Вырезки из жизни

Выбитая из рук корзинка с травами покатилась по полу. Демид помрачнел — если угрозы нескольких окруживших его амбалов разве что несколько раздражали, то потеря выбранных им трав и разбитых склянок с дорогими ингредиентами… Было очень обидно. Впрочем, подумалось Демиду, то, что последует дальше, тоже было не вдохновляюще. Он тут же напрягся, когда, судя по всему, главарь шагнул в его сторону с ничего хорошего не обещающей улыбкой. Лорент появился между ними будто бы из под земли и одним движением затолкнул Демида себе за спину, чем вызвал у последнего облегченный вздох. Целители, истинные, как он, не могли причинить вред никому, даже в качестве самообороны. По крайней мере магически. Дар просто не позволял. Существование Лорента, который наткнулся на него, помог решить все проблемы и утащил в мир, где агрессивными могли быть разве что насекомые, было для него серьезным гарантом защиты. Использующий магию Лорент — зрелище впечатляющее и завораживающее. Последнее, если его колдовство не направлено на вред тебе самому. Он одним взглядом заставил двух человек упасть сломанными куклами, трех превратил в кровавую кашицу, испарив после, а оставшегося магически притянул к себе. Всё это заняло у него ровно десять секунд. Явно красовался, Демид знал, что Лорент может избавиться от целой улицы людей обычным щелчком, банально устроив им остановку тока крови в теле. Демид выглянул из-за его плеча, посмотрев на главаря нападавших. У того на лице застыло выражение ужаса и боли, а глаза остекленели — Лорент сейчас без особой церемонности ломал тому мозг, копаясь в воспоминаниях и разрывая защиту, если таковая была. Разозленный ментальный маг — личность страшная и для провинившегося зачастую смертельная. После того, как Лорент закончил, главарь пришел в себя, чтобы с воем боли расплавиться: Демид видел, как его лицо превратилось в жуткое и покрытое пузырями месиво под влиянием резко нагревшейся вокруг него температуры. Что примечательно, никаких неприятных запахов Демид не почувствовал, за что стоило благодарить Лорента: тот не только избавился от угрозы, но и исключил возможность доставления каких-либо осязаемых неудобств. Ни брызг крови, ни неприятного запаха. Забота во плоти, а не маг с уклоном в магию крови. Лорент махнул рукой, избавляясь от остатков своих карательных свершений, после чего повернулся к Демиду и, насмешливо улыбаясь, произнес: — На минуту тебя оставлю, как тут же со всех углов выскакивают сомнительные личности, которым нужно от тебя что-то настолько же сомнительное. Многие на его месте пришли бы в ужас от картины расправы, которую устроил Лорент — и в которой было мало чего приятного, — и мягкой улыбки, которая появилась на его лице после того, что тот сделал (может, она была и во время этого действа, Демид не видел). Демид не сильно впечатлился и вообще не испытывал никаких особых эмоций. Напавших на него людей Демиду было абсолютно не жаль. Вот прям совсем. Он в этом мире был всего два дня и вряд ли успел кому-то насолить, чтобы им было за что причинять ему вред. Демид фыркнул, обвиняющее сложив руки на груди. — Ты сам оставил меня тут и усвистал по своим сомнительным делам. Лорент хотел было сказать что-то, но промолчал, проследив взглядом туда, куда ему вдруг указал Демид. Целитель продолжил: — И из-за этого все травы и минералы, купленные мной, пострадали. Теперь нам снова придется вернуться на рынок. Лорент покаянно склонил голову, — Демид ни на секунду ему не поверил, — после чего подхватил Демида под руку и повел из переулка, в котором всё произошло. — Снова так снова. *** Липкость и боль. Это было основой. По крайней мере это было тем, что можно назвать так, пребывая в этом положение. На взгляд Лорента болью это не назовешь. Так, постоянное жжение на заднем фоне. Не прекращающееся ни на миг, зато имеющее то более сильное, то, наоборот, более слабое влияние на тело. Если бы было можно, он бы вообще отказался от такого балласта. Это было бы удобнее, чем ощущать постоянное жжение на шее, запястьях, бедрах, щиколотках, да вообще везде. И в особенности там У его Хозяина, — даже мысленно звучит неправильно и неприятно, — была странная склонность к постоянным перепадам настроений и, соответственно, в ту же компанию шли смены решений и резкая перемена отношения. Лорента могли буквально ни на шаг от себя не отпускать, заворачивая в мягкие, но крепкие веревки чтобы ненароком не разбился,— что там бить, ничего и так не осталось — и всячески демонстрировать своё восхищение. Правда, восхищением это могли назвать только такие же съехавшие крышей психи, как Фейр: ничего хорошего в этом определено не было и это слово полностью теряло своё положительное значение. А может и не теряло, и это всё просто