Под моей кожей

Нос Беллатрикс дернулся, а глаза прищурились, когда первые лучи утреннего света разбились об окна ломаными лучами. Она застонала и потянулась, чувствуя, как ее мышцы растягиваются и сокращаются. Белла посмотрела вниз на непослушные каштановые кудри на своей груди и руку, которая все еще лежала на ее сердце, как будто оберегая его от вреда, даже во сне. Улыбка появилась на ее губах при ощущении мягкого дыхания Гермионы на ее коже, сон все еще держал ее в заложниках. Сон. Дар этого всегда ускользал от нее, кошмары никогда не позволяли ей пережить спокойную ночь, пока… Беллатрикс втянула воздух, задерживая его в легких, пока ее разум возвращался назад, пытаясь вспомнить время, когда она была так же благословлена Морфеем, как и прошлой ночью. Но это было бесполезно. Она знала, выпуская воздух одним длинным выдохом через ноздри, что этого никогда не было. До нее. Гермиона Грейнджер, молодая женщина, в которую она так отчаянно влюбилась, сделала то, чего не сделал никто другой. Ей удалось обеспечить безопасный проход сквозь темноту; сон без сновидений, хотя были мимолетные проблески ее улыбающегося лица и смеха, когда она бежала впереди нее по пляжу, ветер развевал ее волосы. Она смахнула несколько непрошеных слез с глаз, прежде чем высвободиться из объятий Гермионы, ее потребность в ванной была слишком велика, чтобы оставаться в постели. Присев на мгновение на край кровати, Беллатрикс просто сидела и смотрела на чудо рядом с ней. Гермиона была потрясающе красива. Мягкий холст кремово-белой кожи, усыпанный веснушками, как будто ее тело было картой небес; каждая звезда такая же яркая и великолепная, как и предыдущая. Она была совершенством, и Беллатрикс была ошеломлена и молчала от ошеломляющего потока любви, который захлестнул ее грудь и заполнил каждую полость. Гермиона завозилась и с раздражением перевернулась на другой бок, натянув одеяло до подбородка. Белла усмехнулась, натягивая брошенную рубашку, прежде чем босиком пройти в соседнюю комнату. В доме царил осенний холод, который заставил ее ускорить свои действия, прежде чем вернуться в свою спальню, к женщине внутри. Кожа Беллатрикс была холодной, покрытой слоем мурашек, когда она снова полностью разделась и скользнула обратно под одеяло, дрожа под ним, пока тепло не начало окутывать ее. Она пристроилась к девушке сзади и обняла ее, зарывшись лицом в волосы и глубоко дыша. Она не была уверена, который час или сколько времени прошло с тех пор, как она вернулась в постель, но когда она снова проснулась, солнце было в полную силу, деревянный пол перед окнами выглядел оранжевым в свете дня. Улыбка расплылась по ее лицу при виде Гермионы, лежащей рядом и пристально наблюдающей за ней. “Привет”. - Прохрипела Белла; ее голос всегда грубее по утрам. Она наблюдала, как расширились зрачки Гермионы и застенчивое выражение появилось на ее губах. - “Привет”. “Как долго ты уже не спишь?” “Ох. Недолго. Я сходила в ванную, а потом ... ” “А потом?..” Самый восхитительный розовый румянец появился на ее щеках, и она не могла удержаться, чтобы не провести рукой по роскошным каштановым кудрям, заправляя выбившуюся прядь за ухо Гермионы. “Ну, я ... я просто смотрела, как ты спишь”. - Нос Гермионы сморщился, и она выпустила небольшое раздражение из ноздрей. - “Это жутко? Да, это жутко”. Беллатрикс покачала головой и провела пальцами по подбородку девушки, ее большой палец скользнул по нижней губе. “Нет. Не жутко ”. Лицо Гермионы озарилось, как будто зажглись тысячи огней, и Беллатрикс почувствовала их все в глубине своего живота. “Ты хорошо спала?” Она на мгновение задумалась над вопросом, прежде чем ответить, ее мысли, возникшие ранее утром, встали на свои места в ее голове. “Я проспала до рассвета без… не произошло ничего плохого. Впервые ”. - Ответила она, постучав себя по виску, прежде чем вернуть руку к лицу Гермионы и погладить шелковистую кожу. Если раньше Беллатрикс думала, что улыбка Гермионы была яркой, это было ничто по сравнению с той, которую она подарила ей, услышав ее новости. “Белла, это ... это потрясающе! Я имею в виду, я не настолько наивна, чтобы думать, что у тебя их больше никогда не будет, но провести ночь, свободную от этого ужаса…Я так рада за тебя”. Беллатрикс приветствовала поцелуй, горячее прикосновение губ девушки к ее собственным, ее губы приоткрылись, когда нетерпеливый язык настоял на проникновении. Это было лениво и томно, полно невысказанных слов и чувств и пронизано такой надеждой, что она могла почувствовать трепетание крошечных крыльев в животе. Когда Гермиона вернулась на свое место, Беллатрикс поняла, насколько правильно было чувствовать ее присутствие там. Это было удобно, интимно и не походило ни на что, что она испытывала раньше. Ее разговор с Андромедой врезался ей в голову. Это было правдой. Механика их совместной ночи была в какой-то степени тем, что она делала раньше, но на этом сходство заканчивалось. Секс никогда не был эмоциональным или заряженным чем-то иным, кроме потребности обладать чем-то или другого способа выпустить свой гнев. Никто не прикасался к ее шрамам, и она никогда полностью не обнажалась в присутствии того, кого собиралась трахнуть. Она редко приветствовала прикосновения рук к своей коже и, конечно, не для чего-то другого, кроме самого акта, когда она получала удовольствие от пальцев или языка, прежде чем отбросить их владельца в сторону, как ненужную тряпку. Но с Гермионой все было по-другому. Все это. Когда ее руки пробежались по контурам ее изувеченной спины и почувствовали травмы и страдания на своей собственной зрелой коже, ей захотелось убежать. Почувствовала, как страх сжал ее сердце и сильно сжал его. Сражайся или беги. Беллатрикс всегда была бойцом, даже когда у нее не было выбора; в детстве у нее не было сил или навыков, чтобы защитить себя, и все же она не убежала. Она осталась и приняла все это, приняла каждую плеть и проклятие, которые могло вынести ее тело, и все же, когда эти невинные пальцы коснулись ее, она боролась с тем, чтобы не сбежать из их постели или по умолчанию, как она ранее справлялась со своими эмоциями, когда дело касалось молодой гриффиндорки. Но она осталась. Осталась и крепко держалась за обнаженную девушку под ней, чьи объятия принесли ей только утешение и чьи слова заставили ее понять, что она хочет остаться; нужно остаться, чтобы испытать все удовольствия, которые любовь может принести им обоим. “Белла?” “Хм?” “Куда ты ходила?” - Прошептала Гермиона. Глаза Беллатрикс нашли карие, которые сияли в ответ, изучая ее лицо. Она сделала глубокий вдох и собралась с мыслями. “Я думала, насколько все было по-другому ... с тобой”. “В... хорошем смысле?” Она кивнула и широко улыбнулась. - “Определенно, за ... за весь секс, который у меня, возможно, был, у меня никогда не было того, что мы разделили прошлой ночью”. “И сегодня”. - Гермиона застенчиво покраснела, ее ресницы затрепетали; ее нога поднялась немного выше. “Да”. - Она усмехнулась. - “У меня никогда не было близости. Я всегда просто брала то, что хотела. Это никогда не было чем-то большим ”. “Даже с... с Розмертой?” “Даже с ней”. Беллатрикс ждала в тишине и смотрела, как Гермиона опускает глаза и смотрит на свои собственные пальцы, которые нервно постукивали по ее груди, подушечки которых были такими нежными на ее коже. Она задавалась вопросом, чувствует ли девушка глухой стук ее сердца и насколько тяжело это звучит между ними. “Я пыталась не ревновать к ней ...” Прошептала Грейнджер: - “... но ты бы никогда не сказала мне, что это неправда. Что ты... не встречаешься с ней. Она стала еще одним барьером между нами, и я ужасно с ней обращалась. Ты использовала ее ”. “Я так и сделала, давным-давно, но и в этом случае, да. Я подумала, что если ты веришь, что мы пара, то ты…что ты уйдешь от меня ”. “Но она была ... твоей в прошлом?” “Нет. Не так. Ну, да, в плотском смысле, но не так. Не так, как ты. Никогда моим сердцем или моей душой. Даже моим разумом. Речь шла только о том, чтобы брать. Это никогда не было любовью”. “Это было для нее”. Беллатрикс мрачно кивнула. “Да”. “Мне жаль. Я не хотела тебя расстраивать ”. “О, ты не расстраиваешь. Я ... я просто осваиваюсь в этой новой оболочке, я полагаю. Пытаюсь приспособиться ко всем новым чувствам, которые ты вызываешь во мне, и в то же время пытаюсь упорядочить прошлое как можно лучше ”. “Тем не менее. Этим утром у меня не было намерения делать что-либо, кроме как делать тебя счастливой ”. “Что ты и делаешь. Будет много разговоров, в этом я уверена, и я всегда буду говорить тебе правду, какой бы неудобной она ни была ”. Она услышала, как долгий удовлетворенный вздох Гермионы достиг ее ушей, и этот звук наполнил ее радостью. Это было чудесное чувство - знать, что ее честность и ее прошлое были вещами, которыми она могла поделиться без осуждения. По правде говоря, она всегда чувствовала, что гриффиндорка приняла бы все это. Она, безусловно, обсуждала с ней себя больше, чем со всеми остальными живыми душами в мире вместе взятыми. И даже мертвыми. “И я всегда буду слушать, даже если это тяжело или больно. Даже если ты будешь ругать меня, потому что будут времена, когда ты будешь, или когда я все пойму неправильно и буду барахтаться. Я никогда не откажусь от тебя. От нас”. “Гермиона”. Карие глаза потемнели, их взгляд упал на ее приоткрытые губы, и Беллатрикс тяжело сглотнула. “Я не думаю, что когда-нибудь привыкну к тому, что ты произносишь мое имя”. “Правда?” “Да. Это... это делает со мной вещи, которые я не могу объяснить”. Беллатрикс почувствовала прилив крови в своих венах и пульсацию во влагалище. Она сжала зад Гермионы, прижимая ее к своему бедру, чувствуя, как влага покрывает ее кожу. Она наблюдала, зрачки расширились, когда веки закрылись, а рот открылся, и из него вырвался низкий стон. Гермиона Грейнджер была невинностью и грехом в одном идеальном сочетании. Не хватало только лука. “Хм. Может быть, мне не нужны твои слова, чтобы понять, что это делает с тобой. ” - Она наблюдала, как веки девушки затрепетали, когда пальцы прошлись вверх по ее шее и потерлись о татуировку, нанесенную там. -“Может быть, твое тело может говорить само за себя, да?” - Она продолжила с кривой улыбкой, задавая медленный ритм. “Белла.” “Да, любимая?” “Ты должна знать”. “Что знать?” - Ответила Беллатрикс, чувствуя, как в груди заколыхалось беспокойство. “Это... это всегда была ты. Только ты…как будто ... как будто я действительно не могу вспомнить время с момента поступления в Хогвартс, когда я не думала о тебе. Она подняла правую руку вверх, пальцы скользнули по изгибу позвоночника, и она почувствовала дрожь кожи под ее прикосновением и не очень заметное перемещение ног, когда она продолжала говорить. “Ты была ... есть, моя навязчивая идея, я думаю. И были времена ... времена, когда я думала, что видела тебя на протяжении многих лет. Только проблески. Действительно, мимолетные моменты, когда мое сердце, казалось, вызывало тебя, но мой разум так же быстро наказывал меня за то, что я была настолько глупа, чтобы вообразить, что ты где-то рядом ”. Беллатрикс опустила руку ниже и просунула ее между ними, ее пальцы нашли влажное тепло и закружили в нем. Гермиона встала, положив ладони на покрывало по обе стороны от головы, чтобы приспособиться, и это было все, что Беллатрикс могла сделать, чтобы не кончить, увидев выражение чистого голода в глазах ее ведьмы. “Но я и была”. - Хрипло произнесла в ответ Беллатрикс. - “На самом деле, во многих случаях. Ты была как наркотик, даже тогда, и не было зова сильнее. Даже Темная Метка не имела такой власти надо мной ”. “О боже”. - Гермиона замычала, когда Беллатрикс скользнула в нее, поражаясь тому, как ее стены приветствовали ее, лужица возбуждения уже покрывала ее пальцы, когда она вытягивала их вперед.  “Как... как наркотик?” “Да. Хотя в наши дни я беру все в меру, любимая". - Беллатрикс ответила с ухмылкой. - “За исключением одной вещи”. “Что именно?” - Спросила Гермиона со вздохом, начав водить рукой. Беллатрикс выдержала ее взгляд и облизнула губы, вдыхая аромат кожи и секса, глубоко втягивая его в легкие, прежде чем ответить. “Тебя”. “Черт”. Беллатрикс обнаружила, что захвачена настойчивым поцелуем, жестким и отчаянным, когда Гермиона взяла то, что ей было нужно; ее стоны заглушили голодные облизывания, когда ее язык глубже погрузился во влажный жар. И она подчинилась, позволив умелым губам заявить свои права, а зубам прикусить, когда она поддалась ощущениям от поцелуя своей бывшей ученицы. Она никогда в жизни не уступала, всегда была агрессором, берущим; ее собственный голод был единственным фокусом, но подо ртом Гермионы она ускользнула. Она с радостью отдалась и растаяла на матрасе, сосредоточившись исключительно на своем удовольствии, которое доставляло ей больше радости, чем что-либо в ее прошлом. Красота любви к Гермионе Грейнджер сделала ее свободной. Беллатрикс села, увлекая за собой Гермиону, которая сцепила руки на затылке, чтобы оставаться в вертикальном положении. Одной рукой все еще держа молодую ведьму за задницу, Беллатрикс сосредоточила все свои усилия на том, чтобы та толкалась вверх, выжимая из нее все, что могла. Гермиона была настоящим видением. Между ее грудями начала образовываться тонкая струйка пота, а ее волосы были непослушными со сна, когда она продолжала опускаться на пальцы Беллатрикс; ее набухший клитор влажно и жестко катался под ее ладонью. Угол был болезненным, но стоил тупой боли, ее гибкое тело было восхитительным, ее мышцы подтянуты и соблазнительно перекатывались, прося ее попробовать, лизать и ласкать; трахать, пока каждый дюйм ее тела не истощится от их страстных усилий, и Беллатрикс была загипнотизирована всем этим. Белла почувствовала, что она ускорила темп, ее рот открылся, она тяжело дышала и широко раскрыла глаза, не отрывая взгляда. "Мой питомец ”. - Пробормотала она, ее грудь наполнилась такой сильной потребностью, что она подумала, не треснут ли ее ребра. “Твой. Только твой. Боже...так близко.” “Ты такая красивая”. Гермионе удалось улыбнуться, несмотря на то, что воздух выходил из ее легких, которые казались все более и более напряженными, чем ближе она, казалось, подходила к краю. Беллатрикс прижала их лбы друг к другу и лизнула верхнюю губу Гермионы, прежде чем прикусить ее нижнюю зубами. “Если я твоя одержимость, тогда ты…ты - моя зависимость. Как это...такая распутная и самоуверенная. Открытая и влажная. Мне нужно это каждый день”. - Она охрипла, услышав скользкие звуки секса Гермионы, пронизывающие воздух. “О боже, Белла. Ты можешь взять это. Взять это ... когда тебе понадобится. Это ... твое. Черт.” Беллатрикс усмехнулась, злые мысли пронеслись в ее голове. “А что, если бы ты была нужна мне в школе, а? Что, если бы мне понадобился мой наркотик, а ты бы преподавала? Как бы я могла ждать? Наблюдать за тем, как ты в своем классе вершишь суд над своими учениками, было так возбуждающе для меня. И теперь ... теперь я знаю, как ты выглядишь под одеждой и как ощущается твоя киска на моих пальцах, на моем языке? ” Пронзительный звук, который вырвался из рта Гермионы, был грубым и грязным, и Беллатрикс почувствовала, как возбуждение капает из ее сердцевины на простыни, пока она продолжала безжалостно трахать ее, пока внутренние стенки сжимались и сжимались под ее рукой. “Я не... блять…Я не... не могу…Я ... я бы хотела, чтобы ты чтобы...ты ...” “Что, Гермиона? Ты бы хотела, чтобы я что?” “О боже... Не уверена, что смогла бы... смогла бы устоять перед тобой, если бы ты нуждалась... во мне... хотела ...” “Хотела что? Твой рот? Твое тело? ” Гермиона оторвала лицо и уставилась на нее, пока ее бедра двигались все быстрее и ниже, давя всем своим весом на длинные пальцы, и Беллатрикс ответила на вызов ловким движением большого пальца. “Да!” Ее глаза горели, и она знала, что девушка была в нескольких шагах от края сладкого забвения. Это была сила, не похожая ни на какую другую, и она светилась от нее, направляя все силы между бедер Гермионы, пока капли пота скатывались по ее спине. Желание пульсировало внутри нее, как головокружительное гудение, как будто тысячи пчел трудились в ее кровотоке, ее собственный оргазм подкрадывался к ней из ниоткуда. “Я бы сказала своему классу уйти. Отправила бы их на улицу, чтобы они практиковали свою магию, и заперла дверь ”. - Она охрипла, ее взгляд упал на губы Гермионы и язык, который был в ее открытом рту, когда она прерывисто дышала, раскачиваясь все сильнее и сильнее на руке Беллатрикс. - “Мерлин, да. Они уходят, и я ... я ... сбрасываю мантию и ... и скольжу руками под юбку и снимаю мое...мое нижнее белье для тебя. Беллатрикс застонала, наслаждаясь ощущением ногтей Гермионы, впивающихся в ее плечи, как маленькие полумесяцы боли, которые только подпитывали ее собственное надвигающееся блаженство. “Я бы взяла его из твоих рук”. - Она вдохнула, от запаха в воздухе у нее потекли слюнки так же сильно, как и от нарисованных образов. -“Я бы взяла твои трусики и провела языком по мокрой ткани, просто чтобы утолить свою жажду по тебе”. “О боже, Белла, я... я собираюсь кончить. Собираюсь кончить так сильно для тебя”. “Как бы Вы хотели, чтобы я отымела Вас, мисс Грейнджер?” “На... на моем столе, твое тело ... о боже…твое тело прижимается ко мне. Пальцы внутри меня, трахают меня ... трахают ... так, как сейчас , точно так ... как ... как ... ” Гермиона взревела; слова и отрывистые гортанные звуки вырывались из ее горла, когда ее бедра крепко сжали руку Беллатрикс, волна влаги просочилась в ее ладонь, когда она продолжала погружаться все глубже, за секунды до ее собственного освобождения. “Именно так, как я и хотела сделать…так долго...” “Да, Белла. Да.” “Задница в воздухе, я погружаюсь в твой влажный жар ... о боже, любимая ... Я...” “Кончи для меня”. Все тело Беллатрикс услышало эти три коротких слова. Команды было достаточно, чтобы бросить ее через край, когда волна за волной блаженной радости обрушилась на нее, когда она дрожала и билась под Гермионой. Они лежали в объятиях друг друга, тяжело дыша, ощущая блеск пота между выпуклостями грудей и влагу, которая покрывала бедра и окрашивала кожу новым слоем любви и удовлетворения. “Я люблю тебя”. - Беллатрикс вздохнула, ее голос едва мог функционировать, когда она прошептала в макушку Гермионы, когда они прижались друг к другу. “Люблю тебя. Так сильно тебя люблю ”. - Пришел сонный ответ из-под кровати из кудрей. Беллатрикс чувствовала себя расслабленной и теплой в своих объятиях, как будто ее пальцы могли раствориться в податливой коже под ее прикосновением или быть поглощенными жаром, который, казалось, исходил из каждой поры. Она лежала при свете дня с Гермионой на руках, прислушиваясь к звуку ее дыхания, дремота пыталась вернуть ее. Порывы воздуха щекотали ее грудь, ее кожа ожила под его теплом, когда конечности девушки переплелись с ее собственными, легко скользя в пространстве, как будто они принадлежали этому месту. И они принадлежали. Так было всегда. С первого прикосновения, с первого объятия, с момента, когда пальцы скользнули между пальцами, переплетаясь и удерживая их связанными. Их танцы, когда тела прижимались друг к другу, чувствуя ритм и в такт биению их сердец. Каждый раз ей хотелось вернуться домой, и Беллатрикс была дурой, отказывая себе. Отрицая их обоих. Все это время она сдерживала себя от Гермионы и счастья, которое она испытывала, когда была с ней, полагая, что это к лучшему, защищая невинность молодой ведьмы и обеспечивая ей будущее вдали от тьмы. Но Беллатрикс увидела, как свет проскользнул в ее душу; научилась отключаться от голосов своих кошмаров, которые говорили ей, что она недостойна, вместо этого прислушиваясь к стуку собственного сердца и трепещущим ударам, которые заставляли симфонию расширяться в ее ребристой тюрьме и вырваться на свободу. Это была песня, которую Гермиона поместила туда, чтобы она нашла этот свет. Беллатрикс начала мечтать о будущем, и каждый раз, когда она представляла его, Гермиона была рядом с ней. “Каждый раз, когда я смотрю на тебя, каждый раз, когда я имею честь прикасаться к тебе, все, о чем я могу думать, это то, насколько я тебя не заслуживаю”. - прошептала она. “Белла…” Пробормотала Гермиона, не двигаясь со своего удобного места. “Но я хочу, и я буду стремиться к этому каждый день до конца своих дней, если ты мне позволишь”. - Продолжила она, проводя подушечкой большого пальца по подбородку Гермионы. - “Ты само совершенство”. Беллатрикс не была уверена, как долго они спали, когда она проснулась, потянулась всем телом и пошевелила пальцами ног. Гермиона пошевелилась и застонала, прежде чем потереть глаза и облизать губы. Улыбка, которую она ей подарила, когда их глаза встретились, потрясла Беллатрикс до глубины души, и она наблюдала, как девушка приподнялась на локте и вздохнула. “Как ты думаешь, мы когда-нибудь встанем с этой кровати?” Беллатрикс усмехнулась, проводя пальцами по густым каштановым кудрям. - “Возможно, нам придется в какой-то момент”. “Фу”. - Гермиона застонала. - “Я бы предпочла просто остаться здесь, с тобой”. “Ну. У нас еще есть остаток выходных, хотя я подозреваю, что уже середина дня, а потом ... ” “А потом?” Ее взгляд упал на приоткрытые губы Гермионы, ее голос звучал немного неуверенно, даже уязвимо, и она ничего так не хотела, как дать ей заверения; заверения, которые она ранее не желала предоставлять. “А потом вся оставшаяся жизнь”. Улыбка