(не) спасай меня.

Многие люди, смотрящие фантастические фильмы или читающие книги в данном жанре, часто пытаются представить, каково им было бы, будь у них сверхспособности, и зачастую многие хотели бы их иметь, считая это чем-то крутым. Маленькие девочки мечтают найти в своей комнате тот самый проход в сказочную страну, где у них вырастут крылья, и они станут феями, а мальчики представляют то, как управляют стихиями. Бывает и наоборот, конечно, но важно не это. Есть два типа людей: одни не верят в подобную ересь, вторые мечтают о чём-то подобном. Юнги же относится к третьему и, возможно, самому редкому типу. Он тот, кто не считает это чем-то, что хотелось бы обрести или найти в себе, как и не считает подобное даром. Он проклинает тот день, когда осознал, что многие его сны имеют свойство сбываться. Сегодняшний день не был исключением, почти. Юнги ещё в пятнадцать научился различать какие сны являлись обычными снами, а какие только обещали сбыться, наверное, потому что обычные сны ему почти никогда и не снились. Сейчас Юнги двадцать один и обычно, открывая глаза, он понимал, что сон снова был вещим, а его рот не затыкался из-за всяческих проклятий, что вылетали из него, но сегодня всё иначе. Сегодня Юнги точно понимал, что сон не был простым, но он отличался от тех, что он видел прежде. Его видения всегда были размытыми и часто состояли только из каких-то коротких, нечётких моментов, ещё и с напиханными в них символами, которых Юнги не понимал и не хотел понимать. Он бы предпочёл вовсе избавиться от этого проклятия, если бы это было как-то возможно. Но возвращаясь к теме сна, он понимал, что как ни посмотри, он максимально отличался от тех, что он видел прежде. Это был целый эпизод и не сказать, что Юнги этому рад, как и не был рад тому, что увидел. Ему приснилась авария, в которой две машины, с разных сторон, на перекрёстке врезались в чёрный ауди, и водитель в ней, как и пассажир погибли на месте. Он уже несколько раз видел смерти незнакомых ему людей, бывало и знакомых, и его это не так пугало, как осознание того, что это всё выглядело именно так. Он до сих пор помнит лицо пассажира во всех чертах и деталях, и оно не спешит покинуть его сознание, а ещё Юнги подозревает, что авария была спланирована. — Юнги, ты проснулся? — голос снизу заставляет парня вернуться в этот мир и прислушаться к словам дяди, — за тобой уже приехали. — Пусть он зайдёт, я сейчас, — парень решает не зацикливаться на этом сне. Всё равно он не знает этого человека, а значит и думать о нём не стоит. Он ничего не изменит, а думать ему нужно о более важных вещах. Например, таких как учёба, а вся эта сверхъестественная хренотень пусть идёт куда подальше. — Снова проспал? — дверь приоткрывается, и в её проёме показывается вытянутое, улыбающееся лицо со слегка взъерошенными розовыми с серыми прядями волосами. — Да, прости, я сейчас, — Юнги бродит по небольшой комнате, в которой, как всегда, царил беспорядок, собирая необходимые ему тетради в сумку, параллельно пытаясь одеваться, что вызывает слабые смешки у приехавшего за ним друга. — Одевайся, я соберу, — сдержав ещё один смешок, когда Юнги спотыкается о баночку с грязной от тёмной краски водой, проговаривает он, и Мин устремляет на него сонный, но весьма недовольный взгляд. — И поторопись, нужно ещё успеть позавтракать, твой дядя уже приготовил омлет. — Я не голоден. — Тебе снова что-то снилось, так что если ты сейчас не поешь, потом у тебя опять будет болеть и кружиться голова. Поэтому одевайся, приводи себя в порядок, а потом пойдём вниз завтракать, — обыденно произносит, только по одному виду парня успев догадаться о том, что сон его снова был не без вмешательства потусторонних сил. К слову, этого давно не было, пару месяцев, но это не значит, что он перестал различать эти состояния Юнги. — Порой ты пугаешь меня своей проницательностью, Хосок, — косится на друга из-за спины, натягивая футболку. — Может, ты просто недоговариваешь и на самом деле умеешь читать мысли? — Не думаю, что мне бы это понравилось, — с легким смешком отвечает он, выпрямляя помятый уголок обложки тетради и аккуратно укладывая её в сумку, которую не мешало бы для начала вытряхнуть от всякого хлама в виде фантиков, помятых стаканчиков от кофе и стружки от карандашей. — Почему? Ты и так обо мне всё знаешь, и мы же друзья, — застегнув рукава чёрной рубашки, Юнги останавливается напротив зеркала и слышит прилетевшую в спину ещё одну усмешку, только вот казалась она какой-то грустной. — Вот именно, что друзья, — эта фраза заставляет Юнги развернуться и посмотреть на друга, — я уже знаю о тебе всё, что мне нужно, и не имею желания ещё и мысли твои слушать, большинство из которых пропитаны скептицизмом и пессимизмом. Так я бы тебя точно прибил. — На стену? — улыбнувшись, Юнги забирает из рук друга сумку и склоняет голову на бок, напоминая Хосоку этим жестом лохматого попугайчика, особенно с этим иссиня-чёрным цветом волос. Такой милый. — На потолок, — щёлкнув Мина по носу, Хосок встаёт со стула и идёт к выходу из комнаты, продолжение фразы оставляет при себе. Этого Юнги, как и всегда, знать необязательно, если Хосок и правда хочет сохранить их дружбу. За завтраком, любезно приготовленным дядей Юнги перед уходом в автомастерскую, ребята обсуждают предстоящие занятия и открытие нового корпуса для художественной галереи, что было самым грандиозным событием в универе, особенно для тех, кто хотел посвящать себя именно живописи, а не технологиям или инженерии. Юнги же точно не знал, чего он хотел больше, просто плыл по течению, стараясь заниматься всем тем, что нравилось, чтобы в одном из этих занятий