игры сознания. Лорент не помнит, не знает, не хочет знать. Умирать он, впрочем, тоже не хочет. Он хочет, чтобы это всё закончилось несмотря на то, что практически никаких эмоций в последнее время он не испытывает. Только постоянную усталость и пустоту, заполнившую собой практически всё. Если продолжать говорить о Хозяине, то вспышки эмоций со стороны того были не удивительны. Привычны в коей-то степени. Лорента это могло бы привести в ужас, так как он не хотел привыкать. Вот только не приводило. Ему уже просто всё равно. От этого должно стать ещё хуже, но не становится. Лоренту кажется, будто в нем кроме отстраненности, редкого налета отвращения и бесконечной усталости ничего не осталось. Руку дернуло. Не намеренно, мышцы просто свело от неудобной позы и усталости. Даже такое маленькое движение привело к тому, что только начавшую формироваться корочку вокруг запястьев, ещё даже не засохшую, содрало. Было очень больно, наверное, он особо не чувствовал. Боль стала настолько постоянным спутником в его жизни, что она со временем притупилась. Было холодно. Очень холодно, казалось, что даже кровь в венах застывала, леденея. Лоренту, с детства мерзнущему, казалось, что иногда он вообще не чувствует тела. Впрочем, в этом были плюсы. Постоянный зуд хотя бы временно затихал. А потом приходила ломота и жуткая боль во всем теле возвращалась. Забавно, даже за временную передышку от работы нервной системы приходилось дорого платить. Лорент в какой-то момент даже не пытается держать себя ровно — так и повисает на цепях руками, коленями неприятно упираясь в холодный и неровный пол. Голову держать сил тем более не остается, она откидывается вперед и вниз, пока позвоночник сгибается настолько, насколько это позволяют цепи на руках. Жутко хотелось спать, но не получалось. Тот самый отрезок времени, когда организм, привыкший к постоянному стрессу и напряжению, не может отключится из-за любой мелочи: начиная с зуда и жжения в шрамах, новых и тех, что уже успели немного затянуться, заканчивая чувством боли в перемешку с жутким холодом на кончиках пальцев. Где-то на заднем фоне раздались полные ужаса и боли крики. Сил повернуть голову в сторону звука не было, да и смысла это не имело. И так понятно, что работорговцы развлекаются с новым товаром. Этих то, да и всех остальных, фаворитизм главаря не защитит, когда все даже пальцев притронуться бояться. Особенно, если они симпатичные. И ванна им тоже вряд ли светит, только если перед аукционами и «выставлением на прилавок». В первом случае будут чистить до стирания кожи, во втором просто окатят ледяной водой, чтобы не смердели слишком сильно. А Лорент стабильно чувствовал теплую воду. В его положение даже можно было бы найти какие-то плюсы. Если бы не способ, которым мытье проходило. В практически неработающем сознание промелькнула мысль, что умереть тогда было бы проще. Был бы он мертв, как и вся семья, как и отец с матерью, как дядя Марсель, как брат. Как брат. Сознание тут же отбило эту мысль. Жить, нужно жить, нет ничего хуже смерти. Он никогда не любил то, как выглядят трупы. Находя в лесу на территории семейного поместья трупы животных, внутри неприятно сжималось что-то: они выглядели искусственно, птицы или животные, твердея, переставали выглядеть по-настоящему. Будто неудачная поделка, выброшенная кем-то за ненадобностью. Лоренту не нравилось, как выглядела смерть. Что происходило с телом после того, как сердце переставало биться, а мозг функционировать. Нет ничего более мерзкого, чем это. Сбоку раздался шорох. Лорент приоткрыл глаза, посмотрев в бок. В углу комнаты копошились крысы. Тощие, грязные; представить, сколько на таких болезней — дурно станет. Они жрали объедки и друг друга — делали всё для выживания. Лорент с некой иронией думает, что он с ними чем-то схож. Он снова прикрыл глаза. Пока они не лезут к нему, ему всё равно. В памяти не сохранилось, сколько он так висит. Просто в какой-то момент его впечатали головой в стол, чудом не задев виском угол, после чего оттащили сюда. Лоренту хочется, чтобы про него забыли. Оставили тут навсегда. Когда-то тело, использовав всё, что есть в нем, похудеет настолько, что он сможет стащить кандалы. Магические кандалы нельзя уменьшить, они сами уменьшаются или увеличиваются, прямо как магические кольца или браслеты. Не выбраться, но можно же хотя бы представить? Лорент резко вскидывает голову, игнорируя, какой взрывов боли он вызвал этим действием. Где-то за несколько коридоров раздался знакомый отчетливый стук каблуков ботинок, постепенно приближающийся к нему. Зрачки сузились до маленьких точек. Лорент застыл, широко распахнутыми глазами глядя в закрытую дверь. На лице смешались эмоции удивления и ужаса. Почему так быстро?.. Учитывая громкость