Под моей кожей

Гермиона провела следующие два воскресенья в поместье Блэк. В первое воскресенье после своего дня рождения она постучала в дверь профессора Блэк в час дня, решив, что лучше повторить детали предыдущего свидания. Она не знала, будет ли там Беллатрикс, но надеялась на это, поскольку не хотела появляться самовольно, даже если ей и «подарили библиотеку’. Когда она услышала голос Блэк, зовущий ее внутрь, сразу почувствовала облегчение. Грейнджер заметила выражение удовлетворения на лице темной ведьмы, которое заставило ее сердце пропустить удар при мысли о том, что она тоже с нетерпением ждала возможности провести день вместе, погрузившись в литературу. Когда Гермиона появилась в дверях кабинета во второе воскресенье, Беллатрикс уже ждала ее, и они безмолвно аппарировали вместе, как будто делали это годами. В тот день они лежали бок о бок, читая свои книги, мягкое прикосновение руки женщины к ее руке, когда она переворачивала страницу, держало девушку в постоянном состоянии возбуждения; ее тело возбуждалось от малейшего контакта. На их совместных уроках Гермиона выглядела не лучше. Ее постоянно тянуло ко рту Беллатрикс, когда она говорила; то, как она ходила по классу, как будто ей принадлежал воздух вокруг. Джинни пришлось несколько раз подталкивать ее локтем, и однажды она прошептала: «Твой гей проявляется». Она также поймала и Блэк, которая пялилась на нее, предательские щеки вспыхнули от смущения, когда Гермиона возобновила свое эссе, не осмеливаясь взглянуть на женщину, которая так отвлекала. Грейнджер пару раз отваживалась подняться на Астрономическую башню и сидела, глядя, как Беллатрикс любуется звездами, а ее темная грива развевается на ночном бризе. Однако, вернувшись в свою комнату, Гермиона отчитала себя за преследование, клянясь каждый раз, что это будет последним. Она чувствовала себя не лучше, чем Кормак Маклагген, который был слишком настойчив, на ее вкус, казалось, прятался за углом или пытался застать ее одну после урока зелий. Это были вечера, которые она с нетерпением ждала больше всего, между воскресеньями. Она коротала часы почти до полуночи, открывая свой блокнот, где писала темной ведьме о книгах, которые она прочитала, о музыке, которая тронула ее душу, и о том, что ей еще предстоит пойти в оперу. Беллатрикс делилась своей любовью к классической музыке, которую она слушала, рисуя; что художественные галереи и музеи были местами, по которым она больше всего скучала во время своего заключения. Гермиона узнавала все о тайной жизни бывшего Пожирателя Смерти, которая скрывала свою любовь к маггловским удовольствиям, пытаясь понять, как кто-то ‘меньший’ мог сотворить такое чудо. Гермиона также отметила, насколько легче было быть открытой, флиртовать и раздвигать границы за безопасностью пера и пергамента, и она наслаждалась каждым моментом этого. В субботу, за день до ее третьего визита в поместье, она обнаружила, что потягивает сливочное пиво в «Трех метлах» с Джинни. Они сидели в маленькой угловой кабинке, спрятанной возле камина, и их желудки были полны пирога. «Мерлин, как же хорошо…». — Сказала Джинни, отодвигая от себя тарелку. Гермиона кивнула в знак согласия, откидываясь на спинку стула, чтобы облегчить пищеварение. «Я рада, что ты согласилась пойти со мной сегодня». — Продолжила рыжая с теплой улыбкой. — «Я чувствую, что в последнее время у нас почти не было времени на «нас». Мы вряд ли сможем как следует наверстать упущенное на уроках». «Извини. Просто в этом семестре я слишком загружена учебой, обязанностями старосты и… ” «И твоей огромной влюбленностью в профессора». — Закончила Джинни, смеясь. Гермиона шлепнула ее через стол и застенчивая улыбка украсила ее губы. «Что? Ты знаешь, что это правда, Гермиона. У тебя все плохо». Грейнджер со смешком уступила. — «Я просто ничего не могу с этим поделать». «О, я знаю, поверь мне. Я чувствую, как жар волнами