найти настоящего себя. И из всего того, чем он увлекался, больше всего Юнги нравилось рисование, потому что там, как он думал, он мог показать не себя, а то, что у него внутри. После завершения почти каждой картины внутри Юнги оставалось приятное чувство облегчения, которое бывает, когда выговоришься. Хосок и дядя всячески поддерживают Юнги в этом занятии и всё говорят, чтобы он занялся этим более серьёзно и перестал страдальчески вздыхать, когда его картины хвалят, но как правильно сказал друг, большинство мыслей в голове Юнги пропитаны пессимизмом. Он правда старается верить в лучшее, принимать эту похвалу и поддержку, но он слишком хорошо знаком с реальностью, которой растоптать людские надежды раз плюнуть. Он не считает себя каким-то выдающимся или сверхталантливым, за бездарность тоже не принимает, но и не думает, что сможет добиться желаемого результата в живописи. Юнги хочет, чтобы, глядя на его картины, люди не хвалили их, а молча смотрели бы и были способны почувствовать то, что вложил в них Юнги. А пока этого не происходит, он не хочет вестись только на эту сухую похвалу, на которую ему, если совсем честно, до лампочки. Сейчас же, когда они снова коснулись этой темы, Юнги старается не показывать своей неуверенности перед другом, иначе тот опять начнёт голову ему промывать, а принимает его подбадривание. А ещё Хосок напоминает о том, что сегодня на открытии будет присутствовать и спонсор данного мероприятия. Юнги об этом особо не задумывается, но делает для себя пометку, что присутствие ещё одного важного человека на этом мероприятии, точнее, самого важного, продлит эту церемонию. Жаль, хотелось поскорее свалить домой, не смотря на всю радость от этого события. Закончив с завтраком, парни выезжают в универ и почти всю дорогу молчат. У Юнги в голове снова проплывают обрывки из его сна, именно из той части, в которой он видел аварию, а когда они заезжают на парковку, волнение внутри Юнги усиливается, что заставляет его буквально сбежать от Хосока, стоило тому только затормозить. Юнги доверяет этому человеку от и до, но не хочет, чтобы тот снова волновался из-за него. — Так, Юнги, хватит, успокойся. Этот чёртов сон не имеет к тебе никакого отношения, как и люди из него. Перестань думать об этом! — прикрикивает на себя, встряхнув головой, и заходит в здание, идя в нужную ему аудиторию. Первой парой сегодня история и, может, на ней Юнги сможет отвлечься. Надежда была, но ожидаемо угасла. Юнги смог более-менее спокойно прожить три пары и через смс договорился с Хосоком встретиться в столовой, чтобы вместе перекусить. Усевшись с подносами за столик, Юнги берёт в руки бутылку с водой, собираясь попить, но, когда открывает её, чувствует резкую боль в ладони, отчего бутылка выпадает из рук на пол, а в глазах начинает рябить, будто кто-то баловался, слишком быстро включая и выключая свет. Наблюдающий за другом Хосок сразу понимает, что с парнем произошло и, встав из-за стола, подходит к нему и прижимает к себе, чтобы его искаженного лица никто не увидел. Со стороны это выглядело так, будто Хосок утешает его, может и слишком нежно, но это объяснить проще, чем если бы Юнги заметили в таком состоянии — когда он часто моргает, ничего не слышит, и его трясёт как в лихорадке. Да и на них уже давно перестали обращать внимание, только изредка кто-то перешёптывался о странностях Юнги или о том, что они парочка. В эти моменты Хосок как никогда радовался асоциальности друга. — Юнги, что ты видел? — присев на корточки рядом с парнем, и когда тот пытается отстраниться, Хосок берёт его руки в свои и внимательно изучает его обеспокоенное лицо. — Снова этот сон, — мотая головой из стороны в сторону, Юнги пытается сфокусировать взгляд на друге. Получается плохо. Перед глазами всё размыто, а в голове туман, в котором чётко прослеживаются только новые открывшиеся детали. Мелкие совсем, но Юнги их заметил и запомнил, и обычно это означало, что привидевшееся ему произойдёт совсем скоро. И почему в голове снова этот противный звук, напоминающий тиканье часов? — Тебе приснилось что-то плохое? — поглаживая острое плечо, Хосок старается говорить тихо, но так, чтобы Юнги слышал его. В такие моменты лучше не переставать говорить с ним, иначе он слишком загрузится. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне. — Будет авария с тремя машинами. Он умрёт, не успев открыть бутылку с водой, — шёпотом произносит, заставляя спину Хосока покрыться мурашками. — Кто умрёт? — Не знаю, давай уйдём отсюда, — не дожидаясь ответа, Юнги поднимается на подгибающиеся ноги и, опираясь ладонями на столик, находит равновесие и собирается пойти к выходу, но Хосок берёт его под локоть и помогает ему идти, больше не задавая вопросов. Хосок знает, что в такие моменты Юнги как никогда хочется сбежать, если в момент прихода видения он был окружён людьми. К слову, именно так они и познакомились. Около четырёх лет назад, в парке развлечений. Юнги стоял со своим парнем в очереди на колесо обозрения, разговаривал, улыбался чему-то, а Хосок наблюдал за ним чуть поодаль. Его тогда привлёк смех парня, он очень выделялся среди остальных звуков. Но вдруг улыбка с его лица резко спала, его глаза стали закрываться, и он начал оседать на пол. Хосок тогда не на шутку испугался, думал, парню стало плохо, но не успел он подойти и спросить что произошло, как увидел, что парень буквально сбегает, пряча своё лицо. Человек, с которым он был, только окликнул его по имени, но остался стоять на месте, а Хосок, ведомый чем-то, побежал следом за парнем. Их дружба завязалась далеко не сразу — первые пару месяцев Юнги пытался всячески отшвырнуть его от себя, а