2023 год. Тот самый понедельник.
Молодой человек выпивает уже третью банку отфильтрованного пива, стоя под окнами новостройки. Он сильно выделяется даже на фоне самого района. Новые дома, чистые дороги, кустарники ( правда без своего зелёного одеяния), новые детские площадки. Собственно, если уж говорить совсем кратко, то это место имело атмосферу чистоты. Окан же был полной противоположностью. Растрепанные волосы, которые давно были не стрижены, потёртая кожаная курточка при том, что на улице около 10°C мороза. Скини джинсы черного цвета, и какой-то серый свитер, который скорее всего давно не был постиран, поскольку на светлой ткани виднелись темные полосы и разводы около горла и рукавов. К слову, Ялабык не всегда так выглядел. Не всегда был похож на алкаша-наркомана, который выпрашивает мелочь на сигаретки. До недавнего времени он выглядел как обычный, среднестатистический человек, только последние несколько дней у него был подобный внешний вид. Неизвестно, что произошло на каникулах, и что так повлияло на его состояние, но смотря на то, как человек поменялся внешне, не сложно догадаться, что и внутри у него бушевали ураганы. Ураганы смешанные с безумием и бесконечной ненависти. К этому месту. К людям. К Мерьем, Сельме и всем остальным его окружающим. И в конце концов к самому себе. Сейчас он всё так же стоит под домом, дожидаясь Сельмы, которой позвонил буквально минут десять назад. Все десять минут, он возмущается по поводу того, что она слишком долго собирается. Эргеч никогда ничего не может делать вовремя. И именно в этот момент, Окан понял, как же его раздражает девушка. Раздражает её вид, запах, голос... Абсолютно всё! Сельма в его глазах была лишь "бета-версией" Мерьем. Узерли выглядила в его глазах чуть ли не идеалом, когда Сельма — была чем-то подобным. Но в данным момент Ялабык не найдет лучшего варианта для... — Привет! — блондинка с широкой улыбкой направилась в сторону парня. — Я так по тебе соскучилась, мы давно не гуляли. Она осторожно подошла к Окану, чмокнув его в щечку. В нос тут же ударил запах алкоголя, который Сельма просто не переносила. — Ты выпил? — Эргеч тут же немного отстранилась, не желая показывать, что это ей неприятно. — Ты же рулём! Тебе не кажется, что это небезопасно.. — Не начинай, я выпил совсем немного. — Ялабык выкинул куда-то недопитую железную банку, и взяв девушку под руку, сел в машину. Ровно через минуту транспорт двинулся. Дорога предстояла достаточно долгой, и по всей видимости очень и очень тяжелой.**
Сельма из раза в раз поглядывала на своего молодого человека, и буквально кожей ощущала, что тот чем-то ужасно расстроен. Её интуиция пыталась сказать ещё о чем-то, но девушка решила не обращать внимания на это.« Он устал. Просто устал. Мы сейчас приедем и всё будет хорошо » — пронеслось в голове у Сельмы.
Мысли стали прибывать одна за другой. Каждая отличалась от предыдущей. Но нужно было успокоиться. Ведь, всё же будет хорошо?Конечно. Всё будет хорошо.
