20 апреля, 17:15 Квартира Феникса Райта
Феникс возвращается домой, предварительно лично съездив на место смерти Магнифи Грамарье. Офицеры его с трудом, но впустили, хотя смысла в этом не было — все Феникс уже видел на фотографии. Ничего нового. Он устал, у него гудит голова и урчит живот из-за пропущенного обеда. Феникс без особой надежды думает, догадался ли Ларри что-нибудь приготовить. Сам знает, что вряд ли. Это даже к лучшему — кухня целее будет. Пожара ему еще не хватает. Едва ключ делает последний поворот в замочной скважине, как из-за двери слышится визг Ларри и следом заливистый смех Трюси. Феникс хмыкает и быстрее перешагивает порог, запирая за собой дверь. — И что у вас тут такого смешного? — скинув ботинки, он проходит внутрь и находит Трюси и Ларри сидящими в позах йога на полу возле дивана. Между ними — поле настольной Монополии, а вокруг в хаосе раскиданы карточки улиц и станций и игрушечные деньги. Феникс давится смешком, когда понимает, что у Ларри осталась одна-единственная купюра. Ларри снова визжит: — Эта маленькая мошенница забрала все мои деньги! — Это не мошенничество, а честный бизнес, дядя Ларри. И ты сам ход назад отдал мне ту улицу, чтобы я простила тебе долги, — Трюси важно трясет пальцем в воздухе и, весело улыбаясь под отчаяние Ларри, поворачивается к Фениксу. — Привет, старичок! Не хочешь сыграть с нами? Феникс с легкой усталой улыбкой присаживается на диван. — Нет, малышка, я в Монополии полный профан, — он смеется. — Даже хуже Ларри. — Давай смелее! Я хочу отыграться, Ник! — тут же включается Ларри, его глаза горят настоящим азартом. — Я не проигрывал в Монополию никому, кроме Майи! — А кто такая Майя? — с искренним любопытством спрашивает Трюси, мило склоняя голову в сторону. На ней нет розового цилиндра, и каштановые завитки волос забавно подпрыгивают, когда Трюси шевелится. Феникс улыбается. Накопленная за день усталость медленно рассеивается, как ни бывало, пока Ларри ворует купюру из игрушечного банка, а Трюси хитро щурится — явно замечает, но все равно позволяет. — Наша подруга, — секунда тишины, а потом он добавляет: — Можно сказать, моя сестра. Уверен, вы бы поладили. Трюси задорно кивает — завитки снова подпрыгивают. Она переводит взгляд на поле, потом подхватывает игральные кубики и старательно трясет в ладонях. Ларри напряженно наблюдает. Феникс оставляет их ненадолго, чтобы переодеться в ванной, а оттуда шагает на кухню. Уже там слышит, как Ларри снова заходится в рыданиях, а Трюси — в злорадном хохоте. — Эй, азартные игроки, вы вообще что-нибудь ели? — кричит Феникс, открывая холодильник. — Мы сходили за мороженым! — доносится ответ Трюси — очевидно, Ларри слишком увлечен игрой, чтобы думать о мирских проблемах. Феникс слабо вздыхает, все равно улыбаясь уголками губ, и думает над обедом. Или уже ужином. Не суть. Не то чтобы он очень хорошо умеет готовить, но навыков хватит, чтобы накормить три голодных рта. Феникс позволяет себе отвлечься от мыслей о расследовании хотя бы на эти короткие мгновения поиска продуктов. Через какое-то время, пока он моет руки, из гостиной раздается мелодия звонка. — Ах, любовь всей моей жизни! Я благословлен твоим голосом! — отвечает на телефон Ларри, а Феникс закатывает глаза. Интересно, какая это по счету «любовь всей жизни» Батца?.. — Что?.. А. Ой. Наша встреча! Нет!!! Что ты, ромашка моя, разве я мог забыть?! Ни в коем случае! Я уже несусь к тебе на крыльях любви! Жди меня через мгновение с букетом роз!!! Через мгновение у Ларри не оказывается ни букета роз, ни звезды с ночного небосвода, ни даже коробки конфет — только куртка, которую он судорожно натягивает с безумным от волнения выражением лица. Феникс, сдерживая смех, высовывается с кухни: — Что, любовный долг зовет? — Еще как, Ник! Моя прекрасная Бриана уже ждет-дожидается в парке! — пылко напевает Ларри, не заметив — или успешно проигнорировав — нотку иронии. Трюси с любопытным и одновременно слегка растерянным видом провожает его в прихожей. — Я бы с удовольствием остался на ужин и доиграл с тобой, Трюс, но должен бежать. — «Нестись на крыльях любви»? — дразнит Трюси с лукавой улыбкой. Ларри смеется и треплет ее по волосам. — Именно так, малая! Ну все, я побежал, — он широко машет на прощание и хватается за дверную ручку. — Зови, если снова понадобятся услуги няньки, Ник. Я обязан отыграться! И в ту же секунду Ларри Батц исчезает в подъезде. Феникс даже не успевает поблагодарить друга — ему остается только с легкой улыбкой вздохнуть и запереть дверь обратно. В квартире становится заметно тише. Трюси весело переглядывается с ним, сложив руки за спиной и перекатываясь с пяток на носки. Она заглядывает на кухню: — А что ты будешь готовить, старичок? Феникс жмет плечами: — Ну, боюсь, у нас небольшой выбор. Хотя у меня есть яблоки и осталось несколько яиц. Не откажешься от пирога? — Я люблю пироги! А мне… я могу тоже помочь? Получив кивок, Трюси восторженно хлопает в ладоши и подрывается с места, прихватив по пути свой розовый цилиндр. — Тогда давай! Можно я буду месить тесто? Я не умею готовить, но умею месить! Для этого нужны сильные руки и много-много муки! У меня сильные руки! — она хвастается мускулами, которых на самом деле не видно, но Феникс все равно важно кивает. — А мука-то у тебя есть, старичок? — Найдется, — он улыбается загоревшимся детским глазам. Перерыв всю кухню, они все-таки находят муку в дальнем углу верхнего шкафа. С остальными ингредиентами проблем не возникает. Пока Феникс готовит тесто, низенькая Трюси изо всех сил пытается следить за происходящим в миске. Она на цыпочках тянется повыше, укладывает на столешницу кухни подбородок и тут же чихает из-за попавшей прямо в нос муки. Та разлетается во все стороны. Феникс смеется с ошеломленного лица Трюси и ее челки, как будто присыпанной инеем, а потом бережно смахивает с каштановых волос муку. Трюси дует губы, ее щеки немного розовые. Но когда Феникс немного отворачивается, то краем глаза замечает у Трюси маленькую, нерешительную и очень искреннюю улыбку. — Вот, теперь твоя задача — все это замесить, — торжественно заявляет Феникс, когда ингредиенты замешаны. Трюси с готовностью закатывает рукава, и берется за дело. Параллельно Феникс моет и нарезает яблоки и думает, как бы спросить про Зака. Он видит, с каким сосредоточением Трюси месит тесто. У нее серьезно нахмуренные брови и торчит кончик языка изо рта, который она, кажется, даже не замечает, что прикусывает. Очаровательный ребенок. Чем больше Феникс на нее смотрит, тем меньше понимает, как Зак Грамарье мог оставить ее одну. — У тебя хорошо получается, — искренне хвалит Феникс, когда видит, что Трюси немного подустала и растеряла пыл. Она тут же загорается снова и довольно вздергивает подбородок. — Ты уже когда-нибудь пекла что-нибудь? Трюси энергично качает головой: — Не-а. Мы с папочкой вообще никогда не готовили. Ни он, ни я. И вместе тоже никогда, — у нее на лице нет ни грусти, ни тем более радости — слишком равнодушное для восьмилетнего ребенка выражение лица. Феникс на мгновение теряется; не знает, что ему делать, чтобы в глазах Трюси снова зажегся огонь. Наверное, только вернуть Зака. — Мы на самом деле мало времени проводим вместе вне тренировок и выступлений. Она говорит «проводим» — в настоящем времени, словно даже не допускает и мысли, что Зак Грамарье исчез навсегда. Феникс пытается заглянуть в потускневшие от подавленных эмоций детские голубые глаза. Трюси монотонно мнет уже полностью готовое тесто, и мыслями она как будто очень далеко отсюда — может быть, в размывающихся воспоминаниях об отце. Феникс понимает ее намного лучше, чем хочется: на секунду даже кажется, что он просто смотрит на самого себя, совсем маленького и