20 апреля, 11:42 Здание прокуратуры округа Лос-Анджелес
Эма выходит на пятом этаже — ей надо донести файлы из лаборатории какому-то прокурору, — а Феникс едет до двенадцатого. Перед уходом Эма настаивает на подробностях дела, и они обещают друг другу как-нибудь созвониться и все обсудить. Феникс очень надеется, что к тому времени дело раскроется. Но густая тревога все никак не покидает грудь. Феникс, признаться, никогда не чувствовал себя в своей тарелке в здании прокуратуры — оно и не удивительно. Слишком большое, шумное место, если сравнивать с уютным и тихим офисом «Райт и партнёры». Родным офисом. Там еще иногда чувствуется рука Мии — в книгах, в кофейных кружках, в коврике на входе. Фениксу вскользь вспоминается, что он давно не поливал Чарли. До своего отъезда за это отвечали Майя и Перлс. И обе не знали меры, из-за чего под горшком регулярно разливались целые моря, от которых пол норовил пойти пузырями. Обе Фей всегда за это сердечно извинялись, хотя Феникс, если честно, никогда и не злился. И все же он по ним очень скучает. Лифт останавливается и открывает двери. Феникс выходит в коридор и бездумно скользит взглядом по номерам кабинетов на дверях, выискивая нужный. Но замирает напротив номера 1202. Подпись чуть ниже услужливо сообщает: «Кабинет прокурора Майлза Эджворта». Феникс редко бывал в кабинете Эджворта — во всяком случае, реже, чем предписывала их многолетняя дружба. Возможно, всему виной сама работа — в конце концов, какой адвокат ходит в гости к прокурору просто так? Да и Эджворт явно не горел желанием принимать гостей на своей территории, а Феникс не из тех, кто лишний раз давит. Хотя сейчас Феникс с радостью зашел бы в этот кабинет — даже без приглашения — если бы там на самом деле сидел Эджворт. Феникс прикусывает губу и пристыженно отворачивается от двери, как будто она может за ним наблюдать, и делает несколько быстрых шагов вглубь коридора. В любом случае, Эджворт не скоро вернется в Америку… «…если вообще вернется», — но эту часть навязчивой мысли Феникс предпочитает отбрасывать как можно дальше. Кабинет Клавьера Гэвина ближе к восточной лестнице и снаружи ничем не отличается от сотен других. Но как только Феникс перешагивает порог — после короткого стука и ответного «Войдите!», — то понимает, что так кажется лишь на первый взгляд. Даже огромное панорамное окно, вид из которого заставляет поежиться, не привлекает столько внимания, как многочисленные гитары, развешанные вдоль стены. Напротив гигантские колонки, стоящие неподъемной махиной, и полка с компакт-дисками и виниловыми пластинками. В кабинете царит почти родственный Фениксу рабочий хаос — местами разбросаны папки с материалами дел, справочники, в углу отрешенно стоит синтезатор. Клавиши небрежно закиданы нотными листами. В самом центре помещения, ближе к окну, дорогое кожаное кресло — на нем сидит, вчитываясь в документ, прокурор Клавьер Гэвин собственной персоной. Как только Феникс пересекается с ним взглядами, голубые глаза вдруг неподдельно загораются: — Herr Райт! Вы все же пришли! — прокурор Гэвин подскакивает с кресла и дружелюбно протягивает руку. — Рад вас видеть. Я, честно говоря, думал, что вы не найдете времени для встречи со мной. Феникс отвечает на рукопожатие, хмыкает и присаживается на стул, который ему предложил прокурор Гэвин. — Ну, детектив Гамшу сказал, что это будет допросом, а не встречей, — он весело пожимает плечами и еще разок оглядывается, пока прокурор Гэвин удивленно и весело вскидывает брови. У него приятное юношеское лицо, с горящими азартом и уверенностью голубыми глазами, которые больше не спрятаны за темными очками. — А я все-таки законопослушный гражданин, и на допросы привык являться. Вообще-то Феникс не особо-то и шутит, но прокурор Гэвин все равно фыркает. Правда спустя короткую секунду его улыбка из беззаботной и легкой становится немного отстраненной. Фениксу сразу ясно, что разговор предстоит напряженный. — Перед тем как мы перейдем к главному, мистер Райт, — прокурор Гэвин