Гермионы расцвела, ее щеки порозовели. Беллатрикс провела костяшками пальцев по подбородку, наслаждаясь мягкостью своей упругой кожи, туго натянутой на определенной длине. “Школа будет ... другой”. Она напевала и кивала, увлеченная подсчетом веснушек на переносице ее идеально прямого носа. - “Это уже другое. В прошлом году и теперь в этом году ”. - Ответила она мягко. “Верно, да, но что произойдет теперь ... теперь, когда мы ... мы ...” “Встречаемся? Потому что я полагаю, что это то, что мы делаем, да? ” Гермиона покраснела. Беллатрикс увидела это между декольте девушки и ее скульптурной шеей; красные пятна были такими соблазнительными, что она почти ощущала их вкус во рту. “Да. Да, встречаемся. Хотя временами кажется, что мы делаем это уже довольно давно”. “Хм, я думаю, ты можешь быть права, но ты говорила о том, что все по-другому?” “О да. Я думала о наших уроках. И где мы сидим за ужином. Нам нужно будет рассказать Минерве. Мерлин. Что, если она не согласна с этим? Что, если в ее голове все это казалось хорошей идеей, но на самом деле это нечто совершенно иное? Что, если Министерство вмешается, и ты больше не сможешь там преподавать и ... и ... ” Беллатрикс повернулась на бок, и они обе устроились рядом друг с другом, ноги сцеплены вместе, а руки успокаивающе скользят по спине, плечам и рукам без ограничений. “Гермиона, тебе нужно расслабиться и дышать. Ты начинаешь паниковать". Она наблюдала, как глаза молодой ведьмы расширились от осознания, прежде чем она сделала большой глоток воздуха, медленно выпуская его через нос в давно отработанном выдохе. “Прости, я... я не знаю, что случилось”. “Это…у тебя есть сомнения? Беллатрикс проглотила кислоту, пузырящуюся в желудке, когда ее собственная тревога врезалась в круг ее здравомыслия. “Нет. Нет, Белла. Никогда ”. Чья-то рука обхватила ее щеку, и она не могла не прижаться к ней лицом, наслаждаясь теплом и безопасностью, которые вызвало в ней это простое прикосновение. “Я просто не знаю, что будет дальше, я полагаю, и вдруг до меня дошло, что это приведет к большим переменам”. -Призналась Гермиона. В очередной раз Беллатрикс была впечатлена тем, как легко девушке удалось сформулировать свои мысли и эмоции, и в короткой тишине она ждала продолжения. - “Что ты…как ты представляешь себе происходящее?” Она на мгновение прикусила губу, бабочки захлопали своими легкими, как перышко, крыльями, когда она заметила пристальный взгляд Гермионы, зацикленный на ее движении. Когда она выпустила его с мягким, влажным хлопком, она не смогла сдержать застенчивую улыбку, когда писк вырвался изо рта Гермионы. “Я предлагаю пойти навестить Минерву и сообщить ей о нашем ... изменении обстоятельств. Я думаю, что она не будет удивлена, честно говоря. Ты, должно быть, нахваталась ее не очень тонких мнений за последний год?” “Ну, да. Ты права. Думаю, я просто на мгновение заблудилась в собственной голове ”. “Это случается. Тебе повезло, что у тебя очень красивая голова, в которой можно потеряться”. Румянца на щеках Гермионы было достаточно, чтобы почти обжечь ее, и сердце Беллатрикс наполнилось радостью при виде этого. “Белла... Твое имя - это буквальное значение того, кто ты есть. Ты действительно такая”. “Просто у меня не та голова, в которой ты хотела бы застрять”. Пальцы погрузились в углубление ее позвоночника, и шрамы врезались внутрь, и она не могла остановить дрожь, поскольку уверенные движения удерживали ее на якоре в данный момент. “Там может быть тьма, но там гораздо больше. Ты намного больше ”. Беллатрикс сглотнула; глаза защипало, когда они сдерживали слезы, короткий кивок в подтверждение заявления, прежде чем она вернула их обоих к теме. “Я полагаю, ты хотела бы сохранить свои комнаты, как и я свои? Хотя, признаюсь, я не проводила там много времени в последние месяцы. Полагаю, я больше привыкла к пребыванию здесь”. “Я думаю, это замечательно, что ты восстановила связь с Блэк Мэнором. Ты вернула его себе. Ты хочешь, чтобы это был твой дом”. “Наш дом. Я хочу, чтобы это был наш дом”. Темно-карие глаза смотрели на нее из-под опущенных ресниц, и Беллатрикс затаила дыхание от удивления, в ее мозгу засела мысль, что она никогда не забудет, насколько опустошительно привлекательной была Гермиона Грейнджер. “Наш. Да, наш, хотя я все еще не могу в это поверить”. “Мне жаль, что я вселила в тебя столько сомнений. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности здесь, в этом. В нас самих”. “Да, хотя ощущение, что это самый восхитительный сон, который я могла себе представить, все еще немного дразнит меня”. “Ты хочешь, чтобы я ущипнула тебя?” - Беллатрикс ухмыльнулась, прикусив плоть чуть выше бедра Гермионы и заработав небольшой шлепок по пояснице и тихий смех, от которого ее сердце воспарило. “А после того, как мы поговорим с Минервой?” “Я бы хотела, чтобы мы заглянули в Малфой-Мэнор, чтобы моя сестра увидела, что я наконец пришла в себя”. “Да, давай. Мы также должны посетить Андромеду или пригласить их обеих сюда на ужин? ” “Это может быть слишком для меня прямо сейчас. Может быть, мы сможем ... развить это, со временем, а? ” Гермиона улыбнулась, пальцы лениво потанцевали по ее боку, и Беллатрикс почувствовала, как по коже побежали мурашки от счастья. “Значит, однажды мы сможем это сделать”. “Все, что захочешь, питомец. И раз уж мы заговорили о Блэк-Мэноре, мне нужно, чтобы ты знала, что я не придаю этому значения. Мой приоритет - чтобы у тебя было собственное место, такое же, каким стал для тебя Хогвартс ”. “Знаешь, я мечтала об этом наяву.” - Гермиона тоскливо вздохнула. - “Я представляла, как мы перекрашиваем здесь всё, но не волшебным образом. По-магловски, с банками красок и валиками, а ты в комбинезоне, с размазанной краской по щеке и пятнами в волосах”. “Я не знаю, что это за вещи, но если они важны для тебя, тогда мы можем их сделать. По крайней мере, я неплохо владею кистью и красками”. “Ну, на самом деле я никогда этого не делала, но я помню, как мои родители красили гостиную, когда мне было восемь. Казалось, это длилось неделями”. “Я не уверена, что моего терпения хватит на это, учитывая размеры некоторых комнат”. - Беллатрикс усмехнулась. “Мерлин, я тоже. Может быть, мы сможем попробовать это и будем знать, что у нас есть магия, к которой можно прибегнуть, когда все пойдет наперекосяк ”. “Согласна. Кажется, мы проводим много времени вместе…Мисс Грейнджер ”. “Ты уверена, что я Вам не надоем…Профессор Блэк?” - Поддразнила Гермиона, проведя большим пальцем по губам Беллатрикс. Она поцеловала ее, прежде чем ответить, наслаждаясь тем, как Белла, заикаясь, временно остановилась, чтобы втянуть воздух. “Нет. Я не думаю, что стала бы этого делать. Ни здесь, ни в школе. Ты уверена, что у тебя не возникнут чувства к более яркому, молодому учителю? Или, может быть, к какому-нибудь гриффиндорцу? - Съязвила она, покусывая палец. “Никогда”. - Гермиона ответила со вздохом, выражение ее лица было серьезным; глаза были как глубокие косточки растопленного шоколада, в которых Беллатрикс хотела утонуть. “Для меня это то же самое, маленькая ведьма. Всегда было…всегда это... эта печаль под моей кожей. Это все время зудело; беспокойно и всепоглощающе, и я никогда не была без этого. А потом ... потом началась школа, и ты, казалось, всегда была там, и каким-то образом, где-то по пути, это было так, как если бы ты сняла слои и подползла к нему, успокаивая его своим прикосновением, своим голосом, самим своим присутствием ”. “Белла. Я думаю, что мы обе были под кожей друг друга задолго до того, как встретились. Ты была предназначена для меня, а я была создана для тебя, и я бы не стала ничего менять, что привело нас сюда, обнаженных в твоей постели, все еще жаждущих друг друга ”. Беллатрикс зарычала, перевернула Гермиону на спину и скользнула между ее ног; молодые мускулистые бедра раздвинулись, чтобы вместить ее, сомкнувшись вокруг ее бедер. “Это... это прекратится?” - Пробормотала Гермиона. “Что? Боль? Необходимость? ” Руки скользнули по ее лопаткам, и она зашипела от восторга, наклоняясь вперед и покрывая свой живот возбуждением Гермионы. “Такое чувство, что этого не будет. Это как будто мое...мое тело проснулось, и только ты можешь утолить его жажду”. “О боже. Я не знаю…Я не могу…Кажется, я не могу остановиться ”. - Ответила Беллатрикс; ее собственное отчаяние овладело ею. “Тогда не надо. Ты можешь получить меня, когда захочешь. И я возьму тебя, когда захочу ”. “И мы редко будем вставать с этой кровати”. Гермиона хихикнула. - “Я могу с этим жить”. Руки скользили по просторам мягкой кожи и блестящей потребности, и когда Беллатрикс снова заставила Гермиону развалиться на части, ее юная ведьма смогла довести ее до края вместе с собой, корчась и извиваясь в чистом, неподдельном экстазе. В следующий раз, когда Беллатрикс проснулась, ее желудок выл; голодные боли царапали ее живот. Заходящее солнце пробиралось сквозь окна, и мягкий свет его последнего "ура" дразняще танцевал на бледной коже Гермионы. Звук сердцебиения Гермионы, когда Беллатрикс лежала у нее на груди, был самым чудесным звуком, который она когда-либо слышала. Он успокаивал ее так, как она никогда раньше не чувствовала, его ровные мелодичные ноты погружали ее в состояние блаженства. Ее рот двигался, губы касались и пробовали на вкус область под ней, мурашки поднимались под ее языком. Гермиона пошевелилась, и пальцы Беллатрикс нарисовали ленивые круги на ее животе, восхищаясь мягкостью, которая соединяла твердые мышцы и подтянутую плоть. “С тобой я чувствую себя ... в безопасности. У меня никогда не было такого раньше ”. - Она замурлыкала, когда сильные руки полностью обхватили ее, прежде чем поднять для поцелуя. Белла вздохнула во влажный жар, когда губы Гермионы взяли контроль, и она без вопросов уступила женщине под ней. Когда они расставались, Беллатрикс почувствовала нежные поцелуи на своей щеке и на лбу, и она не могла сдержать улыбку, которая украсила ее черты, или волну счастья, которая бурлила в ее горле и поселилась в груди, давя на грудную клетку, как будто она могла разорваться. “Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты всегда чувствовала себя так, Белла. Потому что со мной ты в безопасности. И с самой собой тоже, по крайней мере, больше, чем раньше. “Да. Я... я думаю, что да. Боже, Гермиона, ты делаешь меня такой уязвимой, и это... “Ужасно?” Беллатрикс кивнула и прижала их головы друг к другу. Она вдохнула воздух между ними, наслаждаясь прикосновением рук к своему лицу, которые так нежно обхватили ее; держали так, словно она была драгоценностью. “Я уже говорила тебе однажды, что для того, чтобы быть уязвимым, нужна сила. Что это не слабость.” “Я помню”. “Пожалуйста, не бойся меня или того, что у нас есть. Я не причиню тебе вреда, Белла. Не намеренно ”. “Я знаю, я знаю…Я просто немного ошеломлена, я думаю ”. Она прижалась губами к губам Гермионы и провела несколько мгновений, наслаждаясь лаской ее губ и томным облизыванием языка, занимаясь любовью своим, прежде чем ее желудок громко заурчал. Смех Гермионы заполнил пространство, и они медленно разошлись, ее пальцы обернулись непослушными коричневыми волнами. “Кто-то голоден”. “Мы должны встать. Я приготовлю что-нибудь”. - Сказала Беллатрикс со смешком. “Пропитание?” “Ага”. “Как не хочется вставать... Но, если ты позволишь мне изнасиловать тебя снова этим вечером, я, пожалуй, вылезу из этой прекрасной, теплой кроватки и помогу тебе...” “Я намерена позволить тебе много-много вещей, любимая”. Гермиона застонала, и Беллатрикс почувствовала это всем своим существом, изо всех сил сопротивляясь желанию спрятать лицо между подергивающимися бедрами. “Давай”, - пробормотала она, высвобождаясь из теплых конечностей и сразу почувствовав осенний холод, когда одеяло соскользнуло. Она услышала вздох Гермионы; услышала гул разочарования, когда она смирилась с тем, что покидает святилище их постели. ‘Их кровать’.