абсолютно одинокого, в зеркале. — …Ты скучаешь по нему, — негромко говорит Феникс; это утверждение, а не вопрос. Трюси резко замирает. — Эй, Трюси… посмотри на меня, пожалуйста. Она не поднимает взгляда и не шевелит головой. Феникс тихо вздыхает. Вместо этого он сам присаживается напротив на корточки, чтобы находиться на одном уровне, и осторожно пытается наладить зрительный контакт. — Скучать по близким, когда они исчезли, — это нормально. Будет слишком тяжело, если вот так все держать в себе, — Феникс снова не знает, описывает ли сам себя, или дает совет малышке Трюси. Она все еще не смотрит на него. — Тосковать — нормально. Грустить — нормально. Ты не должна прятать в себе все эмоции, это очень вредно. Эмоции существуют, чтобы их переживали. Трюси долгую секунду не произносит ни единого звука. Она просто таращится в пол, как будто пытается отыскать там шпаргалку; решение, что же делать и как ответить. Феникс понимает, что она избегала мыслей о Заке все это время, а теперь ее просто столкнули с ними лицом. Но если Трюси не переживет это сейчас, бремя последует за ней и дальше. Феникс знает по себе. Трюси молчит еще одну гнетущую секунду. Тишина трещит в ушах. А потом наконец раздается тихое: — Но я ведь волшебница… — она поджимает губы и прячет лицо за челкой. — А волшебники всегда-всегда должны улыбаться. Волшебники дарят улыбки другим. Если я начну грустить, то начнут и другие. Я буду плохой волшебницей, если из-за меня будут плакать. Сердце Феникса болезненно ухает, надрываясь. — Нет… малышка, ты никогда не будешь плохой волшебницей, если столько думаешь об окружающих, — тихо произносит он, и голос почти дрожит. Трюси вздрагивает и снова замирает, бледнея. Она впервые настолько маленькая и беззащитная, без брони в виде улыбки и фокусов вместо меча. — Ты такая юная, а уже столького добилась — и перед тобой открыты все дороги, ты станешь еще лучше и еще успешнее. Но не получится все время раздавать улыбки другим, если у тебя самой их не останется. Все начинается от твоего внутреннего счастья; от того, что у тебя вот здесь. Он мягко указывает туда, где у Трюси бьется сердце. Она поднимает огромные, блестящие от слез глаза, и наконец смотрит четко в ответ. — А чтобы быть по-настоящему счастливой, ты должна иногда позволять себе грустить, — Феникс мягко склоняет голову и щурится, легонько улыбаясь. Трюси, кажется, даже не дышит, а глаза у нее блестят еще сильнее. Губы сжимаются в тонкую-тонкую полоску. — Ты ведь скучаешь по отцу, да?.. Трюси так громко сглатывает, что слышно даже Фениксу. Она напрягается, как натянутая струна, но не отводит взгляда. Словно приближается огромное цунами. — Я не… — Трюси делает сбитый, дрожащий вздох. Ее брови надламываются в слишком отчаянном для маленького ребенка выражении, губы дергаются. — Я… на самом деле я-я правда очень… с-скучаю!.. И — точно одним жестоким рывком прорывает огромную плотину — Трюси разваливается в безудержных рыданиях, успевая лишь прильнуть лбом к плечу Феникса. Он крепко держит ее в объятиях. Всхлипы Трюси, кривые и терзающие, вонзаются ему прямо в самое сердце. Ей всего восемь лет. Ее дедушку убили, ее бросил отец и пропал без вести, ее дядю арестовали, а ее мать неизвестно где. Все, кто у нее есть — какой-то незнакомый мужчина, адвокат ее отца, и Трюси льнет к единственному присутствующему в ее жизни теплу, как изголодавшийся по свету мотылек. Она намертво цепляется за футболку Феникса пальцами, будто подсознательно боится, что и он оставит ее на произвол судьбы. Феникс прижимает Трюси к себе и гладит по волосам — нет, не оставит, ни за что не оставит, — и новый поток отчаянных рыданий вырывается наружу. — Я думала, что он вернется за мной!.. — плачет Трюси, заикаясь от слез и прерывистых вздохов. — Я думала, что он сбежит, а потом заберет меня! И мы уедем! Я не хотела… я не хотела, чтобы