исходит от тебя на ее уроках». «Прекрати». — Гермиона рассмеялась и ее щеки покраснели. «Тебя так легко дразнить, но серьезно, если ты не хочешь, чтобы профессор Блэк поняла, насколько она тебе нравится, тебе нужно немного сдерживаться». «Я знаю, это просто… ну, это не только на уроках». Глаза Джинни расширились, а затем в них появилось подозрение. «Выкладывай». — Прошипела она, наклоняясь ближе. Румянец Гермионы усилился. «Ну, я… мы… мы иногда пишем друг другу». «Что?!» — Джинни ахнула. «Я имею в виду, что я оставила записку на ее столе, и когда она прочитала ее в классе, она ответила. Она наложила на мой блокнот Протеевы чары». «И? Что было дальше?» «И это никогда не прекращалось». «Ты имеешь в виду, что она не сняла чары?» Гермиона покачала головой. «Итак, дай-ка мне разобраться. Блэк нашла способ ответить тебе, а затем активно решила оставить эту линию общения открытой?» «Ага». — Она ответила. «И ты только сейчас говоришь мне об этом, потому что …» «Потому что я не хотела нарушать доверие. Потому что это то, что принадлежит мне». — Прошептала Гермиона. Джинни вздохнула. — «Я понимаю». — Она сделала глоток сливочного пива, а Гермиона молчала, покусывая нижнюю губу. Она хотела сохранить это в тайне еще немного, но в ее подруге было что-то такое замечательное, что всегда заставляло ее чувствовать себя комфортно, делясь. И было приятно что-то предложить. Что-то, что, возможно, могло бы дать надежду на то, что у них с Беллатрикс может быть что-то большее. Как будто прочитав ее мысли, рот Джинни скривился. — «Ты знаешь, что это значит? Это значит, что она смотрит на тебя не так, как на нас». 'Нет Грейнджер. Ты совсем не похожа на любого другого студента.’ Слова Беллатрикс всплывают на передний план в ее сознании. «За исключением Драко, потому что, очевидно, он член семьи, она ни за что на свете не сделала бы этого, если бы ты ей не нравилась». — Продолжила рыжая. «Я пытаюсь не думать об этом слишком много, но это так трудно не делать». «Твой мозг никогда не перестает работать. Тебе нужно попытаться расслабиться и посмотреть, что произойдет. Прошло всего несколько недель, а посмотри, как продвинулись ваши отношения». «Это не отношения». — Она вздохнула, ее сердце немного заныло от этих слов. Это не были отношения в прямом смысле этого слова, но то, что они, казалось, создали вместе, было, безусловно, чем-то большим, на что Гермиона могла когда-либо надеяться. Но этого было недостаточно. Этого никогда не было достаточно, когда дело касалось Беллатрикс Блэк. Она задавалась вопросом, будет ли это когда-нибудь. Взгляд Джинни на мгновение метнулся к двери, когда вошла фигура в плаще с капюшоном, а за ними влетело несколько осенних листьев. «Послушай, Гермиона, когда мы в последний раз говорили об этом, говорить было почти не о чем. Но это? Это очень важно». Щеки Гермионы порозовели. «Черт возьми». — Ошарашенно сказала Джинни, приоткрыв рот. — «Заговори о дьяволе». — Она кивнула, ее глаза указывали на дальний конец паба. Гермиона повернула голову и последовала за кивком подруги. Дыхание тут же покинуло ее легкие. Беллатрикс устраивалась поудобнее на табурете у бара. Она заметила, что несколько посетителей оглядываются, прежде чем сбиться в приглушенный шепот, без сомнения, говоря о темной ведьме, и это что-то пробудило в Гермионе. Сжав челюсти, она уставилась на мужчину, который привлек ее внимание, прежде чем он поспешно вернул свое внимание к своей спутнице и пиву. Блэк казалась невозмутимой, далекой от того, чтобы беспокоиться о чужом дискомфорте от ее присутствия. Гермиона наблюдала, как женщина потянула за манжеты рубашки, подвернула ткань, чтобы пиджак сидел как надо, расправила плечи и протянула руки через стойку, пальцы нашли меню, которое она начала просматривать. Она была воплощением царственности. «Земля Гермионе. Гермиона, ты слышишь?» «Хм?» — Она повернулась к Джинни, которая улыбалась ей. «Каковы