шагов, у него минуты две. Он резко зажмурился, настолько, насколько вообще мог, скрыв лицо за отросшими до плеч волосами. Когда ровно через минуту он открыл их, зрачок вернулся в нормальное для темного помещения состояние, а лицо ничего не выражало. *** Лорент резко принял сидячее положение. Одеяло сползло на колени. Просканировав темную комнату взглядом он глубоко вдохнул и выдохнул. Особо не думая, сделал так ещё пару раз, уже спокойнее. Давно ему не снились фрагменты прошлого. Кажется, с того времени, как он полностью завершил работу над первой личиной. Века два? Три? Обычно идеальная память махнула рукой, в сердцах пожелав отключить мозг и отдохнуть, а не думать черт знает о чем. Лорент бы возразил — сторонние мысли помогали отвлечься — но не стал. Можно ли считать одушевлением всего подряд одним из признаков безумия? Лорент уверен, что крыша у него пока что не уехала. Максимум покосилась, но это, кажется, произошло очень давно. Да и куда ей уезжать? Прислушавшись к звукам, помимо гробовой тишины спальни уловил только стук сердца. Не такой сильный, каким он был после особо мерзких кошмаров, но и не медленный. Скорее всего так из-за длительного перерыва. Феникса на месте не было. То ли улетел на ночную охоту, то ли ещё куда. Пустую жердочку маг разглядел отчетливо, пусть было и темно. Лорент ещё раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Зарывшись пальцами в волосы прикрыл глаза, оперевшись лбом о ладони. Мысли лихорадочно метались, перескакивая с воспоминаний на философские размышления и самоиронию. Попытался снова сосредоточиться на слуховых чувствах. В доме было тихо. Вероятно, Демид отлучился куда-то. Скорее всего, какая-то внезапная проблема в поселение. Сильно же его затянуло, раз он ничего не услышал. Впрочем, ничего удивительного: ему всегда было сложно проснуться во время кошмаров. Отняв пальцы от волос, поднял голову и оглянулся. Привыкшее к темноте зрение позволило отметить, что всё стояло на своих местах. Так же, как было, когда он лег спать. Автоматическим, привычным жестом потер ладонью правой руки запястье левой. Прямо там, где был расположен шрам от кандалов. Лорент мог контролировать тело идеально, не делая ни одного лишнего движения, но полностью избавиться от жестов-привычек так и не смог. Они проявляются во время таких моментов. Непонятных. Лучше бы их не было. Лорент в последний раз глубоко вздохнул и выдохнул. Откинул одеяло с ног и поднялся, накидывая на плечи халат и перевязывая пояс. Заснуть в любом случае он не сможет. Вранье, сможет конечно, только вот не особо хотелось. Вспомнилась прогулка с Демидом в соседний мир пару дней назад. Нужно провести пару ритуалов и создать ещё барьеров. Лорент не параноик, но лишние меры безопасности не помешают, особенно когда это связано с безопасностью Истинного Целителя. *** Демид шел по тропинке, уходящей вверх, к дому, который находился на выступе горы. Он возвращался с поселения, которое находилось в центре долины, что была окружена горными хребтами, покрытыми деревьями. Чтобы попасть туда, нужно было спускаться по узкой тропинке с горы и идти через лес. У девушки из поселения заболел ребенок — маленький мальчик семи лет. Демид не мог не помочь, к тому же его вызывали обычно только по серьезным вопросам, посылая ручного сокола. Он понятия не имеет, откуда Лорент вообще взял этих людей. Демид прекрасно знал, что во время запуска Хранителя, когда она была ещё маленькой змейкой, Лорент вычистил из мира всё живое. Остались разве что животные, но разумных не было. Лорент говорил, что ему нужен собственный мир для того, чтобы иметь убежище. В комплекс убежища входили дом, красивые виды, животные, деревенька с считавшими его чуть ли не божеством жителями, Хранитель, — которая давно переросла все деревья и ползала в огромных горных пещерах, которые проломил для неё Лорент, — и сам Демид. О появление жителей Демид знал мало. Сами они рассказывали, что Белый Маг спас их от ужасающей участи, но какой именно сказать не могли, а Лорент ограничился комментарием о своих сложных, но высоких отношениях с какой-то личностью не совсем человеческого происхождения. Как он умудрился протащить в свой мир и защитить от отторжения вселенной целую деревню простых, не одаренных магией людей это мало объясняло, но Демид особо не лез с вопросами: раз они есть, значит они нужны. Для него тут было безопасно, несмотря на то, что любое использование магии во вред кому-либо могли полностью лишить его дара Целителя. Жители мало того, что считали Лорента божеством, — не безосновательно, к слову, для них он в самом деле был божеством, — и слушались его во всем, так ещё и все поголовно были повязаны кровными клятвами. Хотя бы мысль о причинение вреда Демиду и они упадут