выдыхает. Он не отводит взгляд, — хотя Фениксу почему-то кажется, что хочет, — и вместо этого просто выпрямляется в кресле. — С чистым сердцем хочу сказать, что не испытываю к вам ни ненависти, ни даже неприязни. Феникс проглатывает недоуменное «А?» и просто молчит. Но это явно не то, чего он ожидал. — Хотя, если уж совсем честно, то во время заседания некоторые ваши фразочки про «зеленого прокурора» довольно раздражали, — прокурор Гэвин пользуется моментом, чтобы прикрыть глаза и хохотнуть. Феникс думает, что на этом моменте ему, по идее, должно стать вроде как неловко, но он скорее в легком замешательстве. — И все же это точно не причина тому, что я собираюсь сказать. Я просто хочу убедиться, что вы знаете, что я не имею ничего против вас. Я слуга закона. Мое дело — это искать правду, больше ничего. «Славный малый», — думает Феникс искренне. В прокуратуре намечаются новые таланты. Интересно, Эджворт уже в курсе? Феникс не заставляет ждать себя с ответом: — Я отлично понимаю, о чем вы. Я сам выступаю в суде ради правды и уж точно не собираюсь судить вас за то же самое, — слова рождаются на языке без труда, Феникс даже не задумывается над ними — это константа, по которой он живет вот уже несколько лет. Почему-то на лице прокурора Гэвина отражается сразу несколько смешанных эмоций: там и удивление, и мелькнувшая искра уважения, и странная поволока смущенной печали. — Хорошо. Спасибо, — наконец кивает он. — Что ж, тогда… Скажите, вы уже получили результаты экспертизы? Феникс в то же мгновение мрачнеет. Откуда прокурор Гэвин знает? О странице — теперь точно известно, что поддельной — были в курсе лишь сторона защиты — Феникс собственной персоной — и, со вчерашнего дня, лаборатория. Вряд ли прокурор Гэвин стал бы запрашивать информацию о фальшивой странице, не зная о ее существовании. Кто мог ему рассказать? Феникс насилу прерывает поток мыслей и кивает. — О, надо же. Вот так деловая хватка! — сверкающая улыбка прокурора Гэвина выглядит теперь немного тусклой, хотя все еще широкой. Он снова выпрямляется в кресле, чтобы тут же откинуться на спинку и слабо повести плечами, словно в попытке сбросить тяжесть. Впервые за все их знакомство прокурор Гэвин сам разрывает зрительный контакт. Феникс напряженно подается вперед. Когда прокурор Гэвин заговаривает, его голос звучит тише, чем когда-либо Феникс слышал: — С самого начала заседания я знал, что у вас есть эта улика. И я знал, что она — фальшивка. И… да, я на самом деле думал, что это вы подделали ее и намеревались предоставить суду. Я собирался разоблачить вас; доказать, что страница — подделка, и я… — его брови дергаются, изгибаясь вверх, но он находит в себе смелость снова посмотреть Фениксу прямо в глаза. — Я приношу за это свои искренние извинения. Феникс молчит и смотрит в глаза прокурора Гэвина в ответ. Он не знает, какое строит выражение лица, но тот при взгляде на него сразу бледнеет. У Феникса в голове проносятся сразу несколько смутных, почти бешеных мыслей. Воображаемые образы альтернативного будущего приводят его практически в ужас: он показывает улику, прокурор Гэвин доказывает ее фальшивость, Зака Грамарье признают виновным — и тот, конечно же, все равно исчезает, но уже без даже призрачной надежды вернуться вновь. И все это случилось бы, не догадайся Феникс зубами вырвать перерыв и позвонить Эджворту, чтобы собрать мысли в кучу. Осознание снова настигает фантомным ударом по макушке, — но боль ощущается совсем как настоящая. Потому что за предоставление фальшивых доказательств адвокатов защиты лишают лицензии. Рука конвульсивно сжимается и дергается вверх, чтобы обхватить значок на лацкане. Феникс сдерживается. Выдыхает. Голос все равно звучит отдаленно и незнакомо, когда он спрашивает: — Откуда вы узнали? — он не принимает извинений, только переводит тему. Прокурор Гэвин точно подмечает это, слабая нервная улыбка трескается. — Я не… — он шумно выдыхает, отворачивается в сторону, и челка закрывает лицо. Феникс почти по привычке опускает руку в карман