Хосок не сдавался, всюду ходил за ним, предлагал помощь, а когда требовалось, помогал спрятаться или выйти из какого-то многолюдного места незамеченным. Юнги ценил это, был благодарен, и со временем научился доверять ему, а Хосоку большего и не нужно. Главное, чтобы с Юнги всё было хорошо. — Сейчас начнётся церемония, может, пропустим? — Нет, мне уже лучше, — не соглашается, потому что не хочет, чтобы Хосок пропускал это мероприятие из-за него, да и сам хотел посмотреть на галерею в день её открытия. Насколько Юнги известно, там уже будут представлены работы некоторых выделившихся студентов. — А куда все так бегут, зал ведь в другой стороне? — не понимая, Юнги останавливается посреди коридора, когда небольшая группа студентов пробегает мимо него. — Наверно, наш спонсор уже приехал, — пожимает плечами, — весьма известная ведь личность. — А чем он занимается? — Технологиями, — отмахивается. — Тогда зачем ему спонсировать именно сюда? — продолжая идти, Юнги задаёт вопросы о незнакомом ему человеке только с целью отвлечься на что-то, что не тянуло бы его к выходу из универа искать те чёртовы машины или перекрёсток, на котором и произойдёт авария. — Ну, он любит искусство, — пожимает плечами, — вроде, и сам когда-то рисовал. — А откуда ты о нём столько знаешь? — спрашивает, ухмыляясь и останавливаясь у двери в зал, в котором и пройдёт первая часть церемонии, после чего все направятся в галерею. — Я же говорю, весьма известная личность, да и я не умею отключаться от всего мира и происходящего в нём как ты. — Хосок раскрывает дверь и пропускает младшего вперёд. Юнги на эти слова только закатывает глаза и, оставив сказанное другом без ответа, высматривает незанятые места. Заметив, что выше не так много людей и есть два свободных места рядом, он идёт туда, а Хосок ступает за ним. Усевшись, Юнги потирает вспотевшее лицо и глядит на сцену, где к трибуне выходит директор и здоровается с присутствующими, после чего начинается никому не нужная речь. Юнги скучающе зевает, подложив под голову ладонь и упираясь локтем в подлокотник кресла, и устало прикрывает глаза. Сейчас у него чувство, будто он не спал по меньшей мере сутки, и это одно из малых последствий его нежеланного дара, особенно если он проявляется вот так, как в столовой, а не просто во сне. Это забирает слишком много сил, как моральных, так и физических, и остановить это никак нельзя. Думая о своей усталости под монотонный монолог директора, Юнги погружается в слабую дрему, а через некоторое время и намного глубже, туда, где он не может открыть глаза и не смотреть. Снова повторяющаяся картинка, тот же перекрёсток, тёмное время суток, сырая и на удивление совершенно пустая дорога. И столкновение, которого не избежать. Чёрный ауди просто зажимают с двух сторон и таранят с целью убить тех, кто в ней находится. Снова разбитые стекла раскиданы по салону авто, окровавленное лицо, на четверть закрытое чёрными как смоль волосами, и срывающийся с губ последний вздох. Резко раскрыв глаза под звуки громких аплодисментов, Юнги соскакивает со своего места, часто дышит, не понимает сразу, где находится, оглядывается, слышит во всём этом гуле знакомый голос друга, но реагирует на него не сразу. Юнги страшно. С ним никогда такого не было, и если в первый раз он наблюдал это видение как бы со стороны, то сейчас он словно находился в машине с этим человеком. Юнги понимает, что будет знать его на момент этой аварии и ему будет больно от того, что он не смог этого предотвратить. — Юнги, Юнги, — Хосок продолжает звать друга по имени, тянет его за руку, чтобы тот присел, но Юнги только продолжает потерянно смотреть по сторонам, будто что-то ищет. Или кого-то. Директор объявляет чьё-то имя, что кажется до больного знакомым и заставляет тело покрыться мурашками. Юнги устремляет свой взгляд к трибуне и видит лицо, которое уже будто выжжено у него под веками, лицо того, кому по видению Юнги суждено погибнуть в спланированной аварии. — Юнги, всё в порядке? Может, уйдём? — оглядывая друга, Хосок и сам напуган до чёртиков. Он видел многие состояния Юнги, но такого ни разу, как и не пугало его так ни одно из них, даже когда он падал в обморок, это как-то легче переносилось. Сейчас на лице упавшего в кресло Юнги застыла тень страха, он боялся, а значит должно случиться что-то очень плохое, но с кем? Почему он не говорит? — Юнги… — Я в порядке, Хосок, в порядке, — на выдохе проговаривает Мин, не отводя глаз от Чон Чонгука, спонсора их университета, который любит искусство и когда-то рисовал, у которого чёрные как смоль почти до плеч волосы открывали лоб, и которого Юнги должен предупредить и спасти. Высокий, харизматичный мужчина в идеально сидящем на нём полностью чёрном костюме ярко улыбается, говоря свою короткую речь, в которой желает успехов студентам и выражает желание наблюдать за тем, как галерея будет заполняться работами талантливых ребят. На той же позитивной ноте он заканчивает, слышатся громкие овации, и мужчина покидает трибуны, приглашая всех осмотреть галерею, которая уже имеет несколько картин выделившихся студентов. Юнги не моргая наблюдает за ним, почти не слышит того, что он говорит, только пытается найти способ подойти к нему, что не просто. Этот человек ходит с охраной в количестве трёх человек даже здесь, а также его облепили другие студенты со всех сторон так, что даже худенькому Юнги не протиснуться. Он бы мог попросить о помощи Хосока, но потерял его в этой толпе, да и времени на поиски уже не было. Юнги замечает, что люди начали расходиться по просьбе охраны Чона, пока они двигались к выходу, и понимает, что времени больше нет, как и возможности