он пропадал навсегда! Феникс зажмуривает глаза и стискивает зубы. Он не должен хотеть врезать Заку Грамарье, — бить людей плохо, и это уголовная статья, — но ничего не может с этим поделать. — Он сказал, что не верит, что его могут оправдать, — продолжает Трюси, не отстраняясь от Феникса, хотя душераздирающие рыдания уже понемногу затихают. — Поэтому он сказал, что… что он сам должен обо всем позаботиться. И я согласилась помочь! Но я не соглашалась, чтобы он исчезал навсегда! Я хочу, чтобы он вернулся! «Согласилась помочь», значит… Феникс чувствует, как все в груди ноет от сожаления малышке. Ее обманул собственный отец. Прошел уже день, а Зак все еще не нашел ни единой возможности связаться с дочерью; не додумался даже предварительно позаботиться о ее жизни, а не рассчитывать на благоразумность Феникса. Что, если бы он не приютил Трюси? Где бы она была сейчас? Осталась бы в здании суда? Отправилась бы в детский дом при живом-то отце? Феникс все же мысленно обещает себе хорошенько вмазать Заку при встрече. У Трюси по щекам не прекращают катиться слезы, но брови теперь нахмурены от злости. Она кулачком трет глаза, но другой рукой не отпускает футболку Феникса. — Ты согласилась помочь?.. — осторожно спрашивает Феникс, чтобы случайно не спугнуть Трюси. Он ласково придерживает ее, заметно ослабевшую от бурного всплеска эмоций, за плечи и аккуратно берет за руку, чтобы успокаивающе монотонными движениями поглаживать большим пальцем ладонь. Малышка не избегает прикосновений, даже наоборот снова жмется к Фениксу. — Я… Я так и сказала?.. — Трюси стыдливо опускает взгляд и смотрит на то, как ее маленькая рука занимает лишь половину ладони Феникса. Отчего-то Трюси снова всхлипывает и чудом не срывается обратно в плач. — Н-ну, да, я согласилась… он попросил прикрыть его… — Прикрыть? — переспрашивает Феникс мягким голосом. — А как именно? Трюси отворачивает голову и отпускает футболку, принимаясь перебирать пальцами подол своего платья. Какое-то время Трюси не произносит ни слова, только сильнее склоняет голову и будто пытается свернуться в клубочек. — Прикрыть… — наконец снова заговаривает она и тут же прикусывает язык. Ее голова резко вздергивается, Трюси распахивает огромные голубые глаза прямо на Феникса. Они красные от слез и блестящие от волнения, но заглядывают прямо в душу. Все лицо Трюси покрылось красными пятнами из-за плача, и даже это не мешает ей выглядеть смелой и упрямой. — Ты ведь никому не расскажешь? Ты адвокат папочки! Ты не будешь его предавать, правда? Даже если он сбежал! — Я клянусь, что не сделаю ничего, что может навредить ему, — тут же заверяет Феникс, ни секунды не думая. Вместе с этим ему, к сожалению, приходится отложить в дальний ящик и желание врезать Заку по лицу. — И изо всех сил постараюсь, чтобы он вернулся уже невиновным. Трюси долго изучает Феникса, словно сканирует, но потом все-таки кивает и выдыхает: — Хорошо. Я верю тебе, старичок. Она слабо улыбается и неаккуратным движением стирает слезы с ресниц. Шмыгает носом, отводит взгляд… а потом просто падает на бок и прижимается щекой к груди Феникса. Тот боится даже пошевелиться или лишний раз вздохнуть, бережно держа малышку в объятиях. — Мне не нужно было делать многого, — тихо начинает она, едва шевеля губами и прикрывая глаза. — Только отвлечь пристава. Папочка придумал весь наш план. Он просто сказал мне стоять в коридоре, а потом, когда он появится впереди и забежит в вестибюль номер один, вместе с мистером Шляпой зайти в вестибюль номер два. Я больше ничего не делала. Феникс благодарен Заку хотя бы за то, что он додумался не привлекать восьмилетнего ребенка во что-то более опасное и серьезное. Хотя это все равно мало похоже на хороший обманный маневр. — Но кто такой мистер Шляпа? — Как? Неужели я ни разу не показывала?! И, как по мановению волшебной палочки, Трюси