брюк и с силой сжимает магатаму — та отзывается легким привычным покалыванием, как полагает магическому артефакту. Феникс настороженно прищуривается. — Нет необходимости говорить, откуда. Я полностью уверен, что информатор ни при чем. Раздается знакомый звон цепей и душевных замков — и один-единственный замирает прямо у сердца прокурора Гэвина. Вот только он не красный. Черный, как сама ночь. Феникс таращится на прокурора Гэвина так, как будто видит впервые. Что это, черт возьми, значит?.. — …мне правда жаль, — совсем тихо повторяет прокурор. Звук уходит куда-то в сторону, но слова все равно разборчивы. — Я не должен был вести себя так пренебрежительно. И я должен был понять, что вы не опуститесь до такого. Феникс потрясенно выдыхает и выпускает из хватки магатаму, но руку из кармана не вытаскивает. Отворачивается с пустым взглядом и короткое мгновение просто смотрит в сторону, — размышляя и переваривая, — чтобы потом повернуться обратно и посмотреть на прокурора Гэвина, но уже трезво. Без поволоки ошеломления, огорчения или ужаса. У прокурора Гэвина были все основания сомневаться в нем. Феникс даже заслуживал этого сомнения, потому что на короткую секунду он и правда задумывался о том, чтобы показать страницу. Не зная, конечно, что та фальшивая, но все же. Он собирался опуститься до такого. Феникс мягко качает головой. Черного замка уже нет, но он все равно маячит в памяти. — Не за что извиняться, — говорит Феникс наконец, откидываясь на спинку стула. Прокурор Гэвин резко поднимает голову, от удивления вскидывает брови. — В конце концов, вы прокурор, вам положено сомневаться в словах и уликах стороны защиты. Вы делали свою работу, а я свою — и, как бы то ни было, каждый из нас действовал в рамках закона. Так что не извиняйтесь. Вам незачем. — И вы действительно так думаете? Вопрос выбивает из колеи. Феникс моргает, и на короткую секунду даже сомневается, правильно ли расслышал: — Ну, да?.. Почему бы и нет? Недолго они сидят в тишине. Прокурор Гэвин прочищает горло и выпрямляется обратно, но не смотрит на Феникса. Глаза не скрывают темные очки, поэтому отчетливо видно, как те бегают по пейзажу в панорамном окне. Прокурор Гэвин глухо и нервно щелкает пальцами. — Нет, дело… дело даже не в вас… Просто я не ожидал, что вы так отреагируете, — вместо четкого ответа выдает он. Его губы искривляются. — Наверное, я подсознательно все равно ждал, что вы разозлитесь, как только правда всплывет. Как если бы вы действительно подделали эту улику. Ну, знаете, когда в суде всплывает правда, то виновный обычно рвет и мечет. Я был подготовлен к этому, а не… — прокурор Гэвин делает одно короткое неопределенное движение рукой. — Не к такому. Не к спокойствию и рассудительности. Феникс на сто процентов уверен, что будь здесь Эджворт, то на слове «рассудительность» он бы уже усмехнулся. — Как я и сказал, у меня нет причин злиться, — Феникс слабо пожимает плечами. Потом добавляет — с горечью на сердце, потому что знает, что это на самом деле тоже правда: — Вы делали свою работу, поэтому, даже предоставь я ту улику, вся ответственность лежала бы на мне. Прокурор Гэвин шумно выдыхает, почти пораженно, не переставая рассматривать Феникса, а потом слабо смеется. — И в самом деле потрясающе… — говорит он вдруг, отвернувшись в сторону, скорее сам себе, чем растерянному Фениксу. Потом он качает головой, хлопает себя по коленям и как ни в чем не бывало подрывается с места. Он в несколько скользящих шагов добирается до рабочего стола и начинает копаться в ящиках. — На самом деле, Herr Райт, я позвал вас не только ради извинений! Хотя тема обсуждения все равно касается поддельной страницы. Погодите секунду… Прокурор Гэвин вытаскивает из ящика какую-то папку, а потом, вернувшись к креслу, протягивает ее Фениксу. Это чье-то досье. — Мистер Дрю Мишам был тем, кто подделал страницу. Он сам признался мне перед заседанием, и я собирался вызвать его как свидетеля, чтобы доказать фальшивость страницы, — прямолинейно огорошивает прокурор