с тяжелой болезнью. Как только хотя двинуться для того, чтобы причинить вред — взорвутся и ошметками раскидаются по пространству. Демид поднялся по ступенькам, стянул сапоги и открыл дверь в дом, оставив их на веранде. Было поздно, его вызвали среди ночи, а такое жители могли себе позволить только в критических ситуациях. К счастью, Демид стабилизировал состояние девочки и практически заканчивал варить комплекс зелий — для этого он с Лорентом и наведывались в другой мир. Тут нужных трав и прочих ингредиентов просто не было. Из-за темноты коридора тусклый свет, горящий на кухне, — вероятно от свечи, — сразу же бросился в глаза. Демид оставил плащ на крючке и, поправляя рукава вязаной кофты, направился туда. Лорент сидел за столом. Когда Демид зашел, тот затягивал узелок шва, что накладывал вдоль вен. Демид заметил такой же шов на другой руке. Он нахмурился, после чего недовольно цыкнул, пройдя к шкафчикам. Лорент совершенно не обратил внимания, отложив медицинскую иголку в сторону и аккуратно положив руки на стол так, чтобы швы не касались поверхности. — В который раз ты проводишь эти ритуалы? Такими темпами мы задохнемся от количества защиты, которую ты вешаешь на дом. Ему никогда не нравилось это направление магии крови, связанное с причинением себе вреда. Определенные ритуалы на крови эту самую кровь требовали именно у проводящего, и трогать раны после этого магией нельзя. Не поможет, ситуация даже может ухудшиться. Одно дело, когда требуется немного крови — такие порезы не вызывают особых проблем. Только вот Лорент чаще всего проводил ритуалы в которых нужно резать вены и хорошо, если только на одной руке. И обычно Демид заставал его после, тогда, когда тот уже успел зашить их самостоятельно и накладывал сверху бинты. Лорент снова не ответил. Демид повернулся к нему, вглядываясь в выражение лица. Тот отсутствующе смотрел на поверхность стола, находясь где-то не здесь, волосы его были растрепаны, а под глазами залегли тени. Демид сомневается, что кто-то за последние столетия кроме него когда либо видел Фасье в таком состояние. Лорент становился собой редко, Демид знал об этом. Можно было понять, если внимательно присматриваться и общаться в основном только с одним человеком. Поневоле начинаешь понимать чужие мелкие движения и рефлексы, которые появились по ходу жизни. Демид, пожалуй, знал Лорента настолько хорошо, что мог с легкостью перечислить привычки всех его личностей, как двух искусственно созданных, так и центральной. Он проводил слишком много времени с ним, чтобы не знать о деталях. Сейчас перед ним был центр. О значении этого особо задумываться не приходилось. Оставались причины. Впрочем, Демид не тот, кто будет рыться в чужой голове и выпытывать что либо, если это не касается напрямую его работы. Он покачал головой, оглядев застывшего мага, после чего отвернулся к полкам Демид никогда не спрашивал, откуда в Лоренте такой сильный комплекс защитника. Учитывая отрывки его биографии, в которую его посвятили, додуматься можно было и самому. Он подошел к застывшему другу, щелкнув перед его глазами пальцами. Это помогло, если судить по наконец моргнувшему Магу. Демид отвернулся, спокойной сказав: — Иди растопи камин. *** Смотрящий в никуда Лорент моргнул, когда перед глазами раздался щелчок. Всё ещё частично находясь в потоке мыслей, он встал, отправившись в гостиную. Обойдя диван всё в той же задумчивости, он присел перед камином, вытаскивая из небольшого углубления дрова. Подкинув туда парочку, он щелкнул пальцами, заставив маленький огонек появится на поверхности одного из дров. Что-то было в том, как огонь медленно поглощал всё новые и новые участки дерева, разрастаясь и поедая его. Чем-то напоминало собственную жизнь. Когда время съедает всё, что тебя окружало, оставляя пепел, который со временем пропадал. Редкие кусочки металла — такие же бессмертные, что не сгорали, но плавились под высокой температурой, принимая другую форму. А в центре ты сам. Всё ждешь, пока до тебя доберется пламя, но появляются всё новые и новые дрова, а до тебя пламя так и не доходит. Остается смотреть, как время поглощает всё вокруг, а тебя не трогает. Иногда возникает такое чувство, похожее на вертящееся на языке слово — знаешь что что-то есть, а вспомнить что именно не можешь. Ломаешь голову в попытках понять, что не так, в итоге ничего не получая, разочаровываешься в себе. Потому что как может быть так, что такое могущественное существо не может чего-то понять? Абсурд, да и только. Снег красиво падает. Особенно, когда он крупный, белые хлопья заполняют собой небо и пространство, и им всё равно, на что, кого и куда падать: на крышу роскошного замка или в размякшую грязную землю. По итогу всё равно растают, так какая разница? А