шансы?» — Она спросила. — «Думаю, неудивительно, что она пила здесь». Гермиона вспомнила их первый визит в Хогсмид. Она думала, что видела там Беллатрикс, скользящую между зданиями, но в то время отвергла это. Грейнджер оглянулась через плечо и увидела, как мадам Розмерта поставила стакан перед Беллатрикс и налила в него то, что, по ее предположению, было Огненным виски. Ее глаза сузились, когда она заметила блондинку, небрежно прислонившуюся к барной стойке, одно бедро было приподнято, когда она держала бутылку. Она могла бы поклясться, что слышала ее смех и определенно уловила подмигивание, которое она бросила Блэк. Пальцы Гермионы сжались вокруг ее стакана в тот же момент, когда она заметила, как Розмерта запустила ухоженные пальцы в свои светлые волосы и накрутила на них локон. Она флиртовала с Блэк, и это выглядело легко, как танец, в котором ей не нужно было практиковаться. Когда Грейнджер увидела, что ее рука протянулась и накрыла руку Беллатрикс, она оторвала взгляд, чувствуя, как в груди появляются горячие пузырьки. «Весьма дружелюбно…». — Добавила Джинни, ее лицо опустилось, когда она поймала взгляд Гермионы. — «Черт. Извини. Я не имела в виду… это… это не значит… Гермиона покачала головой и допила остатки пива, надеясь, что алкоголь уберет остроту ее кипящей ярости. «Мне нужно еще одно». — прошипела Гермиона. Джинни кивнула и сделала знак официантке принести еще по одной. Они сидели в тишине, Джинни наблюдала, как ее подруга закусывает губу и размышляет, наблюдая за жужжанием шестеренок в ее карих глазах. Звук двух напитков, поставленных на стол, привлек внимание Гермионы к рыжей. «Они, наверное, просто друзья». — Пробормотала она, коротко сжимая ее руку. «Я чувствую себя… глупо». — Она призналась, вздохнув, прежде чем сделать еще один большой глоток своего сливочного пива; вытирая пену с верхней губы пальцем. «Сядь рядом со мной». — сказала Джинни, похлопав по сиденью рядом с ней. Гермиона выскользнула из кабинки и скользнула рядом с ней. Теперь Беллатрикс была в поле ее зрения, и ее глаза проложили горячую дорожку через бар, когда она наблюдала, как она разговаривает с Розмертой, которая теперь трогала кружево в верхней части своего лифа. «Она такая… она такая… черт!» — Гермиона плюнула, ненавидя мысль о том, что черные глаза смотрят на декольте этой женщины. Она почувствовала прилив неадекватности, жар поднимался по ее шее. Она сделала еще один глоток своего напитка, когда Розмерта откинула голову назад от смеха. «Ты ревнуешь». — Джинни тихо заявила. «Что?» — Гермиона усмехнулась, ее яростный взгляд теперь был направлен прямо на подругу. «Ты ревнуешь, Гермиона. Я почувствовала это в тот год, когда Гарри увлекся Чжоу. Это разъедало меня месяцами. Кажется, я помню, что ты чувствовала то же самое, когда Рон и Лаванда встречались». «Это было разочарование». — Проворчала она, ее глаза потемнели. — «Я чувствовала, что мою дружбу отбросили в сторону. Это… это …» — Ее рот сложился в маленькую букву «о», и она обессиленно откинулась на спинку сиденья. «Ревность». — Джинни любезно повторила. ‘Так вот на что похожа ревность’. Она задумалась и ей это ни на йоту не понравилось. Это свернулось внутри, как змея, шипя и плюясь на ее рациональность. Ей всегда нравилась мадам Розмерта. Она приветствовала ее много раз за эти годы, всегда дружелюбная и явно гордящаяся своим пабом. Но теперь, наблюдая за тем, как она «дружит» с Беллатрикс, у Гермионы заныли зубы. Она хотела подойти и стереть эту улыбку с ее лица. Смех Розмерты прорезал воздух, втыкаясь как нож в хрупкое сердце Гермионы. «Я уверена, что это ерунда». — Пробормотала Джинни. — «Гарри упоминал, что они вместе учились в школе, после того, как он однажды поболтал с ней, когда мы были здесь». Гермиона закусила губу. «Если они знали друг друга все это время, может быть, они просто наверстывают упущенное». — Она настаивала. — Я знаю, что ты