потом может не быть. Он не смог пробраться к нему через толпу, как и выкриков его было не слышно из-за многолюдного гомона остальных студентов, а значит придётся перейти к радикальным мерам, чтобы обратить на себя внимание. Парень максимально громко и бестактно зовёт этого человека по имени, не соблюдая ни одну из формальностей, стараясь своим голосом перекрыть общий шум. Стоило ему произнести имя, как мужчина резко замирает и разворачивается, пытаясь найти того, кто посмел позвать его таким образом. Юнги радуется тому, что его способ сработал и он наконец сможет поговорить с этим человеком. Так он думает, когда пробирается через расступающуюся толпу и охрану к Чону. — Прошу прощения за бестактность, но вы не должны ехать в машине, — быстро выдаёт, ловя момент взметнувшихся вверх чужих бровей. — Это опасно, не садитесь в неё, вы… — Я остановился, чтобы выслушать вас, но я не понимаю, что за, простите, бред вы несёте? — Чонгук действительно искренне удивлён. Он отдалённо слышал похожий, зовущий его голос, но этих голосов тут было множество, он устал и хотел поскорее покинуть это место. Но этот парень оказался слишком упёртым, и упёртость его совсем не соответствовала ожиданиям Чонгука. Он представлял в своей голове всё что угодно, что мог бы сказать студент, но точно не это. — Это не бред, — так же быстро отвечает, боясь, что этот человек просто уйдёт, даже не выслушав его, и тогда Юнги не сможет предотвратить роковое для этого человека событие. — Послушайте, я понимаю, как это звучит и выглядит со стороны, но прошу, поверьте мне. Кто-то желает вашей смерти, вы попадёте в аварию с летальным исходом, если сядете в машину. Прошу вас, поверьте. — Юнги, глядя на мужчину, понимает, что просит слишком многого, но как по-другому предупредить, не знает. Он только и мог, что рассказать и попросить поверить, вероятность чего составляет ноль целых, ноль десятых. Но почему-то, глядя на Чона сейчас, вот так вот близко, в его под стать волосам чёрные глаза, он видит в них долю желания того самого невозможного. Юнги видит, что этот человек хочет поверить ему. — Я верю тебе, — подойдя к парню ближе, тихо проговаривает Чонгук, — многие люди желают моей гибели, — произносит, и Юнги готов улыбнуться и рассказать Чонгуку об остальном, что он знает, как тот добавляет, — но это совсем не то, о чём должен думать юноша твоего возраста. Ступай по своим делам… — Но это правда! — не выдержав, Юнги выкрикивает два этих слова, не задумываясь о том, что могут подумать или сказать наблюдающие за ними люди. Он, кажется, и вовсе забыл, что они не только вдвоём здесь. — Вы не выживете, — понизив голос едва не до шёпота, добавляет, но в ответ получает лишь молчание со стороны Чона, и пустоту в его глазах. Кивнув своим людям, Чонгук уходит, так ничего и не сказав, а после взгляд Юнги упирается в его удаляющуюся спину. И чего Юнги ожидал? Конечно, он не поверил ему, и данная реакция абсолютно нормальна с его стороны. Было бы даже странно, если бы он поверил, но Юнги плевать на эту странность, он хотел помочь ему, спасти, а что делать теперь, понятия не имел. Будто его за секунду лишили смысла жизни. И Юнги бы хотел испугаться такому странному сравнению в своей голове, но не успевает из-за появившегося Хосока. — Юнги, что произошло? — оглядывая парня с головы до ног, Хосок тысячи раз проклинает себя за то, что оставил его одного и чуть встряхивает его за плечи. — Мне нужна помощь, — едва разлепляя губы, отвечает, и Хосок, кивнув, уводит его из перешёптывающейся толпы.

***

— У вас там что-то произошло, босс? — стоило Чону упасть на сидение, как в него прилетает этот вопрос, на который он понятия не имеет как ответить. Он всё проматывает в голове сказанные парнишкой слова, выражение его лица и тон голоса, которым он говорил. Это не было похоже на какую-то игру, и не выглядело как способ привлечь к себе внимание. Он говорил так, будто действительно боялся, что с Чоном случится что-то ужасное, но стоит ли верить этому? — С машиной всё в порядке? — Да, конечно, — растянуто отвечает, не совсем понимая смысла вопроса. — Почему вы… — Отлично, — перебивает, чтобы не получить ещё один вопрос, на который не сможет ответить. — Поехали. — Коротко распоряжается и отворачивается к окну. Перед глазами продолжает стоять образ мальчишки с иссиня-чёрными волосами, и стоит признать, милый, даже слишком милый для парня, и эти его глаза, они выражали столько эмоций… Стоп. Нет. Эти мысли лишние, как и все те, что хоть как-то относились к этому мальчишке и сказанным им словам. Может, это просто брат развлекается, наняв такого хорошего актёра, вот и сам тоже пропал с поля зрения, стоило им выйти из зала. Больше склоняясь к варианту с выходками брата, Чонгук принимает решение проигнорировать произошедшее и просто забыть. В конце концов, даже если этот мальчишка был прав, Чонгуку опасность угрожает каждый день, пока его недоброжелатели на свободе и слишком хорошо прячутся. А потому, не стоит опасливо вздрагивать при каждом упоминании угрозы его жизни. Да и что вообще может знать этот студент, которому на вид лет двадцать и который явно не соображает, раз так открыто говорит о подобных вещах и не соблюдает абсолютно никаких правил приличия? Чонгук, конечно, тоже не идеал в этом отношении, но он точно знает как и к кому стоит обращаться, особенно в обществе, а этот юнец слишком много себе позволяет. Просто сумбурный невоспитанный парень, решивший заморочить ему голову. Или ему её так заморочили, что он сам верит в весь тот бред, что говорит. Подбирать варианты можно бесконечно, но лучше на самом деле просто плюнуть и забыть, Чонгуку это ни к чему.