———
— Алло. — Мерьем довольно запрыгивает на кровать, начиная наматывать локон волос на палец. Утренние переживания, нежданные встречи и всё прочее уже не являлось чем-то важным. День был однозначно хорошим. Очень хорошим. — Не занята? — По тону Нур можно было понять, что она очень устала. Голос был очень уставшим и не выражающим ни одной эмоции. — Вообще не занята. Как ты? — Не знаю. Я ещё не поняла... — Феттахоглу тяжело вздохнула. Женщина подбирала слова, но пауза продлилась немного дольше, чем следовало бы, и Узерли уж было собиралась что-то сказать, но Нур всё же продолжила — Мне недавно звонила мать. Я не хочу вдаваться в подробности, но стоит сказать, что у нас очень натянутые отношения. Мы очень долго не общались, я полностью вычеркнула родителей из своей жизни и... В общем, она сказала, что мой отец умер. — Она вновь остановилась. Возможно для того, чтобы прочистить горло, а возможно, для того, чтобы не дать волю наступающим слезам. — Я соболезную... Знаю, что эти слова не спасают, но может я могу.. — Нет, не нужно, всё в порядке. Наверное, я не знаю... Дело в том, что я с ним вообще не общалась. Если с ней бывали точки соприкосновения, то с ним полнейший ноль. И мне было всё равно на то, как он жил, чем он жил и что с ним происходило. — Горло Нур невероятно першило, от чего каждые две минуты приходилось его прочищать. — Но когда я узнала о его смерти... Я впала в ступор. Я не знала как мне реагировать, и до сих пор не понимаю как следует это делать. Я не люблю его. Могу даже сказать, что ненавижу. Но от того, что он умер — мне не стало легче. И внутри почему-то так щимет. Несмотря на то, что он испортил большую часть моего детства, да и в целом, после нашей совместной жизни я очень долго не могла прийти в себя, и поверит в то, что я в принципе чего-то стою. Но, как только мне сказали, что он умер внутри что-то ёкнуло, и теперь, я не могу ни спать, ни есть. Возможно это из-за того простого факта, что он мой папа. Или... Или я не знаю почему. — Тяжёлый вздох сорвался с женских губ. И сказать, что девушка была поражена такой откровенностью — не сказать ничего. Такой короткий рассказ, выданный на одном дыхании, возможно был самым сокровенным, что когда-либо было у женщины. Да, Феттахоглу не рассказала о прошедших семейных проблемах, но то, как она поведала о своих чувствах, о своём непонимании и боли, которая (как показалось Мерьем) была ей противна — было чем-то таким невероятным. Нур ничего не пыталась скрыть, рассказала обо всём! Мерьем не умела так делать. Она могла рассказать о своих мыслях и переживаниях папе, бабушке, не так часто, но она делилась с Сельмой. И тот недавний разговор с отцом. Он был безумно искренним, но тем не менее, девушка раскрыла далеко не все карты, а эмоции и переживания для него копились месяцами. Феттахоглу же открывается фактически полностью, когда Узерли, в свою очередь, никогда не умела этого делать. И, ведь, словами не передать, какого было чувство от осознания того, что женщина поделилась этим, сокровенным, именно с ней. С человеком, который**
Феттахоглу молча слушала монолог девушки, которая всеми силами пыталась её поддержать. Удивительно насколько она рассудительна. В свои семнадцать Нур не была такой. Или она просто не задавалась вопросами такой огромной важности. И сейчас, лёжа в холодной постели, у женщины есть возможность подумать. И решить. Она столько времени добивалась полной сепарации от семьи. От отца. Чтобы сейчас переживать из-за его смерти, и первым рейсом ехать на его похороны. Стоит ли оно этого? Как она сама будет чувствовать себя после этой поездки? — Ты поедешь домой? — Мерьем задала вопрос, который Феттахоглу задаёт себе уже весь день. Она не знает. Есть же ещё несколько часов... Есть время подумать.. — Я ещё не решила. Но, если я всё-таки завтра уеду, я тебе об этом скажу. — Женщина легко