пытаешься сделать. — пробормотала Гермиона, глядя в глаза подруги. «И что же?» «Ты пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше, давая этой женщине повод быть такой… такой дружелюбной.» Джинни усмехнулась. — «Возможно, но это может быть буквально правдой, Гермиона. Некоторые люди просто тактильны». «Беллатрикс — нет. Она плохо ладит с другими». — Вспоминая слова темной ведьмы, она выпила еще пива. Гермиона оглянулась на бар и увидела, что владелица обслуживает другого посетителя, но бросает взгляды на Беллатрикс, которая что-то записывала в дневнике; дневник, который был очень похож на тот, с которым она видела ее в библиотеке. Она нахмурилась, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. «Работа Розмерты — общаться со своими клиентами, может быть, даже немного флиртовать». — Продолжила Джинни. -“Постарайся не вникать в это слишком сильно. И с каких это пор ты называешь профессора Блэк Беллатрикс?» — Усмехнулась рыжая. Гермиона фыркнула, встретившись взглядом с карими глазами. — «В лицо я этого не делаю». — Она вздохнула. — «И ты, вероятно, права». Уступила девушка. «Смотри. Даже если Розмерта неравнодушна к Блэк, это не значит, что профессор отвечает взаимностью, понимаешь? Зачем ей проводить вечера, разговаривая с тобой, если она могла бы быть здесь и трахаться с барменшей. Гермиона ударила ее по руке. «Ой! Боже, у тебя такие костлявые пальцы». — Джинни взвизгнула, потирая бицепс. — «Я только хотела сказать, зачем тратить на тебя время, если она… ну, ты понимаешь…с ней?» Это имело смысл, и Гермиона понимала это на подсознательном уровне, но она не могла выбросить образы из головы, теперь, когда Джинни поместила их прямо туда; Беллатрикс трахает Розмерту у барной стойки. Картина глубже слилась в ее сознании с тем, насколько нежной, казалось, была блондинка с бывшим Пожирателем Смерти, и это почему-то ранило сильнее. Она никогда не думала, что кто-то сможет подобраться достаточно близко, чтобы затронуть струны ее сердца, как ребенок со скрипкой, с неосторожными пальцами. Она оглянулась и увидела, что Беллатрикс уплетает полную тарелку еды, ее дневник лежит рядом с ней на стойке, а еще один стакан огненного виски ждет, чтобы его выпили. «Почему бы тебе не подойти?» — Предложила Джинни. — «Рядом с ней есть свободное место». «Нет, я не собираюсь этого делать. Я здесь с тобой, а она здесь… она здесь, чтобы пообедать и немного… немного побыть с… с …» — Ее слова замерли на губах, когда она увидела, как мадам Розмерта протянула руку к лицу Беллатрикс. Она отвела взгляд, горячие слезы защипали ее глаза. «Эй, эй. Посмотри на меня.» — Прошептала Джинни, подсовывая палец под подбородок Гермионы и поднимая его, чтобы посмотреть на нее. «Пожалуйста, не надо». — Гермиона поперхнулась, вытирая щеку и делая большой глоток воздуха. -“Мне просто нужно взять это увлечение или что бы это ни было, черт возьми, под контроль. Я не хочу мешать». «Абсолютно нет. Ты не пойдешь по этому пути, Гермиона, и не будешь мешать чему именно? Слушай меня и слушайте внимательно». — Девушка взяла руки Гермионы в свои и заставила посмотреть ей в глаза. — «Пока ты не знаешь, что вмешиваешься в отношения, Беллатрикс Блэк одинока. Я серьезно верю, что ты ей тоже нравишься, иначе я бы не говорила тебе этого». ‘Она отдала мне свою библиотеку. Она проводит время со мной. Никто никогда не смотрел на меня так, как она. Это должно что-то значить.’ «Она должна быть с кем-то блестящим. С кем-то, кто может сравниться с ней интеллектуально, идти с ней рука об руку. Кто-то старше, мудрее, лучше «. ‘Лучше, чем я». — Ответила она, ее голова боролась за рациональность в море эмоций. «И ты действительно думаешь, что из всех людей именно Розмерта подходит под это описание? Она довольно милая, но я искренне сомневаюсь, что она хоть в чем-то равна Блэк». «Ну, они явно знают друг друга достаточно хорошо, чтобы она прикасалась к ней так… часто, и… и они примерно одного возраста». «Вот ты снова возвращаешься к проблеме возраста. Это просто число». — Джинни подчеркнула, сжимая ее руку. — «Независимо от возраста, Блэк, пиздец, как сексуальна и плюс она неприлично богата». Гермиона подняла бровь. «Что? У меня есть глаза». — Сказала Джинни, ухмыляясь уголками рта, что заставило Гермиону сделать то же самое. — «Давай вернемся и съедим свой собственный вес в шоколаде». Две гриффиндорки допили свои напитки и натянули куртки, готовые встретить пронизывающий осенний ветер. Джинни вышла на улицу первой, а Гермиона отстала, бросив еще один взгляд на Беллатрикс. Ее сердце забилось сильнее, когда темные глаза, широко раскрытые от удивления, уставились на нее. Гермиона не могла смотреть на нее, ее ревность скользила внутри, скручивала и сжимала дыхание в легких, особенно зная, что Розмерта все еще скрывалась поблизости. Она натянуто улыбнулась и выскользнула из паба. ********************************************************************************** На следующий день Гермиона рискнула зайти в кабинет профессора Блэка, но была разочарована, обнаружив, что он пуст. Она ходила вокруг большого стола, лениво поднимая предметы и проводя по ним пальцами, чтобы как-то погрузиться в пространство темной ведьмы. Она чувствовала ее запах, это тепло всегда находило отклик в ее ноздрях, как будто это был воздух, которым ей нужно было дышать. Подождав полчаса, она приняла решение пойти одна, аппарировав в большой вестибюль Блэк-Мэнора мгновение спустя. Дом казался холодным и пустым, его великолепие было утрачено из-за неиспользования и времени. Она шла по коридору в библиотеку, ее сердцебиение участилось при мысли о том, что она снова увидит Беллатрикс и проведет день вместе, задаваясь вопросом, какую книгу она прочитает и какие дебаты у них могут быть. Она взялась за ручку и повернула ее, большая деревянная дверь открылась перед ней. Лицо Гермионы вытянулось, когда она увидела комнату, залитую дневным светом, но лишенную тепла огня; тепла темной ведьмы. Она разочарованно вздохнула и направилась к книжным шкафам, начав поиски чего-нибудь почитать, надеясь, что появится Беллатрикс. Прошел час, и Гермиона удобно устроилась с книгой на коленях, но все еще чувствовала себя мучительно одинокой. Хотя она более чем ценила дар этой невероятной библиотеки, настоящим подарком была компания Беллатрикс. Подарок, который она ценила превыше всего. Она закрыла книгу, положила ее на диван и подошла к ближайшему окну. День выглядел достаточно теплым, листья на деревьях поворачивались, их цвета красного и золотого переливались на свету, когда их уносил ветерок. Гермиона потянулась за курткой и надела ее, вспомнив, как холодно было в Хогсмиде накануне; обманчиво теплый день, который оказался совсем не таким. Она вытащила свою палочку и произнесла заклинание, решетка ожила, в камине вспыхнуло пламя. Она подошла и встала перед ним, согреваясь, все еще надеясь, что Беллатрикс скоро прибудет. Прошел еще час, и Гермиона была уверена, что заснула. Она зевнула, потянулась и налила маленький стаканчик огненного виски, наслаждаясь жжением на языке, когда напиток легко соскользнул вниз. Она представила, что рот Беллатрикс был почти таким же на вкус, и мысль об этом снова вызвала бабочек в ее животе. Она посмотрела в сторону двери и почувствовала притяжение, которое не могла объяснить. Было ли это просто любопытством или чем-то еще, она обнаружила, что выходит в коридор и заглядывает в различные комнаты вдоль него. Одна, казалось, была богато украшенной гостиной, другая — ванной, которой она пользовалась ранее. Было еще несколько книжных полок, на которых, казалось, хранились редкие артефакты; тип, который, как она предполагала, был выставлен в «Боргин и Беркс», а также карты и навигационные устройства. Она также заметила рояль, большая часть которого была накрыта большой белой простыней; на