Это слово заставило ее широко улыбнуться, когда она увидела, как изгиб позвоночника Гермионы стал заметен, когда она перевернулась, а покрывало соскользнуло до бедер. Ее язык болел от желания заполнить его; втянуть влажную мышцу в углубление и попробовать соль на своей коже, но она сдержалась, вместо этого наблюдая, как Гермиона встала обнаженной и обошла кровать, чтобы достать свое нижнее белье и надеть его. “Могу я одолжить рубашку?” Глаза Беллатрикс лениво скользнули по телу Гермионы, прежде чем кивнуть. “Угощайся. Там даже есть пара мантий, если ты предпочитаешь что-то более длинное и теплое ”. Гермиона подошла к шкафу, когда Беллатрикс соскользнула с кровати и потянулась за своими трусиками, снова натягивая их, прежде чем присоединиться к девушке, ее пальцы скользили по ее одежде, прежде чем выбрать то, что ей нужно. “Вот”. Она протянула первую мантию, черно-серебристую мантию до колен с атласным отворотом и поясом. Гермиона просунула руки внутрь, прежде чем повернуться. Беллатрикс запахнула ее, завязав пояс спереди, прежде чем одеться в темно-зеленое платье. Она взяла Гермиону за руку, переплела их пальцы вместе, когда они вышли из комнаты и побрели к лестнице. “Там так много комнат”. - Сказала Гермиона в восторге. -“Я имею в виду, я замечала раньше, конечно, но сейчас все по-другому, зная, что ты хочешь, чтобы я была здесь”. Беллатрикс наложила согревающие чары по пути следования, напевая в знак согласия, когда они спускались по лестнице. “Да. В большинство из них я не входила с тех пор, как была молодой. Я боюсь думать о том, в каком они состоянии, и некоторые ... некоторые защищены, так что не пытайся ничего открывать. Ты видела герб над дверью в Поместье? “Да”. Она повернулась и обхватила щеки Гермионы ладонями, запустив пальцы вокруг ушей и в волосы. “Это ничего не значит для меня, Гермиона. Ничего. Мне нужно, чтобы ты это знала. “Я... я знаю”. “Ты мне ровня во всем, и эта... эта каменная табличка будет удалена. Мы назовем этот дом вместе, ты и я. “Белла.” “Ты не можешь себе представить, как приятно слышать, как ты произносишь мое имя после того, как я так долго отказывала себе”. Гермиона прижала их губы друг к другу, целуя ее с такой нежностью, что она задрожала. Она почувствовала улыбку на своих губах и была втянута в свою собственную, когда их глаза встретились в тусклом свете прихожей. “Давай. Ты обещала мне блэковскую еду". “Хм. Полагаю, да." -Ответила она криво, ее пальцы уже дразнили бедра Гермионы, пробираясь под ее мантию. “Сначала еда, а потом...” - Гермиона сказала, проведя языком по верхней губе движением, от которого у Беллатрикс задрожали ноги: “... а потом я буду есть десерт”. ********************************************************************************** Гермиона потянулась, тепло покрывала и женщина, которая крепко прижималась к ее спине, были самым желанным удовольствием. Ее глаза несколько раз моргнули, приспосабливаясь к утреннему солнечному свету, проникающему сквозь стекло и танцующему на деревянных половицах Ее тело восхитительно ныло, на ее лице появилась довольная улыбка, когда она вспомнила, как они поклонялись телам друг друга, казалось, никогда не насытившись сном и потребностью в еде, единственными вещами, которые, казалось, утоляли их аппетит. Она все еще чувствовала вкус Беллатрикс во рту. Острая насыщенность, которая покрывала ее язык всего несколько часов назад, уже пробуждала пульсацию между ног. Гермиона немного отодвинулась, заработав бормотание на затылке, от которого волоски на шее встали дыбом, а по спине пробежала дрожь вожделения. Пальцы согнулись; бессмысленные узоры нарисовались на ее спине, прежде чем они пересекли бедро и станцевали по животу, прежде чем ее грудь была обхвачена бледной рукой. Ее сосок сразу же затвердел, и она прижалась к ладони, ее возбуждение уже закипало. “Мммм. Я могла бы привыкнуть к этому ”. - Хрипло произнесла Беллатрикс позади нее; ее голос был пропитан сном, что повлияло на ее либидо. Злая, очень злая вещь. “Доброе... доброе утро”. - Ей удалось ответить, запинаясь на словах, когда они лезли ей в горло. Раздался громкий смешок, за которым последовало медленное трение о нижнюю часть ее тела. Ее сосок был зажат между большим и указательным пальцами, делая его жестче, и она не могла сдержать волнение бедер в ответ на ухаживания темной ведьмы. Рука Беллатрикс оставила ее грудь, и она чувствовала себя опустошенной, пока не потянулась по ее бедру к колену, потянув ее ногу назад на ее собственную, раскрывая ее, как созревший плод, готовый быть сорванным с лозы. Она застонала, уже чувствуя влажность в своем отверстии, когда длинные пальцы скользнули к нему, дразня и играя в ее складках, прежде чем прощупать вход, но не скользнули внутрь. “Гермиона”. Поцелуи Беллатрикс были похожи на шепот на ее коже; секрет, который могло услышать или понять только ее тело. Но она услышала это; ее тело переводило язык, который, как она чувствовала, был написан только для нее, когда она пыталась найти больше контакта. “Займись со мной любовью, Белла”. - Гермиона тяжело дышала, чувствуя жар, бушующий в верхней части ее ног, поскольку темная ведьма, казалось, ждала ее согласия. - “Пожалуйста”. Рычание раздалось у ее кожи, когда два пальца вошли в нее, не встретив сопротивления, когда они вошли в нее до костяшек пальцев, а затем остались неподвижными. Гермиона чувствовала, как там бьется ее пульс; ее стены уже сжимались и принимали желанное вторжение. Когда они свернулись глубже, найдя то место внутри, которое заставило ее дико брыкаться, она корчилась от удовольствия, тяжело дыша и мяукая, когда зубы царапали и кусали изгиб ее шеи. Она еще больше откинула голову назад, выгибаясь и предоставляя Беллатрикс больше доступа ко всему, на что она, казалось, так упорно претендовала, отмечала, владела, и Гермиона отчаянно хотела ей это дать. Она всегда откажется от этого ради нее, в этом она была уверена. Большой палец Беллатрикс щелкнул по ее клитору, и новая волна желания поднялась в ее сердцевине, когда явные признаки приближающегося оргазма начали освещать заднюю часть ее век и пробегать по венам, как заряд молнии. “Белла.” - Она задыхалась, дергаясь на пальцах, которые трахали, заставляя видеть звезды и не желая ничего, кроме удовольствия, которое, как она знала, доставят ей эти талантливые руки. “Хммм. Ты восхитительна. Ты так близко, я это чувствую ”. “Боги небесные, да...”. “Я слышу, какая ты мокрая. У меня от тебя слюнки текут, милая”. “Черт”. - Она зашипела, чувствуя, как сильно сжимается, когда между ними образовалась влага. Гермиона скользнула рукой вниз по животу и по собственному клитору, двигая им по складкам, пока не добралась до пальцев Беллатрикс. Беллатрикс задрожала позади нее; быстрый вдох, за которым последовали короткие вздохи удивления. Но она еще не закончила. Опустившись ниже, она погрузилась внутрь себя, скользнув рядом с Беллатрикс на несколько коротких, жестких толчков, покрывая пальцы, прежде чем оставить темную ведьму, чтобы продолжить трахать ее. Она подняла руку выше, поворачивая голову, чтобы разглядеть Беллатрикс через плечо, ее глаза были черными и распутными; огонь горел по краям, угрожая поглотить их обоих. Гермиона повернула руку, опустив запястье, прежде чем смазать губы Беллатрикс своим соком. “Попробуй, какой вкусной ты меня делаешь”, - уверенно проинструктировала она, в то время как голодный рот пожирал ее пальцы, глубоко засасывая их во влажное тепло. Звук, который вырвался из груди Беллатрикс и прошел через ее спину, был первобытным, и гордость переполняла ее, зная, что она вызвала это, когда она трахала рот темной ведьмы, ее талантливый язык слизывал каждую последнюю каплю, которую она дала ей. Она высвободила руку, чувствуя, как темная ведьма гонится за ней, покусывая и кусая зубами, продолжая облизывать все, до чего могла дотянуться. На все, что Гермиона была готова ей дать. “Вот и все, Белла. Попробуй, что ты со мной делаешь ”. Она чувствовала, как оба конца ее тела наполняются, и она визжала от восторга, когда ее клитор терся в такт жару рта Беллатрикс и толчкам ее пальцев, которые раздвигали ее с каждым восходящим завитком. “К черту питомец. Мне нужно…Ты мне нужна”. Гермиона перестала дразнить и опустила руку обратно между их телами, ее рука потянулась к горячему, влажному теплу блестящего лона Беллатрикс. Она накрыла его ладонью, разминая клитор женщины, когда кончики ее пальцев погрузились в ее влажное отверстие. Беллатрикс взвыла и почувствовала острые впадины зубов на своем плече, когда она сильно прижалась, опускаясь на нее и принимая ее. Гермиона была близко, так близко, ее ноги были широко расставлены, чтобы они могли вместить все, что Беллатрикс хотела ей подарить. Она чувствовала ту же энергию позади себя, то же отчаянное желание кончить - единственное, о чем они оба могли думать. Все в ее теле взревело, когда кровь в венах спустилась к ее сердцевине; ее бедра начали дрожать в готовности. “Я собираюсь кончить”, - выдохнула она, чувствуя, как горят ее легкие, когда они втягивали в себя то немногое, что могли. “Кончай со мной. Пожалуйста”. “Да. Да, Гермиона. Да.” И затем она падала, слепо опускаясь в нирвану с Беллатрикс прямо рядом с ней, когда они преследовали и ловили последние волны их совместной кульминации; ее крики становились беззвучными, когда крики Беллатрикс заполняли комнату. Они упали вместе, и Гермионе удалось перевернуться на спину, потянув Беллатрикс на себя. Она безумно целовала ее, пробуя свое собственное возбуждение, смешанное