Под его чарами

Синий предночный час постепенно сгущался, наполняясь вязкой, всепоглощающей темнотой. Редкие огоньки фонарей становились все ничтожней и ничтожней по сравнению с окружающим их океаном ночной стихии. Маленький городок недалеко от N, известного своей ночной жизнью, постепенно скрывался под ее волнами. Женщины в коротких платьях животной раскраски вытекали откуда-то из подполья, разливая свои чары на обочины дорог, стоянки круглосуточных супермаркетов и пороги одиноких домов возле леса. Вместе с ними на улицах, уже гораздо ближе к лону цивилизации, появлялись жрицы любви рангом выше. Их не волновали мелочные желания простых обывателей. Магию, что они предоставляли, было раздобыть тяжелее, чем охраняемый федеральным надзором простой белый наркотик. Их услуги могли позволить себе лишь те, кто не боялся отдать свою душу за тайные знания и наслаждения. В черных одеяниях, шуршащих по мокрому асфальту, они отправлялись выполнять свою подлунную работу, и в каждом их шаге чувствовалось истинное превосходство над всем остальным миром, который безмятежно спал, бессонно страдал, молил Бога (или кого поближе и посильнее) о счастье и прощении или блуждал по городским дорогам и потайным закоулкам своего сознания. Маленький мотель,чья комната сейчас обходится дешевле чужой невинности, купленной в супермаркете (увы, сейчас она уже ничего не стоит). Несколько неярких фонарей на фасаде здания и на парковке перед ним мигают, их света хватает только чтобы выделить средь сплошной темноты мокрые блики асфальта. Но их электрическое жужжание не стихает. Вскоре к нему присоединяются доносящиеся откуда-то из глубин темноты шаги. В почти потухшее электрическое пятно вступает прекрасное белокурое создание. Стук каблуков ровный и быстрый. Их обладатель явно чист и уверен в каждом своем следующем шаге. В прозрачной пелене света видны перламутровые локоны; с ними играет ветер, не давая им упасть на спрятанные под плотной броней кожи и меха белоснежно-фарфоровые плечи. Сверкающий в ответ морю черного дождя латекс очерчивает крупные, идеально округлой формы бедра и обтягивает икры. Вокруг каждого ногтя засела кровавая воспаленная каемка. На нескольких пальцах она поднималась красной дорожкой выше, к худым костяшкам утонченных кистей. Черный лак потрескался и облупился, под ним залегли, как воины в окопах, крошечные частицы пыльцы фей-искусительниц. Пепельно-серый контур корней обрамляет белое призрачное лицо. Холодные серые глаза смотрят из-под тяжелых от туши длинных ресниц, окруженные облаком черных теней на веках. Ночная фея упорхнула в нужный ей номер. Дверь, на удивление, уже была открыта, будто кто-то внутри уже знал, что она сейчас придет. Но вряд ли этот кто-то мог хотя бы подозревать, что случится с ним этой ночью.