***

Прошло около двух часов, как они покинули стены университета, и теперь сидят в кофейне неподалёку. Юнги, бубня себе под нос, что-то высматривает в телефоне, ещё ни разу не притронувшись к чашке с кофе, который уже остыл, а Хосок, наблюдая за другом, наоборот, заказал уже вторую. Хосок знает, что если начать тянуть что-то из парня, то он только больше закроется, но также знает, что с Юнги бывает и наоборот, что его порой нужно подталкивать к каким-либо разговорам. И как ему кажется, сейчас именно второй случай. Юнги уже слишком загружен, сидит в закрытой позе, нижнюю губу кусает и царапает кутикулу на большом пальце указательным, постукивая правой ногой под столиком. Этих признаков Хосоку достаточно для того, чтобы вмешаться в мыслительный процесс друга и попросить его поделиться с ним. — Юнги, кому угрожает опасность? И какая? — вот так, вопрос прямо в лоб, а руки уже забрали из чужих телефон. — Хосок… — Юнги, — перебивает очень тихо и мягко, — может, я и не смогу помочь тебе, но я могу хотя бы выслушать. Да и две головы всегда лучше, чем одна с шалящими нервишками и телефоном, — приподнимает уголок губ в ухмылке, глядя на то, как Юнги начинает хмуриться, морща свой маленький носик. — Ничего у меня не шалит, — бурчит, на что Хосок выгибает бровь и кивает куда-то вниз на продолжающую дергаться ногу парня. — Ну ладно, немного. — Нехотя соглашается, выпрямляясь на стуле и беря в руки чашку с остывшим напитком, делает глоток и ещё больше морщится. Юнги не любит холодный кофе. — Я закажу новый, — забирает чашку друга и уходит к стойке, а Юнги думает. Он бы хотел рассказать другу об увиденном, но так не хочется впутывать его в это. Может, можно просто не говорить о том, кто этот человек? Потому что, судя по всему, этот Чон Чонгук и правда очень влиятельный, и подобраться к нему будет непросто, ещё и всё может обернуться не самыми приятными последствиями. Да, нужно посоветоваться с Хосоком, но без упоминания конкретного имени. Сказать, что Юнги его как бы знает, но не знаком лично. Так Юнги и не соврёт, и сможет поделиться. Отличный вариант, вроде. — Как я и сказал в столовой, я видел, как один человек попадёт в аварию, и она не простая, её подстроили, — начинает он, как только друг усаживается на стул напротив и ставит перед ним чашку с дымящимся напитком. — Я не знаком с ним лично, но точно знаю, что не должен допустить того, чтобы это произошло. Понимаешь? — Я-то понимаю, — немного растеряно от такой эмоциональности друга отвечает Хосок, — но ты же говорил, что ты не можешь изменить увиденное, — напоминает, и тут же жалеет. Стоило промолчать. — Да, когда-то я пробовал, и это не получалось, но я хочу попробовать снова. — поддавшись вперёд, на эмоциях выговаривает Юнги, — только… — снова смолкает, начиная нервно жевать и без того порядком покусанную за сегодня губу. — Ты чего-то боишься? — подталкивает, когда молчание со стороны парня затягивается. — Он не верит мне, — понуро отвечает, — и это нормально, кто бы поверил? — издаёт совсем невесёлый смешок, поднимая глаза на Хо. — И я хочу попытаться снова, но и думаю, а стоит ли? Может, всё произойдёт именно так, как и должно было? Может, не знаю, это его судьба — погибнуть так? — Если человек знает что-то заранее, значит это не просто так, — повторяет свои давние слова Хосок. — Ты сказал, что хочешь попробовать, так почему бы не послушаться этого желания? — Я боюсь, что не смогу и тогда я буду виноват, — честно отвечает. — Я очень хочу помочь ему, и это желание важнее всех, которые когда-либо были во мне, но мне так страшно и я не знаю как это сделать. Как заставить человека поверить в то, чего нет, точнее… — Юнги запинается, теряет слова и обречённо падает лбом на столик, едва не задевая собой чашку. — Я не знаю, что мне делать, но я так не хочу, чтобы этот человек умирал. — бубнит в поверхность стола, пока Хосок пытается удержать свою руку и не начать гладить его по голове. Может, в этом жесте и не было бы ничего такого, но Хосок осторожничает, не позволяет себе слишком много. Он смотрит на друга, на его потерянность и искреннее желание попытаться изменить увиденное, несмотря на весь внутренний страх и собственные противоречия. Будь это что-то другое, он бы сказал ему не задумываясь бежать к этому человеку, но зная Юнги — если у него не получится, он может не справиться, не пережить этого, а потому Хосок мешкает. Решает обдумать сложившуюся ситуацию с другой стороны и понимает, что Юнги будет при любом раскладе жалеть. И склоняется к тому, что больше сожаления друг будет испытывать, если проигнорирует это. Значит он должен поддержать его в решении попытаться. А потом, вне зависимости от исхода, продолжать быть рядом. — А ты не заставляй его, — спустя пару минут молчания наконец отвечает, и от этих слов Юнги поднимает взгляд на друга. — Ты как никто другой знаешь, что невозможно человека заставить во что-то верить, это полностью добровольное чувство. Единственное, что ты можешь сделать, это постараться поговорить с ним ещё раз. Да, вероятнее всего, он не поверит тебе и после этого раза, как бы искренен ты не был, но главное то, что ты предупредишь его, а как говорится: предупреждён — вооружен. Дальше он решит сам, верить ему или нет, как и какие меры предпринять. Может, мы можем вместе поговорить с ним и… — Нет, я сам, — подняв голову со стола, отвечает Юнги, всё ещё не желая основательно впутывать в это друга. — Но ты сказал, что лично не знаком с ним, ты же знаешь, у меня полно знакомых, может, я знаю его и смогу как-то… — Нет, — снова перебивает, — спасибо, Хосок, но ты уже помог мне, дальше я сам. Юнги поднимается из-за столика и уходит из кафе, на что Хосок только вздыхает, провожая друга взглядом. Потом он чувствует вибрацию в кармане брюк и вспоминает, что не отдал Юнги его телефон. Достав его, Хосок видит, что звонит дядя Юнги и отвечает на звонок, чтобы предупредить, что парень ушёл без телефона. Поговорив с мужчиной, он завершает звонок, и взгляд его цепляет статью, которую читал Юнги перед тем, как он забрал у него телефон. — Так вот кого ты собираешься спасти, — видя в заголовке знакомое имя, Хосок берёт в руки чашку с кофе, и с силой сжимает её, чувствуя как его переполняют негативные эмоции. — И ты даже не представляешь, насколько ты прав, он не поверит тебе. Никому не поверит, — хмыкает, допив содержимое чашки, и слишком громко ударив ею по столику, поднимается на ноги и покидает это место. Хосок не зол, он просто не понимает двух вещей: как охрана Чона могла допустить, чтобы с ним что-то случилось и не уберечь его от гибели, которую точно видел Юнги, и почему сам Юнги умолчал, кому он так сильно жаждет помочь. Когда он перестал доверять Хосоку? Может, он видел ещё что-то, о чём Хосок не знает, но это относилось к нему, вот он и начал опять скрывать от него что-то? Не хочется об этом думать, особенно обвинять парня в его недоверии, тогда как Хосок и не заслуживает его доверия, судя по тому, сколько всего он скрывает от Юнги. Нужно первым рассказать ему правду, пока он не узнал это от того же Чонгука, который не будет щадить словами или ещё как-то, иначе он и то доверие, что Юнги ему дарит, потеряет, как и его самого.