с возбуждением старшей ведьмы в головокружительном вихре ароматов. Она целовала до тех пор, пока ей не понадобилось больше воздуха; жаждала вдохнуть его большими легкими, чтобы успокоить свое дыхание и бешено колотящееся сердце. Казалось, Беллатрикс нуждалась в том же, поскольку она опустила голову на грудь Гермионы, на ее теле все еще были признаки дрожи, куда бы она ни положила руки. “Это было ... это было ... на самом деле я не знаю, что это было”. - Беллатрикс выдохнула, едва сумев выдавить из себя слова, когда пальцы убрали, а тела сжались в знак протеста. “Я не знаю…как это получилось... .” Ответила Гермиона, такая же измученная. “Думаю, что да”. В ответ на ее кожу донесся смешок. “Да.” Гермиона хихикнула, чувствуя, как порозовели ее щеки. “Какой способ проснуться. Вы меня балуете, мисс Блэк. “Ты заслужила это, мисс Грейнджер. Ты позволишь мне? Ты позволишь мне присматривать за тобой? Золотые глаза уставились на нее сверху вниз, и Гермиона на мгновение была ослеплена ими. Она проглотила комок в горле, наморщив лоб, когда воспоминание вцепилось в переднюю часть ее мозга, его когти отказывались отпускать. “Я ... я ...” Она повернула голову в сторону, ее взгляд снова упал на свет на половицах, когда она вспомнила Рождество и Новый год и возникшее уколовшее чувство финансовой недостаточности и самосохранения. Обидные слова, которые она бросила темной ведьме, не желая материальных благ, которые она ей дала, нуждаясь только в самой женщине, но обнаружив, что она все еще так не хочет быть рядом с ней. “Гермиона?” Ее имя, прошептанное в густом воздухе, слетевшее с пухлых губ Беллатрикс, как обещание, вернуло ее внимание, и она позволила себе утонуть в своих мистических глазах. Она открыла свой разум и постучала себя по голове, нуждаясь в том, чтобы Беллатрикс поняла, желая, чтобы она проникла внутрь и увидела сама, поскольку слова, обычно ее союзники, казалось, быстро подводили ее. И затем она почувствовала ее, закрыв глаза и увидев Беллатрикс в своей голове, разделяя эти воспоминания о радости Рождества, прекрасном вечере в театре и тепле, которое она чувствовала, находясь рядом с ней, в ресторане и последующем разговоре о деньгах. Гермиона вернулась на Святочный бал, позволив темной ведьме засвидетельствовать ее беспокойство по поводу своего платья и разговора с Джинни, прежде чем подтолкнуть их к Новому году и боли, которую она испытала, и гневу и разочарованию, которые раздавили ее по возвращении в школу, прежде чем ее приветствовали таким актом щедрости. Это взволновало ее, и она повторила их спор в коротком темном коридоре, позволяя Беллатрикс увидеть, как это подорвало ее гордость и самооценку, несмотря на то, что она знала и ценила то, что она сделала для нее, и как сильно это помогло ей пережить последний год. “Мне очень жаль”.- Уныло сказала Беллатрикс, когда она выскользнула из разума Гермионы и посмотрела на нее сверху вниз. “Мне не нужно этого от тебя, Белла, не нужно”. “Ты просто хотела меня, а я не могла…Я не могла сделать это для тебя, поэтому я попыталась наполнить твой мир вещами, которые тебе действительно были нужны, которые могли бы что-то изменить. Я всегда хотела помочь, даже когда я ... когда я делала то, что причиняло тебе боль, я искренне верила, что в конце концов ты поймешь, что это к лучшему”. Щеку Беллатрикс покалывало, когда Гермиона провела по ней пальцами, прежде чем тыльная сторона их скользнула и обхватила подбородок. “Я подтолкнула тебя. Я продолжала давить на тебя, даже когда видела, как ты сопротивляешься, потому что все, чего я хотела, это быть тем, к кому бы ты обратилась. Тем, кто был тебе нужен ”. “Ты заставила меня захотеть совершенствоваться. Ты…ты дала мне надежду, что я могла бы стать лучше ”. “Мы обе совершали ошибки. И теперь я снова позволила своей гордости встать на пути ”. Она опустила руку, когда Беллатрикс наклонилась и нежно поцеловала ее в губы, ткнувшись носом в ее собственный. Это было деликатно, интимно, и Гермиона вдохнула ее. “Я не собираюсь отнимать у тебя силу или независимость. У меня ... у меня есть деньги. Я родом из этого, и я ничего не могу с этим поделать ”. “Я знаю. Наверное, я всегда считала своих родителей равными, поскольку у них была одна и та же работа, собственная практика, но я понимаю, что деньги не всегда так сбалансированы ”. “Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, всем, что я есть. Я только хочу подарить тебе мир и убедиться, что у тебя есть все необходимое, чтобы наслаждаться им. Я хочу заботиться о тебе, а не содержать тебя ”. Гермиона посмотрела в золотые глаза, искрящиеся правдой и реальностью. Ее сердце забилось в груди, когда тепло распространилось по ее телу от тонких различий; от того, как Беллатрикс увидела ее сдержанность и успокоила ее внимательной логикой и любовью. “Я думаю…Думаю, мне бы это очень понравилось”. - Она улыбнулась, притягивая рот темной ведьмы к своему и облизывая его. Ее осенило осознание, и она отстранилась, запустив руку в кудри Беллатрикс и наслаждаясь их мягкостью. “Я пропустила твой день рождения”. - Объявила она, резко вдохнув. “Я только что поняла, что понятия не имею, когда это будет, но я, несомненно, пропустила это”. Бровь Беллатрикс дернулась, но в остальном она выглядела бесстрастной, подумала Гермиона, прежде чем продолжить. “Прошло больше года с тех пор, как ты появилась в моей жизни, а я не ...”. Она почувствовала, как темная ведьма пошевелилась; жесткость вошла в ее мышцы, когда они напряглись и напряглись над ней. “Это не важно. Я никогда не праздновала его". Сердце Гермионы разрывалось от горя по той девочке, которой когда-то была Беллатрикс; той, у кого никогда не было радости от любящих родителей, которые суетились над ней в ее особый день, играли с ней и наблюдали, как она радуется вещам в жизни, которые приносили ей простое удовольствие. “Никогда?” Беллатрикс пожала плечами.  “Я не понимаю, из-за чего весь сыр-бор. Цисси обычно дарит мне что-нибудь, но в остальном - нет. Я ... я скучала по тому, чтобы проводить время с тобой в этом году из-за тебя”. “Мой... это было не так, как в прошлом году, хотя у меня было больше оснований надеяться, это все равно было ... Ну, ты определенно отсутствовала в моих планах. “Я уважала твои желания. Твои границы ”. Она улыбнулась и кивнула. “Я знаю. Но ничто никогда не могло превзойти библиотеку ”. Она усмехнулась. “Но ты утаила это от себя”. “Кажется, не очень успешно”. Беллатрикс ответила с ухмылкой. “Вовсе нет. И?” Гермиона наблюдала за изгибом горла Беллатрикс, ее взгляд скользнул вверх мимо полных губ и глаз, которые сияли в ответ на нее. “Конец июня, и это все, что ты получишь”. “Пока”. - Подразнила Гермиона. - “Я спрошу у Цисси”. “Хм, ну. Тебе придется это сделать, если ты так одержима этим знанием”. “Тогда мы совместимы, по крайней мере, согласно правилам маггловской астрологии”. Беллатрикс приложила руку к сердцу и ахнула. -“О, слава богу! Какое облегчение от осознания того, что это может успокоить все мои внутренние сомнения”. Гермиона громко рассмеялась, рука на талии Беллатрикс щекотала ее; наслаждаясь тем, как отреагировала женщина. Она перевернула их на кровати, так что темная ведьма оказалась под ней, пальцы теперь танцевали по ее лицу, когда она смотрела на нее с чем-то похожим на благоговение, от которого у Гермионы закружилась голова. “Я действительно люблю тебя, Гермиона. Настолько, что у меня болит сердце. Это нормально?” Она посмотрела вниз на красавицу с волосами цвета воронова крыла, лежащую на подушке, на ее открытые и невинные черты, и это заставило ее собственный ценный орган глухо стукнуть в знак сочувствия. “Я... я думаю, так и должно быть, потому что у меня... у меня все время болит. Но мне кажется, что так и должно быть”. “Тогда мы будем болеть вместе, любимая. Восхитительно ”. “В бреду”. “Бесконечно”. ********************************************************************************** Вечер надвигался на них обоих, и Гермиона наслаждалась теплом от камина. В конце концов они отказались от кровати в пользу душа, ее одежда была волшебным образом выстирана и неохотно надета, к большому разочарованию Беллатрикс, если ее раздражение имело к этому какое-то отношение. Девушка всегда любила библиотеку. Как она могла не сделать этого, когда это было даровано ей чуть больше года назад. Это был ее первый настоящий взгляд на Блэк-Мэнор; взгляд за занавес женщины, которую она любила. А теперь? Теперь это была великолепная комната в доме, который Беллатрикс хотела, чтобы она называла своим домом. Она улыбнулась, наблюдая за пляшущим в очаге пламенем. Гермиона так много раз представляла это в своем воображении с тех пор, как познакомилась с темной ведьмой, думая, как это будет выглядеть, живя вместе, разделяя их жизни бок о бок. Реальность теперь заключалась в том, что это произойдет. Это уже началось. Она чувствовала это, когда они падали в постель, когда они бездельничали по утрам, занимаясь любовью, прежде чем готовить еду вместе на огромной кухне, над этим определенно нужно было поработать. Наконец-то все встало на свои места, и Гермиона не могла быть счастливее от этого. “Ммм. Вот ты где. - промурлыкала Беллатрикс, обнимая себя за талию. Она переплела их пальцы и вспомнила канун Рождества, когда они стояли и смотрели на звезды. “Мне нравится здесь, у камина”. - Пробормотала она, закрыв глаза и откинув голову на плечо Беллатрикс. “Я подумала, что нам следует передвинуть несколько кресел поближе, особенно зимой”. “Хм, да. Это было бы довольно мило ”. “Не то чтобы мне не нравилось согревать тебя, конечно”. Гермиона услышала дразнящий тон в ответе Беллатрикс и широко улыбнулась. “Конечно”. Они стояли вместе в течение нескольких долгих мгновений довольной тишины, которую нарушали только потрескивание огня и нежное дыхание между ними. “Могу я спросить?” - неуверенно сказала Гермиона, ее мозг сосредоточился на чем-то, от чего она не могла избавиться; ее пальцы впились в ковер под ней, чувствуя там глубоко въевшийся песок. Беллатрикс пошевелилась позади нее, но не отодвинулась, за что она была благодарна. Вместо этого она почувствовала, как пальцы скользнули вверх по ее предплечью, вызывая мурашки, которые радостно покалывали ее кожу. “Это о проклятии, ну, вроде того”. - Добавила она. “Хорошо”. Девушка перевела дыхание и взвесила слова во рту, когда ее ноги сильнее вжались в песок. “Что произошло той ночью, после нашего первого поцелуя?” Руки напряглись вокруг нее, и она почувствовала, как дыхание Беллатрикс покинуло ее шею, когда оно втянулось обратно в напряженные легкие. Она держалась крепко, ее руки гладили конечности, которые обнимали ее, пока она продолжала. “Ты исчезла, а потом ты…тебе было