преображается на глазах. Она подскакивает на ноги и раскидывает руки в разные стороны, чтобы плащ грациозно взлетел за спиной. — Тогда, уважаемые зрители, — Трюси приседает в отрепетированном поклоне, улыбаясь, несмотря на красные пятна на лице, — я прошу вас поприветствовать великого и прекрасного мистера Шляпу бурными аплодисментами! Феникс, честное слово, ожидает чего угодно, но точно не огромную деревянную куклу в розовом плаще и цилиндре, за короткий миг выскакивающую прямо из-за спины маленькой Трюси. Феникс ошеломленно отпрыгивает назад, успевая только схватиться за сердце. — Господи! — недостойным писком выдает он. — К-как… что это! Трюси осипшим голосом хохочет с его лица: — Это — мой козырь и гордость, его зовут мистер Шляпа, — серьезно заявляет она и оборачивается к деревянной кукле. — Мистер Шляпа, этот старичок — адвокат моего папочки. Он может быть не очень вежлив из-за вашего фееричного появления, но, на самом деле, старичок — хороший человек! Надеюсь, вы подружитесь, хи-хи. Феникс уже хочет брякнуть, что куклы не умеют разговаривать и дружить, но мистер Шляпа вдруг раскрывает рот и вполне дружелюбно выдает: — Для меня большая честь познакомиться с вами, сэр адвокат. — Д-для меня тоже, наверное? Надо же… — Феникс оторопело моргает, не сводя взгляда с мистера Шляпы. Настолько огромный, что даже сложно представить, как такой малышке удается прятать его под плащом и незаметно таскать с собой. Мистер Шляпа даже выше Феникса, ростом под два метра, не меньше, и, может, лишь слегка не дотягивает до громадного Зака Грамарье, хотя издалека так и не поймешь… О!.. Феникс не замечает, как издает шумный вздох разочарования в самом себе. Ну конечно же Зак Грамарье воспользовался талантом своей дочери, чтобы скрыться от погони. Трюси отвлекла Майка Микинса мистером Шляпой, а затем, забежав во второй вестибюль подсудимого, просто спрятала деревянную куклу. Настолько элементарно, что почти глупо. В итоге Трюси собственными руками позволила отцу исчезнуть. И осталась одна. Трюси, очевидно, думает о чем-то схожем. Ее печаль снова вернулась — на самом деле, она никуда и не исчезала и даже не уменьшалась. Трюси прячет мистера Шляпу и уводит грустный взгляд в пол. А потом, будто поразмыслив над чем-то, вдруг вытаскивает из кармана платья золотой кулон с фотографией внутри. Раскрывает — там русоволосая женщина с пленительным взглядом серебристых глаз смотрит куда-то вдаль, и выражение ее лица чарующе задумчиво. — Это моя мамочка… — шепчет Трюси, держа кулон в ладошках. Феникс не может не отметить, как Трюси похожа на эту женщину — тот же овал лица, такой же разрез глаз… — Она была такой красивой на сцене. Но потом исчезла. Я не знаю, куда она ушла, как не знаю и с папочкой сейчас… Может быть, папочка, как и мамочка, не знает, как вернуться за мной?.. Трюси секунду стоит, не шевелясь. И вдруг ее пробирает волна дрожи — узкие плечи дергаются, будто толкнутый ревущим порывом ветра росток дерева. Кулон выскальзывает из ладошек прямо на пол. Тихий звон. Трюси не подбирает кулон обратно. — А может, они просто решили не забирать меня с собой, потому что я плохой ребенок?.. — шепчет Трюси, не решаясь снова посмотреть на Феникса, у которого сердце обливается кровью. Малышка сдавленно и горько хмыкает и вытирает нос кулаком. — Моя мамочка исчезла, мой папочка исчез. Все из-за того, что я была плохой дочерью, да?.. Я сделала недостаточно… Трюси отрывает огромные-преогромные глаза от пола и смотрит на Феникса. Он видит в них слишком много боли; то, что не должен испытывать ребенок. Ребенок не должен скорбеть по родителям. Не должен винить себя в их уходе. Ребенок ни в коем случае ни в чем не виноват. Эта малышка, — добрая, открытая, заботливая и прекрасная, — заслуживает целого мира, а не тонн боли, неподъемных для ребенка. Трюси должна проводить детство смеясь, а не