Под его чарами

Утро было холодным, но я не чувствовал одиночества, как обычно это происходило в октябре, особенно ближе к его концу. Близился день моей матери, мой день рождения, я не имел привычки упоминать об этой дате, но в этом месяце особо остро ощущал себя опустошенным, покинутым. Где-то в глубине было чувство, будто жизнь налаживается. Было спокойно. Я курил свою первую в году "умиротворенную" сигарету, думая о скором открытии лавки. Всю неделю я так просыпался, пил кофе с каким-то сладким и терпким отваром, Лен возился на кухне и позже помогал мне в магазинчике. Мы решили, что это будет для него посильной платой за проживание у меня. Продажи с ним за прилавком шли в разы лучше. Прекрасный блондин с бордовой помадой мог рассказать такого про каждую склянку, что я сам удивлялся и невольно тянулся к кошельку. Это было закономерно: он сам был отчасти изготовителем, да и был не обделен практическими знаниями, в отличие от меня. Его обаяние и умение всучить что угодно помогало моему финансовому положению.Может, такая деятельность могла меня прокормить… Одно все не давало мне покоя: как такое вообще пришло в мою дурную голову? Что я смогу жить спокойной и размеренной жизнью… Но в тот момент мне казалось это весьма логичным. Наверно, главной моей потаенной мечтой было завести свою семью, но как я мог это провернуть, никого никогда не любя? Стало даже как-то скверно на душе от этого, паскудно. Неужели я не умею любить? Безнадежный. Пустой. Белый лист. Но ведь я смогу вдруг измениться, начну испытывать теплые чувства? Ко мне подошел кот Лена и начал тереться о ноги. Потом запрыгнул на перила, и я начал его гладить. Вот взять, например, этого кота. Лен, наверное, им дорожит. Да и я, видимо, тоже, раз еще за порог не выставил. Вот уже какое-то время живу с ним, кормлю, трачу деньги и время на то, чтобы погладить и развлекать это животное (прежний я бы так говорил о Лене, наверно, разве что нахлебников, периодически заявлявшихся ко мне, я не гладил и не развлекал, да и этому чести много…). Разве это не называется заботой? Разве это не чувство? Допив кофе и докурив, я возвратился в дом. Лен стоял за плитой. – Может, все твои обязанности будут заключаться в помощи мне по лавке? Ты и так днем устаешь, нечего весь день тебе так корежиться, сам ведь говоришь, что сон и еда – твоя жертва… И, думаю, не стоит тебе уходить по ночам. Он странно посмотрел на меня и, промолчав, продолжил колдовать над едой. Наверное, это значило “да”? Не знаю. Я в общении с людьми не то, чтобы эксперт, тем более Лен на них не похож, а в последнее время не разговорчив. – Ты весь такой хиппи-растоман, но тебя не смущает то, что я готовлю мясо и, больше скажу, ты его ешь? – Отвечать на вопросы, игнорируя их суть, он, конечно, мастер. – Мне это совсем не принципиально. Мало ли, как я выгляжу. Я вообще-то был металист в старшей школе, а им, как правило, мясо да кожу подавай. Лен только хмыкнул: – Ясно. Не люблю я эти "ясно", "наверное" и "понятно", уж больно холодные эти слова. Не судите, что сам часто использую – не любить их это мне не мешает, даже наоборот. – А почему тебя это так волнует? – Как видишь, рыбу я не готовлю, так же как и кроликов, коров, свиней, птиц и прочих… тварей подлунного мира. Но, тем не менее, мы едим с тобой мясо все по тем же причинам: нам нужны силы. И где их взять еще? Я не совсем понял, что он сказал, особенно ту часть, от которой только вылез вопрос, кого же тогда мы едим, но решил промолчать по его примеру и начал есть его стряпню. Неожиданно он подошел сзади и приобнял меня. – Металист, говоришь? Есть пластинки? Умеет же он сбить с толку. – Где-то были, и довольно много. Могу достать, если хочешь. – Ох, я бы хотел, так давно не слушал музыки. Я очень давно не копался в своих воспоминаниях. И не сильно-то и хотелось, но раз маленький ангел просит, могу ли я отказать? Боюсь, что уже нет. Мы поднялись ко мне в комнату, я стал копаться глубоко в шкафу под одеждой и спустя пару минут нашел свой клад, точнее, его часть – самое главное было зарыто в пыли под кроватью. Когда я достал все, мы стали рассматривать пластинки. Отца, мои. Вперемешку.Моих было сильно больше. The Cult бросились мне первыми в глаза. Сново вспомнились ошметки того времени. Дождь, сильный, обильный, который приходил так быстро и стремительно… вот идет дождь. She sells sanctuary... Love вышел в 1985. Наверное, самый счастливый и безжалостный год в моей жизни. Все самое яркое в ней будто было выточено на этом куске винила. – Я люблю The Smith. Знаешь альбом Meat is murder?.. Знавал я этих педиков, но слушать бы не стал не за что. Он начал рыться в пластинках. Я пока поставил Love. Мы слушали ее будто вместе. Он взял меня за руки, и мы как-то неловко закачались. Наверно, прошлый я бы засмеялся, но сейчас я сам вошел в кураж и начал производить странные телодвижения. Мне нравилось махать руками и трясти копной дред. Он тоже странно шатался и кружился с легкой улыбкой на лице, от которой что-то внутри убегало. Иногда мы приближались друг к другу и касались пальцами, изредка неловко сплетая их. Мой черный ангел кружил меня по захламленной комнате. Черный ангел на твоей стороне. Так прошел час. Я устал и выдохся. Он же продолжил копаться в пластинках. И он нашел ее, позорную Meat is murder. Поставил и стал пустыми глазами смотреть на иглу. Притих. Он слушал очень внимательно, внимая каждому звуку. Он сидел так почти всю пластинку. Пару раз он оглянулся на меня и смотрел немного странных холодным взглядом. На Well I wonder он даже встал и немного закачался в такт музыке. Я сидел на полу, он подошел и взял мою руку. Он был так низок, что я просто немного протянул руку вверх, чтобы держать его. Он качался с моей рукой. На следующей песне он сел рядом и смотря в пустоту слушал звуки музыки. Meat is murder. Его тело начало неровно качаться и дергаться под музыку, глаза сново покраснели. Он держал себя за волосы и продолжал качаться. Странный звук начал исходить из груди. Непонятное рычание перешло в бормотание, к концу песни стало криком. Мне стоило остановить пластинку, но я, как завороженный, смотрел на него. – Черт! Ублюдок! Блядь! МРАЗЬСУКАГРЯЗНЫЙПОГАНЫЙПИДОРАС СУКААААААААААА Он кричал, и эти слова звучали как заклинание. Я опомнился, вышел из эмоциональной комы, остановил пластинку и прижал маленькое тело к себе. Он дрожал и продолжал материться и рыдать. Я не знал, как его успокоить. Оттащил к кровати и начал шептать что-то нежное. Машинально. Вроде: “Милый, все хорошо?.. Что случилось? Я рядом..." – все то,чего сам я никогда не слышал. Черт, я это говорил… Я ли это? Не лезь в чужую жизнь, Луи, ты там не нужен. Просто молись, чтобы твой черный ангел не разбился. Постепенно он просто начал рыдать, теперь этот раз обильно, но все еще бесслезно и сухо. Он кусал мои плечи, чтобы замолкнуть, тяжело дышал. Я не обращал внимание на это и, обнимая, гладил по спине. Бедный парень…