огонь всё горит и горит, не угасая. Захватывающее, втягивающее в себя действо. *** Когда Демид заходит в гостиную с большой чашкой в руках, заскочив по дороге в ванную, он видит только спину и закрывающие её волосы сидящего лицом к камину Лорента. Он сидит на краю ковра, скрестив ноги в лодыжках и положив сверху руки. Демид ставит чашку с дымящейся жидкостью на кофейный столик у дивана, оставляет там же принесенные вещи, после чего подходит к Лоренту. Тот не отрываясь смотрит на огонь, снова погрузившись в свои мысли, которые теперь сопровождались не только громом на улице, но и стуком воды в паре с тихим треском из камина. За окном начался сильный ливень, иногда сверкала молния, на секунды освещая пространство вокруг. Гостиная, окутанная мягким светом огня из камина, ощущается умиротворенным местом посреди господства стихии. Треск дров в том же камине только увеличивает чувство уюта. Демид аккуратно приобнимает Лорента одной рукой, другой беря его за руку и поднимает. В таком состояние Лорента можно заставить делать практически что угодно, тот даже не выйдет из своего состояния мыслительного ступора. Правда, всё имеет свои последствия. Демид не такой гений ментальных наук как Лорент, но он знает, что делать можно, а что нет. И на что именно можно получить реакцию, а на что нет. Он ведет его к дивану, сажая туда и тут же давая в руки чашку с настоем из трав. Беря в руки расческу показывает её Лоренту, сунув прям перед глазами. — Могу я расчесать тебе волосы? Демид терпеливо ждет, пока Маг сфокусирует взгляд на расческе и легонько кивнет, после чего повернется боком, чтобы Демиду было удобнее. И после снова вернется в то состояние. Демид присел, подогнув под себя одну ногу. Протянув свободную руку, он аккуратно пропустил волосы Лорента сквозь пальцы. Пожалуй, лучшее в Лоренте — волосы. Они мягкие, достаточно гладкие, их легко расчесывать. Белые пряди будто сами хотели лежать равнее, абсолютно не сопротивляясь расчесыванию. Достаточно характерный признак для волос, с которыми работают магией. Лорент, вполне возможно, пользоваться только своей магией для выпрямления волос, из-за чего они со временем и стали такими. Прикасаться к таким волосам — сплошное удовольствие. Демид пару раз на пробу медленно провел расческой и, не встретив никакого особого сопротивления, продолжил своё занятие без боязни, что может случайно дернуть расческой, зацепившись, если приложить излишки сил. За окном всё также мерно барабанил дождь. Сидеть так было тепло, от осознания того, что ты дома, ещё теплее. Демид никогда нигде не ощущал себя дома, пока не попал сюда. Это странно, чувствовать себя дома: будто одновременно накатывает бессилие и рождается желание жить и творить. Ощущать себя на своем месте в любой ситуации: готовя на кухне, качаясь в подвесном кресле, читая на широком подоконнике, расчесывая Лоренту волосы, когда он уходит далеко в себя — всё это чувствовалось полностью правильно только дома. Лорент, несмотря на то, что ему это ничего не стоило, подарил ему спокойствие и стабильность, в которой Демид нуждался. Просто так, потому что мог. Истинный целитель многого стоит, обученный и того больше, но Лорент никогда не просил использовать способности на нем. Даже в таком состояние, хотя Демид не уверен, что смог бы помочь. Демид не любит и любит эти «приступы» одновременно. С одной стороны это показывало, насколько Лорент не в порядке и демонстрировало все те комплексы, которыми была обвешана его психика. С другой стороны это сильно сближало. Демид не особо сомневается, что кроме него, никто ничего такого за Фасье не замечал. Тот, при всей своей открытости — заслуга чего принадлежала скорее Архимагу и Андрэ, чем самому Лоренту, — умудрялся заполнить собой всё вокруг, но вот, он уходит, а ты осознаешь, что не узнал ничего о нем. Лорент вдруг без каких-либо интонаций произнес: — Воспоминания похожи на мягкий шарф на шее. — Лорент немного помолчал, повернув голову в сторону камина. После с иронией добавил: — Рано или поздно сообразишь на нем повесится. Демид фыркнул, откладывая расческу на столик, последний раз проводя пальцами по белым прядям. — Что же заставило тебя вспомнить эти слова? Лорент снова замолчал, но теперь молчание не ощущалось гнетущим и отсутствующим. Демид был рад, что такие приступы всегда заканчивались. Он не знает, что бы делал, если бы было иначе. Демид чуть раскинул руки, давая Лоренту откинуться на себя — тот практически лег на него, устроив голову на плече. Лорент задумчиво разглядывал потолок. Демид обнял его за талию, уместив подбородок на чужом плече. — Мне приснился сон. — просто сказал спустя ещё некоторое время Лорент, и по его легкому тону Демиду стало ясно, что тот не будет углубляться в тему. Демид и не