Гэвин. Он опирается о столешницу бедрами и складывает руки на груди. Губы на мгновение поджимаются. Феникс, не успевший прочитать и строки, ошеломленно выпрямляется на стуле. У него в голове много мыслей, но он не слишком следит за ними, когда снова возвращается к информации в досье. — Он не знает имени заказчика, но вам все равно может быть полезно с ним пообщаться, — прокурор Гэвин добавляет. — Огромное спасибо… — выдыхает Феникс. — Всегда пожалуйста, мистер Райт. Мы, оказывается, все же больше союзники, чем противники, — прокурор Гэвин дружелюбно — лишь слегка виновато — улыбается и опускает сложенные руки. Феникс не может не улыбнуться в ответ. В отличие от Кристофа, улыбка младшего Гэвина куда теплее и ярче, без странного мороза по спине. — И, кстати, — прокурор улыбается чуть шире, — все коллеги зовут меня просто Клавьер. Кивая, Феникс не может избавиться от дежавю. Слишком много дружелюбных Гэвинов для одного дня. Он выходит из кабинета Клавьера, бросив улыбку и несколько слов на прощание, и попутно убирает одолженное досье Дрю Мишама в потрепанный портфель. В мысленном ежедневнике появляется еще один пункт расследования.20 апреля, 12:31 Следственный изолятор Комната для допросов
На своем веку Феникс повидал достаточно арестованных — пару раз даже повезло самому стать таковым. Поэтому он не понаслышке знает, как это тяжело. Одиночество, тишина и монотонное тихое жужжание лампочки над головой, отскакивающее от безмолвных серых стен. Безнадежное ожидание суда — единственное, чем можно заняться в следственном изоляторе. Ситуация мистера Валанта Грамарье все же немного отличается. Ему не назначен суд — и точно не будет назначен в ближайшее время, пока не появится новая информация о Заке Грамарье. Он застрял в следственном изоляторе до тех пор, пока полиция не признает основания для его ареста недействительными. «Это точно случится не скоро», — думает Феникс, когда видит, как по ту сторону стекла открывается дверь и мистера Валанта вводит охранник. Тот отмахивается от рук на плече и сам усаживается на стул, с деланой грацией взмахнув плащом. Охранник, оторопело моргнув, просто встает в углу на привычном месте. У Феникса проскальзывает мысль, что этот бедняга, должно быть, повидал чересчур много необъяснимых фокусов от дуэта Грамарье за последние два дня. Он и сам уже по горло сыт ими. — Надо же, какие люди почтили меня визитом! — мистер Валант насмешливо ухмыляется и крутит посох пальцами. «И как они только его не отобрали…» — хотя Феникс, признаться, уже ничему не удивляется. — Неужто решились наконец принести извинения, многоуважаемый мистер адвокат? Феникс недоумевает: — Почему я должен? — и тут же под пристальным взглядом осекается и вспоминает, где именно они сейчас находятся. Но слов назад не берет. — Какое вопиющее бесстыдство, — цокает языком мистер Валант, но в его голосе на самом деле не звучит ни обиды, ни злости. Либо он хорошо притворяется. С этими волшебниками Феникс уже ни в чем не уверен. — Из-за вас я вынужден торчать в этом богом забытом месте невесть еще сколько времени. «Если не Зак, то точно Валант» — такова же была ваша позиция на суде, мистер адвокат? Столь огульно очернять такого безгрешного человека, как я! Феникс понимает недовольство мистера Валанта. И, если честно, даже не считает этого человека виновным. Он может быть очень раздражающим, но убийцей — вряд ли. Но, тем не менее, извиняться Феникс все равно не собирается. — Я делал это ради своего клиента и поиска правды. Если вас еще не отпустили, значит мои доводы обоснованы, — он пододвигает блокнот с заметками на столе, перехватывает ручку поудобнее и подается вперед. У него нет времени на препирательства. Речь идет о поиске и свободе отца маленького ребенка. — Я пришел, чтобы задать вам несколько вопросов. — Ха! Ну конечно. И впрямь потрясающая наглость, мистер адвокат, — мистер Валант откидывается на спинку стула и переключает хладное внимание на посох. — Тогда потрудитесь изложить свои вопросы поскорее. Не задерживайте