в моменты потрясений, но… Гилберт был сущей отравой. Стоило ли позволять ему случиться, когда был способ избежать этого? — Если вам известно, где находятся его останки, это упростит нам задачу. Безопаснее будет не оставлять его без надлежащего… присмотра. Иван разразился истеричным хохотом. Как это было наивно — думать, что тут поможет присмотр. Несколько портретов на стенах тут же возмущённо заголосили: «Вы с ума сошли? Дайте наконец поспать!» — Просим прощения, господа, но дело не терпит отлагательств, — мягко сказал Дамблдор. Будучи не в духе Гилберт был способен оставить вокруг себя пепелище. Во время воин людей спасало только то, что ему было присуще какое-то извращённое благородство: Гилберт отдавал предпочтение холодному оружию от того, что победу в неравном бою приравнивал к поражению, считал жульничеством. Он часто использовал дар в бытовых делах, но никогда — на поле боя, словно это было ниже его достоинства. — Мне нужно будет позвонить, — выдавил наконец из себя Иван. — Тот, с кем следует говорить, не имеет ни малейшего понятия о происходящем. И о магии. Дамблдор удовлетворённо кивнул. — При вас сейчас имеется подходящее средство связи? Иван зашарил по карманам в поисках телефона. Тот нещадно барахлил с тех пор, как он оказался в пределах магического Лондона, а стоило прибыть в Хогвартс, и вовсе отказался работать, но Иван всё равно носил его с собой — по привычке. Дамблдор совершил какие-то пассы волшебной палочкой над куском безжизненного в стенах школы пластика. Вслух заклятий произносить не стал, хотя все прочие встретившиеся Ивану волшебники не обходились без слов. Вероятно, директор Хогвартса был настолько могущественным волшебником, что не нуждался в вербализации заклятий. Иван взял телефон в руки и набрал номер. Трубку взяли после первого же гудка, хотя время уже давно было не для звонков. — Людвиг, ты должен вскрыть могилу. — Что? Голос Германии не был сонным, только удивлённым. — Вскрой хренову могилу своего хренового брата. Немедленно, — сказал Иван. — Вытащи его оттуда и придумай что-нибудь. Огнеупорное стекло, железобетонные стены, что угодно. Есть шанс, что он оставит от Берлина пепелище. — Я… Хорошо, я всё сделаю. Когда в телефоне послышались гудки, Иван тут же сунул его в карман. Откинулся спиной на кресло и потёр уставшее лицо руками. Тяжесть последних дней рухнула на него весом бетонной плиты. — У вас огромный потенциал, — сказал Дамблдор, и Иван помрачнел. Мёртвый остекленевший взгляд упёрся в стену. Да, у него был огромный потенциал, и он не мог с ним совладать. Магия требовала выхода, он причинял вред людям, если находился среди них. Но сама его суть требовала быть среди людей, таким как он люди были нужны даже сильнее, чем они — им. — Я могу что-то сделать для семей погибших? Лицо директора приняло озадаченное выражение, а потом он тепло улыбнулся. — Погибших? С чего бы им быть погибшими? Директор передал ему лист, лежащий на столе. — Это витрина завтрашнего номера «Ежедневного пророка». Взгляд Ивана то и дело соскальзывал на мельтешащих на странице людей, и приходилось прикладывать усилия, чтобы внимательно прочесть колонку. Благодаря всплеску стихийной магии было сделано невероятное открытие. Колдомедики не один десяток лет пытались подвергнуть ткани стазису без их последующего повреждения, но всё было безуспешно — распаду подвергалась нервная система. Теперь же, благодаря всплеску стихийной магии невероятной силы, что в прямом смысле заморозил всю деятельность Кинг-Кросс, появились новые данные! Прямо сейчас лучшие колдомедики Англии работают над улучшением стазиса. Вероятно, совсем скоро появится возможность сохранить жизни волшебников, которых в прошлом не удавалось спасти ввиду продолжительности и сложности приготовления зелий и противоядий. Лицо Ивана светлело по мере чтения, а к концу на губах и вовсе заиграла улыбка. А потом он вспомнил обо всех тех, кого похоронили по его вине живьём. Дамблдор, словно прочитав его мысли, заговорил: — Волшебники, что находились на Кинг-Кросс во время инцидента были опрошены. Для них между заморозкой и последущей разморозкой прошло не больше секунды. Время для них остановилось, как и все процессы в их организме. Иван вымученно ему улыбнулся. Отлично, он был криокамерой на ножках.