собирался настаивать. Вряд ли сон был о чем-то приятном, раз сразу после него Лорента понесло вскрывать вены в ритуальной зале. Демид чуть склонил голову вбок, соприкасаясь своим виском с виском Лорента. Затихший треск дров в камине вдруг снова стал громким, а за окном всё также шел дождь, да только молния больше не сверкала. *** Расставание — это запах разочарования, похожий на пепел, который остался после ранее полыхающего, после тлеющего, а в конце и вовсе угасшего огня. Может, полыхал он и долго, тлел и того дольше, но всё равно необратимо угас, оставляя после себя лишь пустоту и горькое неприятное чувство где-то внутри. Небольшая полянка, окруженная густыми деревьями, находится в относительной тишине, свойственной для дикой природы. Летают птицы, мелькают меж веток мелкие животные, проносятся мимо насекомые. Слышен легкий гул ветра и тихий шум моря где-то недалеко. Лорент сидел на давно упавшем дереве, поросшем мхом и побегами растений. Он ничего не выражающим взглядом смотрел на небольшое надгробие, что резкой деталью выделялось на фоне нетронутой человеком природы. Руки его были в перчатках — он сложил их на коленях, положив одну ладонь на другую. Всё это, как и ровная спина, делало его скорее похожим на застывшую белую статую, которая в какой-то степени гармонично смотрелась вместе с надгробием. На последнее вдруг приземлилась маленькая птичка. Она чирикнула, ухватила толстого жучка, после чего вспорхнула и скрылась между веток. Лорент проследил за ней взглядом, чуть приподняв голову — это было первое движением с его стороны за последний час. Демид, стоявший в тени дерева сзади него и на это же дерево опирающийся, перевел взгляд с густой листвы над головой, разглядыванием которой развлекал себя всё это время, на Лорента. — Смерть крайне неразборчива, а вселенная глухо равнодушна. — Фасье чуть печально приподнял уголок губ, задумчиво разглядывая сколы на надгробие. — Время быстротечно в своем потоке, для кого-то всё умирает в определенные миг, а мир всё также продолжает существовать, будто ничего и не случилось. Демид промолчал, отведя взгляд в сторону. По Лоренту сложно сказать, сколько ему лет. Тот вел себя на возраст, варьирующийся между двадцатью и сорока годами, причем часто меняющийся, но не выходящий за этот промежуток. Понять, что ему далеко за сотню, было сложно. Демид понимает, почему, стоя сейчас здесь. От Лорент, сидящего на поваленном дереве, веяло силой, лениво заполняющей всё вокруг и огибающей живые объекты. Она не давила, не касалась, но всё равно чувствовалось то, насколько Архимаг Арнира был силен. Не каждое тело сможет вместить в себя такой объем энергии и осознание этого вызывало трепет и внутренне восхищение. Демид никогда в этом не признается, тем более Лоренту — иначе, что очевидно, тот станет совсем невыносимым в своем себялюбивом амплуа — но отрицать не будет тоже. Лорент со своей хаотичной, свободолюбивой даже по простому ощущению, энергией удивительно гармонично вписывался в картину, состоящую из природы и небольшого надгробия. Впрочем, подобная демонстрация могла понравится далеко не всем. Это относилось как к силе магической, так и к возрасту. Он не спросил чья это могила, когда они пришли, но он осознал это и сам. Демид никогда не сможет понять подобной верности воспоминаниям, но он и не ментальный маг. Впрочем, не только поэтому. Он предпочитал не отзываться о том, что ему не было понятно или не нравилось, когда осознавал, что Лоренту это нужно. В отличие от Фетиды. — Никогда не понимала твоей страсти к прошлому. — девушка недовольно сощурила подернутые белой слепой дымкой глаза. Она сидела сбоку от Демида на мягкой траве, плетя веревку из золотых нитей. — Мертвые никогда не смогут стать таковыми для живого человека, слишком хорошо их помнящего. Лорент отвел взгляд от надгробия, вставая и поворачиваясь к нему спиной. Демид заметил, как вокруг надгробия медленно, будто бы с большим трудом, распустились цветы. Раскрывшиеся бутоны были ярко желтыми и состояли из множества небольших лепестков, делавших их более пышными. Демид смотрел на красивые ярко желтые хризантемы, окружившие могилу, и думал, что это выглядело одновременно очень красиво и ужасно до жути, когда мысль доходит до двойственности подтекста. Очень… символично и иронично. И немного жестоко, но куда уж без этого. Лорент, тем временем, подошел к ним, из-за чего Фетида тут же поднялась на ноги, после чего чуть склонила голову набок, смотря на Лорента слепыми глазами. Он лишь улыбнулся, слегка насмешливо, как часто это делал, когда Демид говорил какую-то по его мнению глупую вещь, ошибочность которой тот осознает сам немного позже. — Твоя жизнь, как провидицы, так и обычного человека, ещё только начинается. Я надеюсь, что