больно. Я промыла твои раны, Темную метку, но ты была ... ты была как призрак ”. Снова воцарилась тишина, и даже огонь не мог удержать внимание Гермионы, поскольку она отвлекалась, просматривая событие на повторе. “Ты должна понять”. - наконец пробормотала Беллатрикс. “Это было…Я была ... ” “Мне жаль. Ты не должна отвечать, если это слишком сложно, я ... ” “Нет. Нет. Я обещала, что расскажу тебе все, и я это имела в виду”. “Не хочешь присесть?” Гермиона почувствовала, как Беллатрикс покачала головой, прежде чем ее нос прижался к мышцам ее шеи, ее слова вибрировали там. “Нет. Мне нужно обнимать тебя”. “Я никуда не уйду”. - Прошептала она, ее собственная хватка усилилась, крепко держа самое дорогое, что было в ее мире. “До ... до того, как я познакомилась с тобой, я, очевидно, говорила с Минервой о своих намерениях избавить тебя от проклятия. И я думала, что подготовилась к этому. К тому, каково это - быть с тобой наедине и заниматься чем-то таким интимным. “До этого мы часто были одни”. “Да. Но ты должна знать, что я никогда не предполагала, что так будет, но ты была ... ты была стойкой и смелой. Ты пристала ко мне в ту первую неделю, вернула мне мою палочку, и страх, которого я ожидала от тебя, по отношению ко мне ... ну, его просто не было. Ты продолжала говорить, что я тебя не пугаю ”. “Меня тянуло к тебе, Белла. Меня всегда тянуло к тебе ”. “Но не должно было. У тебя не должно было быть чувств, но я видела, что они у тебя были. Конечно, я продолжала отрицать это для себя. Я пыталась сказать своему сердцу, что это была дружба. Потом я убедила себя, что это было праздное увлечение, но ты просто ... боже, ты просто продолжала все глубже и глубже вталкиваться мне в грудь и под кожу, что, когда ты пришла в мои покои той ночью, чтобы снять проклятие, я уже была развалиной. Потому что я знала. Я знала, что нужно было сделать. Что я, наконец, смогу поцеловать тебя, но это будет не потому, что ты любишь меня ... но с моей стороны ... с моей стороны это должно было быть. Это было бы неравноценно, хотя мое сердце кричало мне, что ты, возможно... Что ты, может быть, ты уже любишь меня также, как я люблю тебя ”. “Так и было. У меня уже был этот момент падения, но…это о другом времени. Пожалуйста. Пожалуйста, продолжай, если можешь”. Дыхание Беллатрикс согрело Гермиону больше, чем огонь, бушующий перед ними, и она почувствовала, как пожилая ведьма немного расслабилась, когда часть бремени ее признания соскользнула с ее плеч; напряжение спало. “Этот поцелуй был... это было изменение души, и ты откликнулась. Ты даже попыталась поцеловать меня снова, и я не знаю…Я до сих пор не знаю, как я сдержала тебя, я просто знала, что должна была это сделать. Должна была защитить тебя от себя. А потом ты ушла, и я ... мне тоже пришлось уйти. Пляж пришел мне на ум, и я перенеслась туда. Я не уверена, как долго я там пробыла, но шел дождь. “Ты любишь дождь”. -Вздохнула Гермиона, закрыв глаза и слушая звук голоса Беллатрикс и грубую честность, о которой она просила. “Всего ... всего было слишком много ... слишком много. Это было больно. В моей груди, в моем животе, и моя голова была так переполнена. Я помню, как прокручивал в голове каждый момент с начала семестра, когда я погружалась в песок, когда ветер и дождь хлестали вокруг”. “У тебя шла кровь. Твоя рука была ... и там было так много порезов и ссадин ”. - Гермиона вспоминала, вдыхая аромат корицы и влажной сосны. “Я ... мне нужно было почувствовать что-то физическое. Что-то, к чему я могла прикоснуться и контролировать, поэтому я рвала и царапала, и набегали волны ... прилив засасывал меня в свои ледяные глубины, как пальцы, тянущие мои конечности. Мое тело не выдержало. Я была...такой холодной, такой онемевшей, такой... потерянной. Я думала, что могу утонуть; что мир станет лучше, что тебе будет намного лучше, но ... но я выкарабкалась, сумела вернуться в Поместье и в безопасность этого камина. Я помню, как холод и усталость одолевали меня, как я сидела здесь с тобой в своих объятиях, и я бы отдала все ... все, чтобы ты обняла меня. Чтобы простила меня ”. Гермиона почувствовала, как слезы накапливаются за ее ресницами, и не удивилась, обнаружив, что они падают; стекая по ее щекам, когда она слушала и понимала; могла так ясно видеть, насколько ее присутствие одновременно мучило и приручало Беллатрикс. Это было одновременно душераздирающе и откровенно, и, выслушав ее, она поняла, что будет еще много откровений и истин, которыми они поделятся, пока они будут плавать по водам своих недавно установившихся отношений. И она всегда будет слышать. Всегда будет стремиться лучше узнать это великолепное создание, которое, даже разделяя самые изломанные части, все еще умудрялось так нежно держать ее в своих сильных руках. “Я искала тебя”, - прошептала Гермиона, вспоминая свои отчаянные поиски, даже время, проведенное в карабканье по камням, беспокоясь, что она найдет что-то, от чего не будет возврата. Беллатрикс кивнула. - “Как я и думала, вот так я и оказалась у Цисси. Я вернулась на следующий день, а ты была в моей постели и ... ну, остальное ты, конечно, знаешь ”. “Ты боролась, чтобы выжить, Белла. Ты... ты выбрала жизнь ”. “Да, на том пляже я злилась на себя. Я... я решила жить со своей болью. Ничего такого, чего бы я еще не сделала, но это... оставило меня опустошенной, и каждый раз, когда ты... “Давила”. “Давила, это...раскалывалось на что-то более глубокое. Но после каждой занозы ты также исцеляла меня. Навещала меня каждый день и ... касалась моей кожи ... касалась моего сердца, и хотя я злилась на тебя, я знала, что ты мне нужна. Я нуждалась в этом контакте и наказывала себя за то, что жаждала его. За то, что жаждала тебя”. Гермиона повернулась в руках Беллатрикс, вытирая слезы тыльной стороной запястья, прежде чем поднять глаза и встретиться с пристальным взглядом темной ведьмы; глаза темные и блестящие, но все же, даже после стольких воспоминаний о боли, в них было золото, которое мерцало и светилось надеждой и обещанием. Она потянулась к лицу Беллатрикс, обхватила его ладонью и провела большим пальцем по высокой скуле. “Я спросила тебя, чего ты хочешь от меня”, - продолжила Беллатрикс, и Гермиона почувствовала, как пальцы собственнически впились в ее бедра. “Я же просила тебя не спрашивать меня об этом. Но с тех пор я сказала то, что хотела сказать. Что я хотела всего. Это не изменилось и не изменится”. “Я не хотела, чтобы ты тратила на меня свою молодость. Твое время на меня. Я была ... я ... я все еще катастрофа". - Беллатрикс маниакально жестикулировала между ними. - “Но я не могу отказаться от тебя. Я пыталась, и я ... я недостаточно люблю тебя, чтобы освободить тебя”. Обе ее руки крепко держали лицо Беллатрикс. Она чувствовала, что теряется в глазах, которые, казалось, умоляли ее утешить. “Когда ты поймешь, что я не хочу быть свободной от тебя, Беллатрикс?”, - серьезно ответила Гермиона. “Ты - все, чего я когда-либо хотела, и я хотела тебя всю свою жизнь, даже до того, как поняла, что я также имела в виду это в сексуальном плане”. Она покраснела; ее большие пальцы лениво выводили узоры на мягкой бледной коже. “Ты всё для меня, любовь моя, и мне все равно, что думает остальная часть волшебного сообщества. У нас уже есть союзники. В конечном счете мир может сгореть до тех пор, пока ты все еще будешь стоять рядом со мной”. Беллатрикс улыбнулась, ее зрачки потемнели. “Осторожней, питомец. Ты начинаешь говорить очень похоже на меня в первые дни. В дни до тебя ”. Гермиона слегка усмехнулась, глядя на темную ведьму из-под ресниц. - “Тогда, похоже, мы идеально подходим друг другу”. “Казалось бы, да. Могу я... могу я тоже спросить тебя кое о чем? ” Она кивнула. “Да, конечно”. “Когда ты влюбилась?” - Тихо спросила Беллатрикс, ее лицо погрузилось в тень, но Гермиона все еще чувствовала, что ее глаза пристально смотрят на нее. “Я не знаю”. - Она честно ответила, ее пальцы запутались в волосах Беллатрикс, когда они соединились на затылке. - “Но я знаю, когда я поняла, что люблю тебя”. Она сделала паузу на мгновение, удерживая свои слова во рту, прежде чем говорить от всего сердца. “Это было в тот день, когда ты показала мне пляж, и начался сильный дождь. Ты смотрела на небо. Твои глаза были закрыты, и ты выглядела такой умиротворенной. Такой счастливой. Ты сказала мне, что любишь дождь, и спросила, что я люблю ”. Беллатрикс притянула ее немного ближе, и она почувствовала тепло ее рук, как будто они могли оставить на ней вечный след. “Ты сказала мне, что любишь природу”. “Моей первой мыслью была ты”. - Ответила Гермиона. - “Только это одно слово. Мгновенно и горячо в моей голове. Ты. Ты. Только... ты ”. “Значит, ряд событий привел к этому моменту?” “И да, и нет. Когда я оглядываюсь назад, для меня это всегда было так очевидно. Я спрашивала себя: "Что бы сделала Беллатрикс Блэк", когда у меня были моменты, когда я был напугана, неуверенна или чувствовала себя бессильной. По мере того, как я росла и формировались мои желания, я все еще задавала себе этот вопрос, но потом это стало более интуитивным, и я представляла твое лицо более отчетливо. Ничто и никто не сравнится. Остальное ты, я думаю, знаешь ”. - Добавила она в конце застенчиво. “И вот мы здесь”. Гермиона фыркнула. “Наконец-то”. Беллатрикс украла поцелуй, и Гермиона хотела, чтобы он был глубже, но не смогла сдержать улыбку, которая появилась на ее губах, когда ее рука была заключена в другую. Она чувствовала себя подростком, ее щеки покраснели, а кожу покалывало; пальцы сплелись вместе, когда она с тоской смотрела в глаза темной ведьмы. “Я ... я хочу тебе кое-что показать…если ты хочешь?” Гермиона кивнула, прикусив нижнюю губу, в то время как ее живот плавал и трепетал. Беллатрикс провела их на несколько шагов к мольберту в углу комнаты, изображение на нем было частично скрыто ее телом, но это не помешало Гермионе заметить то, что казалось волнами каштановых волос в верхнем углу. Последовала пауза; момент, когда она могла видеть, что Беллатрикс сомневается в себе. Она ободряюще сжала ее руку.  “Я бы с удовольствием посмотрела”. - Ответила девушка на одном дыхании, мягкость ведьмы - то, что нужно ценить и лелеять. Беллатрикс сделала глубокий вдох и отошла в сторону; картина полностью открылась расширяющемуся взгляду Гермионы. Картина маслом была портретом Гермионы, в ее глазах плясало веселье, ее улыбка была радостной, но застенчивой, которая, казалось, предназначалась только художнику. И это было так. Только Беллатрикс всегда вызывала этот взгляд, это чувство чистого удовлетворения и кипящего желания. “Белла, это... это...” “Слишком много. Я знаю, я ... ” Она обхватила пальцами запястье Беллатрикс и надавила, чувствуя, как подушечками пальцев стучит ее пульс. Она выглядела нервной, когда прикусила нижнюю губу, ее взгляд скользил по лицу Гермионы. “Нет. Это не слишком много. Это... это всё. Ты... сама не понимаешь насколько ты талантлива. Я ... на самом деле просто потеряла дар речи ”. “Значит, тебе нравится?” Гермиона отвлекла свое внимание от холста и вернулась к женщине, двигающейся рядом с ней, от нее, казалось, исходили искры энергии, когда свет от свечей и огня освещал ее бледные черты. “Конечно, мне нравится. Ты... ” Затем ее осенило осознание, ударив ее прямо в грудь, заставив ее сделать большой глоток воздуха. “Ты ... ты рисовала это вместо того, чтобы написать мне, да?”- Пробормотала она; большой палец ее правой руки провел под нижней губой Беллатрикс. “Да”. “Это было твое любовное письмо ко мне. То, которое ты покажешь мне, только если я сдержу свое обещание вернуться за тобой ”. “Да”. Беллатрикс охрипла; ее голос достиг хриплой низкой ноты, которая пробежала по коже Гермионы. “Ты провела лето, работая над этим, пока меня не было”. - прошептала Гермиона, нанося немного влаги на палец и чувствуя жар от этого движения между бедер. 'Смогу ли я когда-нибудь насытиться этой женщиной?’ - Спросила она себя, зная ответ на, вероятно, самый глупый вопрос, который она когда-либо задавала. Она заставляла ее чувствовать себя ненасытной. “Да, мне нужно было…Мне нужно было быть рядом с тобой, и это казалось как...это казалось, это был единственный способ, которым я могла управлять. И если бы ты не вернулась ... если бы ты выбрала жизнь вдали отсюда…от меня, ну, по крайней мере, у меня было бы это на память о тебе”. “О, Белла. Я всегда собиралась вернуться. Ты была права, заставив меня уехать, подтолкнув меня, но я никогда больше не смогу быть там, где тебя нет. Больше не смогу”. “Я люблю тебя. Я просто, я... я люблю тебя. Это не значит, мне кажется, что этого недостаточно. Этих слов недостаточно”. “Тогда покажи мне”. промурлыкала Гермиона, просовывая большой палец в рот Беллатрикс, пока ее собственный язык преследовал его. Беллатрикс застонала, звук заполнил пространство, созданное их поцелуем, как хор в соборе; их богатые голоса достигли самой крыши. Она отстранилась, проведя струйку влаги по подбородку и горлу темной ведьмы, прежде чем обе руки соединились и потянули за перед ее рубашки, возясь с пуговицами, желая, чтобы как можно больше их кожи касалось. Она ахнула, набрав полную грудь воздуха, когда ее спина ударилась о стену, а пальцы потянули за бретельки платья, ее обнаженная грудь внезапно предстала перед голодными глазами. “Беллатрикс”. - Мурлыкнула Гермиона, сжимая и лаская, когда зубы впились в ее горло. Ее соски напряглись, сморщились и затвердели, когда воздух коснулся их, еще больше отвердев, когда их окружил влажный жар, всасывающий ее через кружево лифчика. Руки уже тянулись к ее платью, ногти царапали дорожку вверх по задней части бедер, которые уже дрожали под натиском. Это было безумно, отчаянно, и Гермиона уже была на грани оргазма. “Такая отзывчивая”. - Беллатрикс зарычала, ее внимание, казалось, было повсюду, когда она лизала и целовала, ее пальцы скользнули в ластовицу ее нижнего белья и потянули. “Белла!” - Она была влажной, непристойно влажной, и когда Беллатрикс вошла в нее, это было быстро, жестко и непримиримо. “Да. Черт возьми, да ”. Беллатрикс прикусила губами место соединения ее шеи и плеча, ее свободная рука крепко взялась за заднюю часть бедра и приподняла его, наклоняя ее так, чтобы она могла проникнуть глубже внутрь нее, пока пальцы двигались взад и вперед. Гермиона отвечала толчком на толчок, опуская свою киску вниз и требуя всего, что ей давали. “Моя. Ты моя, маленькая ведьма ”. “Я всегда была твоей, Белла. Так что возьми меня. Возьми то, что принадлежит тебе. Отдай мне все и ничего не оставляй после себя”. “К черту питомец, ты... к черту”. “О да. Вот здесь. Ты всегда знаешь, что мне нужно.”. - Гермиона указала, чувствуя, как слова застревают у нее на губах, когда вся влага в ее теле устремилась на юг, подпитывая поток в ее сердцевине. Она слышала это; могла слышать шлепки по мокрой коже и щелкающий звук, который издавала рука Беллатрикс, когда она продолжала накачивать ее, настойчивая в своей миссии, чтобы заставить ее развалиться; отказаться от всего этого. “Такая мокрая. Такая голодная”. Ее канал дико трепетал под пальцами Беллатрикс, ее ноги подгибались, когда они боролись, чтобы держаться прямо, благодарная за поддержку темной ведьмы, когда она прижала их друг к другу, трахая ее у стены. - Я хочу тебя. - произнесла Беллатрикс, ее зубы снова прикусили кожу, прежде чем она провела языком по оскорбленной поверхности. “Я хочу тебя до тех пор, пока ты позволишь мне обладать тобой…любить тебя ”. “Тогда ... навсегда”. Гермиона заикалась, ее оргазм расцветал между ее раздвинутых бедер. “Навсегда ... и всегда”. “Да. Да, любимая. Навсегда ”. Пальцы сгибались и брали, и брали, и бедра Гермионы отчаянно дергались. Она почувствовала, как губы Беллатрикс оторвались от ее кожи, почувствовала на себе ее взгляд. Она открыла глаза, на мгновение ослепленная огнем в ее взгляде; ее верхняя губа обнажила зубы, которые принесли ей такую приятную боль. Уши Гермионы начали наполняться белым шумом, ее тело дрожало и пульсировало, ее внутренности были влажными и отчаянными, теперь она стояла на грани экстаза. Она смотрела на нее, действительно заглядывая внутрь. И когда в этих радужках закружились невыразимые вещи, тайны, которые еще предстоит разгадать, и удовольствия, которые еще предстоит испытать, Гермиона бросилась назад в пустоту; ее крики восторга вырывались из груди, зная, что Беллатрикс всегда будет рядом, чтобы поймать ее. *************************************************************************** Понедельник наступил слишком рано, и Беллатрикс ворчала, когда Гермиона ушла утром, чтобы подготовиться к урокам. Она знала, что им придется расстаться; что их пузырь лопнет, и реальный мир захочет отхватить у них кусочек, но она была слишком мудра, чтобы не понимать, что сейчас все совсем по-другому. Первое реальное ощущение этого пришло за ужином тем вечером, в зале, полном болтающих и шумных студентов, поглощающих еду и обсуждающих различные мирские вещи, от которых у Беллатрикс сжались челюсти. Еда на ее тарелке и мысли о Поместье, она не обратила внимания на стул рядом с ней, скребущий по каменным плитам пола. Это был аромат свежего пергамента и шампуня с нотками жасмина, который заставил ее поднять глаза. Гермиона села рядом с ней, и она не смогла сдержать улыбку, от которой у нее заболели щеки. Они поговорили с Минервой той ночью; рассказали директрисе об их новых отношениях и их желании в первую очередь проживать за пределами школьной территории, где это возможно. Беллатрикс была втянута в трехсторонние объятия, и когда губы Макгонагалл поцеловали ее в лоб, она не могла подавить мысль о том, насколько счастливой это сделало ее. Затем были еще кое-какие мелочи, которые она заметила. То, как глаза Гермионы так нагло удерживали ее взгляд, как ее пальцы скользили по ее собственным, ища любой тип контакта, когда их пути пересекались в учительской или коридорах. На второй неделе, после очередных выходных, проведенных в обнаженном виде и исследованиях, Гермиона провела свободное время в кабинете Беллатрикс, проверяя эссе, пока она читала третьекурсникам лекции о боггартах. Было совершенно чудесно чувствовать ее рядом, даже если ее внимательные ученики не знали о ее присутствии. Когда наступила суббота, она оказалась в Хогсмиде, сидя в пабе и потягивая сливочное пиво с Джинни и Луной. Гермиона была ласковой и внимательной. Убедилась, что ей было комфортно и ее удивило, как легко было найти, что сказать игривой рыжей и странно проницательной блондинке, которая, казалось, больше всего интересовалась неудачами, которыми она поделилась с девушкой. Подруга. Слово, которое она никогда не думала, что будет использовать, и все же теперь оно, казалось, частично описывало ее. И она была довольна этим. Счастлива сидеть рядом со своей любимой, смотреть, как она смеется со своими друзьями, и быть частью этих моментов; активный участник мира Гермионы. Самая большая разница, или, скорее, самая публичная, была в Большом зале. Осень была в самом разгаре, и территория теперь была усеяна полированными листьями, а по утрам низко стелился туман, который, казалось, цеплялся за саму ткань здания. Это был такой же ужин, как и любой другой, и она поделилась пустой беседой с Невиллом, из-за чего Гермиона откинула голову назад в приступе хихиканья, которое, казалось, прокатилось по верхнему столу; глубокий смех Хагрида гремел с другого конца. Как только Гермиона отметила свое новое место за учительским столом, все соответственно переместились, и даже Сибилла стала искренне улыбаться в знак признательности всякий раз, когда они были рядом друг с другом. Смех утих, и рука Гермионы потянулась к ее лицу, и прежде чем Беллатрикс успела подумать, ее губы оказались на ее губах, ее рот чуть приоткрылся, когда она поцеловала ее прямо, гордо и беззаботно. Это были короткие резкие возгласы, которые предупредили ее о том, что за ними наблюдают, и когда Гермиона удалилась с легким оттенком румянца на лице, Зал, казалось, огласился шумом, который, как показалось ушам Беллатрикс, означал согласие. И этого было более чем достаточно, чтобы разрушить еще одну стену в ее сознании. Беллатрикс сидела на своем стуле, ее урок в пятом классе закончился, и день естественным образом подходил к концу. Она вздохнула и потянулась, ее спина слегка хрустнула, когда она это сделала, ее мышцы оценили разрядку. Раздался скрип; петли большой дубовой двери предупредили ее о чьем-то присутствии. Ожидая ученика, она протянула кусок пергамента с заданием на неделю, не поднимая взгляда. “Я хочу тебя”. Ее глаза вспыхнули и тут же расширились. “Гермиона?” Она услышала, как дверь захлопнулась, и замок скользнул на место; произнесено заклинание тишины, прежде чем звук каблуков Гермионы по каменному полу заполнил пространство. Беллатрикс тяжело сглотнула, откинулась на спинку стула, наблюдая за ее приближением, ее тело уже пульсировало от возбуждения. “Я не могу сосредоточиться, Белла”. - Сказала Гермиона, ее голос надломился, глаза расширились и стали дикими. -“Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того, каково это - кончать на твои пальцы, твой рот, когда ты шепчешь мне на ухо такие порочные вещи”. Теперь она была за столом, и Беллатрикс не смогла сдержать стон, вырвавшийся из ее груди, когда Гермиона начала расстегивать пуговицы ее блузки, демонстрируя кожу, подтянутые мышцы и восхитительный кружевной черный бюстгальтер. “Это слишком”. - Гермиона