плача; не бояться быть покинутой всеми и не стоять против окружающей жестокости в одиночку, просто потому что родители не сумели остаться рядом, чтобы защитить. Феникс поджимает губы и с трудом сдерживает собственные слезы. — Конечно нет, малышка… — надреснуто говорит он, чувствуя, как брови изгибаются в выражении искреннего отчаяния. — Ты ни в чем не виновата. Ты, малышка, не виновница; ты жертва. Ты замечательный ребенок. И ты замечательная просто по умолчанию, тебе не нужно делать что-то для этого. Ты заслуживаешь любви и заботы, просто потому что пришла в этот мир. У Трюси дрожит нижняя губа от чудом сдерживаемого потока новых слез. Феникс не может просто продолжать смотреть на это. Он раскидывает руки в стороны, приглашая. И Трюси снова падает в объятия Феникса, остаток вечера безудержно рыдая ему в плечо.20 апреля, 20:21 Квартира Феникса Райта
Через несколько часов в доме становится тихо. Нет ни душераздирающего плача, ни звона тарелок, ни детского чавканья, ни даже шума льющейся воды. Яблочный пирог приготовлен и мгновенно съеден под аккомпанемент какой-то театральной передачи по телевизору. Трюси снова спит на кровати, свернувшись калачиком посреди огромного матраса. Феникс подтыкает одеяло. Трюси причмокивает во сне, ее лицо бледное и опухшее от слез, но наконец безмятежное. Он снова устраивается на диване с кружкой кофе и раскладывает вокруг материалы дела, бесконечные заметки и пути для расследования. «Черный замок Клавьера Гэвина» — запись привлекает внимание раньше прочих. И Феникс, пожалуй, знает, как узнать о них немного больше. Он отходит на кухню, чтобы не разбудить Трюси, и набирает номер Майи. Вряд ли она уже спит, главное, чтобы связь была. И, к удивлению, вместо ожидаемого «Абонент вне зоны действия сети…» раздаются несколько гудков, а затем громкое: — Ник!!! Привет! — из-за плохой связи ее звонкий голос местами пропадает, но слова все еще разборчивы. — Я так рада, что ты позвонил!!! — Да, привет, Майя, — Феникс тихо смеется. — Как твои дела? Как Перлс? Как тренировки? Майя тоже смеется, но намного громче и заливистее, и ее искренность слышна даже по телефону. — Все хорошо, тружусь не покладая рук! Перли тоже старается изо всех сил, вот только что уснула — ее совсем загоняли сегодня, но она умничка, ни разу не пожаловалась, все делала на ура! — слышно, как Майя закрывает за собой дверь и выходит на улицу — в трубке тихонько подвывает вечерний весенний ветерок. — А ты-то сам как? Давненько мы не созванивались! Небось опять за новое дело ухватился? Не трудно в одиночку? Феникс легко улыбается, и в голове проясняется. Он и правда очень соскучился по Майе. Есть что-то успокаивающее в ее веселом лепете. — Ага, ухватился, — хмыкает он, бедрами опираясь о кухонную столешницу. — Одному тяжелее, конечно. Не хватает вечной занозы под боком, которая бы разоряла мой кошелек ради бургеров. — Ты забыл сказать про верную напарницу и ее светлый ум! — Ну да, без Перлс тоже грустно, — поддразнивает Феникс, и по ту сторону трубки слышится наигранно возмущенное пыхтение. Феникса тут же пробивает на хохот, как, впрочем, и Майю. Они смеются в унисон — как делали всегда. На секунду даже кажется, что они снова раскрыли вместе какое-то сумасшедшее дело, и теперь сидят в родном офисе, по телевизору играет повторение Стального самурая, рядом сопит Перлс, а стол завален фастфудом. Грустно лишь то, что дело еще не закрыто, Майя и Перлс в Курайне, и Феникс приютил не их всех, а только малышку Трюси. — Ладно, Ник, черт с тобой. Говори давай, зачем звонил — я по голосу слышу, какой ты замученный. Что, расследование застопорилось? — Майя, как обычно, зрит в корень, когда ей это нужно. — Да-да, признайся, что тебе нужен совет старушки-Майи, без которой ты как без рук! Феникс, посмеиваясь, вздыхает. — На самом деле, и правда нужен. Это по поводу душевных