нем лежала стопка нотных рукописей. Другая комната, безусловно, была кабинетом, из которого также открывался впечатляющий вид на сады. Стол внутри был самой впечатляющей особенностью; богато украшенные резные деревянные ножки в форме кобр поддерживали столешницу, их глаза, казалось, светились зеленым. При ближайшем рассмотрении Гермиона решила, что это изумруды; ограненные стороны мерцали на свету. Над каменным камином висела картина, покрытая черным саваном. На площади Гриммо она научилась никогда не снимать обложку с картины. Здесь, в Блэк-Мэноре, доме такой же чистокровной семьи, она не собиралась трогать что-либо, что могло нанести ущерб дому или ей самой. В комнате было какое-то угнетение, которое заставило ее покинуть помещение так же быстро, как и войти, с дрожью проскользнув обратно в коридор. Другая дверь была заперта, медная ручка поворачивалась, но не поддавалась. Она знала, что может использовать магию, чтобы раскрыть ее секреты, но решила, что есть разница между блужданием по дому по комнатам, которые были открыты, в отличие от отпирания тех, которые были явно частными по какой-то причине. Когда она убрала руку, то почувствовала резкую боль, ее шрам горел под рукавом. Она сжала его рукой, пытаясь успокоить кожу, и уставилась на дверь. Ее брови нахмурились, и она вспомнила, как впервые прошла по этому коридору. Это было в первом воспоминании Беллатрикс. Окинув взглядом стены, она заметила фотографии в обложках, которые видела, прежде чем ее швырнули в другое пространство; более темное пространство, где пытали девушку. Она отпрянула от двери, ударившись спиной о стену позади нее, прижала руку ко рту и ахнула. Гермиона не была уверена, но ей показалось, что дверь вела в подвал, в комнату, где страдали и пытали. Беллатрикс. Она почувствовала, как горячие слезы текут по ее щекам, когда она отступила в прихожую, используя рукава, чтобы вытереть их. В здании было мертвенно тихо, тишину заполнял только скрип ее кроссовок по мраморному полу. Она посмотрела на люстру, висящую у нее над головой, ее красота скрывалась под паутиной и пылью, это декаданс, давно забытый. По другую сторону от входа были две двери, одна из которых вела в богато украшенную столовую, а другая — в самую большую кухню, которую она когда-либо видела в частном доме. Она стояла в дверях, представляя дом, полный жизни; гости, приезжающие на вечерний бал, врывались в особняк в своих платьях и костюмах, на кухне готовился банкет, гремели кастрюли и сковородки, в воздухе витали запахи роскошной еды. Однако было похоже, что здесь уже давно не проводились подобные мероприятия, дом стал реликвией ушедших времен. Хотя Гермиона представляла себе эти вечеринки, она не испытывала чувства счастья, связанного с ними. Она испытывала чувство долга, подчинения и уступчивости. Ужины и развлечения, чтобы произвести впечатление на элиту и другие благородные дома чистокровного происхождения. Она представляла Волдеморта почетным гостем, сидящим во главе длинного обеденного стола, когда дом Блэков принимал его и еще больше втягивался в его дело. Грейнджер стряхнула с себя эту мысль, обнаружив, что ее рука лежит на гладких мраморных перилах лестницы, ее изгиб заманивал ее на этаж выше. Когда она добралась до верха, дом разделился на две половины, куда можно было попасть по лестнице. Она решила пойти направо, выпустив Люмос из своей палочки, чтобы осветить свой путь по почерневшей лестничной площадке. Все двери были закрыты, на стенах висели картины, кроме одной, заключенной в позолоченную золотую рамку. Это была картина с изображением сада, в котором она узнала сад Блэк-Мэнор, круглый фонтан на переднем плане, дом за ним. Это была прекрасная картина, если бы не разрыв, который пробежал через ее середину, холст свисал, как открытая плоть, зияющая и израненная. Гермиона моргнула, ее пальцы сжались на палочке, желая починить ее, но остановились. Это