она будет гораздо более спокойная, нежели когда-либо была моя. Фетида промолчала — от неё так и разило недовольством и неким бунтарством, свойственным молодым людям. Несмотря на то, что она была провидицей, она всё ещё была молода. Для Лорента, подумалось Демиду, она и вовсе была маленьким ребенком. Она открыла было рот, желая что-то ответить, но потом на полуслове передумала. Лишь слегка сдвинула брови, кивнув с намеком на благодарность. Лорент лишь ухмыльнулся, возвращаясь в своё обычное поведение, свойственное Архимагу. Послышался птичий крик, и через секунду откуда-то сверху слетел Феникс, издав недовольный клич. Лорент закатил глаза, страдальчески прикрыв глаза ладонью. — Нигде от тебя покоя нет, неугомонная птица. — он покачал головой, вздохнув, после чего направился по тропинке, ведущей вниз с горы, прочь от поляны. Туда, куда только что полетел Феникс. Демид в последний раз бросил взгляд на надгробие, окруженное цветами, после чего также отвернулся, последовав за Лорентом и уже ушедшей за ним Фетидой. Они спускались по тропинке, окруженной деревьями. В какой-то момент, прежде, чем она свернула в гору, внутри которой был вырезан подъем наверх, они вышли на ту часть тропинки, с одной стороны которой больше не было деревьев. С этой точки открывался вид на расположенную среди кольца гор долину, внизу которой можно было увидеть три больших здания, вокруг которых было несколько поменьше. Без особого труда были видны ходящие там люди, очень маленькие с такого расстояния, в отдаление был заметен пасущийся скот. Демид бросил взгляд на большой водопад, находящийся за лесом, около противоположной горы, после чего зашел в вырезанную в горе пещеру, ступеньки которой вели вниз. Спуск и дальнейшая дорога через лес заняли примерно сорок минут. Когда они вышли на открытую местность, был уже полдень. Лорент, насвистывая незатейливую мелодию, шел впереди, сложив руки за спиной. Со стороны особняка послышались крики и Демид увидел, как в их сторону бежит группа детей. За ними, придерживая юбки, быстрым шагом — а сорваться на бег им не давали приличия — шли женщины, недовольно что-то им иногда крича. Впрочем, дети абсолютно не обращали никакого внимания на громкие замечания. Через минуту самый проворный ребенок, которым была девочка семи лет, влетела в Лорента, обняв его за ноги и с счастливой улыбкой посмотрев на него снизу вверх. Со всех сторон вскоре его окружили остальные дети, радостно прыгая и крича приветствия. — Уважаемый Архимаг, так хорошо, что вы пришли! — Месье де Фасье! — Господин белый маг! Лорент, казалось, не был нисколько огорчен подобным взятием в кольцо, в отличие от застывших на почтительном расстояние нянек. На лицах тех читалось некое недовольство, свойственное тем, чьи воспитанники повели себя неприлично, но с другой стороны они были довольны уважительным обращением детей. Лорент же лишь посмеивался и растрепал волосы всем детям, до которых смог дотянуться. Вдруг его взгляд сделался строгим, он оглядел всех детей и серьезно спросил: — Ну что, маленькие проказы, вы хорошо себя вели или всё же вашим нянечкам будет о чем мне нажаловаться? Дети утихли: кто-то опустил взгляд под ноги, кто-то старательно начал разглядывать деревья, другие возмущенно надулись. Фетида издала смешок — ей подумалось, что считанная магией картина была очень похожа на ту, что появлялась во время разбора провинностей Магов Башни. Демид лишь выгнул бровь, разглядывая и заранее сканируя детей на признак явных болезней или недомоганий. Лорент привел его сюда, в Арнир, по двум причинам. Первая заключалась в его профессии. Ему нужно было проверить здоровье детей и проконсультировать местного целителя на случай, если кому-то нужно будет лечение. Вторая же заключалась в его социализации. Он лишь насмешливо фыркнул, когда услышал это от Лорента, но тот сказал, что «общаясь лишь с травками и лекарствами ты рано или поздно вообще одичаешь — вон уже меня только как подопытный материал рассматриваешь». Демид возразил было, что общения с жителями деревни ему хватает, и Лорента попал на такую роль за дело и добровольно, но Фасье сделал вид, будто бы не услышал. Демид не особо удивился — тот часто так делал, когда не считал нужным менять свою точку зрения Тем времени Лорент, оглядев композицию из не ответивших ему детей, взглянул на нянечек. Те тут же присели в реверансе, после чего выпрямились — Демиду подумалось бы, что они его бояться, если бы не то количества уважения и восхищения в их взглядах на Архимага. Лорент приветливо им кивнул. — Что же скажут уважаемые воспитательницы? Вперед выступила самая старшая по виду из женщин, после чего, сплетя пальцы перед собой, произнесла: — Дети вели себя вполне хорошо, за исключением пары случаев, которые уже