***

Стоя на улице и дрожа от холода, борясь с дискомфортом от мокрой, липнущей к телу одежды, и головокружением от усталости, Юнги радуется тому, что успел прочитать и даже запомнить адрес офиса Чона до того, как Хосок взял у него телефон, забрать который Юнги забыл. И пока что это было единственное, чему он мог радоваться. Внутрь здания его не пустили, а на улице уже стемнело. Юнги успел замёрзнуть в своей тонкой куртке, проголодаться и промокнуть под мелким дождиком, но уходить, пока не увидит Чона и не поговорит с ним ещё хоть раз, не собирался, и готов потерпеть лёгкий дискомфорт в виде холода и мокрой одежды. В конце концов, это ничто по сравнению с жизнью человека, которую он может спасти, если потерпит ещё немного. Потерпеть и правда нужно было совсем немного, ровно в десять вечера стеклянные двери раскрываются, и первыми из них выходят несколько человек из числа охраны, а в этом кольце и Чонгук, который сразу замечает поджидающего его парня. Охрана тоже замечает метнувшегося к Чону мальчишку, и пара мужчин тут же хватает его за локти, не давая достигнуть цели. — Парень, ты что творишь? — устало спрашивает Чон, потирая указательным и средним пальцами висок, — так сильно проблем хочется? — Я пытаюсь спасти тебя! — выкрикивает на эмоциях, не сумев выдернуть свои руки из чужой крепкой хватки, на что Чон лишь выгибает бровь и кивает своим людям, чтобы они отпустили парня. — То есть вас, — добавляет Юнги, когда его руки отпускают, — Прошу вас, можете вы просто какое-то время не ездить на этой машине? — Какое? — Чонгук и сам не знает зачем отвечает, задаёт эти вопросы, но этот паренёк выглядит так жалко сейчас в своей мокрой одежде, а взгляд цепляет то, как с его, таких же мокрых, волос вода стекает на лицо и на бледные губы. Ему сообщили о пытавшемся пройти к нему юноше около пяти часов назад, неужели он всё это время здесь провёл, и ради чего? Ради того, чтобы Чонгук выслушал его непонятно откуда взявшееся предположение о его гибели? Чонгук уже отмёл множество предположений на этот счёт, даже то, в котором был уверен больше всего — что это брат так развлекается. Но перебирая множество других, не смог согласиться ни с каким. Какое бы объяснение он ни пытался подобрать, каждое звучало нелепо и смешно, и самыми реалистичными оставались только два: либо парень и правда что-то знает и по каким-то неведомым Чону причинам так сильно обеспокоен его жизнью, либо он просто чокнутый. И в этот же момент Чонгук называет чокнутым и себя, потому что больше всего ему хочется верить в первый вариант. Эти мысли и служат объяснением его вопросов. — Сколько мне нужно не ездить на этой машине, чтобы выжить? — серьёзно спрашивает он. — Я не могу сказать точно, — начинает туманно отвечать Юнги, совсем не ожидая такого вопроса от мужчины. — Лучше вообще не ездить, — он опускает голову, готовый сгореть со стыда. Этот человек дал ему шанс рассказать обо всём, а Юнги ничего из того, что было бы понятно мужчине, сказать не может. — Предположим, — Чонгук шагает к парню, и лёгким жестом руки, затянутой в чёрную перчатку, просит охрану отойти, — Но с чего ты вообще решил, что мне угрожает опасность? — тихо, чтобы слышал только Юнги, спрашивает и приближается ещё на шаг, пока Юнги продолжает стоять на месте и смотреть на него. И снова в этих глазах буйство эмоций, где одна перекрывает другую. Этот человек создаёт впечатление открытой книги, да только язык её нужно выучить, чтобы понять. И как смешно от этого Чону, ведь он знает несколько иностранных языков, но какими же бесполезными они кажутся сейчас. Он понятия не имеет, на каком языке написаны буквы в книге этого мальчишки, как и не уверен в том, что ему следует их изучать. — Почему для тебя так важно не допустить того, чтобы это произошло? — Я видел это, — выдыхает, уже готовый к тому, что ему не поверят, как и к смешку, который должен непременно сорваться с этих выглядящих такими жёсткими губ. Как в него полетят слова о том, что он сумасшедшей и лучшей одеждой для него будет смирительная рубашка. Юнги не привыкать ко всему этому, он и сейчас готов. Важнее для него то, чтобы этот человек остался в живых, продолжал дышать своим тёплым дыханием, смотреть на этот мир своими тёмными глазами и… и просто был жив. — Видел? — Чонгук не смеётся, не крутит пальцем у виска, лишь переспрашивает с целью уточнить сказанное. — Что ты видел? — Вы не поверите, если я скажу, — отрицательно мотает головой, но, не смотря на это уже готов всё выложить. Почему-то Юнги кажется, что этот человек смог бы ему поверить, именно его словам и в то, что он правда пытается спасти его. — Давай договоримся так, — Чонгук подходит ещё ближе, оставляя между ними совсем крохотное расстояние, из-за чего Юнги рефлекторно сглатывает, но остаётся на месте, не отходит назад, даже мысли такой не допускает. — Ты говоришь мне, что ты видел, а поверю я тебе или нет, я решу сам. Хорошо? — Я видел это во сне, — проговаривает он, и пока Чонгук не стал говорить что-то о том, что всё это бред, продолжает. — Видел в нём вас, эту машину, — показывает на ауди Чона, — и этого человека за рулём, — переводит руку с вытянутым указательным пальчиком на помощника Чона. — Это был перекрёсток, какой точно не знаю, но в вас въедут две машины, это будет