улыбнулась, зная, что Узерли по ту сторону тоже улыбалась. — Спасибо, что ты меня выслушала. — Всегда к вашим услугам, дорогая госпожа Феттахоглу. — немного повеселевший голос произнёс фразу шутливо, но та не являлась шуткой. Это была самая настоящая правда, которая только может быть. — Спасибо. Я это очень ценю. Вдруг раздался дверной звонок. Такой громкий и пронзительный. Женщина никогда ранее этого не замечала. И всё же удивительно. Она никого не ждала. Возможно Феттахоглу забыла о какой-то встрече... Если это так, и на пороге стоит кто-то из её близких знакомых, это будет сущий ужас. Всё её естество противилось вставать с кровати и идти к двери. Социальная батарейка на абсолютном нуле. Людей слишком много. Одиночество, которое долгое время сводило с ума, в одно мгновение стало необходимым. — Мерьем, милая, прости, но я тебе чуть позже напишу или позвоню. Появились неожиданные дела — Сказав это, Нур сбросила. С горем пополам, она всё же подошла к входной двери, все ещё раздумывая над тем, стоит ли вообще открывать. Но человек находящийся по ту сторону, был очень настойчивым, поскольку все ещё продолжал звонить в звонок. Забыв о существовании глазка Феттахоглу сразу открыла. На пороге стояла маленькая девочка. Маленькая Нур. Малышка с синяками по всему телу и гематомами. Её, на тот момент длинные волосы, были заплетены в две косички. На руке, всё так же, небрежно нарисована давно знакомая роза, а на глазах слёзы. Девочка выглядела невероятно беспомощной. Сердце Феттахоглу сжалось от своего собственного детского воплощения. — Сходи к нему, пожалуйста. Папа будет ждать. Я его любила.**
Нур подорвалась с кровати, словно ошпареная. Телефон лежал рядом на подушке, а Мерьем что-то продолжала говорить. Видимо она задремала. Это же насколько надо было устать, чтобы уснуть посреди телефонного разговора.. — Мерьем, — Женщина сонным голосом обратилась к Узерли, когда та замолчала. — Ещё раз большое спасибо. Девушка, в свою очередь, вновь сказала какие-то до безумия приятные слова, от которых на лице появилась непроизвольная улыбка. — У тебя голос сейчас такой сонный. Я же надеюсь, что не усыпила тебя своей длинной речью? Мерьем сама посмеялась над своими словами. Пусть она даже и не догадывается, но её "длинная речь" стала самой лучшей колыбельной. Колыбельной, которая в итоге помогла принять решение.———
Сельма, сжавшись, сидела всё в той же комнате, которая буквально физически давила на нее. Ужасные воспоминания врывались в голову вновь и вновь. Что стала для девушки таким триггером, она до сих пор не понимала.. Перед глазами стояла до безумия отвратительная картина, которую Эргеч хотела бы забыть навсегда. Навечно. Никогда о ней не вспоминать. Эти образы и боль причиненные ей были неописуемы. Даже сейчас, у неё множество синяков по всему телу. На руках, ногах, но в большей части на животе и на лице. Нос был разбит, а ссадины были разбросаны по всей остальной нежной коже. И, сейчас, подписывая перевязанными и кровоточащими руками документ, Сельма чуть ли не плачет. Её нижняя губа чуть трясётся, а глаза начинают слезиться. Нужно скорее вернуться домой и принять душ. Пятый за два дня. Грубые руки чуть ли не вбивают девушку в кирпичную стену. Был слышен характерный звук, после которого из носа полилась кровь. Она была размазана по всему лицу. — Прошу тебя, остановись, пожалуйста — Почти неслышно проговорила Эргеч. Она задыхалась от собственных рыданий, именно поэтому она не могла нормально говорить. Подступающая истерика, перемешанная с животным страхом сковало всё тело, но несмотря на неё, Сельма пыталась всеми силами вырваться. Убежать. Скрыться. Ударить в ответ. Но каждая её попытка имела лишь один результат — сильнейшие побои. Ялабык её не слушал. Ему было плевать. Плевать на неё. На то, что с ней будет и какие будут последствия от его действий. Сейчас, прижимая