продолжила, обходя стол. -“Ты меня мучаешь”. Беллатрикс повернулась на стуле, и Гермиона перекинула ногу через нее, оседлав ее колени. Ее левая рука была положена поверх кружевного барьера, скрывающего полную грудь, и она ответила, ущипнув напрягшийся сосок, дразня его, превратив в бугристую точку, которую ей хотелось лизнуть. “То, как ты смотришь на меня. То, как ты смотришь на меня, словно хочешь меня съесть ”. Она зарычала, и от слов Гермионы у нее перехватило горло. Такая смелая и блестящая. Неизмеримо красивая и все, что она когда-либо хотела в женщине. Ее правая рука была схвачена и зажата между ног Гермионы. Это пошло добровольно, ее пальцы автоматически искали влажное тепло, в которое они жаждали попасть. Гермиона опустилась на них с привычной легкостью, и все тело Беллатрикс содрогнулось, ее возбуждение потемнело. “О, но я действительно хочу, мисс Грейнджер... я хочу встать на колени, когда ты сидишь за своим столом, и позволить себе трахнуть тебя... ”. “Черт возьми, Белла”. “Ты этого хочешь. Ты этого хочешь ”. “Боже, да. Да!” Гермиона ответила, держа ее за руку. Беллатрикс чувствовала, как влага струится из нее, покрывая ее бедра, когда она двигала пальцами, забирая у нее то, в чем она так отчаянно нуждалась. Она не была уверена, что когда-либо была так возбуждена, так поглощена другим человеком, наблюдая, как женщина, в которую она была влюблена, прыгает у нее на коленях, такая распутная и готовая. И все из-за нее. “Я дам тебе это и даже больше”. - Ответила Беллатрикс, освобождая грудь Гермионы из кружевной тюрьмы и поглаживая ее. Она чувствовала, как ее пальцы впиваются в плечи, даже через рубашку и жилет. Едва уловимая боль была восхитительной. Это заставило ее сосредоточиться. Держал ее на земле, чтобы она могла быть якорем Гермионы, когда она погрузилась в блаженный бред, ее глаза горели; рот был открыт, когда она отчаянно задыхалась. “Я дам тебе все”. -Она продолжила. -“Все и вся. Каждую маленькую грязную мысль и фантазию, которую ты желаешь. Я всегда буду дарить это тебе”. “Боже, ты Белла... Ты такая...такая ужасно грешная”. “А ты такая хорошая девочка. Такая мокрая для меня. Так отчаянно нуждаешься во мне ”. “Я хотела, чтобы ты была внутри меня…весь день ”. - Гермиона тяжело дышала, покачивая бедрами. Запястье Беллатрикс болело от наслаждения, каждый толчок в пальцы поджигал ее сухожилия. Но, о, как оно того стоило. Немного боли было просто необходимо. “Приходить сюда без нижнего белья... ай-яй-яй... Это было ... ” “Храбро?” “Я собиралась сказать”изобретательно", но мне не нравится мысль о том, что кто-то увидит то, что принадлежит мне". - Она охрипла; ее губы изогнулись вверх, ноздри расширились, запах желания Гермионы был зрелым и насыщенным. “Моя юбка ... достаточно длинная. Никто бы… не увидел”. Она знала, что это правда, знала, что девушка ни в коем случае не эксгибиционистка, но ей нужно было подчеркнуть свою собственность; их владение друг другом, которое всегда было таким настоящим, теперь она оглядывается на год, который они прожили. “Хорошо. Потому что это мое ”. - Заявила Беллатрикс с рычанием, прижимая пальцы к себе и наблюдая, как веки Гермионы затрепетали, а рот открылся в эйфорическом восторге. “Ты моя”. “Да. Твоя...как ты ...моя... Они ” - Гермиона сказала, схватив ее за руку, пальцы которой яростно двигались внутри нее: “... мои”. “Блять... Гермиона. Ты не представляешь, насколько я мокрая ”. Дыхание Беллатрикс покинуло ее легкие, когда руки нащупали ее брюки, нарушая ритм, который она создала, сбиваясь на медленный и устойчивый темп, когда ее пуговица расстегнулась, а молния разошлась. Рука Гермионы легко скользнула под ее нижнее белье, два пальца нашли ее клитор, твердый и готовый к ее прикосновению. Она дернулась вперед, пронзительный звук вырвался из ее Беллы, когда Гермиона яростно потерлась о нее, влажный щелкающий звук звенел в ее ушах, теплое покалывание надвигающегося оргазма уже грызло основание ее позвоночника. Убрав другую руку с бедра Гермионы, она обхватила ею горло девушки, надавив большим пальцем на впадинку, чувствуя, как она тяжело глотает; слыша ее поверхностное дыхание и вздохи на своей коже. Давление было твердым, но не настолько, чтобы подавиться, и глаза Гермионы вспыхнули в ее собственных, горя с интенсивностью, которая только подпитывала ее собственную потребность кончить. Рука Гермионы поднялась к затылку и вцепилась в кудри, ее ногти царапали, когда она взяла прядь волос и откинула голову назад. Она зашипела от восторга, наслаждаясь элементом безумного контроля и доминирования; сексуальной уверенностью, которая исходила от нее; для нее. Это был самый мощный афродизиак, и Беллатрикс знала, что она наркоманка. Знала, что ей никогда не понадобится никто или что-либо, чтобы утолить ее похоть или удовлетворить ее фантазии. Гермиона Грейнджер была всем. “О боже, Белла”. Гермиона сказала, затаив дыхание, вращая бедрами в такт кончикам пальцев, когда они скользили по лону Беллатрикс точными равномерными движениями. “Ты такая тугая”. - Стонала Беллатрикс. “Ммм, я чувствую тебя повсюду. Я чувствую себя такой наполненной. Такой полной тобой. Не могу ... не могу распространиться достаточно широко ”. “О, так и есть. Ты так хорошо ко мне относишься. Засасываешь мои пальцы в твою великолепную киску, пока ты трешь меня. Ты заставишь меня кончить себе в штаны. Ты их погубишь ”. “Я хочу, чтобы ты их намочила”. “О, черт возьми ... ты…трахни меня, пожалуйста.” Гермиона усмехнулась; ее злой язык скользнул по губам, когда пальцы сжали сильнее и потерли быстрее. Беллатрикс могла только смотреть с благоговением.  “Это ты…ты умоляешь? Это ... великая Беллатрикс Блэк умоляет меня позволить ей кончить? ” Беллатрикс чувствовала капли пота на лбу, мышцы ее руки удерживали напряжение, когда она напрягалась от напряжения; Гермиона так умело трахала ее своими длинными пальцами, бедра дрожали у нее на коленях. Она могла сказать, что была близка, ее пальцы доили ее киску; ее стенки сжимали и засасывали ее глубже, когда ее собственный клитор пульсировал, внутри него нарастал жар, когда огни начали танцевать в глубине ее глаз, ее фокус расплывался, когда ее кульминация приближалась к ней. “Пожалуйста”. Она услышала свой собственный шепот, слово звучало так по-иностранному на ее губах. “Пожалуйста”. “Я заставлю тебя кончить, Белла”. “Боже, да!” “Я заставлю тебя кончить, пока ты будешь трахать меня”. “Собираюсь я...мой бог, блять…Я... Гермиона, пожалуйста... пожалуйста... да ... да ... ” Все тело Беллатрикс содрогнулось, когда ее захлестнул оргазм. Ее сердцевина ощущала каждое нажатие уверенных пальцев, теряла всякую меру движения, когда она была побеждена. Она задрожала, от резкого скачка кровяного давления у нее загудело в ушах, и на мгновение ей показалось, что она может потерять сознание. Гермиона высвободила руку, и Беллатрикс потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы вспомнить, что она делает. Кем она занималась. Напоминанием было отчаянное биение мокрой киски Гермионы на ее руке, и это разбудило ее. Беллатрикс обхватила зад Гермионы под юбкой и использовала его, чтобы сильнее прижать девушку, ее пальцы толкались вверх и ударяли по самым сладким местам внутри нее. Она была вознаграждена криком и чередой "траханий", которые были пропеты, как молитва преданности перед алтарем. Это заставило ее захотеть увидеть девушку на коленях. “Да. Именно... так, да. Черт! ” А потом она кончила. Гермиона Грейнджер, девушка, которую она любила, достигла кульминации, только для нее. Из-за нее. Беллатрикс откинулась на спинку стула, и Гермиона последовала за ней, опустив лоб у основания горла, когда она тяжело дышала. Беллатрикс чувствовала ее затрудненное дыхание, когда она обхватила ее рукой за спину, оставив пальцы на месте, наслаждаясь подергиваниями и дрожью своего послесвечения. “Это было ...” - Она начала; множество слов заполнило ее разум. “Горячо”. - Гермиона ответила с тихим смешком. “Так горячо”. Беллатрикс промурлыкала в знак согласия; улыбка шире, чем у чеширского кота, приподняла уголки ее пухлых губ, когда она опустила подбородок на макушку Гермионы. Они прижались друг к другу в тишине класса, как ей показалось, на несколько минут, хотя она не была уверена. Время имело значение для нее только тогда, когда они были разлучены, поэтому она могла отсчитывать его или желать, чтобы оно прошло. “Нас попросили снова подготовить учеников к Святочному балу”. - Прошептала Гермиона; ее дыхание согревало ее кожу. “О?” Она ответила, вспомнив, какой опытной и соблазнительной партнершей по танцам была Гермиона. “Минерва попросила меня об этом ранее сегодня”. “Ну, я полагаю, мы можем это сделать”, - протянула она с притворной неохотой. “Это хорошо, потому что я, возможно, уже завербовала нас”. “Я не ожидала ничего меньшего”. “Мне жаль. Я должна была спросить, учитывая, как ты сопротивлялась этому в прошлом году. ” - Ответила Гермиона. Ее взгляд был таким мягким и любящим, когда она оценивала ее, что Беллатрикс, казалось, не могла сдержать дыхание в легких, ее ответ был немного сбивчивым, поскольку ее слова смешивались с быстрыми вдохами и короткими затяжками. “Я не была ... я просто ... боялась, как мое тело ... отреагирует на твое. Держать тебя в своих объятиях было ... ” “Изысканной пыткой?” Беллатрикс усмехнулась. “Совершенно определенно”. “Ну, в этом году будет легче”. “Так и будет?” Последовала пауза, прежде чем Гермиона ответила. “Нет”. “Я думаю, что в этом году, мисс Грейнджер, я просто могу сделать это невозможным для вас”. “Я буду с нетерпением ждать этого, мою ужасную, ужасную пытку”. - Ответила Гермиона, прежде чем наклониться, и их губы соединились. Поцелуй был идеальным, и Беллатрикс чувствовала его повсюду, но он был в ее душе, где она чувствовала его больше всего; где он восхитительно обвился вокруг ее души и поселился. Гермиона вдохнула в нее жизнь. Заставила ее выползти из пепла своего прошлого, которое она так славно сожгла для нее, и теперь была одновременно катализатором и водой, чтобы потушить его. Казалось, идеальный шторм друг для друга. И когда лицо Гермионы прижалось к ее шее, а пальцы все еще были в ее теплом, влажном желании, Беллатрикс не смогла остановить тихую слезу, скатившуюся по ее щеке. Она улыбнулась, теплое дыхание на ее коже проникло в поры, когда губы коснулись ее, а поцелуи ласкали ее. Это была жизнь. Это была правда. Это было ее будущее; то, за которое она боролась. Тот, ради кого она предала и убила. То, за что она боролась сама с собой. Наконец, она поняла. Любовь искупила ее, вытащила из ям ада, и именно любовь приведет ее домой. Домом была надежда. Надежда была счастьем. Счастьем была Гермиона Грейнджер. Что ж. Этого было достаточно.