вечером, возможно, ночью. И погода примерно такая же, потому что асфальт был мокрым. Возможно, это случится даже сегодня, я не знаю точной даты, но точно знаю, что вы оба, — теперь сам делает шаг вперёд, почти не оставляя расстояния между ними, чувствуя, как его ног касаются полы распахнутого пальто Чона, и обводит двух мужчин пальцем, — не выживете, а столкновение явно будет намеренным. — Юнги бегает от одного глаза мужчины к другому, отчего-то он радуется тому, что может рассмотреть их так близко, что чувствует, как веет теплом от этого человека, что слышит его дыхание. И что-то подсказывает Юнги, что радуется он этому не только потому, что все эти факторы являются показателем того, что этот человек жив, но есть и ещё одна причина, которую Юнги пока что понять не может, и он решает не думать об этом сейчас. Всё, что его в первую очередь волнует, это чтобы сердце Чонгука не переставало биться. — Я не выдумываю, не пытаюсь навредить, — добавляет почти шёпотом, — я лишь хочу спасти тебя. — снова плюёт на все существующие правила и формальности, обращается так, как хочется и даже не думает в этот раз извиняться. Парень замолкает, дышит рвано, а Чонгук не знает, что ему ответить. Он чувствует его дыхание на оголённой части своей шеи и думает о том, что рассказ этого паренька больше походит на сценарий какого-то триллера, но он так же знает, что подобное и в жизни возможно. Особенно в его жизни. Но вот стоит ли верить этому? Этим словам, взгляду, дыханию, шёпоту? — Послушай, — Чонгук хотел что-то сказать, вроде того, что всё это звучит как фантастика, в которую он не верит, но взгляд цепляет бледные приоткрытые губы, улавливает, как трясётся нижняя, и парень прикусывает её, обхватывая себя руками в попытке согреться. Он на самом деле столько времени ждал его, замёрз весь и завтра наверняка простынет, и всё ради того, чтобы сказать ему это. Либо он действительно чокнутый, либо это правда. — Чонгук? — две головы поворачиваются на женский мягкий голос одновременно, и они замечают идущую к ним красивую девушку в светлом пальто, подчёркивающем её тонкую фигуру, с белокурыми короткими кудрями, выглядывающими из-под берета. — Что-то случилось? — Девушка останавливается напротив Чона и с интересом разглядывает Юнги, и то, как он мгновенно отступает дальше от Чона и опускает взгляд. — Нет, — отмерев от неожиданного появления девушки, отвечает Чонгук, — ступай в машину, я сейчас приду, — легко улыбаясь, добавляет он и девушка, кивнув, удаляется, бросив последний взгляд на Юнги. — А ты, — вернув свой взгляд к парню, мысленно благодарит появление этой девушки, ведь она спасла его от очевидной глупости в виде принятия всерьёз слов, видно, не совсем здорового человека. — Я не знаю, что у тебя там за бурные сновидения, но если ты продолжишь преследовать меня, я сообщу о тебе в полицию. Сомневаюсь, что тебе в таком возрасте нужны такие проблемы. Надеюсь, мы поняли друг друга? — Чонгук не хотел бы грубить, но и цирк этот тоже нужно прекращать. — Да, я вас понял, — делая усилие, чтобы голос не дрожал, вяло отвечает Юнги, вцепившись пальцами в мокрую ткань куртки, прося себя держаться. — Тем не менее благодарю за то, что рассказал, — зачем-то проговаривает Чон, видя поникший вид парня. — Не стоит, — горько усмехается юноша, — ведь вы всё равно поедете, а значит всё это было зря, — ведёт плечами, глядя в глаза Чона. — Я сменю машину, — говорят, больным потакать не стоит, но как можно продолжать быть жестоким, глядя в это лицо? Чонгуку искренне жаль этого человека. Сказав это, он надеется, что хоть немного успокоил переживания парнишки, к тому же ему и правда ничего не стоит поменять автомобиль, просто к этой машине у него всегда была особая любовь, но и о ней можно пока что забыть. Согласившись с этими мыслями, Чонгук уходит, оставляя парня одного, и надеясь, что тот примет меры, когда придёт домой, чтобы сильно не разболеться, и что сам Чон больше его не вспомнит и не увидит. Юнги смотрит вслед уезжающим машинам и надеется, что Чонгук и правда сменит свою, как надеется и на то, что это поможет ему избежать гибели. А начиная брести в сторону своего дома, Юнги старается не думать о том, как жалостливо на него смотрел Чонгук, и как он хотел поскорее избавиться от него, стоило прийти той девушке, с которой Чон, очевидно, в отношениях. — Красивый мужчина с красивой девушкой, и чего удивительного? — сам себя спрашивает, зачем-то вспоминая то, как Чонгук посмотрел на неё, как улыбнулся ей и как мягко звучал его голос, когда он обращался к ней. — Юнги. Юнги поднимает голову от асфальта, останавливается, перестав пинать камешек, и упирается взглядом в Хосока, облокотившегося на дверь автомобиля, скрестив руки на груди. — Тебя отвезти домой? — спрашивает он, надеясь, что Юнги не станет задавать вопросов, но надежда эта была смешна ещё с самого её зарождения. — Откуда ты знал, что я буду здесь? — Юнги подходит к старшему, пытаясь на его лице прочитать ответ, но он явно не обладал такой же проницательностью как его друг. — Я не знал, — пожимает тот плечами, — я был в том магазине, — указывает пальцем на супермаркет и пакет в салоне авто, — уже собирался уезжать, но заметил знакомую сгорбившуюся фигуру и решил подождать, пока она не подойдет ближе, чтобы