беззащитное тело к стене, он чувствует свое превосходство. Чувствует опьяняющую власть. Под громкие всхлипы, и бессмысленные попытки девушки остаться невредимой, Окан резко стянул одежду Сельмы, и получив в качестве реакции ещё большее сопротивление, он с огромной силой впечатал Эргеч в стену. Пусть помолчит. Это нытье его раздражает. Не теряя ни минуты, парень быстро расстегнул свои брюки, и достал половой член. Абсолютно ни о чем не беспокоясь, он резко вошёл в девушку, от чего у той из рта вырвался проницательный вскрик. — Пожалуйста, перестань. Мне больно. Очень больно... — По лицу Сельмы катились слёзы. Одна за другой. Резкая боль пронизывала её тело от каждого движения Окана. — Замолчи. Если расслабишься, будет приятно. — Его толчки были грубыми и резкими. Стоит ли вообще говорить, что он заботился лишь о своем комфорте? С каждым разом он входил всё глубже и глубже в лоно Сельмы, и почувствовав приближение эрекции, Окан ускорил свой темп настолько, насколько смог. Через пару минут его настиг оргазм. — Могла бы вести себя тише. Он так же резко вынул член, и и одним движением убрал остатки спермы. После, застегнул ширинку джинс, и быстро ушел. Он даже не обернулся. Сельма же стояла же стояла неподвижно, при этом истекая кровью. Красная жидкость была везде. В том числе и на бедрах. Нельзя передать словами, что она чувствовала. Было больно даже дышать. Эргеч не могла ничего. У неё не было сил. С горем пополам, она всё же попыталась, почти не касаясь себя натянуть брюки и нижнее белье. Ничего не выходило. Вдруг она услышала звук уезжающей машины. Окан бросил её здесь. Наедине с собой, своим телом, слезами, мыслями.. — Я ненавижу... — девушка бьёт кулаком в ту же стену. Снова и снова. Её запястья уже полностью раздроблены. Из глаз с новой силой полились слезы. — Ненавижу... Ненавижу. Как я могла такое допустить. Оглушительный крик пронесся по всей ближайшей местности. Сельма рыдала навзрыд не в силах успокоиться. Она не могла поверить в то, что это с ней произошло. Что это сделал он. Человек, за которого она бы отдала всё на свете. Всё восхваляют чувство влюбленности, а ещё больше боготворят любовь. Но, почему за свою любовь она получила лишь безразличие, неуважение и насилие?.. — Девушка, вы меня слышите? — Всё тот же мужчина в форме щёлкал пальцами перед лицом Эргеч. — Можете идти домой, и в следующий раз, когда мы вас вызовем, приходите с родителями. — Хорошо. — Эргеч медленно встала и чуть ли не побежала к выходу. «Приходите с родителями», знала бы она где они. Где мама. Её уже третий день нет дома. По началу, это выглядело в её глазах огромным плюсом, но сейчас нужда в материнском тепле была неописуема. Правда, Сельма всегда была далека от матери. У них не было близких отношений, и самой Эргеч этого не хотелось. Но в данный момент ей хочется, чтобы мама была рядом. Ей хочется кому-то пожаловаться. Хочется чтобы её пожалели, и сказали, что всё будет хорошо. Что, человек, который это сделал обязательно поплатится, и всё будет как раньше. Заходя в большую квартиру, Сельма надеялась, что сейчас услышит звук на кухне. Или в спальне. Или в ванной. Но, как и прежде, была оглушающая тишина. — Мам, — всё ещё не теряя надежды она обратилась в пустоту. Сельма ждала ответ. Долго ждала. Но его не было. В принципе, девушка не удивлена. Вот только, ещё какая-то часть и так полностью разбитой личности, превратилась в прах. Не дойдя даже до дивана, Эргеч падает на пол, поджимая к себе колени. Снова плачет. Тело всё также болит. Глаза уже тоже болят от постоянных слёз. Худое тело от и до покрыто мелкой дрожью. Дышать становится тяжелее, а звон бьющегося сердца эхом раздается в ушах. — Спокойно, спокойно. — Сельма пытается взять себя в руки и успокоиться. Хотя бы немного. Она, держась за стену, осторожно встаёт и идёт в ванну. Принять душ. Пятый по счету.