замков, — говорит он, принимаясь постукивать подушечками пальцев по столешнице. Майя издает заинтересованный хмык. — Во время расследования я столкнулся с одним парнем… и он, очевидно, соврал, но магатама показала не красный замок, как обычно, а черный. Ты знаешь, почему такое может быть? Майя выдерживает недолгую — удивленную и задумчивую — паузу. Феникс непроизвольно учащает постукивания по столешнице. — Да-а, умеешь ты, конечно, себе проблем найти… — сочувствующе вздыхает Майя. Феникс почти наяву видит, как она подпирает кулаком щеку и, размышляя, смотрит в сторону. — На самом деле, о черных замках мало что известно. Они большая редкость. Ну, короче… можно сказать, это неосознанная ложь человека самому себе. Что-то, что он отказывается признавать или на что не хочет обращать внимание. Он не пытается соврать умышленно, но делает это, потому что в чем-то упрямо уверен, хотя подсознательно знает правду. Обманывается сам собой. Такие замки трудно взломать, проще заставить человека самому разубедить себя. Феникс потирает подбородок, серьезно глядя в окно. На каких словах Клавьера появился этот черный замок?.. «Я полностью уверен, что информатор ни при чем». Выходит, Клавьер на самом деле не так уж и уверен?.. Но как заставить его прорастить это зерно сомнений?.. — И где это ты на такого проблемного свидетеля умудрился наткнуться, а, Ник? — спрашивает Майя, выдергивая Феникса из мыслей. — Это только цветочки, поверь, — он безрадостно хмыкает. — Дело об убийстве знаменитого волшебника. Мой клиент — его ученик, исчез из зала суда прямо посреди заседания, бросив восьмилетнюю дочку. Его напарник, другой ученик убитого, арестован, но отказывается давать показания и отсиживается с еще четырьмя замками — на этот раз красными, к счастью. А черный замок — у прокурора по этому делу. Поэтому это не просто проблемы. Это самый настоящий сумасшедший дом, Майя. Феникс предпочитает не упоминать фальшивую улику, из-за которой его легко могли лишить лицензии. Произносить это вслух все еще не по себе. Майя секунду молчит, а потом ошеломленно присвистывает. — Да уж, ни на секунду тебя одного нельзя оставить… — она шумно вздыхает. — Ладно, Ник… Слушай, а давай я тебя обрадую? У нас с Перли тут на днях что-то вроде каникул намечается, и мы наконец-то сможем вырваться к тебе. Так что, если к тому времени дело не раскроешь, то будем, как в старые-добрые, бок о бок! Феникс не в силах сдержать улыбки: это и правда радостная новость. Пожалуй, самая радостная из всех, что ему приходилось слышать за последние несколько дней. Или недель. Черт его знает. — А если раскроешь, то еще лучше! — продолжает Майя, звуча громче. — Устроим наш традиционный ночной марафон сериалов! Перли мне уже все уши прожужжала: а когда поедем к мистеру Нику? а как у него дела? а он еще как-нибудь приедет к нам? Феникс улыбается еще шире. Они разговаривают с Майей еще, должно быть, полчаса, и проболтали бы дольше, не начни пропадать связь. Им удается лишь успеть попрощаться, а потом звонок обрывается. С цветущей легкостью на душе, Феникс откладывает телефон в сторону и возвращается к заметкам по делу. Записывает новые детали: прямо напротив «Черного замка Клавьера Гэвина» — «сомневается в непричастности информатора по фальшивой улике». Сложно придумать, как подступиться к Клавьеру. Указывать напрямую — бессмысленно, Феникс для него все равно что пустой звук, и ни с того ни с сего прокурор прислушиваться не станет. Значит, нужно отыскать доказательства. Улики — это все в суде. С ними любая теория имеет право на существование. Остается лишь вопрос, с чего начать. Феникс откидывается на спинку дивана и бессмысленно таращится на собранные в одну папку заметки, фотографии, характеристики улик, выписки… …и темную визитку Кристофа Гэвина, который приглашал Феникса на деловой ужин. А вот и способ подступиться к Клавьеру.