меня понапрасну. «Как будто у вас тут прям дел по горло», — мысленно бормочет Феникс, удерживаясь от закатывания глаз. Вместо этого он кривит самую дружелюбную улыбку, на которую только способен. — Вопрос очевидный. Расскажите, что именно произошло в день смерти Магнифи Грамарье. Начнем с причины, по которой вы оба были вынуждены прийти в его палату. У Феникса, на самом деле, не слишком много путей для допроса. Он надеется в крайнем случае уловить что-нибудь благодаря магатаме. Хотя покоя все еще не дает тот черный душевный замок Клавьера — ничего подобного еще не случалось. Ему определенно следует связаться с Майей. Мистер Валант ядовито хмыкает, и на этот раз даже не пытается изобразить безразличие. Он цинично разводит руками, оставляя посох свободно балансировать на раскрытой правой ладони, и пожимает плечами. — Серьезно, мистер адвокат? Вот так в лоб? И не будет никаких фирменных уловок, никаких заискиваний, обманок? А я-то уже подготовился… — мистер Валант смеется. Феникс хмурится от этого звука. — Из вас вышел бы отвратительный волшебник. Никакого умения увлечь зрителя и обмануть его внимание, просто бездарная похабщина! С ваших шоу исчезали бы быстрее, чем Зак вчера из зала суда! — Именно поэтому я адвокат, а не волшебник, — перебивает Феникс мрачно. — И я собираюсь оправдать имя мистера Зака и заодно разобраться в вашей ситуации. Мистер Валант снова смеется: — Проще говоря, посадить меня вместо Зака? — Если вы виновны, — без раздумий чеканит Феникс, складывая пальцы в неплотный замок на столешнице. Мистер Валант резко выпрямляется, и его лицо вмиг теряет прежнее высокомерное выражение. — Если нет, — Феникс продолжает, — значит я сделаю все, что в моих силах, чтобы нашли настоящего убийцу. Мистер Валант неожиданно молчалив сразу после этих слов. На губах нет ухмылки, в глазах нет насмешки. Он как камень. Фениксу не впервой. — Мистер Валант, вы единственный свидетель. Только вы можете обнародовать правду. Как только она будет раскрыта, вас отпустят из-под ареста, а мистер Зак сможет вернуться к Трюси, — при упоминании девочки глаза мистера Валанта вдруг распахиваются, будто он даже не вспоминал о ней до этого момента. Феникс хочет придушить его собственными руками: «Она твоя племянница, придурок! Как можно о таком забыть?!» — Ну и какая правда вам так нужна? — пытается мистер Валант, отводя пространный взгляд в сторону. — Зак буквально исчез из зала суда. На мой взгляд, это все равно, что чистосердечное признание. Феникс с трудом проглатывает возмущение и продолжает давить: — А вы — налгали суду. Следуя вашей логике, наверное, прикрывали себя? — он раздраженно дергает уголком губ. Мистер Валант ошеломленно вздыхает и почти давится воздухом. — Я хочу услышать ваши показания, а не предположения. Предполагать, а затем доказывать — моя работа. Ваша, как свидетеля, — говорить правду, и только ее. Поэтому говорите. С помощью чего Магнифи Грамарье заставил вас прийти к нему в палату? И кто на самом деле убил его? Но мистер Валант поджимает губы и молчит. Ему, впрочем, уже и не нужно что-то говорить — четыре душевных замка вспыхивают алым, как проклятые маки посреди зеленого поля, и объясняют все лучше слов. Феникс чудом не шипит от злости. — Не думайте, что я ни с того ни с сего стану отвечать на ваши вопросы, — негромко говорит мистер Валант и снова вертит посох в руке, но тот движется медленно, почти заторможенно. Да и сам мистер Валант кажется каким-то отдалившимся, мыслями где-то за пределами допросной комнаты — смотрит скорее не на Феникса, а на толстое стекло между ними. — Вам придется сильно постараться, чтобы меня заставить. Слишком многое стоит на кону. Фениксу не дают возможности ответить — охранник оповещает, что время закончилось. Мистер Валант тут же встает с места. — Всего хорошего, мистер адвокат, — он хмыкает, прокручивая посох, и театрально кланяется с разведенными в стороны руками. — Удачи и терпения! Они вам точно пригодятся. Охранник надевает наручники обратно — те щелкают так громко, что слышно даже по ту сторону стекла. Феникс поджимает губы, наблюдая за тем, как мистера Валанта неторопливо выводят из допросной комнаты, как вдруг тот оборачивается. Он бросает через плечо, не глядя Фениксу в глаза, и в голосе впервые открыто звучит настоящая искренность: — И… позаботьтесь о Трюси, ладно? — а потом дверь захлопывается. Феникс запускает пальцы в волосы, с силой оттягивает их и со свистом выпускает воздух. И почему всем обязательно быть такими загадочными?20 апреля, 14:08 Здание суда Вестибюль подсудимого №2