был не тот дом, с которым можно было играть. Она была удивлена, что ей вообще разрешили находиться в нем, воображая, что на нем были бы установлены всевозможные чары и защиты, чтобы помешать кому-то вроде нее войти в его стены. Ее шрам заныл в знак согласия. Она спустилась вниз по лестнице, прежде чем отклониться к левому крылу. Свет лился с одной стороны тускло освещенного коридора, и она медленно двигалась к нему, тихий скрип половицы под ее ногами был единственным звуком, если не считать ее дыхания. Это была спальня, в которой доминировала огромная кровать с балдахином, занавешенная тяжелой темно-зеленой тканью с переплетением серебряных нитей. Постель была заправлена; чехлы откинуты. Девушка вошла внутрь, привлеченная светом и запахом, которые, казалось, предлагали ей убежище. Самым заметным отличием в этой комнате, как и в библиотеке, было то, насколько она была чистой. В ней жили, и Гермиона поняла, когда запах корицы проник в ее носовые пазухи, что это была комната Беллатрикс. Она почувствовала, как у нее участился пульс, а дыхание застряло в горле. Она оказалась у кровати, ее рука пробежала по одеялу и прижалась к нижней простыне ладонью вниз к углублению матраса. Гермиона прикусила губу, когда тихий вздох покинул ее легкие. Не просто было находиться в спальне женщины, по которой ты тоскуешь; женщины, которая фигурировала в каждой ночной фантазии, которая также была твоим профессором. Беллатрикс была запретным плодом, а Грейнджер была Евой. Как удачно, что все было зеленым, цвета факультета Слизерин со змеей в качестве эмблемы, размышляла она. Она села на край кровати и положила подушку себе на колени, глядя на нее несколько мгновений, прежде чем прижать к лицу. Ее чувства перегрузились, когда она была заключена в теплый аромат Беллатрикс. Гермиона почувствовала головокружение от всего этого. Все казалось легким, за исключением тяжелого напряжения между ног, боли от желания большего. Она позволила своему разуму блуждать, представляя темную ведьму, растянувшуюся на кровати, на этой кровати. Тело подтянуто, ноги раздвинуты, длинные пальцы прижаты к ее собственному лону, когда она кричала от удовольствия. Или другая женщина, лежащая на ее изможденном теле, с пальцами мокрыми от соков Беллатрикс. Гермиона сжала бедра, отрывая лицо от подушки и уже тоскуя по потере. Она попыталась избавиться от последней мысли, отодвинув образ некой блондинки, находящейся здесь, в этой комнате, и предъявляющей права на темную ведьму так, как она не могла себе представить. Будь проклят ее визит в «Три метлы». ‘И будь ты проклята, Розмерта.' Она положила подушку обратно, внезапно почувствовав себя очень виноватой за то, что находится в этом пространстве; в ее пространстве. Она ушла так быстро, как только могла, мчась вниз по лестнице, ее ноги стучали по мрамору, прежде чем вернуться в тепло библиотеки и плотно закрыть за собой дверь. К тому времени, когда она была готова уйти, на улице уже стемнело. Беллатрикс не появилась, и Гермиона была уверена, что она была с Розмертой. По крайней мере, так говорила ревность, шипевшая в ее венах. ********************************************************************************** Гермиона встретилась с Джинни за ужином в семь, Драко проскользнул рядом с ними. «Как прошли твои выходные?» — Спросил он, набивая рот ростбифом. «Неплохо, спасибо». — Джинни сказала. — «Мы с Гермионой вчера забрели в Хогсмид, в остальное время я работала над заданием по зельеварению для Слизнорта». «Фу, я тоже. Этот курс намного сложнее, чем когда его преподавал Снейп, я уверен в этом. Либо это, либо время, проведенное вдали от учебы, затуманило мой мозг». — Ухмыльнулся Малфой. «Думаю, ты прав. Итак, какие у тебя планы на Хэллоуин, Драко?» «Раньше мы устраивали экстравагантные вечеринки на Хэллоуин. Это всегда был любимый праздник матери. В этом году мы собираемся попытаться вернуться к