были разъяснены и ими поняты. Лорент вскинул бровь, переведя взгляд на детей. — Это так? Дети тут же согласно закивали. Демид сразу отметил двух покрасневших мальчишек немного хулиганского вида. Он усмехнулся, покачав головой, рядом тихо рассмеялась Фетида. Лорент важно кивнул — взгляд его тут же перестал быть строгим. Дети с ожиданием уставились на него широко раскрытыми просящими глазами. Лорент хмыкнул: — Я думаю, что если вы сегодня побудете на улице чуть дольше, ваши нянечки не сильно расстроятся. Дети радостно закричали, наперебой принявшись гомонить слова благодарности и предложений того, чем можно было бы заняться. Впрочем, как только Лорент поднял руку вверх, дети тут же замолчали. Он посмотрел на всё так же обнимающую его за ноги девочку: — И так, Элиза, насколько я помню, сегодня твой черед выбирать. Она кивнула, после чего звонко произнесла: — Прятки! Лорент внимательно посмотрел на неё, после чего оглядел остальных детей. Демид заинтересованно приподнял брови. Архимаг вдруг злодейски улыбнулся. — Так почему же вы всё ещё здесь?… С неба, громко крикнув, слетел Феникс. Дети вскрикнули, после чего с громким смехом разбежались кто куда. Лорент крикнул им вслед: — И смотрите, за территорией двора прятаться запрещено! После этого он развернулся к двум своим спутникам, тем временем как в воздухе появились цифры, начавшие отчет, и стал слышен громкий голос Лорента, разносящейся по всей территории приюта, — который раньше был родовой резиденцией семейства Фасье, — произносящий каждую цифру вслух. Демид и Фетида насмешливо, насколько это было возможно для последней, посмотрели на Архимага. Тот лишь развел руками. За то время, что Лорент носился за детьми по всей территории приюта, подбадриваемый Фетидой, что была с ним и переодически прилетающим к ним Фениксом, который следил, чтобы с детьми ничего не случилось, Демид успел поговорить с целителем, обсудить все сложности и навестить Лилит — это была шестилетняя девочка с остеопорозом. Её привезли сюда недавно, и Демид не особо понимает, как в этом мире она всё ещё жива, несмотря на то, что у неё была только первая степень болезни. В любом случае, Демид не собирался ждать, пока она однажды заснет в неправильной позе и свернет себе этим шею. Через пару часов, уже после дневного сна и ужина, практически все жители приюта собрались в большой гостиной. Женщины сидели в углу, перешептываясь, периодически поглядывая на Архимага. У кого-то из них в руках были спицы, у кого-то иголки. Несколько мужчин сидели за длинным столом, возясь с сломанным механизмом больших часов. Комнату освещал свет от мягких магических сфер, которые включались несколькими магами, работающими здесь, каждый вечер. По центру комнаты располагался большой мягкий ковер, на нем было раскинуто много подушек. Лорент сидел на этих самых подушках, в то время как редко покидающая свою комнату Лилит устроилась перед ним, окруженная подушками и оперевшись на Мага. Тот окутал её своей магией, чтобы ненароком не повредить кости. Практически на коленях Лилит лежала раскрытая книга, в которую был устремлен её взгляд: Лорент держал её парящей в нескольких сантиметрах от коленей девочки. Сам он читал историю оттуда, скользя пальцем по строчкам, чтобы девочка могла следить за тем, где именно он читал. На подушках вокруг лежали дети, внимательно слушавшие Архимага. Несколько детей окружили его сзади, плетя из белых волос косички. Иногда они неприятно дергали волосы по неосторожности, но Лорент даже не морщился, лишь магией помогая сделать правильно. Впрочем, они были достаточно аккуратны, и это происходило не так часто. Фетида сидела немного сбоку: она умиротворенно плела венки из собранных детьми цветов — несколько мальчиков и девочек сели вокруг неё полукругом, внимательно наблюдая и пытаясь повторять. Фетида щурила слепые глаза, на удивление мягко для своего острого характера улыбалась и одобрительно кивала, когда ребенок у которого не получалось с первого раза тянулся попробовать снова. Сам же Демид сидел у стены в кресле, рядом с целителем. Он уже составил списки нужных лекарств и сделал пометки о замеченных им проблемах со здоровьем у некоторых жителей приюта. Сейчас он прописывал методику лечения Лилит и рассчитывал, какие именно ритуалы и комплексы зелий нужно выбрать для укрепления её организма. Периодически он кидал взгляды на окруженного детьми Лорента, после чего возвращался к своему занятию, легонько приподняв уголок губ. Демид думает, что у него много дел. А ещё он думает, что ни за что не променяет на что либо другое зрелище совершенно спокойно сидящего на подушках Лорента с книгой перед ним и окруженного детьми, которые практически открыв рот слушали его негромкий голос и пытались сплести ему косички.