Только время обеда, а Феникс уже чувствует себя полностью вымотанным. Он поднимается по лестнице к залу суда номер семь, надеясь отыскать поблизости пристава. Понесшийся вчера в погоню пристав — единственный, кто может ответить, как Заку Грамарье удалось скрыться в никуда прямо на глазах у целой галереи. Феникс окидывает взглядом пространство и натыкается на, кажется, отдаленно знакомого человека. — Назовите свое имя, сэр!!! — оглушающий крик не оставляет сомнений. Это Майк Микинс собственной персоной. Феникс едва успевает прикрыть уши, пока в ход не пошел рупор. — Посторонним лицам вход запрещен!!! Феникс глухо стонет и показывает пропуск. Микинс изучает его с пустым выражением лица, как будто даже букв не узнает. — Мы же встречались с вами… года два назад, да? Во время дела об убийстве Брюса Гудмана, — спрашивает Феникс, снова убирая пропуск. Микинс с глуповатым выражением лица отводит взгляд и задумчиво стучит пальцем по губе. — Вы тогда были сержантом полиции. Но почему сейчас вы здесь? Микинс чересчур шумно (как и все, что с ним связано) и печально выдыхает: — Не помню вас, шеф, но помню, как был сержантом… — он вскидывает рупор и кричит так, что закладывает уши: — Ох, они уволили меня, шеф!!! Восходящая полицейская звезда потухла в одночасье! Я терял файлы четырежды… за три дня! Меня выбросили из участка, и теперь я стал судебным приставом!!! А вчера я еще и упустил подсудимого… Полоса неудач преследует меня!!! Феникс едва удерживается от желания присвистнуть и вместо этого только вскидывает брови, пока Микинс продолжает плакаться на жизнь: «…меня бросила девушка, покинули друзья, я даже потерял кошелек»… Вот уж у кого действительно насыщенные будни. — Значит, это вы вчера погнались за Заком Грамарье? — перебивает Феникс с нервной улыбкой. Микинс жалобно всхлипывает: — Ага… — он отводит взгляд и потирает подбородок все с тем же фирменным дурашливым выражением лица. — Было около двух часов, когда я услышал шум в зале суда… открыл дверь, чтобы посмотреть, что случилось, а тут — бум, бах! — и лицо какого-то мужчины выросло у меня прямо над головой! Он толкнул меня и ринулся прочь!!! «Очевидно, это был Зак», — думает Феникс. С самого начала было понятно, что пока дым от взорванной шашки отвлекал внимание, мистер Зак просто выскочил из зала суда через дверь. — Но куда он делся после?.. — Я погнался за ним, сэр, шеф! — начинает Микинс с неизменным энтузиазмом. — Он точно побежал в тот коридор, я — сразу следом! И он заворачивает в этот вестибюль, а я, конечно же, прямо за ним, а потом!!!.. — но на этом моменте Микинс резко заметно грустнеет. — …а потом… в вестибюле не оказалось никого, кроме маленькой девочки!!! Дочери волшебника! Только она, и больше никого!!! Феникс удивленно осматривается по сторонам: нет, здесь нет никаких мест, где мог бы спрятаться огромный мужчина. Здесь даже Трюси не смогла бы никуда скрыться — разве что, втиснуться под диван. — Я тоже не поверил бы, сэр! Но я видел это собственными глазами!!! Здесь, в этой комнате, — Микинс неопределенно взмахивает руками и жалобно всхлипывает, когда на нервах чуть не придушивает себя бейджиком, — волшебник просто взял и испарился!!! Прямо перед моим носом!!! О горе мне, горе-е-е!.. Но Феникс уже не слушает причитания Микинса. Он отворачивается к окну и задумчиво трет подбородок: «Выходит, Трюси была последней, кто видел Зака до того, как он окончательно скрылся?..» Фениксу предстоит долгий разговор с малышкой.