этому. Конечно, ничего такого масштабного, учитывая… ну, учитывая, сколько гостей либо мертвы, либо в Азкабане». «Вам обоим, должно быть, тяжело без отца дома». — Джинни сказала. «И да, и нет». — Он неловко поерзал, его вилка на мгновение размазала еду по тарелке. — «Мы надеемся, что тетя Андромеда тоже придет. Они пытаются помириться, и я знаю, что мама просто хочет, чтобы рядом было как можно больше людей». «Понятно». «А чем ты займешься?» — Спросил он, нарезая хрустящую жареную картошку и обмазывая ее соусом. «Типичный Хэллоуин в Норе с семьей и друзьями. Фейерверк Джорджа и Рона, конечно». — Она усмехнулась. — «Я попросила Гермиону прийти, но она довольно расплывчато говорит о том, что собирается делать». — Джинни поддразнила, вызвав мягкую улыбку Гермионы. «Дело не в том, что я не хочу идти, Джин, я просто не уверена в этом после того, как увидела Рона на свой день рождения». «Он встречается с кем-то, и я почти уверена, что она тоже придет. Мама и папа были бы рады тебя видеть». Гермиона знала, что это правда. Она очень любила родителей Джинни и, потеряв своих, почувствовала себя частью семьи. В Молли произошел сдвиг с тех пор, как они с Роном не стали встречаться, но она не могла винить матриарха за то, что она разочаровалась или помогла Рону преодолеть свои чувства к ней. «Я ценю приглашение, но я не пойду в этом году, если ты не против» — Ответила Гермиона, видя разочарование, отразившееся на лице ее подруги. «Все в порядке, просто я не хочу, чтобы ты хандрила здесь в одиночестве». «Сибилл остается, и Минерва тоже». «Итак, Хэллоуин с преподавателями. Захватывающе». — Пошутила Джинни, смеясь. «Ну, Гермиона всегда может прийти ко мне домой». — вмешался Драко. — «Я знаю, что говорил об этом раньше, но тебе будут более чем рады». «Ты должна пойти. Мне ненавистна мысль о том, что ты будешь сидеть здесь взаперти четыре дня». — Добавила Джинни. Гермиона обнаружила, что кивает с улыбкой. — «Хорошо. Я с удовольствием приду на Хэллоуин, Драко. Спасибо». Он обнял ее за плечи и быстро обнял. — «Превосходно! Я дам маме знать». «Кто бы мог подумать, что мы трое когда-нибудь станем друзьями? Это странно, но блестяще». — Джинни усмехнулась, ее теплые глаза метались между ними. «Конечно». — Драко усмехнулся. Гермиона улыбнулась, слушая разговор своих друзей. Когда она закончила есть, ее глаза переместились на верхний стол. Беллатрикс была там, сидела на месте, которое обычно пустовало, с напитком в руке, а Сибилл что-то говорила ей на ухо. Она выглядела скучающей, длинные бледные пальцы барабанили по бокалу. Ее челюсть была напряжена, и Гермиона знала, что это может означать только разочарование или контроль, как будто сдерживая то, что она хотела сказать. Сибилл была либо храброй, либо глупой, размышляла она; ее взгляд был прикован к ним обеим. Наблюдая, как профессор прорицания отошла, чтобы поговорить с Хагридом, она заметила, как Блэк резко опрокинула в себя свой напиток. Когда она это делала, ее темные глаза встретились с глазами Гермионы. Даже через всю комнату она почувствовала исходящий от нее огненный ожог, ее сердце пропустило удар. Беллатрикс слабо улыбнулась ей, прежде чем повернуться и исчезнуть из комнаты. ‘Что это было? ’ Позже ночью она обдумывала идею написать Беллатрикс, но не смогла найти слов, чтобы сделать это. Ее выходные были в лучшем случае запутанными, и осознание того, что, возможно, Блэк была связана с кем-то, лишило ее всякой логики и разума, поскольку кровь бурлила от сомнений и чувства безнадежности. В ту ночь ее сны снова были полны темной ведьмы. Однако на этот раз она путалась в длинных конечностях и светлых волосах, ее язык и пальцы ласкали упругую кожу, которая не принадлежала Гермионе, вызывая охи-вздохи у барменши. Она проснулась в темноте, схватившись за грудь, пытаясь отогнать видения, но потерпела неудачу. Ревность была жестоким спутником, и Гермиону от нее уже тошнило.