удостовериться в том, что это ты. — Да, молодец, Хосок. Это почти не ложь, если не считать того, что ходил ты в этот магазин как раз для того, чтобы сказать это Юнги, а сам всё это время ждал его, проклиная погоду и Чона, который должен был уже давно освободиться. — Ясно, — коротко кивает Юнги, думая, что уже начал сходить с ума. — А мой телефон… — Он у меня, — Хосок достаёт из заднего кармана телефон Мина и передаёт ему, — когда ты ушёл из кафе, звонил твой дядя и предупредил, что его не будет ночью и вернётся он только к завтрашнему вечеру, — передаёт чужие слова и открывает другу дверь автомобиля. Они усаживаются на сидения, и только когда прошло около десяти минут молчаливой поездки, Хосок решается спросить. — Так ты смог поговорить с тем человеком? Юнги поворачивает голову к другу и разглядывает его какое-то время, перед тем как ответить. Он вспоминает, что Чонгук сказал фразу, очень похожую на ту, которую сказал ему Хосок, советуя всё-таки поговорить, и почему-то начинает странно себя чувствовать. Он разглядывает чужой профиль, и ему начинает казаться, что он видит некоторую схожесть между своим другом и тем, кому совсем скоро предначертано умереть, и ничего с этим Юнги сделать не сможет. Он был уверен, что в какой-то момент, всего на пару секунд, но Чонгук был готов поверить ему и его словам, но что-то остановило его. А ещё его взгляд, он так внимательно рассматривал его лицо и его губы, что Юнги стало стыдно за то, что он стоял там как промокшая, замёрзшая дворняжка, которую трясло от холода и голода. Впрочем, это не так далеко от истины, но было в этом взгляде ещё что-то кроме жалости, именно это и заставило Юнги прикусить губу. Сам того не замечая, Юнги снова подхватывает зубами нижнюю губу и прикусывает её до маленькой ранки, прикрывая глаза, и под веками его снова вырисовывается тот взгляд. Он не был обычным, он был каким-то другим. Юнги жмурится, будто пытаясь рассмотреть обрывок этого воспоминания в голове, и совсем уже забыл о вопросе Хосока, как и не почувствовал на себе его взгляд. Юнги целиком и полностью ушёл в это воспоминание. К слову, это одна из его способностей, он может не только предвидеть какие-то моменты будущего, но и буквально уходить в свои воспоминания и просматривать некоторые моменты на повторе в лучшем качестве, будто заново переживать всё, только теперь наблюдая за этим со стороны. И сейчас Юнги точно замечает, что Чонгук очень тщательно обдумывал его слова, а если он это делал, значит не так уж и сильно считал, что у него просто бурные сны. Всего на какую-то долю секунды, но Чон поверил ему. Легче ли от понимания этого Юнги? Вряд ли. Но у него появилась крохотная надежда на то, что потом он всё же обдумает сказанные Юнги слова ещё раз и сможет избежать той аварии, что погубит его. Открыв глаза и возвращаясь в реальность, Юнги промаргивается и понимает, что они уже не едут, а стоят напротив дома Юнги. Сколько же времени он провёл внутри своей головы? — Всё в порядке? — интересуется Хосок, когда замечает, что парень пришёл в себя. — Да, но давно мы приехали? Почему не сказал? — отлипая от спинки сидения, Юнги потягивается, готовя к движению тело, которое слишком расслабилось, сидя в удобном кресле тёплого салона. — Минут пять назад, — пожимает плечами Хо, — да и я подумал, что тебе и так неплохо, — ухмыляясь, приподнимает уголки губ в улыбке. — Чушь не неси, тебе тоже домой нужно, устал ведь, ещё и я тут. Извини, что так задержал и спасибо, что довёз. — Юнги собирается выйти, но замирает, стоит только старшему окликнуть его по имени так, будто он собирается что-то сказать ему, нечто очень важное для него. — Да? — Эм, зайдёшь в дом, не забудь покушать и попить чего-нибудь тёплого, — это явно не то, что он собирался сказать изначально, но Юнги не цепляется к этому и кивает, благодаря за заботу. — Хорошо, — открывает дверцу и выходит, — доброй ночи, — прощается и, закрыв за собой дверь, уходит, не дождавшись ответа Хосока. — Спокойных тебе снов, Юнги, — со вздохом проговаривает тот в пустоту, наблюдая за тем, как парень скрывается за воротами домика, и только тогда выезжает из переулка. Хосок уверен, что они ещё успеют поговорить, но сейчас совсем не время для подобных тем. Парень устал, замёрз и завтра наверняка проснётся с больным горлом, хрипящим голосом и урчащим желудком, потому что, если он сейчас и поест, то в лучшем случае холодный бутерброд, а заваривать чай и вовсе не станет, завалившись в постель едва переодевшись. Думая об этом, парень усмехается и заворачивает на другую полосу, собираясь сразу заехать в аптеку, чтобы не ехать в объезд завтра. Он не чувствует особой вины за то, что он так хорошо знает Юнги, тогда как тот даже не знает его настоящей фамилии и того, кто он такой. Сейчас Хосок снова склоняется к тому, что так даже лучше, и у этого человека должен быть тот, кто сможет позаботиться о нём, а Хосок только рад помогать своему «лучшему другу». Может, когда-нибудь Хосок сможет рассказать, а Юнги сможет понять его и принять… Нет, не чувства Хосока, а правду о нём. Да, только это. Другое, это проблемы только самого Хосока, и они никак не касаются Юнги. Он не должен переживать об этом, ему своих переживаний хватает, и Хосок уж точно не хочет добавлять ему ещё одно.